Кушаков

Агент Растесс начал готовиться к выполнению задания. Он несколько раз прошелся по улице. Мысленно представил, где сам расставил бы разведчиков наружного наблюдения. Но как? Как проверить их наличие?

Кушаков в задумчивости нарезал круги по этой улице. Он запомнил каждую выбоину, каждый поворот. Понимал, что можно запустить целых шесть бригад из наружки. Представил, как бы он организовал. «Цепочка»? Когда ведут, передавая от сотрудника к сотруднику, или постоянные, но меняются местами, периодически отставая, сворачивая в сторону. Можно. «Вилка»? Когда наблюдение ведется с разных сторон. На этой улице возможно. «Лидирование», оно же «опережение», как правило, на машинах, но в пешем порядке тоже используется нередко. Все привыкли, что «топтуны» идут сзади, а высший пилотаж, когда они спереди и ведут наблюдение за объектом. И этот вариант также реализуем на этой чертовой улице.

Посмотрел на камеры уличного наблюдения. Несколько камер над входом в здания смотрят только на входные двери. Вряд ли контрразведка их задействует.

Кушаков обратил внимание на здание, расположенное как раз напротив его отдела. Высокое, самое высокое на улице. Там было несколько государственных контор. Опера знакомились с сотрудниками, некоторые даже женились на девчонках, что работали по соседству. Романа несколько раз звали на парные свидания, но он лишь отмахивался. Его интересовали девушки, у которых родители с положением. Эх, ему очень понравилась одна из краевой прокуратуры, но была уже замужем. А вот Олеся – хороший вариант. Кушаков плотоядно и самодовольно улыбнулся. Вот она удивится поездке в Питер!

Он прошел в соседнее здание, на входе вахта, пенсионер в форме охранника дремал, уронив карандаш на кроссворд. Над входом брякнул колокольчик. Охранник встрепенулся, Роман, приняв строгий вид, небрежно махнул служебным удостоверением. Представитель старейшего племени сторожей кивнул и снова углубился в разгадывание кроссворда.

Растесс для себя определил, что ему нужны два последних этажа, чердак тоже неплох, но туда сложно попасть.

На лифте он поднялся на предпоследний этаж. Но, выйдя из него, увидел, что выход преградила металлическая дверь с магнитным замком. Было видно, смонтирована недавно. Еще не затерлись следы от сварки на полу, и пахло свежей краской. Такая же картина была на последнем этаже.

Роман вспомнил, что буквально вчера наблюдал из окна своего кабинета, как выгружали сварочное оборудование и заносили в это здание. Антитеррор, сейчас все этим озабочены. Только каким террористам понадобится эта богадельня?!

Упав духом, он поднялся по лестнице на технический полуэтаж, который вел на крышу. Дверь закрыта, а там, где должен висеть замок, сверкало дневным светом сквозное отверстие. Потянул ручку, дверь, чуть скрипнув, отворилась.

Он улыбнулся. Вышел на воздух. Осмотрелся. Следы людей были видны. Вон и банка с окурками. Понятно, чтобы не спускаться вниз, бегают на крышу покурить. Вероятно, они сломали замок. Мужиков в здании тоже хватало.

Подошел поближе к краю, посмотрел вниз. Улица как на ладони. От вокзала и до парка. Есть перекрытые деревьями зоны, также три козырька над входами в подъезды не дают стопроцентную картину, но вряд ли сотрудники там будут прятаться. Они таких мест избегают, очень подозрительно окружающим.

Растесс решил для себя, что возьмет в отделе бинокль на вечер. Где-то с час прогуляется по улице, а вот с семнадцати до восемнадцати поднимется на крышу. Кого они будут сопровождать? Ему стало любопытно.

Щукин

Через сутки, после того как проводили английского разведчика на поезде в дальнейшее увлекательное путешествие по России, собрали совещание. Полковник Галкин отправил своих разведчиков в этом вагоне до следующей области. Он прибыл последним. Под мышкой толстая папка, набитая документами, сам важный, напыщенный. Красные от усталости глаза щурились от света.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Давайте, Владимир Алексеевич! – махнул рукой заместитель начальника управления.

Офицеры встали из-за стола, чтобы Галкин мог разложить документы.

Он неспешно, обстоятельно раскладывал схему улицы – длинная склейка из листов, на которых были нанесены разноцветные отметки, стрелки. Закончив, произнес:

– Разрешите доложить?

– Не мотай уже кишки! – вполголоса проговорил Щукин.

Галкин начал докладывать, как он сумел внушить Кушакову мысль, что самое идеальное место – это на крыше.

– Создали ему режим мнимого благоприятствования. Сами установили там камеры, наблюдали за ним. Кушаков в назначенный день действовал очень грамотно. Он три квартала охватил. По «улитке» шел от края к центру. И самое удивительное, что обладает способностью сливаться с толпой. Мимо него пройдешь и не заметишь, а заметишь – не запомнишь. Классный филер.

– Ты, часом, не влюбился в него? – не выдержал Щукин.

– Нет, – ухмыльнулся полковник Галкин. – Просто оцениваю противника. Очень грамотно работал. Очень. Благо что я пенсионеров в строй поставил на день. Все охотно согласились. С внуками вышли на прогулку. Фланировали. Старики не вызывают подозрений. Вот так, не следуя за ним, но, не выпуская ни на секунду из поля зрения, и смотрели за окружающей обстановкой. В люках нерабочей канализации комбайнового завода установили видеокамеры. Удалось снять в этот период очень интересный момент, пока наш Кушаков нарезал круги в поисках нашей активности.

Галкин достал из папки несколько больших и четких фотографий. Столб знака «Пешеходный переход». На столбе, на уровне опущенной руки, черта от маркера или фломастера красного цвета. Его видно как пешеходу, так и из проезжающей машины.

Следующая фотография. Английский разведчик с дипломатическим паспортом стоит на этом переходе с легкой улыбкой на губах.

Третья фотография. Дедушка бодрого вида стоит на переходе. На четвертой фотографии было видно, как он маркером рисует черту. Со стороны совсем не заметно, только самый кончик маркера слегка торчит между пальцами.

– Известно, кто этот ветеран невидимого фронта, что у нас под носом трудится? – со скрытым раздражением спросил замначальника управления.

– Разрешите, товарищ полковник? – встал подполковник Куликов, начальник ОРАФ. (ОРАФ – отдел регистрации архивных фондов. В этом отделе хранятся архивные оперативные материалы со времен царской охранки.) – На фотографии Иванов Олег Петрович, 1950 года рождения. В прошлом старший инженер упомянутого секретного радиозавода. Попадал в поле зрения органов госбезопасности в 1990 году, было предположение, что он находится на связи у ЦРУ. В ходе наблюдения в те годы и было сделано это фото. – Подполковник положил на стол старую черно-белую фотографию, тот же столб, и знак тот же. Только не разобрать, какого он цвета.

Всем стало не по себе. Матерый враг, связанный с секретным оборонным предприятием, столько лет работал у них под носом, а они даже не подозревали.

Куликов продолжил, зачитывая выдержки из документов, что лежали перед ним:

– После того как его лишили допуска к секретным документам, Иванов уволился с предприятия. Длительное время работал в коммерческой сфере, организовал несколько фирм, но безуспешно. Подавал документы на заграничный паспорт, наше управление рекомендовало ОВИРу не выдавать. Что и было сделано. После этого вновь заявлений не поступало. За границу не выезжал. В 1992 году оперативная разработка была прекращена, дело направлено в архив. Я связывался с разработчиком, подполковником Шабалиным, он уже на пенсии. Тот прекрасно помнит этот материал, до сих пор убежден, что Иванов инициативно вышел на ЦРУ. Имеются косвенные подтверждения этому. В 1993 году американская делегация, в рамках договоренностей, прибыла на радиозавод. Они были прекрасно осведомлены о расположении цехов, а также о отдельно стоящей испытательной площадке неподалеку от поселка Подгорный. Мало кто знал на заводе о ее существовании. Иванов знал и неоднократно бывал там. Американцы располагали детальными снимками как самого завода, его секретных цехов, так и площадки с испытательными стендами. Можно предположить, что они воспользовались предоставленной Ивановым информацией. После его увольнения контакты с ним были прекращены из-за утраты разведывательных возможностей и попадания последнего в поле зрения контрразведки. Девять месяцев назад Иванов вошел в совет ветеранов радиозавода, а через четыре месяца, после смерти по естественным причинам прежнего председателя, возглавил эту организацию. Имеет доступ ко многим служебным помещениям, в том числе и к директорскому корпусу. Располагает широким кругом знакомых на заводе. Его бывший подчиненный стал главным инженером радиозавода.

– М-да, – потер переносицу заместитель начальника. – Что-нибудь еще известно?

– Немного. – Галкин достал справку. – Когда приезжал американец и ночью совершал бросок по этой улице, я проверил, знака не было. Но Иванова за сутки до этого отвезли по «Скорой» в больницу. Мочекаменная болезнь, камни пошли.

– Если бы не камни в почках, то Иванов оставил бы визуальную метку уже тогда? Не факт, что мы бы поняли на тот момент, что именно происходит. Предполагаю, что Иванов, выйдя из больницы, повторно вышел на связь на своих бывших хозяев. Чтобы проверить его подлинность, назову это так, они сказали ему нанести метку там, где он это делал в девяностые годы. А теперь, после подтверждения его личности, думаю, будет установлен канал связи. Что же дедушка им предложит? Вот и получается, что ваш Кушаков, сам того не ведая, «подсветил» нам этого ветерана шпионажа. Полковник Галкин, Кушаков не посылал никаких смс или иных сообщений об активности вашей службы в районе наблюдения?

– Я бы уже рапорт на стол положил. Посчитал, что не способен дальше руководить, – сухим голосом доложил Галкин.

– Ладно, ладно, тоже мне, рапорт на стол, – хмыкнул заместитель начальника, хорошо зная о щепетильности и порядочности полковника Галкина.

Потом еще долго обсуждали и разбирали проведенное мероприятие, выискивая собственные ошибки. Без крика, поиска виноватых, чтобы не допускать их впредь. Ошибок не установили.

После окончания совещания полковник Щукин получил задачу сконцентрироваться на новом объекте – Иванове. Не допустить передачу информации иностранным спецслужбам.