Богатырев, не привыкший важные дела откладывать в долгий ящик, уже на следующий день после объяснения в чувствах просил у супругов фон Гольц руки их дочери.

Согласие было, разумеется, получено. Помолвку назначили на 1 июля — День святых Козьмы и Демьяна.

На правах своего человека Богатырев стал запросто бывать в доме шаутбенахта. Однажды полковник разделил с семьей невесты загородную прогулку. Несколько карет и телег везли самовары, чайный сервиз, вина, закуски, слуг.

Проезжали берегом Черной речки. Когда поравнялись с Лазаревским кладбищем, Богатырев приказал кучеру остановиться. Он пригласил шаутбенахта и его семейных выйти из кареты, протянул вперед руку и задумчиво, с легкой печалью молвил:

— Вон холмик едва приметный, зрите? Сие место вечного покоя особы, среди придворных дам отличавшейся красотой и… амурными похождениями.

— Кто она? Почему зазорно похоронена за оградой? — воскликнула Ирина.

— Это камер-фрейлина покойной императрицы и фаворитка Меншикова Анна Зонеберг. Когда жадность заглушает чувство благодарности, это всегда кончается скверно. Анна умела красиво излагать мысли на бумаге. Но сей дар пошел ей во вред. Корысти ради она составляла подметные письма, в коих уничижительно отзывалась о покойной ныне императрице и своем благодетеле Меншикове. В наказание, когда открылось лаянье Анны, мы, гвардейцы, живой бросили ее в могилу. Почти три дня из-под земли слышались стоны. Уже опосля в разных потаенных местах ее покоев обнаружили драгоценности, кои Анна тайком уносила от Екатерины Алексеевны. Так что наказание сия неверная девица заслужила вполне.

Все глубоко вздохнули, а Ирина с грустью молвила:

— И все равно жаль ее! Такая страшная смерть…

Кучер тронул вожжи, лошади покатили дальше.

Фон Гольц с тревогой произнес:

— А что теперь будет? Всем будет править Меншиков, а он вор отъявленный, готов все государство себе за пазуху заложить. Малолетний же царь лишь два развлечения знает — звериную охоту и, — фон Гольц понизил голос, чтобы дамы не слыхали, — без отдыха лазит девкам под юбки. Говорят, к самой цесаревне Елизавете Петровне подбирается.

— Это так! — согласился Богатырев. — Остерман, нынешний наставник Петра, говорит: «Боюсь их вдвоем оставлять!» А ведь Петру даже тринадцати лет нет. Сия жажда плотских утех весьма удивительна в столь юном возрасте.

— Меншиков, понятно, опасается сближения Петра с Елизаветой, его цель — скорее сыграть свадьбу государя со своей дочерью Марией.

…Едва карета остановилась возле дома фон Гольца, как офицеры, скучавшие на крыльце, в которых Богатырев узнал охрану светлейшего, бросились на него, отобрали шпагу и под строгим караулом повезли на Васильевский остров.