Глава 30

Одиннадцатый день суда

– Так вот, – произнесла Табита, отметив галочками в своем аккуратно написанном списке то, что присяжные уже сделали. – Мы еще раз увидели и обсудили вещественные доказательства. Вспомним напутствие судьи из ее заключительного слова о том, что обвинение должно доказать свою позицию так, чтобы у нас не оставалось никаких разумных оснований для сомнения в том, что миссис Блоксхэм виновна. Она не обязана доказывать свою правоту. Кроме этого, не будем забывать, что мы с вами посещали дом Блоксхэмов.

– Интересно, а дом уже выставлен на продажу? – влезла с вопросом Агнес Хуанг. – Правда, кто его купит после того, что в нем произошло…

– Он же не помер, – ответил со вздохом Гарт. – Следовательно, это не дом с привидениями.

– Ну, рано или поздно помрет, – сказала Агнес. – Интересно, а вот когда он умрет, нас опять соберут для того, чтобы ее судили за убийство?

Пэн громко откашлялся.

– Давайте не будем отвлекаться, – предложил он. – Дом сто́ит вполне прилично, и в этом смысле даже без денег на счетах он мог бы стать мотивом для убийства. Массу людей убили за гораздо меньшие суммы. Ответчица не очень внятно отвечала на вопросы о финансах и несколько раз меняла свои показания.

– Она ни разу не изменила свою историю в целом, – громко произнес Джек. – Хотя обвинитель пыталась ее подловить.

– Когда говоришь правду, тебя сложно как-либо подловить, – мягко ответил Грегори. – Я согласен с Пэном. Деньги могут быть мотивом.

– Не могу понять, почему она не рассказала психиатру то, что сообщила во время суда? Я бы на ее месте не стала тянуть и сразу выложила бы козыри на стол, – заявила Дженнифер.

– Ну, это еще палка о двух концах, – заметил Билл Колдуэлл. Он постоянно вытирал потную голову, и его лежащий на столе платок был мокрым от пота. – Если бы она была виновной и хотела получить деньги, то рассказала бы психиатру как можно больше, чтобы тот дал показания в ее пользу. Зачем она его оскорбила? Бессмыслица…

– Почему же? Если она говорила правду, то почему бы и нет? – произнес Кэмерон. – Никто об этом не задумывался?

– Да, но все вы пытаетесь найти нестыковки в истории ответчицы. А мы должны искать нестыковки в том, что утверждает обвинение, – заметил Джек, скрестил на груди руки и с вызывающим видом посмотрел на присяжных.

Лотти было очень жалко Джека. Он уже не был тем застенчивым парнем, с которым она совсем недавно познакомилась. Кэмерон помог ему стать смелым и дал в жизни надежду, но, как только суд закончится, он выбросит Джека на свалку истории. Лотти не смогла заставить себя посмотреть Кэмерону в глаза и из-за этого даже не пошла на завтрак. Ее душила ненависть, пульсом крови отдававшаяся в ушах. Как только она проснулась, то первым делом позвонила Дэниелу и сказала, как сильно его любит. Голос Зэйна показался ей каким-то отстраненным; впрочем, это могло быть и игрой ее воображения. Муж вдумчиво и аккуратно собрал вчера нужные для нее вещи, подобрал красивое платье, положил ее любимые духи и косметику, которые она просила привезти. По подобранным им вещам Лотти поняла, что он очень хорошо знал ее вкус, о чем она раньше даже и не задумывалась.

– В случае с психиатром меня поразило то, что она совершенно не побоялась его послать, – сказала Табита. – Как мы после этого можем верить в то, что она не могла набраться смелости, чтобы дать отпор мужу?

– Я постоянно ору и ругаюсь на своего мужа просто потому, что он идиот! – заявила Агнес и рассмеялась.

– Ну, не знаю, насколько это имеет отношение к предмету обсуждения, – сказал Грегори, недовольно покосившись на нее.

– Я никогда не позволяю себе такую грубость, – сказала Табита. – Это неженственно, в особенности по отношению к профессиональному психиатру.

– Послушайте, – сказала Дженнифер, – мы же не судим ее по половому признаку. Не имеет никакого значения, кто матерится, женщина или мужчина. Мне кажется, что после попытки убийства мужа ее характер изменился, словно она нашла в себе новые силы. Как вы думаете?

Лотти с удивлением посмотрела на Дженнифер. Обычная домохозяйка показала себя с совершенно неожиданной стороны.

– Послушайте, мы здесь не для того, чтобы исследовать ее характер, словно мы психоаналитики, – заметил Пэн, нетерпеливо постукивая по столу кончиками пальцев. – Давайте вернемся к конкретике. Если она ударила его не для самообороны, то мотивы могут быть следующими: или из-за денег, или потому, что она является опасной сумасшедшей, или просто люто его ненавидела. Я склоняюсь к тому, что она сделала это из-за денег.

– Ну, конечно, а что еще можно было от тебя ожидать? – произнес Джек. – Кроме денег в жизни есть еще много чего.

– Можно не переходить на личности? – попросила Табита.

– А я бы сказал, что пробить человеку голову – это сильный переход на личности, – заметил Гарт Финучин.

– Позволю себе заметить, что термин «сумасшедшая» не является политкорректным. Может быть, мы подберем какой-нибудь другой, более приемлемый?

– О боже! Нет никакой необходимости это обсуждать. Обвинение не доказало, что Мария Блоксхэм страдает психическими заболеваниями, поэтому это не может быть причиной того, чтобы признать ее виновной, – заявил Кэмерон.

– Понятно, – холодно произнесла Табита. – Мы ходим кругами, и толку от этого совершенно никакого. Я предлагаю каждому из нас написать три ключевых пункта, и после этого мы их обсудим.

К обеду Лотти уже полностью вымоталась. Под глазами у нее образовались синяки, свидетельствующие, что ночью она спала очень плохо. Джек пару раз безрезультатно пытался втянуть ее в обсуждение для поддержки аргументов, которые выдвигал. У Лотти было ощущение, что проблемы, возникшие у нее, мешают ей мыслить независимо и свободно. Да и какой смысл делать вид, что у нее было какое-то свое мнение? Она понятия не имела, виновна Мария Блоксхэм или нет. Весь суд был сплошным перетягиванием каната: она верила то обвинению, то защите. Теперь Лотти думала лишь о том, чтобы не злить Кэмерона, и мечтала, чтобы этот суд побыстрее закончился.

В час дня она сидела с тарелкой сэндвичей на коленях. Аппетита не было вообще. С утра Лотти выпила три чашки черного кофе, не рискнув добавить в них молока, так как подумала, что желудок это не выдержит.

– Привет, как у тебя дела? – дружески спросил подсевший рядом Кэмерон.

Она посмотрела на него, открыв рот, и не нашла в себе сил вымолвить хоть слово.

– Ты спала ночью? Вид у тебя неважнецкий… – Кэм посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что их никто не услышит. Лотти подготовилась к самому худшему. – Тема такая, – произнес он тихим голосом, чтобы его, кроме нее, никто не услышал. – Суд должен считать, что мы тут весь день обсуждаем в поте лица. Нужно, по крайней мере, десять голосов, чтобы вынести вердикт большинства. Если мы с тобой и Джеком проголосуем за то, что она невиновна, ее не смогут приговорить. Это исключительно математика, ничего больше. Вчера в суде обвинение заявило, что в случае, если мы не сможем достигнуть определенного мнения, то они не будут требовать пересмотра дела. Нам надо просто стоять на своем, и все это скоро закончится. Веди себя поактивней. Тебе надо что-то съесть. Ты сегодня обязательно должна несколько раз выступить. Когда я сказал, что тебе нужно вести себя тихо, я не имел в виду, чтобы ты резко потеряла дар речи. Делай вид, что ты еще не пришла к окончательному решению. Никто ничего не должен подозревать, понимаешь?

Она кивнула.

– Улыбайся и бери сэндвич, – приказал Кэмерон, кладя ладонь ей на предплечье. Лотти силой воли изобразила на лице подобие улыбки и подняла трясущуюся руку с сэндвичем. – А теперь кусай. Я хочу видеть, что ты в состоянии себя контролировать. – Он постепенно начал сильнее сдавливать ее руку до тех пор, пока она не поднесла сэндвич ко рту. – Расслабься. Скоро все это закончится. И не делай глупостей. – Подмигнул ей, улыбнулся, показав идеально белые зубы, и прошептал ей на ухо: – Кстати, мне нравится эта юбка. Она напоминает мне о том, что я делал с кубиком льда. – От этих слов сэндвич во рту показался ей камнем. – Интересно, как твой муж отреагирует на эту историю, если я ему ее расскажу? Может, это его возбудит? У меня, как только начинаю об этом думать, встает… Короче, не проспи вторую половину дня.

Как только Кэмерон отошел к Джеку, Лотти моментально положила бутерброд на тарелку.

К трем часам дня они обсудили все аспекты улик, представленных во время судебного процесса, Джек с Гартом чуть не подрались, Сэмюэль почти расплакался, а Агнес раз десять призывали не кричать. Лотти каждые пятнадцать минут высказывала какой-нибудь комментарий. Она проверяла по часам.

– День уже близится к концу, – сказала Табита. – Мне кажется, настало время проголосовать. Приступим? – Все дружно закивали. – Отлично. Поднимите руки те, кто считает, что ответчица виновна. – Руки присяжных поднимались медленно, но в конце концов поднялись. Все, кроме их троих и Пэна, были «за». – Мы не смогли достигнуть консенсуса, – констатировала Табита и сделала запись в своем блокноте. – Судья хотела, чтобы наше решение было, насколько это возможно, единогласным. Могу я поинтересоваться, что именно смущает вас в свидетельствах и уликах?

– Смущает все, – заявил Кэмерон, – и никто в этой комнате не убедит меня, сколько бы времени на это ни положили.

– Меня тоже, – поддакнул Джек.

Лотти почувствовала, что все смотрят на нее. Сделала глубокий вдох – и поняла, что время идет, а слова не появляются.

– Я согласна с Кэмероном и Джеком, – выдавила она из себя наконец.

– Да? – переспросила Табита. – Вот только раньше ты говорила о том, что не очень уверена в уликах и вещественных доказательствах. Может быть, у тебя есть вопросы, на которые мы поможем ответить, или ты что-то не поняла в ходе судебного разбирательства?

– Да все я поняла. Я не глупый ребенок, которому надо все разжевывать, – огрызнулась в ответ Лотти. Все немного оторопели. – Послушайте, я стараюсь относиться ко всему без предубеждений. Я обдумала аргументацию. Мария Блоксхэм утверждала, что действовала в рамках самообороны. Обвинение не смогло доказать мне, что это не так. Психиатр был надменным и неприятным типом, поэтому то, что она его послала, я ей в вину не ставлю. Вам этого достаточно?

– Более чем, спасибо, – фыркнула Табита.

– Самооборона? Это когда она ударила человека, стоявшего к ней спиной? Какие же вы мягкотелые либералы… У вас вообще есть чувство здравого смысла?

– Это называется правовое государство, – сказал Джек.

– Этому тебя в университете научили? Удачи в реальной жизни! – Финучин резким движением отодвинулся на своем стуле от стола.

– Почему? Большинство из нас рассуждали с точки зрения здравого смысла, – заметил Грегори. – Я вот только не возьму в толк, почему вы никак не поймете нашу точку зрения.

– Потому что мы понимаем значение фразы «Невиновен, пока не доказано обратное», – резко ответил Кэмерон. – Мне в сотый раз объяснить, что это значит?

– Нет необходимости, – сказала Табита.

– Почему вы считаете себя лучше нас? – вопросила Агнес.

– Я бы с удовольствием подробно ответил на этот вопрос, – ухмыльнулся ей Кэмерон.

– Пэн, а в чем причина того, что вы так проголосовали? – спросила Табита.

– Я до конца не уверен, поэтому считаю, что это единственно правильное решение. К тому же таким образом мы заканчиваем все споры и завершаем обсуждение…

– Нельзя голосовать только для того, чтобы побыстрее выбраться отсюда, – поучал Грегори.

– Я не это имел в виду, – ответил Пэн, – мы просто завязли в обсуждениях.

– Предлагаю написать судье записку, – сказала Табита. – Пусть она нам что-нибудь посоветует. При этой жаре здесь уже невозможно находиться.

* * *

Спустя двадцать минут присяжные сидели на своих обычных местах в зале суда. Лотти пониже опустила голову, хотя от этого оказалась к Кэмерону чуть ближе, чем ей хотелось бы. От его близости Лотти казалось, что по коже ползут мурашки. Она знала, что единственная причина, по которой сдержалась и не устроила скандал во время разговора с Табитой, заключалась в том, что Кэмерон должен был получить то, что хотел, а именно три голоса против обвинительного вердикта. Она желала только одного – чтобы этот ад побыстрее закончился. Присяжные весь день заседали, но не пришли к общему мнению. Судья должна будет отпустить их домой.

– Я получила записку от присяжных, – объявила судья после того, как все расселись. – Мнения разделились так, что они не достигли решения большинством голосов: одиннадцать против одного или десять против двух. Что думают по этому поводу защитник и обвинитель?

– Я предлагаю вашей чести рекомендовать присяжным заседать дальше до принятия вердикта, одобренного большинством голосов, – сказал Джеймс Ньюэлл.

– Я согласна, – произнесла Имоджин Паскал. – Могу добавить, что, еще раз обдумав ситуацию, обвинение изменило свою позицию, и в случае, если присяжные не смогут прийти к решению, поддержанному большинством голосов, мы, несмотря на то, что нам очень не хотелось бы дополнительных расходов, будем настаивать на проведении нового процесса.

– Ты, блин, издеваешься надо мной! – услышала Лотти бормотание Кэмерона. Он сидел, выпрямив спину и хмурясь, и всматривался в места для публики.

Она проследила за его взглядом и заметила, что трое мужчин борцовского вида, появившиеся вчера, снова сидят в зале. За исключением этих персонажей, публика была приблизительно такая же, как и во многие другие дни проведения процесса. «Кэмероном кто-то управляет, – подумала Лотти, кто-то делится с ним информацией и говорит, что ему делать. Возможно, что он работает непосредственно на ответчицу». Потом она обратила внимание на то, как Кэм впился ногтями в обивку подлокотников своего кресла. Она с удивлением смотрела на то, как обивка подлокотников начала рваться под его пальцами. Кэмерон оказался еще сильнее, чем она предполагала раньше. И все благодаря тому, что он работает руками, о которых она мечтала несколько ночей… А хватка этих рук оказалась смертельной. Лотти представила, как он может схватить ее за горло, если она сделает то, что ему не понравится. Кэмерон Эллис был не только опасным человеком. Он был человеком, который был не в состоянии себя контролировать.

– Хорошо, – сказала судья и посмотрела на часы. – Дамы и господа присяжные, день у вас был долгий, и вы наверняка устали. Можете возвращаться на ночь в отель. Завтра вы продолжите обсуждение, и я приму от вас только вердикт большинства. Можете идти.

Пристав встал, чтобы проводить присяжных. Лотти оглянулась и увидела, что Кэмерон все еще сидит на своем месте и смотрит в зал на места публики. Она попыталась понять, на кого именно он смотрит, но тут Кэм встал и проследовал за остальными.

– В твоем номере в девять вечера, – прошипел он, проходя мимо нее по коридору. – И не будь сукой, открой дверь, иначе я поговорю с твоим мужем.

* * *

В комнату вошел Джеймс Ньюэлл. Вид у него был понурый. Раньше во время процесса Мария никогда не видела его в таком состоянии. Она сложила руки на животе и приготовилась к самому худшему.

– Присяжные будут заседать до тех пор, пока меня не осудят? – спросила она.

– Они попробуют еще раз прийти к единому мнению, – поправил ее Ньюэлл. – Я понимаю, что мы с вами рассчитывали совсем на другое. Мнения присяжных разделились. Судья даст им целый день, они еще раз все обсудят, и, если не смогут прийти к согласию, будет назначен второй суд и все начнется сначала.

– Я не уверена, что смогу выдержать это еще раз, – произнесла Мария, кусая ногти. – Я сижу в стеклянном ящике, словно лабораторная крыса, на которую все смотрят.

– Чтобы избежать второго суда, вы можете изменить позицию и признать себя виновной. Именно этого и добивается обвинение. Имоджин Паскал изменила свою позицию и при вас объявила о том, что обвинение готово пойти на второй суд. Я подозреваю, что на самом деле они не очень хотят вводить себя в расходы на новый процесс, который могут и не выиграть. Она просто пытается надавить на вас, чтобы вы признали себя виновной.

– Но профессор Ворт гораздо лучше подготовится к следующему суду. Я даже не успею высказать свою позицию, как меня приговорят исключительно по его показаниям. Вы сами это прекрасно понимаете, – сказала Мария, встав и расхаживая по комнате из угла в угол.

– И вы тоже подготовитесь. Не надо отчаиваться. Давайте дождемся завтрашнего дня и посмотрим, что происходит. Пока еще нет смысла волноваться. Я вот о чем хотел вас спросить… Трое крупных мужчин среди публики в зале. Вы уверены, что они вам не знакомы? Они появились…

– Я понятия не имею, кто они такие. Это явно не приятели Эдварда, а я сама не платила деньги за то, чтобы нанять толпу фанатов.

– Ясно, – со смехом ответил Ньюэлл, – тогда это просто люди, которых заинтересовал процесс. В любом случае будьте осторожнее по пути назад в хостел. Вид у этих людей такой, словно они из преступной группировки…

Мария подождала еще некоторое время для того, чтобы ушли последние репортеры, желавшие сфотографировать ее у здания суда. Она психологически подготовила себя к тому, что суд должен закончиться сегодня или завтра. Мысль о том, что может быть назначен второй суд, была для нее просто невыносимой. Стресс ощущался, словно нарыв на теле, который надо вскрыть, и она думала о лезвиях. Еще один день, уговаривала себя Мария. Еще двадцать четыре часа, и ее могут приговорить к тюремному заключению. Она снова будет носить одежду, которую выберут для нее другие, будет спать на нарах и не знать, что может произойти в ночной темноте, есть ту еду, которую ей навязывают. С каждой новой минутой у нее исчезали мужество и сила духа. Ей казалось, что жизнь с Эдвардом подготовила ее к самому худшему. Но, видимо, не к тюрьме. Мария не могла смириться с мыслью о том, что проведет вторую половину своей жизни за решеткой.

Она знала, что по пути в хостел будет проходить мимо аптеки. Самоконтроль и твердость духа исчезали, как снег весенним днем. С того дня, когда ее арестовали, она ни разу не резала себя, но сейчас снова мечтала о том, чтобы чистая, простая боль дала ей возможность забыться от кошмара. Всего лишь один надрез, и все это закончится, думала Мария, выходя из здания суда и направляясь в сторону аптеки. На самом деле ей даже не будет больно. Она может хорошо укутаться или лечь в ванну с горячей водой. Можно принять горсть парацетамола – и навечно заснуть в воде, окрашенной алой кровью…