Кажется, нет ничего более прочного и постоянного, чем земля под ногами. Но это иллюзия. Земля не всегда была там, где есть сейчас, и не останется на этом месте. Она родилась из расплавленной породы и когда-нибудь вернется в это состояние. Вопреки бытовому представлению, Земля не инертная и вечная, а постоянно движется и меняется.

Когда четыре с половиной миллиарда лет назад сформировалась наша планета, она была расплавлена. Лишь после охлаждения жидкая поверхность затвердела, образовав прочную скальную породу. Затем поверхность раскололась на несколько массивных плит, которые геологи называют литосферными. Эти плиты скользят по слою горячего, вязкого вещества и постоянно разламываются, сливаются и сталкиваются, меняя в процессе форму земной поверхности. Даже сегодня эти плиты и находящиеся на них континенты движутся у нас под ногами, хотя их скорость настолько медленная, что без оборудованных лазерами спутников измерить ее невозможно.

Первым человеком, предположившим, что континенты движутся или, по крайней мере, двигались в прошлом, был картограф Абрахам Ортелий. В XVI веке он обратил внимание на то, что восточный берег обеих Америк странно напоминает западный берег Африки и Европы. В последующие столетия это наблюдение не раз повторяли, но не придавали ему особого значения вплоть до начала ХХ века, когда геофизик Альфред Вегенер использовал его в качестве одного из свидетельств дрейфа континентов. Теория Вегенера — это квинтэссенция триумфа доказательств над интуицией. Господствующее представление об исторически статичной земной поверхности было очень сильным, но доводы Вегенера были обширны и разнообразны.

Во-первых, геологическая летопись указывает, что скальные образования на берегах разных континентов часто похожи друг на друга больше, чем на образования в глубине своих континентов. Породы вдоль восточного побережья Южной Америки, например, напоминают образцы с западного побережья Африки, а не с других берегов Южной Америки. Это проявляется в отношении горных цепей, отложений угля и минералов. Геологические свойства как будто прерываются, столкнувшись с океаном, чтобы вновь появиться в тысячах километров.

Во-вторых, палеонтология свидетельствует, что области, которые теперь считаются тропическими и субтропическими (Южная Африка, Индия, Австралия), когда-то были покрыты ледниками, а сегодняшние арктические и субарктические зоны (Канада, Сибирь), согласно геологическим данным, в прошлом не были покрыты льдами. Если климат определяется близостью к земным полюсам, значит, эти области, видимо, поменялись местами.

В-третьих, геометрический анализ континентов — во многом повторяя выводы Ортелия, сделанные несколько веков назад, — указывает на то, что они подходят друг к другу. Центр глобальной мозаики образует Африка, на востоке она граничит с Евразией, на западе — с Южной Америкой, на севере — с Северной, а на юге — с Антарктидой и Австралией.

Кроме геологических данных, Вегенер привлек яркие свидетельства из биологии. К началу ХХ века зоологи обнаружили несколько видов животных, живших на географически изолированных массах суши. Лемуры, например, сегодня обитают только на Мадагаскаре — острове у восточного побережья Африки, однако их ископаемые останки были найдены в Индии, отделенной от Мадагаскара четырьмя с лишним тысячами километров океана. Чтобы объяснить, как лемуры попали из Индии на Мадагаскар, один зоолог выдвинул предположение, что когда-то эти места были соединены континентом, который впоследствии погрузился под воду. Он назвал его Лемурией.

Рис. 7.1. Чтобы объяснить миграцию видов между разделенными водой континентами, биологи XIX века придумывали древние мосты-плиты. Один из них соединял Африку и Азию и был назван Лемурией в честь лемуров, которые должны были по нему перейти

Название Лемурия звучит причудливо и почти несерьезно, но для зоологии XIX века утонувшие континенты и перемычки были важной теорией. Если континенты неподвижны, без сухопутных мостов не объяснить, как животные одного рода и даже вида стали жить в отдаленных друг от друга уголках: в Северной Африке и Западной Индии (жуки), в Южной Африке и Южной Америке (земляные черви), в Южной Америке и Австралии (опоссумы). Теория перемычек была необходима и для того, чтобы объяснить, почему ископаемые останки вымерших видов — кембрийские трилобиты, пермские папоротники, триасовые ящеры — находят на противоположных берегах огромных, непреодолимых океанов.

Аргументация Вегенера была, в сущности, упражнением в подборе совпадений. Он показал: несмотря на то что континенты находятся в разных местах, их геологические, палеонтологические и зоологические особенности подходят друг к другу. Важность этих данных ученый подчеркнул метафорой: «Это как сложить клочки газеты, чтобы подходили края, а потом проверить, подходят ли друг к другу строки. Если да, остается только предположить, что все сложено так, как было». Вегенер утверждал, что доказательств слишком много и они слишком разнообразны, чтобы быть случайностью. «Если бы для проверки была только одна строка [газеты], мы все равно сочли бы, что обрывки с большой долей вероятности сложены правильно. Но когда есть n строк, вероятность вырастает в n-й степени».

Но несмотря на все доказательства, Вегенер так и не дождался признания своей теории. Геологи скептически относились к ней не потому, что были убеждены в неизменности Земли. Они уже знали, что в начале своего существования наша планета была расплавленным шаром и внутри она до сих пор более горячая и жидкая, чем снаружи. Они знали и о том, что массы суши подвергаются эрозии и деформации, океаны когда-то покрывали большую поверхность, чем сейчас, а горы стоят там, где раньше их и в помине не было. Скорее, принять теорию Вегенера им было сложно из-за ее следствий.

Геологи начала ХХ века были готовы признать, что земная кора может «сморщиваться» — образовывать складки, — но не хотели соглашаться, что она может перестраиваться в радикально новые конфигурации. Каким образом целые континенты пробивают себе путь по твердому морскому дну?

Примерно в то же время, когда Вегенер обнародовал свою теорию, один из его современников Бейли Уиллис подытожил положение дел в этой области знания следующим образом: «Великие океанские бассейны — это неизменная черта земной поверхности. Со времен, когда собрались воды, они существуют там, где сейчас, лишь немного меняя свои очертания». В той же статье, опубликованной в солидном журнале Science, Уиллис полностью отверг важность зоологических данных. «Если мы находим германскую фауну в Нью-Йорке и российскую — на западе Северной Америки…, о чем это свидетельствует? Только о том, что выживающие виды фауны оставались неизменными некоторый период у себя на родине и во время миграций. Либо эти вариации развивались из общего предка схожим образом, так как в разных местах были одинаковые условия». Следовательно, они не заслуживают внимания геологов.

Другой геолог того времени, Роллин Чемберлен, отверг гипотезу Вегенера, заявив, что она «слишком вольная», «слишком свободно обращается с нашей планетой», «не связана с ограничениями и не привязана к неудобным, твердым фактам». По мнению Чемберлена, «если верить Вегенеру, придется забыть все, что мы узнали за последние 70 лет, и начинать заново».

Начать заново пришлось. Теория Вегенера пролила свет на явления, которые геологи того времени не смогли объяснить и изучали в течение следующих десятилетий. В процессе изучения гипотеза Вегенера, поначалу казавшаяся невероятной, стала правдоподобной. Были открыты срединно-океанические хребты, а значит, океанский бассейн — это не «постоянная черта земной поверхности», а податливое образование, которое может расширяться и сокращаться. Благодаря открытию магнитных полос на океанском дне выяснилось, что течения расплавленной породы в недрах Земли меняют магнитные свойства земной коры, образующей границы литосферных плит. За каких-то 40 лет теория Вегенера прошла путь от «необоснованной вольности» к образцовой истине, по крайней мере для ученых. Однако обычных людей теория Вегенера смущает по сей день. Мысль, что мы живем на дрейфующих, деформирующихся плитах, принять еще сложнее, чем то, что мы живем на вращающемся и крутящемся шаре, о чем сообщалось в предыдущей главе.

Профессиональные геологи времен Вегенера много знали о геологических процессах и геологической истории планеты. Если даже они неохотно принимали дрейф континентов, не стоит удивляться, что привить эту идею неспециалистам еще труднее. Наши наивные представления о Земле гораздо менее динамичны, чем представления современников Вегенера. Мы считаем ее, в сущности, инертной скалой, твердой и вечной. Чтобы принять дрейф континентов, придется от восприятия Земли как статичного объекта, подверженного редким небольшим изменениям (например, сдвигу береговой линии и эрозии гор), перейти к восприятию ее как динамичной системы, характеризующейся постоянными крупными изменениями (например, погружением в воду масс суши и столкновением целых континентов).

На протяжении последних нескольких десятилетий стало ясно, что студенты, занимающиеся науками о Земле, не выносят с этих курсов современное понимание о строении и тектонике планеты, а, скорее, сохраняют наивное представление о ее статичности. Масштабное исследование показало, что преподавание таких дисциплин практически не влияет на ложные представления в этой области. В исследовании участвовало 250 студентов, посещавших какой-либо из 43 курсов в 32 колледжах. До и после обучения все они прошли тест на понимание геологического времени, тектоники плит и внутреннего строения Земли.

До обучения студенты в среднем правильно отвечали на восемь вопросов из девятнадцати. После обучения — на девять. Результаты были такими же независимо от того, учились студенты в колледже, государственном или частном университете, посещали ли они занятия по физической геологии, исторической геологии или по каким-то более специализированным курсам, например геологии для инженеров. Особенно разочаровывает, что сильнее всего прогноз конечного результата коррелировал не со специализацией, типом учебного заведения и предметом, а с результатом предварительного тестирования. Таким образом, студенты как будто вообще ничему не научились.

Отчасти проблема в понимании геологических процессов, в том числе дрейфа континентов, вызвана тем, что связанные с ними явления незаметны невооруженному глазу и обычному человеку просто неизвестны. Лишь немногие знают, что ископаемые одних и тех же биологических видов найдены на отдаленных континентах или что скальные образования на разных континентах подходят друг к другу по размеру и структуре. Но даже узнав об этом, мы не стремимся получить объяснение с таким рвением, как в случае более ярких явлений — замерзания, падения, кипения и сгорания, которые мы рассматривали выше. Геологические теории считаются скорее любопытными фактами, а не объяснением. Мы усваиваем их в отрыве от феноменов, которые они призваны раскрыть.

Возьмем, например, распространенное ложное представление о тектонике плит, описывающей несколько видов масштабных изменений земной коры. Многие студенты вообще не связывают плиты и кору и предполагают, что они расположены слоями в глубине Земли или образуют щит вокруг расплавленного центра Земли. Если студенты признают, что плиты неразрывно связаны с поверхностью, они часто считают, что плиты движутся не латерально, как на самом деле, а вертикально (поднимаются и опускаются, как при землетрясении) или вращаются вокруг оси, расположенной в центре плиты.

А теперь подумайте о геологических явлениях, которые человек может испытывать: землетрясениях, извержениях вулканов, цунами и гейзерах. Понять их причины нужно не из праздного любопытства. Эти явления мощные и смертоносные, и необходимо знать, почему они происходят. Однако объяснить их непросто. Они включают целый ряд причинных связей, выходящих далеко за пределы самого события и по времени, и в пространстве.

Посмотрите (с безопасного расстояния) на извержение типичного вулкана. Этот процесс состоит как минимум из восьми этапов:

1) литосферные плиты движутся;

2) движение вталкивает одну плиту под другую;

3) между сталкивающимися плитами возникают давление и трение, и они нагреваются;

4) порода внутри плит начинает плавиться;

5) плотность расплавленной породы — магмы — ниже, чем окружающей породы, поэтому она поднимается вверх;

6) поднимающаяся магма накапливается в подземных полостях;

7) окружающая полости порода слабеет и трескается;

8) давление в полости нарастает и в конце концов выталкивает магму через трещины на поверхность.

Рис. 7.2. Студентам-геологам сложно понять, что поверхность нашей планеты сложена из литосферных плит (слева вверху). Они часто предполагают, что плиты лежат где-то внутри Земли (остальные изображения)

Сложить все эти события в причинно-следственную цепочку непросто. В одном из исследований ученые объясняли группе студентов, в какой последовательности происходят извержения, а затем просили описать ее в сочинении на тему «Почему произошло извержение вулкана Сент-Хеленс». В среднем студенты вспоминали лишь три события из восьми.

Число событий, о которых рассказывали студенты, было неодинаковым: некоторые помнили всего одно, другие — целых шесть. Эти различия не случайны. Участники с развитыми зрительно-пространственными навыками — измеренными независимо с помощью заданий на отслеживание движущихся предметов — запоминают и включают в свое понимание извержения больше геофизических событий. Такая закономерность сохраняется, даже если учебные материалы снабжены иллюстрациями, исключающими необходимость строить психические образы. Для понимания геофизических процессов нужно не просто их представить, но и интегрировать в цепочку взаимодействий. Геофизические системы очень динамичны, а обучение им требует динамичного мышления.

Рис. 7.3. При столкновении плит одна из них заползает под другую, и порода в нижней плите под действием высоких температур начинает плавиться. Магма, насыщенная газами, поднимается к земной коре и накапливается в магматических камерах

Другая особенность наук о Земле, из-за которой сложно понять геофизические системы, — это колоссальные временные рамки. Можно глядеть на камни на берегу моря и понимать, что они в конце концов рассыпаются в песок, но почувствовать это инстинктивно — непросто. Геологи называют время, присущее геологическим событиям, глубоким, чтобы отличать его от времени, которое непосредственно доступно человеку. «Глубокое» время отличается от «живого», как галактики от атомов, но эту разницу мы часто не улавливаем.

Спросите себя: почва времен динозавров — это та же самая почва, которую можно увидеть вокруг? Нет, ни в коем случае. Но этот вопрос, возможно, заставил вас на секунду задуматься. Если это не та же самая почва, то откуда она взялась? И куда делась почва эпохи динозавров?

Интуиция подсказывает, что почва — это и есть почва. Она вечна, как сама Земля. Это представление мы передаем детям. Как объяснил один пятиклассник в беседе со специалистом-геологом, «может быть, грязь живет так долго, потому что… [человека] можно убить и все такое, он может просто умереть. Растение кто угодно может расплющить, дерево можно срубить. А грязь такая маленькая, что никому не захочется что-то с ней делать. А если и сделают, ничего серьезного не произойдет. Грязь просто нельзя убить. Она просто будет всегда».

Но, как ни странно, ни грязь, ни почва не вечны. Их развеивает ветер, смывают дожди и потоки, соскребают ледники, покрывает неорганическое вещество (песок, сажа, пыль) и органические соединения — гниющие трупы животных, разлагающиеся растения. Их поднимают вверх землетрясения, погребают под собой оползни, они преобразуются в глубине земли. Динозавры вымерли 65 миллионов лет назад, и за это время почва давно изменилась. Однако такие изменения редко происходят у нас на глазах. Человеческая жизнь на порядки короче, чем продолжительность большинства геологических событий, поэтому нам сложно связать геологические образования — почву, горы, острова, каньоны — с породившими их древними процессами.

Чарльз Дарвин был одним из первых, кто отметил сложность понимания таких процессов. В «Происхождении видов» он писал: «Мы всегда неохотно допускаем существование великих перемен, ступени которых мы не в состоянии уловить. Эта трудность совершенно сходна с той, которую испытывали геологи, когда Лайель впервые утверждал, что длинные ряды внутриматериковых скал и глубокие долины являются результатом деятельности факторов, которые мы и теперь еще видим в действии. Наш разум не может охватить полного смысла выражения “миллион лет”; он не может суммировать и осознать конечный результат многочисленных незначительных вариаций, накапливавшихся в течение почти безграничного числа поколений». Дарвин сосредоточился на изменениях в биологическом мире, которые разворачивались на протяжении больших отрезков времени, как и геологические изменения. Посмотрите на следующие вехи эволюции. Сможете ли вы упорядочить их от более древних к менее древним?

Это не слишком сложное задание. Последовательность событий довольно очевидна. Жизнь в целом должна появиться раньше, чем живые существа с позвоночником, позвоночные — раньше теплокровных позвоночных (млекопитающих), млекопитающие — раньше, чем способные хватать, живущие на деревьях млекопитающие (приматы), а приматы — раньше ходящих на двух ногах приматов (гоминидов). Теперь вопрос посложнее: какое из этих событий произошло приблизительно 200 миллионов лет назад?

Если вы похожи на большинство людей, вы выберете либо появление позвоночных, либо зарождение самой жизни. Однако оба этих события произошли гораздо раньше — 525 миллионов лет назад и 3,8 миллиарда лет назад соответственно. Двести миллионов лет назад появились млекопитающие, но большинство людей считают, что с того момента прошло всего 10 миллионов лет. Они ошибаются на целый порядок. То же самое происходит с оценкой многих других древних событий — образования Земли и Луны, появления рыб и деревьев, вымирания динозавров и мамонтов.

Динозавры — особенно досадный пример. Они вымерли примерно 65 миллионов лет назад. До появления современного человека 200 тысяч лет назад должно было пройти 912 тысяч человеческих поколений, и тем не менее миллионы американцев верят, что люди и динозавры когда-то сосуществовали. Эту веру отчасти подпитывают популярные изображения жизни людей вместе с динозаврами в литературе («Затерянный мир», «Денни и Динозавр»), мультфильмах («Флинстоуны», «Денвер — последний динозавр») и кинематографе («Миллион лет до нашей эры», «Хороший динозавр»). Люди и динозавры теоретически могут сосуществовать в будущем, если мы их клонируем, как в «Парке юрского периода». Однако в прошлом человечество никогда не жило на планете вместе с динозаврами.

Одни из самых стойких сторонников мифа о сосуществовании людей и динозавров — это креационисты, люди, верящие, что человек и все остальные организмы не возникли в ходе эволюции, а были созданы Богом в современной форме.

В Музее креационизма в Питерсбурге (штат Кентукки) есть даже макет трицератопса с седлом, и детям предлагают на нем покататься. Креационисты утверждают, что люди и динозавры сосуществовали, так как это позволяет им объяснить, откуда взялись ископаемые останки динозавров в мире, который люди непрерывно населяют с момента создания (точнее, с шестого дня Творения).

Религия накладывает на геологию много ограничений: о возрасте и происхождении Земли, о ее месте в космосе. Однако утверждение, что люди жили вместе с динозаврами, вероятно, самое странное. Проще было бы отрицать существование динозавров как таковых. Поначалу креационисты так и поступали, но в современном мире это было бы смертным приговором движению.

Рис. 7.4. Динозавры вымерли почти 65 миллионов лет до появления человека, и тем не менее популярная культура часто изображает их вместе с людьми

Динозавры и их ископаемые останки заняли слишком прочное место в популярной культуре, и даже самые религиозные люди не могут отрицать их реальности. С динозаврами приходится мириться, по-новому интерпретируя их. Одна из таких интерпретаций — страница из детской раскраски — вызвала волну оживления в интернете. На картинке изображен Иисус верхом на тираннозавре. Подпись гласит: «Известно, что динозавры пережили потоп на Ноевом ковчеге. Катался ли на них Иисус, мы не знаем. Но вполне может быть, что катался!» Мысль, что Иисус мог оседлать тираннозавра, нелепа, но не менее нелепа и мысль, что древние люди ездили на трицератопсах.

Осознавать Землю динамичной системой, меняющейся со временем (глубоким), крайне важно не только для понимания геологии и экологии, но и для понимания климата. Сейчас совершенно ясно, что климат на Земле меняется в результате деятельности человека и что механизмы этих изменений очень сложны и взаимосвязанны. В атмосферу выделяется углекислый газ и другие парниковые газы в беспрецедентном масштабе, так как люди сжигают богатое углеродом ископаемое топливо — уголь, нефть и природный газ. Углекислый газ улавливает инфракрасное излучение (низкоэнергетическую форму света) и замедляет охлаждение атмосферы, тем самым повышая температуру Земли.

Повышенная температура инициирует целый каскад метеорологических явлений. Полярные льды тают, поднимая уровень океана и меняя океанские течения. В свою очередь, последние определяют региональные погодные закономерности, из-за чего полярные области становятся еще холоднее, а экваториальные — жарче. Изменение погоды влияет на распределение дождей, приводя к засухам в одних регионах и наводнениям в других. Прибрежные регионы особенно уязвимы для затопления из-за повышения уровня океана вкупе с мощными тропическими штормами. Таким образом, изменения климата отражаются на множестве систем: океанах, ледниках, течениях, ветре, уровне моря, давлении воздуха, осадках.

С точки зрения обывателя, все проще. Климат считается синонимом погоды, а изменения климата — это просто более жаркая погода. Климат с погодой постоянно путал сенатор от республиканцев Джеймс Инхоф. Однажды он принес в Сенат снежок, чтобы доказать, что глобальное потепление — это вымысел. «Нам постоянно рассказывают, что 2014 год — самый теплый за всю историю измерений, — заявил он. — Знаете, что это такое? Это снежок с улицы. Там очень, очень холодно». Этой выходкой он явно хотел доказать, что раз сегодня не необычно тепло, значит, и климат планеты не стал жарче.

Погоду смешивает с климатом не только Инхоф. Было доказано, что в жаркие дни с фактом изменения климата согласно большее число людей, чем в холодные. В одном из исследований людей спрашивали, насколько они уверены в существовании глобального потепления и насколько их лично беспокоит эта проблема. Затем результаты опроса сопоставляли с погодой в день проведения и вычисляли отклонения между среднесуточной температурой и исторической средней. Оказалось, что люди, отвечавшие на вопросы в более теплые дни, были сильнее уверены в глобальном потеплении и сильнее беспокоились на этот счет. Участников исследования также просили пожертвовать какую-то сумму благотворительной организации, занимающейся борьбой с глобальным потеплением (Clean Air-Cool Planet), и размер этих взносов тоже зависел от погоды. Чем жарче день, тем больше денег участники были готовы дать.

То же самое наблюдается в гораздо большем масштабе. Американские агентства исследования общественного мнения, например Gallup, Harris, ABC/Woods Institute и Pew Center, измеряют согласие с фактом изменений климата почти 20 лет. В целом оно растет, но по-прежнему сильно колеблется от опроса к опросу. Эти колебания связаны с погодой. Если опрос проходит в необычно теплый год, люди более склонны отвечать, что климат меняется. Тот же фактор влияет на освещение изменений климата в СМИ. Если год выдался жарким, в редакторских статьях и мнениях на тему климата, публикуемых в крупных американских газетах, чувствуется большая озабоченность, чем когда погода прохладнее обычного. Колебания погоды слабо связаны с изменениями климата, и тем не менее они важнейшая причина, по которой эти изменения вызывают беспокойство.

В каком-то смысле смешение погоды и климата не слишком важно, учитывая, что жарких дней все больше, чем холодных, а значит, обеспокоенность изменениями климата будет повсеместной. Плохо то, что наивные представления в этой области ведут к столь же наивным решениям. Прежде всего, многие люди просто не верят, что человек как-то влияет на климат, и поэтому отказываются что-то делать. Это заблуждение мы еще рассмотрим в данной главе. Другие признают, что изменения климата связаны с человеком, но не понимают — каким образом. Зачастую связь человека с окружающей средой представляется излишне упрощенно, как противопоставление «зеленой», «экологической» деятельности действиям, которые считаются вредными для среды. Мы часто слышим, что надо перерабатывать отходы, сажать деревья, выключать свет, подбирать мусор и ездить на работу на велосипеде, а водить машину, долго стоять под душем, пользоваться пестицидами, сливать химикаты в океан и распылять аэрозоли — вредно для природы.

Все, что каким-то образом влияет на окружающую среду, воспринимается как связанное с изменениями климата, хотя некоторые факторы, например мусор, пестициды и аэрозоли, не имеют к ним отношения, по крайней мере не связаны непосредственно. Кроме того, одни действия влияют на климат больше других, хотя нас не слишком заботит эта разница. В частности, транспорт, по некоторым оценкам, дает 14% выбросов углекислого газа, а отходы — всего 4%. При этом люди намного охотнее решают проблему отходов (меньше покупать и больше утилизировать), чем проблему транспорта (пользоваться общественным транспортом и меньше летать на самолетах), даже если признают, что решить последнюю важнее.

Жертвовать привычкой к комфорту передвижения слишком неприятно, поэтому многие предпочитают заниматься самообманом и считать, что если не выбрасывать мусор в одно ведро, то можно спасти планету. Это не так. Точнее, этого мало. Поведенческие изменения, необходимые для уменьшения глобального потепления, изменят нашу жизнь не меньше, чем последствия бездействия. Подсознательно мы это понимаем, но не хотим признавать явно, предпочитая отрицать серьезность проблемы и даже ее существование.

Американское общество глубоко разделено по вопросу изменений климата. Примерно 16% американцев крайне обеспокоены проблемой глобального потепления, 29% озабочены ею, 25% считают, что нужно проявлять осторожность, 9% равнодушны к теме, у 13% проблема вызывает сомнения, а 8% ее отвергают полностью. Климатологическое сообщество называет эти группы «шестью Америками». Размеры этих групп почти неизменны с 2008 года по настоящее время, несмотря на резкое увеличение объема доказательств в пользу глобального потепления и активное обсуждение этой темы в обществе.

Шесть Америк отличаются друг от друга не только мнением о климатических изменениях, но и убеждениями в отношении климата в целом. «Крайне обеспокоенный» конец спектра с большей вероятностью, чем «отрицающий», считает, что:

1) глобальное потепление имеет место,

2) с его существованием согласно большинство ученых,

3) оно вызвано деятельностью человека,

4) оно должно вызывать беспокойство,

5) оно вредно,

6) оно повлияет на будущие поколения,

7) его можно уменьшить, предприняв правильные действия.

С демографической точки зрения шесть Америк довольно похожи: эти группы мало отличаются по возрасту, доходам, половой и расовой принадлежности. Молодой, обеспеченный мужчина латиноамериканского происхождения может отрицать глобальное потепление с той же вероятностью, что и пожилая, небогатая белая женщина. Делит шесть Америк религия и политика. «Крайне обеспокоенные» люди более либеральны в своих религиозных и политических воззрениях, в то время как «отрицающие» более консервативны.

Очевидно, что на отрицание климатических изменений влияют глубоко укоренившиеся и комплексные социологические факторы. Но играет ли значимую роль восприятие? Понимают ли люди, что именно они отрицают? Судя по исследованиям, проведенным группой психолога Майкла Ренни, не понимают. Из сотен опрошенных американцев лишь немногие могли объяснить причины глобального потепления: парниковые газы упоминали всего 15%. Затем Ренни давал участникам краткое — длиной четыреста слов — описание химических и физических механизмов климатических изменений и оценивал, как полученная информация влияет на связанные с климатом убеждения. Сам Ренни так подытожил предложенную информацию: «Земля трансформирует энергию видимого солнечного света в энергию инфракрасного излучения, которое покидает планету медленно, потому что поглощается парниковыми газами. Поскольку люди производят парниковые газы, Земля отдает энергию еще медленнее, и ее температура растет».

Рис. 7.5. Механизмы глобального потепления знакомы лишь немногим. После обучения люди чаще соглашаются, что потепление — реальная проблема

Эта информация дала два результата. Во-первых, взгляды на природу глобального потепления становились точнее и эффект сохранялся как минимум несколько недель. Во-вторых, участники чаще соглашались с фактом глобального потепления независимо от своих политических взглядов. Даже консервативно настроенные люди были более склонны признать реальность этого явления, узнав о его причинах (хотя и незначительно — политические шоры держатся крепко).

Другой род информации, повышавший согласие с фактом глобального потепления и климатических изменений в целом, касался научного консенсуса по этим вопросам. Когда людей просили предположить, какая доля ученых разделяет мнение, что вызванное деятельностью человека выделение углекислого газа вызывает изменения климата, они обычно отвечали, что 60–70%. Это намного меньше, чем на самом деле (97%). Если кому-то, не знающему о текущем научном консенсусе, прямо сказать, что почти все ученые согласны с этим тезисом, он с большой долей вероятности сразу пересмотрит свои взгляды и согласится с утверждением, что «выделение углекислого газа в результате деятельности человека вызывает изменения климата».

Информация о консенсусе мощно влияет на наши взгляды о климатических изменениях по той же причине, по которой наши предпочтения в отношении одежды и еды формируются тем, что носят и едят другие люди, — давлением коллектива. Люди — социальные существа. Нас глубоко заботит мнение окружающих, мы сверяем с ним собственные убеждения и взгляды. Особенно мы чувствительны к информации о консенсусе по эмпирическим вопросам, поскольку истолковываем его как критерий истины. Чем популярнее нам кажется убеждение, тем более мы склонны его разделять.

Информация о консенсусе влияет не только на представления о климатических изменениях, но и на стремление изменить ситуацию. В одном из исследований участников спрашивали, кто должен заниматься вопросами глобального потепления: местное самоуправление, штаты, государство, корпорации, другие организации. Их также просили ответить, поддерживают ли они связанные с климатом инициативы, в том числе ограничение выбросов углекислого газа, требование использовать для производства электроэнергии обновляемые ресурсы, введение налоговых льгот для покупателей энергоэффективных транспортных средств и повышение налогов на бензин. Чем больше участники были убеждены, что глобальное потепление — бесспорный научный факт (так оно и есть), тем больше они считали, что общественные организации должны делать все возможное для изменения ситуации, а государство поощрять такие действия. Чем больше участников (правильно) соглашались с тем, что глобальное потепление — дело рук человека, тем чаще они считали его серьезной и неотложной проблемой, с которой люди могут справиться только сообща.

Таким образом, психологи выделяют два пути повышения осведомленности общества об изменениях климата: когнитивный — информировать о причинах, стоящих за этими процессами, и социальный — подчеркивать научный консенсус в этом отношении. Оба пути эффективны, однако их не так часто используют для привлечения внимания к проблеме. Часто стратегии привлечения внимания направлены на то, чтобы вызвать чувство вины и перевести дискуссию в русло разговоров об ущербе и несправедливости. Землю представляют как жертву, которую нужно защитить от эксплуатации, а людей — как виновников, которым следует себя сдерживать. Пример такой риторики — обращение президента США Барака Обамы к народу по случаю Дня Земли в 2015 году: «В среду мы отмечаем День Земли. В этот день мы отдаем должное драгоценной планете, которую мы называем своим домом и которая нуждается в защите… У нас нет другой планеты. И спустя годы я хочу посмотреть в глаза детям и внукам и сказать, что мы сделали все, что могли, чтобы защитить ее».

Возможно, такая аргументация вызывает отклик на уровне эмоций, но вряд ли на уровне разума, потому что люди не воспринимают Землю как что-то уязвимое. Как можно повредить то, что кажется вечным? И почему из-за боязни испортить неуязвимое нужно вредить самим себе, отказываясь от удовлетворения потребностей и желаний, связанных с энергией? Эффективнее было бы — в дополнение к информированию о механизмах и консенсусе — принять восприятие Земли как вечного объекта и сделать акцент на том, что планете безразличны люди и что ее будущее от них не зависит. Геологические системы работали миллиарды лет до появления людей и продолжат работать в новых условиях, например при повышенном содержании углекислого газа в атмосфере и высоких глобальных температурах. Другой вопрос, как эти условия повлияют на наше собственное существование.

Этот реалистичный подход хорошо показан в мультфильме, который распространялся по интернету примерно тогда же, когда президент Обама выступал со своей речью. В нем люди извиняются перед Матерью Геей — олицетворением Земли — за свои разрушительные действия:

Этой главой мы завершаем обсуждение интуитивных теорий физического мира. Следующие шесть глав будут посвящены миру биологии. Давайте кратко перечислим теории, которые мы рассмотрели:

1. Интуитивная теория материи, согласно которой материальные вещества целостные и дискретные, а не корпускулярные и делимые.

2. Интуитивная теория энергии, в которой тепло, свет и звук рассматриваются как вещества, а не как целостные (эмерджентные) свойства микроскопических элементов системы.

3. Интуитивная теория гравитации, в которой вес — неотъемлемое свойство предметов, а не соотношение между массой и гравитационным полем.

4. Интуитивная теория движения, гласящая, что сила передается предмету и приводит его в движение, а не является внешним фактором, меняющим движение тела.

5. Интуитивная теория Вселенной, согласно которой Земля — это недвижимая плоскость, вокруг которой вращается Солнце, а не шар, вращающийся вокруг своей оси и вокруг Солнца.

6. Интуитивная теория строения Земли, по которой геологические структуры, например горы и континенты, вечны и неизменны, хотя в действительности они динамичны.

Мы формируем такие теории, потому что от рождения воспринимаем среду так, как это полезно для повседневной жизни. Но интуитивные теории не отражают истинных принципов функционирования мира. Мы воспринимаем материю с точки зрения тяжести и величины, а не веса и размеров. Мы воспринимаем тепловую энергию в категориях ощущения теплого и холодного, а не собственно теплоты и температуры. Мы воспринимаем гравитацию как тянущую вниз, а не к центру Земли. Мы воспринимаем скорость как порождение силы, а не форму инерции. Мы воспринимаем Землю как плоскую поверхность, а не как гигантский шар, а геологические системы — с точки зрения дискретных событий, а не непрерывных процессов. Все такие искаженные представления ведут нас по ложному пути, когда мы строим теории о причинах природных явлений, они подталкивают проводить бессмысленные различия и не обращать внимания на эмпирически подтвержденные. Только научные теории раскрывают мир точно, вооружая нас верными, широко применимыми объяснениями и прогнозами.