— Увы мне! — стенал Петр, сидя в Преображенском дворце среди близких ему людей. — Пора в Воронеж ехать, флотилию небывалую строить, а правая нога пухнет, ступить мочи нет. Какой тут Воронеж? До ночной посуды доплестись бы! — И Петр с неудовольствием уставился на лекаря Поликоло, которого горячо рекомендовал Лефорт. — Почему меня скверно исцеляешь от недуга, муж ученый?

Высокий, как жердь, узкоплечий, с громадным крючковатым носом, из которого пучками торчал волос, Поликоло с апломбом произнес:

— О, великий государь, по научном исследовании вашего недуга пришел я к мысли, что эта болезнь есть анасакра — подкожная водянка. Какие есть признаки оной? К вечеру опухоль увеличивается, а к утру она убывает, восходя к голове. При сем жилобиение становится частым и неровным, открывается запор на низ, лицо бледнеет…

Петр гневно раздул ноздри, лягнул здоровой ногой:

— «Жилобиение, жилобиение»! Ты, лекарь, дело говори: как недуг облегчить, ведь ночей не сплю. Иоанн Васильевич тебя давно бы сжег, а я зело мучаюсь, тебя терплю.

Поликоло продолжал держать фасон, важно произнес:

— Осмелюсь рекомендовать вашему величеству новей шее достижение науки: два раза в день следует применять кремортартар до одной унции, сладкую ртуть и летучий селитряный спирт.

В разговор встрял новый патриарх Адриян, крошечного роста муж с благостным взором и слабым голосом:

— Аз недоумеваю, свет-государь, отчего ты не ищешь спасения от болезней в сердечной молитве? Полезней всякого лекарства, — патриарх покосился на Поликоло, — съездить в Троицкую лавру и со смирением и надеждой приложиться к святым мощам. Многим помогало чудесным исцелением, поможет и тебе.

Петр хотел было отговориться занятостью, да тут неуместно вылез Никита Зотов, в прошлом учитель государя, а теперь думный дьяк:

— Куда же тебе, государь, в болезни да по морозу? К тому ж на Ярославской дороге орудует шайка разбойницы Маруськи: ни солдат, ни стрельцов не боится, на падает на все богатые поезда.

Эти слова лишь подзадорили молодого государя. Петр округлил глаза на думного дьяка Ромодановского, жесткого, до чужой боли не чувствительного:

— Федор Юрьевич, и на тебя уже нельзя положиться? Почему попущаешь разбойникам? Уже меня, государя, ими стращают!

Ромодановский, одернув на себе новомодный короткий кафтан и политично присев ногами, обутыми в белые чулки, отозвался:

— Посылал, батюшка, роту солдат. Так эта Маруська завела их на незамерзнувшие болота, там они все и сгинули. Но нынче же отправлю две роты преображенцев.

— Даю тебе сроку пять ден, а на шестой отправляюсь на богомолье с дарами (Адриян низко склонил голову) и с обычной свитой — шесть солдат.

Петр все-таки верил в целительность святых мощей, а насчет солдат соврал: про себя решил, что охрану увеличит вдвое.

«Не помешает, хотя напасть никто не посягнет!» — решил он — и ошибся.