Вариант первый: «Есть желание, но нет возможности»

Первый вариант развития ВСД, как уже было сказано, возникает в ситуациях, когда человек оказывается перед лицом невозможности реализации той или иной своей биологической или социальной потребности. Если бы человек мог осознавать эту потребность, то, возможно, и проблемы не возникло бы, но поскольку она, как правило, подсознательна, то и выходит то, что выходит.

В ситуации, когда ты чего-то хочешь, чего точно, сам не знаешь, а при этом и возможности-то у тебя на «хочешь» нет, трудно полагаться на сознание и здравый смысл. Тут они тебе не советчики. Но положение, согласитесь, отчаянное: внутри у тебя напряжение, с чем оно связано – неизвестно, а наружу лезет одна тревога с беспокойством на пару, часто или неосознанная, или беспричинная.

Не заметить вегетативных проявлений этой тревоги (всегда и обязательно наличествующих – сердцебиение, колебание артериального давления, потливость и т. п.) невозможно; поскольку же истинная причина этих симптомов тебе неясна, ты и начинаешь думать, что дело в каком-то соматическом (телесном) заболевании. И как только ты так подумал, так все сразу же становится на свои места. Теперь понятно, почему тебе плохо, а главное – ясно, где причину искать. Ищем в болезни!

Причем важно увязать (пусть и подсознательно) возникновение своих вегетативных дисфункций с теми нейтральными обстоятельствами, при которых они впервые возникли – во время езды на общественном транспорте, при выходе на улицу, во время посещения магазина, в присутственном месте, в толпе или в состоянии одиночества. Тогда уж точно все станет ясно, как белый день: в них, в этих обстоятельствах, вся и загвоздка! Получается вроде бы логично, а на самом деле…

И теперь именно они, эти нейтральные прежде обстоятельства, по механизму условного рефлекса и будут для нас тем стимулом, который будет стандартно вызывать у нас очередной приступ вегетативных расстройств. Разумеется, при такой-то регулярности и закономерности происходящего у нас и малейшего сомнения не останется в том, что мы тяжело больны, причем именно физически.

Неизвестность, непонятность – куда хуже любой, пусть даже плохой, даже пугающей, но определенности. А если тебе понятно, что все дело в «здоровье», то и слава богу. Остается только свыкнуться с мыслью, что ты «неизлечимо болен» и жить с этой своей «болезнью» долго и мучительно. А если врачи скажут, что все у нас «в полном порядке», мы им просто не поверим, ведь бывает же, что они ошибаются. А что если это как раз тот случай? Так что даже не пытайтесь нас разубедить, нам ваших доводов не нужно, нам нужна определенность. Невротический конфликт, тем более подсознательный, – дело темное, а вот идея болезни – мысль даже блестящая!

Да и на все теперь можно наплевать после того, как у тебя такая «болезнь» обнаружилась – и на свои «хочу», и на свои «не хочу», и на «возможности», и на их отсутствие. Гори оно все синем пламенем! Я болен! «Чик-чирик, я в домике!» Да вот только постепенно становится хуже, ведь повторение, как известно, мать учения, а «учение» здесь – это условные рефлексы, и потому разучиваются и тренируются у нас здесь не песни и не танцы, а эти гнусные «патологические условные рефлексы», т. е. «приступы», «кризы», «атаки». Вот и живи теперь с этим…

И ведь ко всему этому постепенно действительно привыкаешь. С какого-то времени ты даже перестаешь бояться своих приступов. Конечно, они тебе не нравятся, но ведь они тебя и не убивают, а потому жить можно. Вместе с тем невротический конфликт, лежащий здесь в основе всего, скрыт от сознания, и оттого на душе вроде как стало легче. Хотя, конечно, этот успех весьма и весьма относителен, и на душе все равно плохо, но теперь по другим причинам. В конечном счете, мы ведь сами себя обманули… Ну да ладно, давайте на примере во всем этом убедимся.

Моей пациентке – Светлане – 37 лет, она училась в свое время на инженера, но, как говорится, не сложилось – сначала родился сын, потом у мужа появилась работа в дальнем зарубежье, где для нее работы не нашлось. Сейчас она живет в России и снова не трудится, но не потому, что нет для нее работы, а потому, что она «не может» работать. Характер у нее сильный, даже в чем-то стервозный (был таким, по крайней мере, до «болезни»), но поскольку сама она человек хороший, этого и не заметно.

Она обратилась ко мне за помощью с жалобами на приступы сердцебиения, затрудненного дыхания, повышения артериального давления (до 140/90 мм рт. ст.), выраженной слабости, потливости и пр., сопровождающиеся чувством страха. Все это дело возникло у нее четыре года назад на фоне «полного благополучия». Домашняя ситуация, и вправду, выглядела идеальной: любимый муж, серьезный и ответственный сын, хорошее материальное положение…

К моменту нашей встречи ее вегетососудистая дистония достигла крайней степени выраженности, в течение полугода Светлана не покидала квартиру и не могла находиться в ней одна. Она рассказала мне о своей болезни. Я ее внимательно выслушал, а потом спросил: «А как с психологическим состоянием?» «Да какое там психологическое состояние! – ответила Светлана. – Разве с таким здоровьем будешь с головой дружить?! Конечно, плохо».

И вот классический пример подмены причины следствием! Светлана действительно была уверена в том, что ее вздорное психологическое состояние было обусловлено тревогой за здоровье. Хотя, как мы потом выяснили, эта тревога была уже вторичной, а в основе всего лежал полноценный, хороший такой, откормленный невротический конфликт между «хочу» и «должна».

Что же мы обнаружили? А обнаружили мы следующее – в течение последних четырех с половиной лет муж Светланы «на фоне больших нагрузок на работе и усталости» перестал выполнять свои супружеские обязанности, мотивируя это развившейся у него импотенцией. Поначалу Светлана предпринимала попытки лечить мужа у врачей и знахарей, однако лечение он всячески саботировал. Светлана раздражалась, хотя эти свои эмоциональные реакции старательно сдерживала. А как же, ведь она «достаточно хорошо воспитана»!

Вместе с тем Светлана была молодой и достаточно привлекательной женщиной, после возвращения из-за границы «думала, что жизнь только начинается». Финансовое положение семьи позволяло ей не работать, но роль домохозяйки ее не устраивала: «Вот, ухаживаю за двумя мужиками! Старший целый день на работе, а у младшего одни девицы на уме. А что поделаешь?.. Я бы пошла работать, да все связи уже утрачены и профессия у меня неподходящая».

Неудивительно, что первый вегетативный приступ возник у Светланы, раздраженной своим положением «домохозяйки», в продуктовом магазине. Приступ сопровождался страхом, ей показалось, что она сейчас потеряет сознание или даже умрет. «Кое-как, на подкашивающихся ногах» она вышла из магазина и поначалу боялась ходить именно в этот конкретный магазин, но потом этот страх распространился на все общественные места.

Из-за психического напряжения, вызванного внутренним конфликтом, и страха смерти, пережитого Светланой в том злосчастном магазине, у нее стали возникать разнообразные вегетативные приступы, как со стороны сердечно-сосудистой, так и желудочно-кишечной, а также мочеполовой системы. Она обследовалась у многих врачей, и в том числе у кардиолога, который не объяснил Светлане природу ее состояния, отвечал уклончиво и просил «не беспокоиться». Все это очень насторожило Светлану, которая вспомнила свою подругу, которая умерла внезапно, «от сердца», в возрасте 38 лет, хотя и обследовалась у врачей. Этот кардиолог рекомендовал также принимать аспаркам и рибоксин, а в моменты приступов – валидол, который принимала бабушка Светланы «перед смертью».

Результативность этого лечения, как мы уже можем догадываться, была нулевой, что, разумеется, перепугало Светлану еще больше. В конечном итоге из всей «палитры» вегетативной симптоматики у нее закрепились только те расстройства, которые можно было именовать «сердечным приступом». Страх за собственное здоровье и жизнь нарастал у Светланы от врача к врачу, которых она прошла множество – гастроэнтерологов, пульманологов и пр.

Однако в своей «сердечной патологии» Светлана убедилась окончательно после того, как из всего, что было написано в заключении к одной из электрокардиограмм, смогла прочитать лишь драматичное, по ее мнению, слово – «микарда» (по всей видимости, «миокарда») и не менее пугающее – «блокада» (по всей видимости, речь шла о «неполной блокаде правой ножки пучка Гисса»). Что это за «блокада», мы уже с вами знаем. А «миокард» – это латинское название сердечной мышцы, упоминание которой в заключении к любой электрокардиограмме вполне естественно.

Но вернемся к психологическому состоянию Светланы. В процессе наших занятий выяснилось, что на уровне сознания (здравого рассуждения) она с сочувствием и пониманием относилась к «болезни» мужа, однако продолжала ощущать выраженный дискомфорт и неудовлетворенность своим положением «приживалки», будучи невостребованной как женщина.

В дальнейшем нереализованная сексуальная потребность Светланы, выражавшаяся в раздражении и тревоге, привела к возникновению «сердечных приступов», и это:

• во-первых, с избытком восстанавливало «статус-кво» Светланы в отношениях с «больным» мужем (теперь она тоже болела, причем «гораздо сильнее»);

• во-вторых, ее «болезнь» привела к снижению интенсивности сексуальной потребности Светланы («мне сейчас не до этого», говорила она мне во время обсуждения этой темы);

• в-третьих, статус «больной», положение человека, неспособного выйти из дома, «лишали» Светлану возможности думать о том, чтобы искать удовлетворения своей сексуальной потребности «на стороне» (а также этому всячески препятствовали те принципы, которые она усвоила во время своего воспитания);

• наконец, «болезнь» Светланы служила ей поводом привязать к себе мужа, над которым она потеряла ощущение «сексуальной власти».

Да, именно такие (или подобные) задачи решает любой невротический симптом, пытающийся сделать с помощью себя то, что человек не в силах сделать сознательно. Сознание говорило Светлане: «Ты не должна сердиться на мужа за его сексуальную несостоятельность. Он в этом не виноват!» – а подсознание ответствовало: «Но я хочу!» Сознание убеждало Светлану: «Ты не должна изменять своему мужу! В жизни главное человеческие отношения, а не секс!» – а подсознание настаивало на своем: «Хочу, и баста!» «А если я болею, если у меня смертельная болезнь? – предложило вдруг сознание Светланы ее подсознанию. – Может быть, тогда секс отменяется?» «Ладно, – согласилось подсознание, – болезнь так болезнь». А потом обеспокоилось: «Болезнь?! Действительно?!! Смертельная?!! Какой ужас!!!» И дальше пошло-поехало, спелись…

Кроме того, сознание Светланы требовало от нее вести активный образ жизни, выйти на работу, чувствовать себя самостоятельной. Но подсознание всячески этому сопротивлялось, ведь оно любит привычное, и всякие нововведения для него – настоящая катастрофа, оно сразу же начинает и паниковать, и протестовать. Наконец, подсознание нашло оправдание своей консервативной политике: «Ты не можешь работать, – сказало оно Светлане, – потому что ты больна». И тут сознание и подсознание Светланы снова сошлись, и опять так некстати…

Вегетативные приступы сделали за Светлану то, что она не могла сделать сама, они стали той проблемой, которая примерила враждующие стороны – ее «культурное» сознание и ее «бескультурное» подсознание. А потому оба они взялись за выстраивание идеологии болезни: «Я больна! У меня серьезная болезнь! Мою болезнь не могут найти врачи! Со мной может что-то случиться!» и т. п. Во всем этом безобразии сознанию Светланы принадлежит решающая роль. А вот ее подсознание «отличилось на другом фронте»: оно принялось за формирование у Светланы привычки тревожиться, бояться и «выдавать на-гора» вегетативные приступы, которые сама Светлана считала «сердечными».

Что ж, все это помогло Светлане длительное время сохранять «хорошую мину при дурной игре», но и только. А вот «побочных эффектов» оказалось множество. Во-первых, Светлана фактически превратилась в инвалида, неспособного ни покинуть своей квартиры, ни оставаться в ней «без сопровождения». Во-вторых, она оказалась полностью поглощена своей «болезнью» и не заметила очень серьезных перемен, случившихся в ее жизни, пока она занималась своим здоровьем.

Случилось же следующее: ее муж то ли вылечился от своей импотенции, то ли не страдал ею никогда, но, так или иначе, завел себе молодую пассию и стал жить на две семьи. Сын вырос и, утомленный бесконечными придирками матери и ее требованиями постоянного присутствия, умудрился жениться в 18 лет и ушел в новую семью. И вот теперь осталась Светлана, как старуха из сказки Пушкина, с «разбитым корытом».

И вот теперь вопрос: того ли боялась Светлана последние четыре года? Оттуда ли пришла опасность, откуда она так настойчиво дожидались? Нет, оказывается. И так всегда бывает, когда мы начинаем потворствовать своему неврозу вместо того, чтобы думать о себе и о том, что в глубине нашего подсознания могут проживать вот такие вот «чертенята». И хочешь не хочешь, когда-то это придется осознать и когда-то да наступит то время, когда тебе все равно придется решать те жизненные задачи, которые жизнь перед тобою ставит: находить здравомыслящее согласие между собственным сознанием и собственным подсознанием. Между «хочу», которое нужно принять и не пытаться делать вид, что его, мол, не существует (оно существует!), и своим «надо», которое так часто оказывается не более чем следованием собственным предубеждениям.

Так или иначе, но нам со Светланой сначала предстояло пройти полный курс психотерапии. Мы должны были избавиться от ее неоправданного страха за свое здоровье, которое в действительности было у нее не хуже, чем у других. Потом мы занимались «угашением патологического вегетативного условного рефлекса», т. е. тем, что разучали ее организм реагировать на нейтральные стимулы (улицу, магазин, собственную квартиру) «условно»-вегетативными приступами.

И только после того, как эти задачи были решены, Светлана сама поняла природу своего состояния и, пережив неприятное ощущение раздражения на саму себя, принялась отстраивать свою жизнь фактически заново. И надо признать, что она справилась с этой задачей весьма успешно. Последний раз мы встречались с ней более года назад, когда она пришла ко мне по поводу своих отношений с тем мужчиной, который появился у нее после того, как она вышла работу… Хороший итог ВСД, черт побери! Но еще раз подчеркиваю, для этого ей понадобилось мужество принять реальность такой, какой она была в действительности, а не такой, какой ее хотел видеть ее невротический симптом.

Первый вариант ВСД грозит нам в том случае, если у нас есть неосознанный психологический конфликт между «хочу» и «надо». В том случае, если наши внутренние потребности не удовлетворены, наш организм испытывает выраженное напряжение, которое и проявляется соответствующими вегетативными симптомами. Однако мы не осознаем истинных причин этого дискомфорта, а потому расцениваем эти симптомы как признаки тяжелой телесной патологии. Дальше мы начинаем искать подтверждение собственным опасениям. А кто ищет, как известно, всегда найдет. И только устранение этого внутреннего конфликта позволит нам навсегда забыть о своих «приступах».