«Луч внимания»

36

Впрочем, большую часть времени мы даже не питаем желания хоть каким-то образом (хотя бы условно), вылезать из собственной головы.

«Внешний мир» занимает нас не насколько сильно, как, например, наши рекурсивные размышления о прошлом и будущем, или наши отношения с другими людьми, которые мы, благодаря дефолт-системе мозга [© М. Рейчел], проигрываем внутри собственной головы.

Даже абстрактные рассуждения, связанные с нашей работой или увлечениями, при всей их «противоестественности» и «натужности», зачастую оказываются для нас куда более интересными, нежели «объективная действительность» вокруг нас.

Альберту Эйнштейну уж точно был куда интереснее его собственный мир глобальной относительности, развёрнутый в его мозгу, чем то, куда он сейчас идёт (он мог об этом просто забыть), или застегнута ли ширинка на его брюках (эту процедуру он тоже регулярно забывал осуществить).

37

Неосознанно мы, конечно, постоянно контролируем ситуацию в «окружающей нас действительности», но этот контроль не достигает уровня осознанности. Большинство наших действий осуществляется уже сформированными в нашем мозгу автоматизмами без участия сознания.

Если с нами не происходит ничего чрезвычайного – например, нам не отрезают ногу, а наша машина не потеряла управление и не несётся в кювет – мы, можно сказать, находимся как бы даже дважды «внутри головы».

Требуется целый набор специальных практик (например, медитативных) и настойчивая тренировка соответствующих навыков, чтобы перенастроить луч нашего осознанного внимания на явления «окружающего мира».

Нас не слишком интересует то, что происходит в «окружающем нас мире». Что, впрочем, и не удивительно, поскольку реальность – это то, что происходит, а потому, если в «окружающем нас мире» ничего интересного для нас не происходит (и нога на месте, и машина едет, как надо), то мы обращаем луч нашего внимания туда, где происходит нечто более захватывающее – в мир собственных фантазий.

38

Мы подвержены психологической иллюзии, что можем сознательно управлять лучом своего внимания, но это не так. Данная иллюзия возникает у нас из-за ложной гипотезы, будто бы мы обладаем неким «я» («наблюдатель»), и мы ошибочно приписываем этому фиктивному «я» свободу в выборе «объектов рассмотрения» – мол, куда я захочу направить луч своего внимания, о том я и буду думать.

С равным успехом мы приписываем «мотивы», «чувства» и «личностные характеристики» картинкам на экране. Причем мы делаем это и в том случае, когда смотрим художественный фильм, и в случае мультипликационного фильма, персонажи которого очевидно являются выдуманными от и до.

Более того, мы поступаем так же даже в том случае, когда экспериментатор заставляет нас наблюдать за движением по экрану геометрических фигур, «поведение» которых можно вложить в какой-нибудь социальный нарратив – мол, треугольник бьет квадрат, квадрату от этого плохо и он убегает от треугольника к кругу, который готов его защитить. Даже годовалые дети «понимают» это [© К. Хэмлин, К. Уинн, П. Блумм].

В тот момент, когда вам удается осознать, что актёры, мультипликаторы и экспериментаторы просто дурачат вас, иллюзия рассыпается (так бывает, например, когда актёр играет из рук вон плохо).

Точно так же, если мы осознаем (хотя это, конечно, и на порядок сложнее, чем уличить актеров в актерстве), что никакого «наблюдателя» (или «я») в нас нет, то и думать о произвольном «луче внимания» станет невозможно.

39

В действительности «луч внимания» не является «светом» некого направленного прожектора сознания. Дело обстоит прямо противоположным образом: какой-то нейронный ансамбль становится активным насколько, что побуждает в нас «свет» сознания.

Современные нейрофизиологи, вооружившись фМРТ, переоткрыли «принцип доминанты», сформулированный некогда Алексеем Алексеевичем Ухтомским: эффект сознания возникает у нас как результат «победы» активности в нашем мозгу одного нейронного ансамбля («нейронного центра», «функциональной системы») над другим.

Мозг параллельно (симультанно) решает огромное количество задач, и всё это одновременно со мной происходит: я сижу на стуле, сопротивляюсь действию сил гравитации, думаю о том и другом, пишу на компьютере, слежу за курсором, испытываю чувство голода и подумываю прерваться на яичницу, слышу пение птиц за окном и треск поленьев в камине, поддерживаю определённый уровень вегетативных реакций в теле и т. д., и т. п.

Но многозадачность на уровне сознания невозможна, поэтому в каждый конкретный момент времени я осознаю только какое-то одно из действий моего мозга (из всего множества того, что в нём происходит). По каким-то причинам именно этот нейронный ансамбль в данную секунду выиграл в конкурентной борьбе с другими – оказался «ярче» остальных.

Апостериорно я, конечно, могу приписать себе это решение, что, мол, это я сам решил об этом (или чём-то другом) подумать. Но тогда, вероятно, и заболеть кишечным гриппом, который я перенёс на днях, было моим сознательным и осмысленным решением… Нет – на всякий случай, наверное, надо это уточнить, – я не делал этого намерено.

40

Правда в том, что мы не можем выбирать, о чём думать или не думать, как мы не можем заставить себя по команде тут же заснуть или проголодаться.

Таким образом, мы не можем «регулировать» реальность, с которой имеем дело. Мы сами – следствие этой реальности, того, что происходит в нашем мозгу.

В случаях, когда нам кажется, что мы «хозяева в своём доме», мы просто ошибочно – апостериорно – интерпретируем то, что с нами уже произошло [© Б. Либет]: соответствующие нейронные ансамбли в нашем мозге получили статус доминирующей силы.

Мы лишь складываем историю происходящего так, чтобы это не противоречило нашей общей концепции о нашей «личности», «разумности», «свободе выбора» и т. д.