Есть порода людей самоуверенных и увлекающихся. Беда, коли такие займутся медициной: пациентов их можно лишь жалеть.

Феликс Шварц служил в свое время подметальщиком в Петербургском сухопутном госпитале. Потом чем-то показался доктору Антонию Апостолову, и тот взял его к себе на должность, весьма неопределенную, скорее всего похожую на нынешнюю санитарскую. Во всяком случае, Феликс чувствовал, подобно самому Петру Великому, непреодолимую тягу к занятиям медицинским. Он помогал при вскрытии трупов, ставил пиявки, перевязывал, бросал руду — пускал кровь, делал примочки, клистиры и все, что прикажут.

Принимая умный вид, любил давать не бесплатные советы и лекарства, им самим изготовленные.

Когда такая важная персона, как государев камердинер, вдруг счел нужным обратиться к самозваному лекарю, тот аж задохнулся от гордости. Спрятав в кошелек гонорар и нацепив на узкий и длинный нос очки, он с умным видом произнес:

— Вот возьмите, сударь, микстуру, кою следует вводить в детородный орган через катетер. От рачительного употребления сего средства болезнь уже через месяц проходит. И еще, вот вам необходимая мазь. Ее состав — масло мушкатное, корень брусе и копелис венерис. Сим намазывайте больное место, от чего вскорости произойдет облегчение.

Государь вызвал придворного ювелира, приказал:

— Изготовь-ка, братец, полдюжины тончайших катетеров.

Ювелир-немец вопросительно поднял голову:

— Золотых или серебряных?

Государь на мгновение задумался: «Из золота бы, конечно, лучше, да ведь, подлец, украдет сколько-нибудь металла сего!» Вслух произнес:

— Из серебра, да срочно!

Уже на другой день ювелир принес катетеры. Государь, уединившись, испытывая жуткие боли, словно его истязал безжалостный палач Сысой, бужировал себе уретру.

Как ни странно, но на первых порах болезнь, казалось, отступила, урина стала выделяться лучше, а гной уменьшился.

Государь в надежде на еще лучшее счастливо улыбался, щедро одарил своего глупого камердинера и приказал:

— Вот, отнеси сей перстень с яхонтом лекарю, который лекарство доброе прислал! Как совсем выздоровею, так награжу его по-царски.

Камердинер выполнил приказ Петра лишь отчасти. Перстень он оттащил к себе домой, а лекаря напоил в австерии вином и говорил в уши ласковые, медовые речи:

— Знатная персона, кои ваши снадобья принимала, вельми довольна вами…

Лекарь едва не лопался от гордости:

— Всегда для вашей милости к услугам готов…

Но, увы, царская милость вскоре сменилась безудержным гневом.