Глава 5

Первый персонаж был плешив, что сразу же заставило Марго сбросить его со счетов.

– Поверь, если бы Дон Карлеоне был бы лысым, Глафира упомянула об этом в первую очередь. Женщины о таких вещах не забывают.

– Но он не совсем лысый, какая-то растительность у него на голове все же есть. И на свидание с парикмахером он регулярно ходит, видишь, как аккуратно подстрижен.

– Три волоска направо, пять – налево. У другого посетителя волос куда больше. И лицо у него злое. Вот уж вылитый Дон Карлеоне.

Саша взглянул на фотографию снова. Что и говорить, лицо злое. И глаза холодные.

И все-таки он предположил:

– Может, это ракурс такой неудачный.

Марго хотела возразить, но внезапно спохватилась:

– А чего мы спорим? Тот или этот, какая нам, в сущности, разница? Ни того, ни другого мы никогда не найдем. Имея на руках лишь фотографию сомнительного качества, человека в большом городе не отыскать.

– Я забыл тебе сказать, у Глафиры имелась помощница.

– Да?

– Обычно она где-нибудь пряталась и, пока Глафира отвлекала клиента всякими там своими магическими штучками, окуривала его дымом, заставляла таращиться в налитую в медную плошку воду и слушать звон серебряного колокольчика, помощница обыскивала оставленную в прихожей одежду, если находила там документы или что-то такое, что Глафира могла потом использовать в течении сеанса, транслировала это магине в виде эсэмэс.

– Мошенничество в чистом виде! Развод для лохов!

– Девочки зарабатывали себе на жизнь, помогая людям поверить в существование потусторонних сил. Именно за этим люди и приходят к гадалкам и всяким там экстрасенсам.

– Ладно, оставим это. И что эта помощница? Где нам ее искать?

– Так уж случилось, что ее я тоже хорошо знаю, – объяснил Саша. – Мы с девочками учились в одном классе. Софья после окончания школы образования толком не получила, мыкалась от одной работы к другой. Везде ее обманывали, нигде ей не нравилось. Потом прибилась к Глафире. Особой пользы от Софьи не было, но все-таки дело пошло чуть живее. Поток клиентов увеличился. Так что Глафира терпела присутствие Софьи, с помощью которой могла иногда угадывать то имя клиента, то его домашний адрес, то место рождения или знак Зодиака. В общем, дело у них худо-бедно, но пошло.

– И так как это Дон Карлеоне пришел к Глафире под видом клиента, то пока Глафира по своему обыкновению дурила ему голову, ее сообщница обшмонала карманы?

– Фу! Обшмонала! Что за выражения? А еще корчишь из себя приличную девушку из хорошей семьи.

Марго промолчала. А какого отношения к себе она хотела после того, как выболтала сыщику тайну о проделках своей мамочки и Ланы?

– Как мы будем искать Софью?

– А ее и искать не надо. Она сама явится сюда минут через десять. Я ей написал, что работа ее сегодня в салоне Глафиры отменяется. Но если она хочет получить свой дневной заработок от другого человека, то пусть подгребает. И она подгребет.

– И от кого она его получит?

Вместо ответа Саша так выразительно посмотрел на Марго, что той оставалось лишь вздохнуть:

– А дневной заработок – это сколько?

– Глафира ей платила тысячу. Думаю, что если ты предложишь Софье две, то она с радостью сдаст тебе свою работодательницу и расскажет все, что касается этого Дона Карлеоне.

Но Софья даже не подумала о том, что тут можно заработать.

– Глафиру похитили? – спросила она, едва присев рядом с Сашей. – Может быть, даже убили? Я знаю, кто это сделал.

– Нам скажешь?

– Еще чего! Я в это дело соваться не стану. Когда этот тип заявился, я Глафире сразу сказала: «Берегись этого человека!»

– Почему?

Софья какое-то время помолчала. Вид у нее был слегка сконфуженный.

И Саша ее успокоил:

– Глафира мне рассказала, как вы с ней вели бизнес.

– Вот как… Ну в принципе тут ничего такого нет. Мы ведь ничего у этих людей не крали. Я просто смотрела, что у них в карманах есть и тут же возвращала вещи на место.

И, попросив кофе и пирожное, потому что у нее, как она выразилась, в горле пересохло, а в глазах потемнело, Софья принялась рассказывать об особенностях своей работы. Обычно люди не очень-то задумываются о содержимом своих карманов. Пихают туда все что ни попадя. Чеки из магазина. Использованные проездные билеты. Скидочные купоны. Конечно, не все эти бумажки могут стать источником ценной информации, но иногда Софье все же удавалось сделать кое-какие выводы из найденных ею в чужих карманах трофеев.

– Даже по чеку из магазина иногда можно понять, что это за персонаж. Если у него или у нее в чеке стоит сухая молочная каша и футбольный мяч, то у человека есть в семье дети. Причем первый еще малыш, а второй уже школьник или около того.

– А если человек сам футболист?

– Профессионал никогда не купит мяч в сетевом торговом центре. Он поедет в специализированный спортивный магазин. Мяч в «Ленте» скорей всего купят для ребенка, который еще только собирается освоить азы футбола.

Иногда попадались и вовсе жирные куски в виде служебного удостоверения, да еще не в виде электронной карты, по которой без специального считывающего устройства ничего не поймешь, а в виде старого доброго бумажного носителя. Вот тогда для Софьи с Глафирой наступал праздник. Пораженный даром провидения, которым якобы обладала белая магиня, клиент во время сеанса раскошеливался совсем нехило.

Но такое бывало редко. Куда чаще ручеек информации был тоненьким и жидким. Но все же хоть что-то, но Софье удавалось про клиента выяснить.

– А у этого типа в карманах ничего не было! Ну, ничегошеньки! Я все старательно обыскала. Каждую складочку ощупала, в каждую дырочку залезла, но там не было ничего. Да! И еще все бирки на плаще были срезаны! Я как это увидела, меня как стукнуло: либо шпион, либо разбойник!

– Почему?

– Вы чего? – уставилась на них Софья. – Правда, не понимаете?

И когда сыщики помотали головами, снисходительно объяснила:

– Потому что подозрительно это было очень, чтобы обычный с виду дядька стал бы заморачиваться и срезать бирки. Ладно бы это еще была какая-нибудь дамочка со средним уровнем дохода, но стремящаяся изобразить из себя супер-пупер-крутую. Купит такая фру себе на рынке симпатичную куртяшку, бирку с нее срежет и давай всем подряд хвастаться, что это Гуччи-мигуччи. Бирки-то на одежке нет. Обман разоблачить невозможно. Сейчас рукастые ребята из Поднебесной какой только красоты не сварганят. И все за копейки продается. И не подкопаешься. У них и шовчик ровный, и ткани отличного качества, и сидят их модели не хуже, а зачастую лучше фирменных, а стоит это все пустяк. Но то стремящаяся произвести впечатление на окружающих тетенька, а тут дядька. Седой. Неинтересный. Скучно одетый. Зачем ему от бирок на плаще избавляться? На кого он хотел произвести впечатление? Человек явно что-то скрывал, он не хотел дать о себе никакой информации, вот поэтому это и выглядело подозрительно.

По уговору, если Софье не удавалось ничего найти в карманах очередного клиента, то она должна была уйти. Но тут ее словно бы что-то специально задержало. Софья не вышла из квартиры, а напротив, подошла поближе к занавеске, за которой Глафира пыталась охмурить очередного клиента. Или как она думала, что клиента.

– Но этот человек не был похож на того, кому требуется помощь. Он недолго слушал Глафиру, когда я подошла, он уже заявил, что считает Глафиру мошенницей, может доказать, что она оказывает населению услуги ненадлежащего качества и что у нее из-за этого будут серьезные проблемы.

– Так прямо сразу и выложил?

– Это я вам вкратце его речь передаю, а он очень долго говорил. И голос у него такой… занудный, словно речь на собрании слушаешь. Я чуть не заснула, его слушая. А потом сообразила, он Глафиру тюрьмой пугает! Реальный срок ей обещает выхлопотать, если она не согласится помочь одному человеку избавиться от болезни. Он ей так и сказал: «Конечно, ты ему не сумеешь помочь, но важно другое, чтобы он поверил, что ты сможешь это сделать. И я со своей стороны уже все сделал, чтобы его убедить: единственный человек, который поможет ему справиться с бедой – это ты!»

Теперь Марго с Сашей слушали Софью очень внимательно. Она оказалась таким ценным свидетелем, что и не сказать.

– Потом этот тип показал Глафире фотографию клиента, которого она должна будет прямо сегодня отправить в далекое путешествие в страну Мустанг. А когда Глафира спросила, зачем ему это нужно, он ей сказал дословно следующее: «Близкие этого парнишки задолжали одному человеку кое-что».

– И все? А что именно задолжали? И что за человек, которому они это задолжали?

Софья пожала плечами:

– Ну, вы странные люди. Что можно задолжать? Деньги, конечно! А кому, я не знаю.

Саша взглянул на Марго:

– Ты точно уверена, что не видела раньше этого Дона Карлеоне? Судя по всему, он был лично знаком с вашей семьей.

– Насчет меня, скажу точно, я его не знаю. У мамы спрошу. А вот папа… Мало ли с кем общался мой папа. Он долгое время занимал пост генерального директора, встречался по работе с массой людей. Но у папы уже ничего не спросишь, он умер два года назад.

Софья перестала жевать эклер и уставилась на Марго:

– Хочешь поговорить со своим покойным папашей? Могу тебе это легко устроить. У меня на примете есть один знакомый медиум. Отличная репутация у человека и берет он за свои сеансы совсем недорого.

Оказывается, пример работы с Глафирой заставил Софью посмотреть в сторону и других магов и колдунов. Она сообразила, что если может быть полезна Глафире, то ее услуги пригодятся и другим «магам», занимающим свою нишу на рынке гадального ремесла. Глафира почти не платила Софье, ее собственные дела шли плохо. И Софья отправилась на поиски более подходящего места.

Долго искать не пришлось, интернет буквально пестрил объявлениями о снятии порчи, сглаза, венца безбрачия, чистки кармы и промывки виртуальных сосудов. Просто удивительно, до чего наивны наши граждане, которые до сих пор охотно ведутся на такие предложения. Но отбоя от клиентов у этих знахарей не было. Правда, к звонку Софьи с предложением своих услуг большинство из них отнеслось подозрительно, сочтя ее предложение происками конкурентов. Но потом Софья пошла на хитрость, предложила себя в должности уборщицы, а уже на месте «по секрету» призналась, что прежде работала несколько в другом амплуа.

– В отличие от Глафиры, которая только головы людям дурит, а способностей у нее никаких отродясь не было, Епифан – потомственный медиум. У них в семье все с мертвыми умели разговаривать, вот и он тоже научился. Он вам любого покойника с того света вызовет и что угодно у него спросит. Люди приходят, им их близкие про тайники с золотишком рассказывают, номера счетов называют, где документы хранятся объясняют. Епифану у вашего папеньки покойного узнать, кому он там денежки задолжал, – это раз плюнуть. Опять же, если душа неупокоенная по дому бродит, сна и покоя вас лишает, Епифан знает, как с духом договориться, чтобы он живым не досаждал. Хотите, я вас с ним сведу?

Марго от любезного предложения наотрез отказалась. И Софья с осуждением покачала головой:

– Зря! Если в дело вмешался мертвец, то лучшего человека, чем Епифан, чтобы проблему решить, вам просто будет не найти. Но я не настаиваю. Когда сами поймете, что не справляетесь, звоните.

– Подожди ты со своим медиумом! Ты нам дай сначала с Доном Карлеоне пообщаться.

– Это вы про того типа в костюме без бирок?

– Ты же за ним проследила?

– Только до машины. Когда поняла, что клиент Глафире предлагает дельце, которое может дурно пахнуть, я решила проверить, что же это за тип. В ванну юркнула, там переждала, когда он из салона выкатится, а сама за ним тихонько выглянула.

– И что?

– Его внизу еще двое ждали. Один тощий, такой бледный, что прямо до синевы. Больной, наверное. Здоровый человек таким тощим и синим быть не может. А второй, напротив, маленький, толстенький, ноги кривые, рожа небритая. Я сначала подумала, что эти люди его с нехорошей целью поджидают, вид у них был такой опасный, но потом поняла, что они, напротив, заодно с ним. Они с двух сторон так зашли, вроде как в тиски его взяли, только наш Дон Карлеоне совсем не испугался. Он этим двоим что-то сказал, после чего один к машине побежал, второй тоже в авто запрыгнул, и все трое были таковы!

– Стоп! А что за машина?

– Серая, – уверенно сказала Софья, но тут же засомневалась. – Или черная? Да, может быть, даже темно-синяя.

– А марка? Модель?

– Машина была такая…

И Софья сделала рукой жест, показывающий, что машина обладала скорей формами округлыми, нежели прямоугольными.

– Четыре колеса у нее было, – старательно описывала Софья. – Спереди такая штука блестящая. И еще сзади огоньки такие были.

– Понятно, – вздохнул Саша. – Дальше можешь не продолжать.

Но Софья не успокаивалась:

– И еще на заднем стекле там штучка такая качалась… Ну, вроде кактуса с ручками.

– Большая штучка?

– Маленькая.

Найти по таким приметам машину с маленькой штучкой на заднем стекле, вряд ли представлялось возможным. То ли серая, то ли синяя. И марка неизвестна. Поди, поищи такую.

– А больше эти трое не появлялись?

– Дон Карлеоне – нет. А вот те двое появились. Глафира говорила мне, что она их на другой день снова видела. Они возле ее салона дежурство устроили посменное. То один стоял, то другой, потом снова менялись. Но в контакт с ней эти двое не входили. Просто наблюдали.

Тем не менее, когда Глафира звонила Саше, она уже была уверена в том, что эти двое опасны. Она считала, что именно один из них проник в квартиру гадалки с какими-то своими явно недобрыми целями.

– А клиент, о котором Дон Карлеоне говорил, приходил?

– В тот же день явился. И часа не прошло. Глафира уже подготовлена была, начала ему по ушам ездить. Все человеку сказала, как его зовут, сколько детей, где живет. Все!

А информацию эту Глафира получила от Дона Карлеоне. И значит, что он сам был полностью в курсе личной жизни Евгения и его семьи.

Ох, как же не нравилось все это Саше. А Марго, нетрудно догадаться, это нравилось еще меньше.

– Ну, клиент и впечатлился, – продолжала рассказывать Софья. – Поверил он Глафире. А когда она ему сказала, что ему надо уехать, охотно согласился. Сказал, что и сам давно мечтал куда-нибудь в такое тихое и уединенное место свалить, что дома постоянные скандалы и ссоры из-за денег, все с него деньги тянут. И мать, и жена, и дети. А ему это надоело, он хочет тишины и покоя. В общем, с ним у Глафиры трудностей не возникло. Как Дон Карлеоне просил, так она и сделала. Выполнила его указание, а награды так и не дождалась. Да еще слежка за ней началась. Вот Глафира и перепугалась.

И доев эклер, Софья продолжала:

– А теперь и сама Глафира пропала. Я ей сегодня с утра звонила несколько раз, она мне не ответила. Я хочу Епифана попросить, чтобы он ее вызвал. Если с ней уже того… все плохо, он это будет знать. Отличный специалист этот Епифан. Всем его советую!

Невзирая на открытую агитацию, проводимую Софьей, друзья на нее не поддались.

После того как разочарованная помощница медиума удалилась, Саша с Марго обсудили свои дальнейшие действия:

– Сейчас главное – попытаться найти среди членов вашей семьи человека, который смог бы опознать Дона Карлеоне и назвать его настоящее имя. Как думаешь, справишься?

– Мама уже несколько раз звонила. И Лана тоже. Судя по всему, информация о гибели Жени уже не тайна для наших родственников, и у нас дома начинается форменный аншлаг.

– Вот! Самое время, чтобы опросить всех! – обрадовался Саша. – Скину тебе фотки Дона Карлеоне, покажешь их всем вашим. С мамой насчет долга поговоришь. Ну, и заодно послушаешь, кому там твой папа мог быть чего-то должен.

– Не понимаю, если папа был что-то должен этому человеку, по какой-то причине не успел отдать, почему бы ему было не прийти к нам, к его наследникам? Мы бы все обсудили и нашли подходящее для всех решение.

– Во-первых, откуда ты знаешь, что Дон Карлеоне не обращался к твоему брату? Очень даже может быть, что обращался, но получил от него отказ. А во-вторых, вас с матерью ваши мужчины – отец и брат – могли в известность даже не ставить, ведь наследником всего состояния являлся один Евгений. Так что вы про появление на горизонте Дона Карлеоне спокойно могли ничего не знать.

– Мама жаловалась, что Женька в последнее время стал невыносим, – задумчиво произнесла Марго. – Богатство не лучшим образом сказалось на нем. Брат стал очень заносчив, зачастую груб с домашними. При каждом удобном случае указывал, кто в доме хозяин, кому все тут принадлежит, а кто тут просто живет и живет ровно до тех пор, пока хозяину это угодно.

– Это он со своей матерью так разговаривал? – поразился Саша.

– И с матерью, и с женой, и с детьми. Да и со мной, если честно, тоже. Но я-то от него не больно зависела, даже совсем не зависела, а вот маме и Лане приходилось всякое от брата выслушивать в свой адрес. Мама очень переживала, что отец поставил ее в такое зависимое положение от Женьки.

– Значит, твой брат сильно злоупотреблял оказавшейся в его руках властью?

– Самодур! – сердито произнесла Марго. – Вот кем в итоге стал Женька! Пока деньги были в руках отца, он никого из нас в средствах никогда не ущемлял. Мама вначале даже думала, что с сыном ей еще проще будет договориться. А, нет! Женька чуть ли не с первого дня дал понять, что теперь все вокруг должны считаться с его словом. Мама говорила, что брат единолично решает, как и что ей делать, в каких магазинах отовариваться, каким транспортом ездить, даже какую марку женских прокладок, пардон, использовать, тоже выбирал он. Мама с Ланой должны были отчитываться перед Женькой чуть ли не во всех своих тратах. Если брат решал, что в этом году они отдыхать на море не поедут, то они и не ехали. Или выбирались туда, куда он им говорил. И решительно на всем брат пытался экономить. А экономить за других всегда значительно проще, чем за себя самого. Себя Женя в финансах не стеснял, а вот маме и особенно Лане приходилось в последнее время не сладко.

– У них совсем нет своих собственных средств?

– У Ланы зарплата учителя, но она невелика, потому что учебную нагрузку Лана берет по минимуму. А у мамы из доходов только ее пенсия, но она тоже небольшая. В общем, я теперь понимаю, что маму с Ланой финансовая тирания братца до того достала, что они решились его даже «похоронить», лишь бы получить доступ к деньгами и не оказаться вновь у Жени в зависимости.

И хотя это никак не оправдывало поступка женщин, по крайней мере, оно отчасти его объясняло.

Дома Марго оказалась в самый пик взаимных обвинений и упреков, которыми обменивалась стоявшая одной монолитной глыбой родня и два шатких редута – мама и Лана. Из тесно спаянных общим недовольством рядов родни лились потоки обвинений и оскорблений, мама с Ланой слабо отстреливались отдельными выкриками, которые лишь подстегивали общее недовольство ими.

– Как вы могли так поступить!

– Наш Женечка погиб, а мы узнаем об этом от случайных людей!

– Кремировали!

– Чуть ли не тайком!

– Да что не тайком! Тайком и сделали!

А Гирлянда Амуровна – папина тетка, являвшаяся ныне старейшиной их рода, так прямо и заявила:

– Я сама чуть не умерла, когда узнала о том, что вы натворили! Верить не хотела. Звоню Жене, он недоступен. Звоню Анютке, она говорит, да, папа умер, и папу уже похоронили. Вы думаете, что творите? А если бы меня там же на месте удар от такой новости хватил?

И к ней тут же подключился хор новых возмущенных голосов:

– Небось не собаку, человека похоронили!

– Да что с ними говорить, посмотрите на них обеих, ни слезинки. Когда у них пеську соседский маламут разорвал, они и то больше горевали.

– И похоронили они собаку по-человечески, в уголке сада до сих пор ее могилка имеется, и камень с эпитафией поставили.

– А Женьку кремировали! Когда такое слышали, если всегда в нашей семье покойников хоронили.

В принципе Марго возмущение своих родственников понимала. Но как им объяснить, что не могла мама поступить иначе? Не могла она по живому сыну собрать поминальную трапезу, ведь это же все равно что накликать на него беду, а то и смерть. Но сказать такое, значило, выдать маму. А Марго еще не решила, как ей следует поступить. Конечно, мама не права, нельзя действовать хитростью и коварством. Но, с другой стороны, Женька виноват еще больше. Зачем довел мать до такого состояния, что ей пришлось хитрить и лукавить?

И Марго молчала. А вокруг нее колыхалось и бурлило море родни, которая все прибывала и прибывала.

И с каждой новой волной, голоса все крепчали, наливаясь возмущением и злостью:

– У Женьки и место на кладбище есть и немаленькое. Ваш отец, когда помирал, сразу большой квадрат купил, чтобы всем вам на нем места хватило. Мы же все на похоронах Артура были, видели, как там просторно.

– Четверо спокойно улягутся, хоть вдоль, хоть поперек вас клади!

– Возмутительно!

– Безобразие!

– Или вы обнищали вконец?

– Галина, в себе ли ты? На родного сына денег на приличные похороны пожалела!

Маму совсем затюкали. И Марго поняла, что пришла пора ей вмешаться. В конце концов, Женьку они хоронили втроем. Значит, и отвечать придется втроем.

И она шагнула вперед и произнесла:

– Дорогие родственники, простите нас, если не угодили. Но что сделано, то сделано. Мама так решила. Я была не согласна с ее решением, но, в конце концов, родила Женю она. Не вы, бабушка Гирлянда, не вы, тетушка Наташа, не вы, тетенька Клавдия, Женю родила моя мама, она же и выбрала то, как проводить сына в последний путь. Лана с ней согласилась. Значит, и всем нам остается лишь смириться с их выбором.

Если кто думает, что эти взвешенные слова усмирили родственников, тот горько ошибается. Марго пришлось убедиться в этом воочию, когда в нее со всех сторон полетели такие слова, которые не то что употреблять, а просто знать приличным людям уже неприлично. И до самой поздней ночи родственники высказывали трем женщинам свое отношение к происходящему. Когда уставали и уезжали одни, им на смену прибывали другие.

Казалось, что конца краю не будет всем этим машинам, которые прибывали, выплескивали из себя кипящих возмущением родственников, которые, выговорившись, уезжали, уступая место следующей волне.

– Я даже не знала, что у нас столько родственников, – изумилась Марго, когда они с мамой укрылись в ванной комнате. – Как-то даже неприятно, что не всех знаю. Когда отца хоронили, вроде бы столько народу не приезжало.

– На нашу голову Гирлянде Амуровне в это воскресенье девяносто лет стукнет. Вот старуха весь клан к себе на юбилей и созвала. Люди со всех уголков страны приехали, некоторые даже из-за рубежа прикатили, скучно им у старухи дома, от безделья маются, вот и нашли себе занятие, нас ругать. И еще недовольны, что мы их дополнительного развлечения – поминок – лишили. Как же, такой повод и мимо них!

Кое-кого из числа самых близких родственников Марго удалось принудить к разговору о долгах, которые могли быть у отца.

Дядя Роберт, дядя Георг и дядя Филипп – сыновья Гирлянды Амуровны в отличие от своей матери славились уравновешенным нравом. Их поспешная кремация «Евгения» шокировала не столь сильно, дядя Георг даже сказал, что где-то понимает и что сам не хотел бы для себя пышной церемонии.

Но никто из них троих не смог припомнить, чтобы Артур упоминал о каком-то долге.

– Твой отец сам в долг никогда не просил и давать тоже никому не давал. Такой у него был жизненный принцип. Чтобы брать деньги в долг, на этот случай есть банк. Странно, что ты – его дочь, об этом не знаешь.

– Знаю. Но тут один человек утверждает, что отец ему должен кругленькую сумму.

– Врет! А кто этот человек? Скажи мне, я сам с ним поговорю.

Марго с удовольствием показала фотографию Дона Карлеоне. Но увы! Эти трое ее дядей хоть и изучили фотографию Дона Карлеоне в мельчайших деталях, но никто из них в знакомстве с этим человеком не признался.

Конечно, дяди Марго не были самыми близкими приятелями ее отца. Они были всего лишь его ближайшими родственниками, но не более того. А с родственниками, даже самыми близкими, не всегда дружишь. И Марго поняла: ей в первую очередь нужно обратиться к друзьям своего папы. Вот только беда, сегодня она при всем своем желании не смогла бы этого сделать.

От родственников удалось избавиться лишь ближе к десяти часам вечера.

Когда последняя дальняя родственница, которую даже мама видела лишь однажды на собственной свадьбе, а Марго так и вовсе никогда не видела, высказала им все, что она думала по сегодняшнему поводу и отбыла восвояси, три измученные женщины буквально попадали на стулья.

– С этим надо что-то делать, – сказала Лана. – Как они на нас орали! Это какой-то дикий шабаш, а не родственники.

– Точно! – откликнулась мама. – Я всегда говорила Артуру, что у него в родне все женщины – ведьмы. Он меня не слушал, а вот посмотри на них сегодня!

– После их появления дом нужно заново освятить.

– Да! И тянуть с этим мы не будем.

И мама отправилась звонить священнику, благо, что помешать ей в этой затее никто не мог. Марго с Ланой были слишком измотаны. А детей забрала к себе Гирлянда Амуровна, которая вдруг воспылала необычайной нежностью к этим двум несчастным «сироткам».

В порыве чувств взбалмошная старуха пообещала Анечке и Жорику купить им вожделенную игровую приставку, которую родители и родная бабушка не покупали исключительно из педагогических соображений. Но Гирлянде Амуровне, когда ей приходило желание быть доброй и щедрой, удержу не было.

– Папочку вашего не уберегла, а уж вас не позволю обижать. На вашем папочке ваша бабушка славно сэкономила, а на вас у нее этого не получится.

Все три женщины были слишком утомлены, чтобы спорить со старухой. Да и то сказать, атмосфера в доме стала в последнее время какой-то нездоровой, так что они предпочли отпустить детей.