Желанный час настал.

17 сентября заскрипели ржавые блоки на дыбах, захрустели ломаемые кости и выворачиваемые суставы, захлебнулись кровью первые пытаемые.

Часа свободного не стало у государя. День он проводил на смотрах войска, на встречах с иноземными инженерами и мастерами, за чтением книг и составлением указов.

Вечером Петр ехал ужинать, чаще всего к Лефорту. Где-то в полночь, ни слова не говоря, он вдруг вскакивал из-за стола и как оглашенный несся верхом в Преображенское. Государь, страждуя о правде, не требовал самолично выворачивать у пытаемых ребрышки или огоньком малость покоптить. Доискивался правды:

— Кто вас, шакалов каверзных, подбивал на мятеж? Кто клеветал, будто я за морем-океаном, дескать, околел? А письма воровские от сестрицы моей Софьи были?

Стрельцы народ тертый, битый. Корячились на дыбе, хрипели от мук нечеловеческих, но ничего не говорили. Еще больше бешенел государь-батюшка. Приказывал:

— Снимите этого, сатану озлобленного, вправьте суставчики, водичкой на голову плесните, водки в глотку влейте. Ну а потом, помолившись, опять на виску…

До третьей виски редко доходило. Когда изломанного стрельца вторично подтягивали за вывернутые руки вверх, он приходил в полное очумение и начинал говорить:

— Желали идти под Девичий монастырь и бить там челом царевне Софье: «Не оставь, матушка, своим попечением! Коли верно, что государь Петр Алексеевич за морем помер, то правь нами по своему разумению и произволению, а мы рабы твои верные. Только позволь разорить Немецкую слободу, побить всех нехристей вместе с их выблядками, како уже бывало во времена светлые, при государе Иоанне Васильевиче, когда вера крепкой была и хлеб дешевле стоил. И разреши, матушка, разграбить дома всех латынян и жидов, потому как на царской службе поистерхались».

С третьей попытки — огнем — стрельцы показали, что было тайное письмо от Софьи, которая и подбивала звать ее на царство.

27 сентября Петр допросил ненавистную сестрицу.

Та презрительно кривила тонкие губы:

— Перестань, братец, бесчинствовать, проливати крови неповинных. Пролей в то место слезы, угаси пещь злобную, в твоей груди пылающу…

Дернул шеей Петр, раздул гневно ноздри:

— Посадить сию скорпию ядоточащую под крепкий караул в селе Покровском, хотя гораздо лучше было бы посадить… на кол.