Из густых зарослей кустов орешника и ольхи, засыпанных пушистым снегом, выскочили десятка три мужиков с безобразными лицами: безносые, с черными клеймами на щеках и лбах. Глаза их сверкали лютой жестокостью, хриплые глотки испускали дикие крики. Вооружены они были кто пищалями, а кто просто кистенями или топорами.

С обеих сторон грянули выстрелы. Снег окрасился кровью. Пока разбойники карабкались по скользкому склону, солдаты успели ружья перезарядить и прицельно выстрелить. Несколько разбойников, забравшихся наверх, упали замертво.

Получив мощный отпор, разбойники заколебались. Казалось, они вот-вот отступят. Вдруг с пищалью наперевес откуда-то появилась складная бабешка в белом полушубке, звонко заорала:

— Окружай их! — Почти не целясь, навскидку, она грохнула выстрелом.

Солдат, стоявший возле царского возка, повалился на снег.

Разбойники приободрились, вновь пошли вперед, норовя опустить топоры на головы солдат.

Но в этот момент вылетел из-за крутого поворота поотставший было возок Ромодановского. Солдаты, его сопровождавшие, открыли меткую стрельбу. Разбойники бросились врассыпную, но никто не ушел. Семь клейменых мужиков были схвачены, восьмой была их предводительница — отчаянная Маруська.

Подобрали трех убитых солдат и еще трех раненых. Связав пленников, побросали их на сани и повернулись вспять — в Москву. Убитых и корчившихся в предсмертных муках разбойников оставили лежать — на корм голодному зверью.