Разговор сТарантулом получился нескладный, рваный. Они оба чувствовали свою вину — и пытались оправдаться, одновременно доказывая, что оправдываться им не за что.

Скрывать что-то уже не было смысла. Но и открыть разом все тайны, все недосказанности они не могли.

— Как же глупо вышло, Ковбой, — приговаривал Тарантул и горестно мотал головой.

Они беседовали долго. Осторожничали. Вытягивали, выторговывали другу друга информацию.

Они вспоминали былое — и голоса их теплели.

Возвращались к делу — ив глазах у них появлялся холодный блеск.

А потом Танк узнал нечто неожиданное.

— Я предлагаю сделку, — не глядя на оглушенного собеседника, сказал Тарантул, вытер со лба пот и негромко, по пунктам, изложил условия.

Одноживущие воины играли в кости, в карты, в нарды, в бирюльки и в «леща».

Возможно, они играли и еще во что-то, но в бильярд не умел играть никто.

Глеб попытался было научить игре Ирта, но тот, разбив один шар и порвав одну лузу, поставил кий в угол и больше к нему не притрагивался. Некоторый интерес к новой забаве проявили гномы-телохранители, и в безопасном Бункере следующие за Богоборцем по пятам, но бильярдный стол был для них явно высоковат.

— И как часто вы сюда наведывались? — Глеб лениво гонял по зеленому сукну костяные шары. На широком бортике стояла кружка с пивом, но Глеб приложился к ней лишь однажды. У него было ощущение, что он — больной перед операцией. А таким больным алкоголь противопоказан.

— Я был здесь два раза, — сказал Ирт. Он полулежал в кресле-качалке, разместив на животе блюдо с жареной рыбой. Он уже наелся, но блюдо было приятно теплое, и потому Ирт не спешил с ним расставаться. — Как и многие… Другие были только раз…

— А Танк предупреждал, что собирается вас… улучшить?…

— Да. Он говорил, что сделает нас сильней.

— И как проходила операция?

— Операция?

— Ну, как именно он делал вас сильней? Он что, опаивал вас снадобьями до бессознательного состояния, а потом резал скальпелем?

— Скальпелем?

— Ножом!

— Нет, он не резал. Он спал.

— А вы что делали?

— Тоже спали…

— Опоенные снадобьями?

— Нет… Некоторые, конечно, были опоенные, но не снадобьями, а элем и бражкой.

— Слушай, а когда он делал вас сильней… Вы что-нибудь чувствовали?

— Нет… — Ирт пожал плечами. — Ничего особенного… Потом, правда, было слегка непривычно, но недолго…

Гномы, словно две тумбы, застыли у двери. Глеб глянул на них и подумал, что Танку, наверное, ничего не стоило из охранников превратить их в надзирателей.

Или даже в палачей.

Он и весь отряд мог переделать. Смог же он задиристую Фиву превратить в покладистую стряпуху.

А что, если и его, Богоборца, — в стряпуху…

— Ты веришь ему, Ирт?

— Танку? Конечно…

«Доверие тоже может быть запрограммировано», — подумал Глеб, но вслух ничего не сказал.

— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался Ирт. — Ты боишься чего-то?

— Можно и так сказать, — буркнул Глеб и точным ударом загнал два шара в угловые лузы.

Гномы одобрительно цокнули языками.

Гости разбрелись по всему Бункеру — и вели они себя по-хозяйски.

На кухне шкварчали жиром большие сковороды, в котле бурлила вода, гремела металлическая утварь, стучал по разделочной доске нож — Фива занималась любимым делом. Из спальной комнаты доносились азартные крики, ругань и смех — там играли в кости. В столовой шло буйное пиршество. В бассейне человеческих тел было больше, чем воды.

Бойцы развлекались как умели: пили допьяна, ели до отвала, веселились до упаду. Обсуждали разное: оружие, недавний бой, Танка и Богоборца, Фиву и Фаталию. Строили планы на будущее, делились прожитым. Шуму и возни было много, но серьезных ссор не возникало.

И только в трех помещениях было тихо.

В бильярдной, где сам собой организовался штаб.

В запертой изнутри комнате, где спал Двуживущий хозяин Бункера.

И в небольшой каморке, закрытой на ключ, над дверью которой висела табличка с необычной для Мира надписью «Лаборатория».

Шло время; усталость и выпивка свалили с ног большую часть бойцов. А значит, можно было считать, что наступила ночь.

Мучающийся бессонницей Глеб вышел в сад, сел на скамейку перед клумбой каких-то огненно-красных цветов, закрыл глаза.

Ему хотелось ветра и звездного неба, лесных запахов и живых звуков.

Но он находился в склепе.

В склепе мертвого, иллюзорного мира…

Он открыл книгу, второй том «Магии для чайников», и долго ее листал, бездумно разглядывая схемы, формулы и графики.

Что, если пути назад нет? Вдруг он обречен оставаться здесь до тех пор, пока не умрет пребывающее в коме тело?

Да и есть ли оно — тело? Может, от него осталась лишь голова? Или один только мозг — развороченный пулей, законсервированный, оплетенный сеткой тончайших нанопроводников…

— Заждался?

Глеб вздрогнул, обернулся.

На вымощенной кирпичом дорожке, похожей на расстеленную кожу многометровой змеи, стоял Танк. Он хмурился. И у Глеба екнуло сердце.

— Заждался, — повторил Танк — уже без вопросительной интонации. — Ну, пойдем.

Глеб закрыл книгу, положил ее на скамью и поднялся.

— Пойдем, — сказал он и сорвал огненно-красный бутон, пахнущий, как освежитель воздуха.

В лаборатории было темно.

Танк щелкнул пальцами, и на стенах зажглись плоские светильники.

— Садись, — велел он Глебу.

Сесть можно было лишь в объемистое кресло. Или на пол.

Глеб выбрал кресло…

Больше всего лаборатория походила на монашескую келью. Предметы, находящиеся в тесном помещении, можно было пересчитать по пальцам: стол, ведро с водой, плавающий в воде ковш, четыре светильника, аккуратно свернутый шерстяной плед и висящая на стене кожаная сбруя.

Ну и, конечно, ярко-оранжевое кресло, резко отличающееся от всей обстановки.

— Что мне делать? — спросил Глеб.

— Вытяни вперед руки, — сказал Танк и снял со стены упряжь. — Я должен тебя связать.

— А это обязательно?

— Сейчас — да… — Танк охватил ременной петлей запястья Глеба, затянул крепко. — Это для твоей же безопасности… Теперь давай ноги…

Через минуту Глеб был крепко связан. Широкие эластичные ремни особого неудобства не доставляли, но все равно было как-то не по себе. Танк с удовольствием оглядел плененного Богоборца и отступил к двери.

— Теперь я могу приступить к работе, — сказал он и ухмыльнулся: — Могу, но не стану этого делать.

Глеб недоуменно на него посмотрел:

Почему?

— Нет смысла. Мне уже все известно.

— А к чему тогда… — Глеб дернулся, пробуя крепость пут. — Что за комедия?!

— Комедия? — Танк пожал плечами. — Разве происходит что-то смешное? — Он лягнул пяткой дверь, и она приоткрылась. В комнату боком просочился еще один человек, притворил дверь, запер ее на ключ. И повернулся лицом к оранжевому креслу.

Это был Танк. Танк номер два…

— Черт возьми, — пробормотал Глеб и дернулся так, что кости хрустнули.

— Спокойно, — сказал второй Танк. — Тебе ничто не угрожает. Ремни — это предосторожность. Мы не хотели, чтобы ты с перепугу что-нибудь сотворил, и потому решили связать тебя, прежде чем приступить к разговору.

— Вас двое? Вы что, братья? Близнецы?

— А разве мы похожи? — спросил Танк-первый и щелкнул пальцами. Его лицо сползло, словно потекшая восковая маска, и упало к ногам бесформенной влажной лепешкой.

— Да что происходит?! Кто вы?!

— Он — Белиал, — сказал второй Танк. — А меня ты знаешь… Успокойся, Глеб, не рвись так. И не спеши делать какие-то выводы. Сперва выслушай нас.

— Это не моя идея, — тут же поднял руку Белиал. — Это он предложил все тебе рассказать.

— Да, — кивнул Танк. — Не вижу смысла скрывать от тебя правду.

— Какую правду? — У Глеба пересохло горло. Сердце бухало, словно кузнечный молот. — О чем вы?

— Тебя больше нет, — сказал Танк. — Глеб Истомин скончался в больнице. Тело его было передано для экспериментов. Впоследствии останки были кремированы и захоронены. Я видел документы, подтверждающие смерть и кремацию.

— Подделка?

— Нет, — покачал головой Танк. — Я видел место твоего погребения.

— Но как же?!

— Ты призрак, — тараща глаза, прошипел Белиал. — Привидение! Фантом! Богоборец! — Он рассмеялся.

— Перестань, — недовольно буркнул Танк. — Ему и так сейчас нелегко.

— Я понял! Это шутка! — Глеб хохотнул. Рот его перекосился, слюна брызнула на подбородок. — Вы меня разыгрываете!

— Ты что-нибудь слышал о коннекционизме? — спросил Танк. — Знаешь, кто такой Франк Розенблагг? А имя Карла Прибрама тебе говорит о чем-нибудь? О работах Пенроуза слышал?

— Что за чушь вы несете?! — Глеб пытался заставить себя смеяться. Он дрожал — и тяжелое кресло дрожало вместе с ним.

— Не мечи бисер, — сказал Белиал Танку. — Ты что, собрался тут лекции читать? Давай я объясню, у меня доходчивей получится… — Он подошел к креслу, сел перед ним на пол, скрестил ноги. И, глядя Глебу в глаза, начал неторопливо излагать: — Без малого двадцать лет я занимаюсь проблемой искусственного сознания. Работы людей, о которых только что упоминал Танк, я прочитал еще в школе. В колледже у меня была своя лаборатория. В университете я достиг таких успехов, что однажды ко мне домой явились строгие мужчины в черных костюмах… — Белиал хмыкнул, скривился, вспоминая нечто забавное, но не слишком приятное. — Я работал на университет, на министерство обороны, на две корпорации. Недолго, но весьма продуктивно… Меня выкинули из-за невинных забав…

— Его обвинили в шпионаже, — пояснил Танк и тоже, скрестив ноги, сел на пол.

— Но доказать не смогли, — хмыкнул Белиал. — Я уже тогда был очень осторожен.

— Я бы даже сказал — патологически осторожен.

— Намекаешь, что я параноик? Пусть так! Это лишь помогает мне в работе…

Глеб никак не мог собраться. Он с трудом понимал, о чем говорят собеседники, в черепе словно густая паутина раскинулась — и любая мысль, любая тень мысли вязла в ней, путалась, трепыхалась, обрастая коконом и слабея.

— …Потом пришло отрезвление. Я понял, что проблему надо решать совсем иначе. Создавать искусственное сознание, толком даже не зная, что есть сознание, глупо. Разве не проще клонировать существующий разум? Создать его точную копию! Два года я разрабатывал концепцию уникальной системы, потом год строил ее скелет. Мне нужны были огромные вычислительные мощности, и я получил их. Небольшая самораспространяющаяся программа позволила мне управлять миллионами компьютеров по всему свету. Беспечные пользователи не подозревали о том, что я использую их зомбированную собственность. Кто-то, конечно, лечил насланную мной заразу, но таких было меньшинство. Лень и беспечность — разве не эти качества характеризуют нашу цивилизацию?!.

Белиал увлекся. Он словно с трибуны вещал. Он смотрел в лицо Глеба, а видел тысячи разных лиц: восхищенных, удивленных, разъяренных. Он обращался к ним ко всем:

— …Из верных старых друзей я создал команду соратников. Мы работали как средневековые алхимики: смешивали компоненты в разных пропорциях, не зная, что получится, но надеясь раскрыть тайну философского камня. Мы и сейчас так работаем: наугад, на ощупь. Да, это не наука! Это искусство! Мы учились на своих ошибках, оттачивали алгоритмы, улучшали модели, наращивали мощность распределенной системы, разрабатывали новые версии программ-червей. Мы скрывались ото всех, мы действовали тайно! И двигаясь от малого, в конце концов мы пришли к великому! К тебе, Богоборец!…

Глеб вздрогнул.

Голова раскалывалась.

Струйки пота разъедали кожу.

Он мучительно пытался понять, что означают все эти слова. Какой следует вывод?

— Кто я? — спросил он, не зная, о чем еще можно спросить.

Громко щелкнув, лопнули ремни на руках. Отлетевшая стальная пряжка ударилась в стену, выбила сноп искр.

— Тебя нет, Глеб, — быстро проговорил Танк. — Но есть копия твоего сознания, существующая в этом мире. Ты умер, но Белиал сумел сохранить твой разум.

Глеб оперся на подлокотники, напрягся — и кресло развалилось.

Белиал вскочил, отпрыгнул к двери. Танк медленно поднялся, выставил перед собой руки ладонями вперед, шагнул к Глебу и тихо спросил:

— Что ты собираешься делать?

Это был простой вопрос, но Глеб не мог на него ответить.

В голове была вата. Множество плотных мягких комочков. Внутри каждого — кусочек разума.

— Я не знаю, — задыхаясь, шепнул Глеб и прикрыл глаза.

Плотный мягкий кокон свернулся вокруг него, вмиг отгородив от всего мира…

Резкий цветочный запах привел его в чувство.

На губах пузырилось что-то жгучее. Нечто жесткое больно давило на лопатки.

Глеб шевельнулся — и едва не упал.

Он лежал на скамье перед клумбой огненно-красных цветов. Под левой рукой была книга — он знал, что это «Магия для чайников», второй том. Нарисованное на потолке небо чуть колыхалось и потому вызывало тошноту.

«Заснул, — понял Глеб. — Сам не заметил, как отрубился. И приснилось — такое…»

— Отключился? — заботливо поинтересовался кто-то. Глеб резко повернулся на голос — и вновь чуть не упал.

На вымощенной кирпичом дорожке, похожей на расстеленную кожу многометровой змеи, стоял хмурый Танк.

— Отключился, — повторил он уже без вопросительной интонации и… раздвоился.

— Твой отряд начинает просыпаться, Богоборец, — усмехнувшись, сказал второй Танк. — И мы решили, что пусть лучше они увидят двух Танков, нежели одного Белиала.

— Так, значит… — Глебу почудилось, что на него рушится потолок, и он втянул голову в плечи. — Значит…

— Как себя чувствуешь? Наш разговор помнишь? Все теперь понимаешь?

— Да, — выдавил Глеб.

— Разговаривать можешь?

— О чем?

— Как жить дальше. Что делать.

— Я… Я не знаю… Не могу поверить…

— Я тоже, Глеб… Белиал сотворил чудо, а в чудо поверить всегда нелегко…

— Ну а вы сотворили кучу проблем, — сказал Танк за номером два и хмыкнул.

Они расселись на скамье: Глеб в центре, Танки — по краям.

— Ты хоть представляешь, Богоборец, какие у нас перспективы? — негромко спросил правый Танк.

— Нет, — честно признался Глеб. — Я с трудом соображаю… Как обухом по голове…

— Глотни, — сказал левый Танк и протянул медную пузатую фляжку. — Поможет.

Глеб открутил пробку, приложился к горлышку, запрокинул голову. Волшебное пойло, опалив гортань и вышибив слезу, чуть прояснило сознание и придало сил. Глеб откашлялся, вытер губы, помотал головой.

Кажется, таким же снадобьем Ирт и Горр отпаивали его в Черном Урочище.

— А перспективы у нас самые фантастические, — сказал правый Танк. — У меня имеется сорок патентов. Они поистине золотые. Но разве в деньгах дело? Ты только подумай: мы научились консервировать разум. Тысячи людей платят за то, чтоб их тела заморозили после смерти — без всякой гарантии на воскрешение. А мы — мы можем сохранять сознание! Личность! Смерти больше нет! Мы — величайшие благодетели человечества! Мы — самые могущественные люди на планете! Бессмертные люди! Включи фантазию, подумай как следует. Возможно, со временем мы научимся переносить сохраненное сознание в новые тела — но захотят ли люди вернуться в обыденную жизнь? Не предпочтут ли они жить в мире бесконечной игры? Мы создадим рай; вернее, множество райских мест — каждому на его вкус. У тебя, Глеб, не было выбора — ты возродился здесь, в Мире. Но у других людей выбор будет, и они сами решат, где провести загробную жизнь. Представь: люди листают цветные буклеты, смотрят картинки райских кущ, выбирают место для новой жизни. Кому-то по душе тропики и экзотические животные, другим нравится облагороженное Средневековье, третьи хотят оказаться в комиксе, четвертые грезят миром будущего с его бластерами и космическими перелетами. Все эти люди сидят в наших офисах! По всему миру! На обложке буклетов, на дверях офисов, на рекламных щитах — всюду! — наш знак, наш символ. Он известен каждому. Круг, в который вписана звезда, в центре — закрытый глаз. Это твой знак, Богоборец. «Creatura Deus» — «Создание божье». Слова мертвого языка на спине мертвого человека. Разве не символично? И символично вдвойне, что и язык, и человек продолжают жить искусственной жизнью. Твое имя войдет в учебники, Глеб Истомин, ты станешь знаменит, как, как… Как древние императоры, как величайшие ученые, как известнейшие политики! Ты понимаешь это? Ты понимаешь, как тебе повезло?…

Глеб не ответил.

— …Пока мы делаем лишь первые шаги. Ты — единственный удачный эксперимент, и мы сами не вполне понимаем, почему так получилось. Мы пытались клонировать и других людей, в частности, твоего старого знакомого Епископа. Но не вышло. И с другими не получилось. Кто-то проводил в игре слишком мало времени, и мы сняли с его мозга недостаточно данных, кто-то, например Епископ, получался жалким безумцем…

— Их было двое, — сказал левый Танк. — Близнецы Лопес. Они подменяли друг друга, проводя в игре почти круглые сутки. Ты сканировал два мозга вместо одного.

— Да, согласен. Возникало множество накладок, страдали люди. У нас нет обратной связи, зачастую мы не видим результата своей деятельности. Взять того же Филлипса. Кто ж знал, что он впадет в кому и что им заинтересуются научники корпорации? Ладно хоть мне случайно стало об этом известно, и я смог исправить эту ошибку. А ты, Богоборец? Ты же одна сплошная неожиданность! Мы не предполагали, что ты, например, будешь засыпать от усталости. А сколько ты доставил проблем, хотя, казалось бы, все было предусмотрено. Мы придумали легенду о Богоборце и запустили ее в игру. Это должно было подготовить игроков к твоему появлению. Мы создали несколько персонажей, искренне полагающих, что они и есть — Богоборцы. Еще мы создали множество безумных Одноживущих, доказывающих, что они — люди из настоящего мира, застрявшие в виртуальности. Так мы прятали тебя. Местом твоего рождения мы выбрали Черное Урочище. Без нашей помощи тебе не удавалось выбраться оттуда, а значит, можно было не бояться, что ты отправишься в свободное, бесконтрольное путешествие. Мы сделали тебя сильным, дали тебе магические способности — и на всякий случай оставили уязвимое место… И вдруг все стало рушиться. Придуманная легенда ожила, Одноживущие поверили в Богоборца-избавителя. Манипулировать тобой, держать тебя в неведении уже не получалось. Ты ускользал. Ты самовольничал. Ты искал человека, который копал под меня. Вдвоем вы представляли реальную угрозу. Что мне оставалось делать? Уничтожить тебя? Это не так просто сделать: слепок твоего сознания рассредоточен по сети. Стереть программу? Но вдруг потом не удастся ее восстановить? Ты — единственный успешный опыт за много лет, ты — доказательство, что невозможное возможно. Я не мог пойти на риск тебя потерять. И я решил выждать, пока все уляжется само собой. Нужно было только убрать твой отряд, а тебя самого запереть в Черном Урочище… Но — не получилось… Вы переиграли меня, ребята. И потому я хочу, чтобы вы были в моей команде…

Глеб долго переваривал услышанное. Несколько раз прикладывался к фляжке — и прочищающее мозги снадобье уже не казалось жгучим, словно газ из перцового баллончика.

— Ты убивал? — наконец спросил он.

— А ты что хотел?! — вскинулся Белиал. — Думаешь, история творится чистыми ручками?! Нет, так не бывает! Благодетели человечества всегда оставляли кровавые следы! Всегда к лучшей жизни люди шли по смертям! Ты подумай о результате! Не о цене! Я же дам человечеству то, о чем оно всегда мечтало! Загробную жизнь! Я — бог! Я не могу сохранять души! Да и есть ли они — души?! Но я могу сохранить разум! Разве это не лучше?!

— Смертей больше не будет, — сухо сказал Танк. — У нас есть ты, Глеб, у нас есть Малыш, мой пес. Да и мы сами разве не подходим для опытов? Огромные массивы информации ждут обработки. Пора начинать серьезную работу, хватит действовать наугад.

— Это же только игра, — пробормотал Глеб, с тоской глядя на огненные цветы.

— Путь так думают остальные, — сказал Белиал. — А для нас игры давно закончились.

— Ну что, ты с нами? — спросил Танк.

Глеб посмотрел на него. Потом повернулся к Белиалу. Они были страшно похожи. А в их зрачках отражался он — Богоборец… Глеб отвернулся, ссутулился, опустил голову. Вздохнул тяжело. И чуть слышно сказал:

— Я хочу побыть один…

В этом саду никогда не было ветра. Здесь деревья росли в деревянных бочках, а лес был нарисован на оштукатуренных стенах. До неба можно было дотянуться кончиком копья — и царапнуть пребывающие в вечной неподвижности облака. Яркие, будто бы пластмассовые цветы отравляли резким запахом застоявшийся воздух.

Глеб задыхался.

Он хотел бы выбраться из этого мертвого места, которое лишь называлось садом.

Но куда бы он ни пошел, куда бы ни отправился — всюду его ждал искусственный, пластмассовый мир, фальшивая реальность.

Рай?…

Он тихо засмеялся.

Самоубийцы не попадают на небеса.

Ад!…

Это был его мир. Его среда обитания.

И он сам был такой же — пластмассовый, искусственный. Не человек, а фантом. Обманка. Призрак. Демон…

Глеб сжал в кулаке пустую фляжку — она смялась, будто была сделана из фольги. Он швырнул медный ком в стену и медленно поднялся.

— Я с вами, ребята, — тихо сказал он пластмассовым цветам и нарисованному лесу. — А куда я без вас?…

Он развернул плечи и полной грудью вдохнул застоявшийся воздух.

Большой новый мир ждал его.