Глава 49

Задняя часть мозга Ричера погрузилась в сложные расчеты, состоявшие в делении площади девятнадцатого этажа на общее число погибших в клетке и рядом с ней, что позволило ему – в результате реалистичной оценки необходимых условий для удобного размещения квалифицированных компьютерщиков и скромных клетушек рядовых работников – понять, что стадо сильно поредело. Иначе быть не могло. Едва ли здесь осталось много противников. Если только они не спали по трое в одной постели или не лежали штабелями на полу. Простая математика.

Передняя часть мозга Ричера сказала: «Не бери в голову». Если сегодня я совершу ошибку, это будет моя вина. Он прижался к стене коридора, заглянул одним глазом за угол и увидел другой коридор. Такой же ширины. Двери слева и справа. Возможно, кабинеты. Или спальни. Ванные комнаты. Или кладовые. Или лаборатории, нервные центры, муравейники, гнезда или норы.

Ричер пошел вперед. Хоган следовал за ним. Затем Эбби. Потом Бартон и Вантреска. Первая комната слева оказалась постом безопасности. Пустым. Брошенным. Письменный стол и стул. На столе два плоских монитора, на одном написано «Вестибюль»; сейчас он потемнел благодаря краске из баллончика Эбби. Второй назывался «19-й этаж», на экране картинка с камеры, укрепленной достаточно высоко, напротив стены с лифтами. На полу множество мертвых тел. Больше дюжины.

«Я тебе говорила», – сказала задняя часть его мозга.

Ричер пошел дальше. Первая комната справа оказалась пустой, с окном от пола до потолка, выходившим на север. Внизу раскинулся город. В комнате стояли четыре кресла, гудевший холодильник и кофеварка на столе. Комната отдыха. Или помещение для дежурных. Удобное. Рядом с лифтами.

Они шли дальше. И ничего не находили. Людей не было. Никого оборудования. Впрочем, Ричер понятия не имел, как оно должно выглядеть. Он опирался на описание Эбби. Как в кино. Безумный ученый в лаборатории, заполненной машинами с мерцающими экранами и потрескивающей от энергии. Для него «сервер» означал подающего в игре в теннис или официанта, который приносит выпивку. Вантреска считал, что все оборудование должно состоять из полудюжины лэптопов. С использованием «облака», так он сказал. Хоган предположил, что это помещение с низким потолком, белыми ламинированными поверхностями и прохладным воздухом.

Они медленно двигались вперед.

И ничего не видели.

– Подождите, – прошептал Ричер. – Мы напрасно тратим время. У них тут не обычный бизнес. Я думаю, они сразу перешли в эндшпиль. Всадник без головы привлек к клетке лифтов всех свободных людей. Только те, кто работал в тот момент, остались на своих местах и выжили. И теперь притаились. Для них это Последний Бой Кастера.

– И сколько их может быть? – спросил Хоган.

– Мне без разницы. Важно, чтобы среди них был Труленко.

– Если лэптопов шесть, – сказала Эбби, – их может быть всего двое.

– И охранники. Столько, сколько Москва решила держать в их кабинете на постоянной основе. Или хотя бы тех, кто поддерживает дисциплину. И тогда численность может быть другой.

– Если б Москва могла решать, там находился бы целый полк, – заметил Вантреска.

– Ну, все зависит от того, насколько велико помещение.

– Если речь идет о шести лэптопах, – предположил Хоган, – они вполне могут сидеть в кладовке для швабр. То есть где угодно. Например, в кладовке для швабр имеется потайная дверь.

– Нет, Труленко захочет, чтобы в помещении были окна, – возразила ему Эбби. – В особенности такие, как здесь. Могу спорить, что ему нравится вид, а еще он любит стоять и смотреть на человечков, мельтешащих внизу. Даже при том, что он неудачник и практически арестант. Могу спорить, что это поднимает ему настроение.

– Подождите, – снова сказал Ричер и посмотрел на Бартона. – Ты говорил, что на четвертом этаже можно обойти ядро здания. С трех сторон там пусто, но уже на пятом ты смог пройти его по периметру. Из-за более крупных помещений сзади. Внутри которых длинная пустая поверхность ядра превращается в стену.

– Да, – сказал Бартон.

– Такую стену иметь полезно, – заметил Ричер. – Разве не так? Она находится максимально близко к стоякам труб и другим коммуникациям, которые проходят за лифтами. – Он посмотрел на Вантреску. – Если б тебе пришлось укладывать провода, какую длину ты выбрал бы?

– Максимально короткие, насколько возможно, – ответил тот.

– Почему?

– Провода уязвимы.

Ричер кивнул.

– Им не хватает механической прочности. К тому же эта стена получит первый доступ к электроэнергии и воде, как только в аварийной ситуации включится генератор. Могу спорить, именно такую хотела иметь Москва. – Он произнес слово на украинском языке. «Муравейник», «гнездо» или «нора», где полно чего-то гудящего, жужжащего или мечущегося в воздухе. – Они построили его на основании стены ядра здания до противоположных окон. Потому что Москва хотела стену, а Труленко – вид из окон. Что еще им оставалось?

– Это большая комната, – заметил Вантреска.

Ричер снова кивнул.

– Такого же размера, как вестибюль внизу. Только развернутая на сто восемьдесят градусов.

– Достаточно просторная, чтобы разместить полк охранников.

– Но не больше двух пехотных рот.

– Может быть, там никого нет, – вмешалась Эбби. – Человеческая природа. Эти парни из Украины. Москва для них что-то вроде старшего брата-покровителя. Они должны были придумать собственные правила. Какая разница, будут они торчать в комнате или нет? Ведь у них есть клетка. Значит, равная степень безопасности для всех. Может быть, Труленко даже не хочет, чтобы они находились в одном с ним помещении и заглядывали ему через плечо. Такова человеческая природа.

– Положение В, – сказал Хоган. – Там должен кто-то быть.

– Может быть, и нет, – возразила Эбби. – Они отрезаны от руководства уже два часа. Я думаю, инстинкт подсказал им выйти и сражаться на баррикадах. У проволочной клетки. Полагаю, это желание было для них непреодолимым. Такова человеческая природа. Никто не станет прятаться в коридорах, дожидаясь неизбежного.

– Вот что яйцеголовые назвали бы широкой полосой базовых предположений, – сказал Ричер. – От полного отсутствия до целого полка охраны.

– А ты что думаешь? – спросила Эбби.

– Мне все равно, если Труленко среди них.

– Серьезно?

– Это пропорция. Все зависит от того, сколько у них компьютерщиков. Возможно, дюжины. Ряд за рядом.

– Нет, – Вантреска покачал головой. – Это специализированный цех. Здесь работает скунс. Дроны повсюду. В «облаке».

– Или дом маменькиного сынка, – предположил Хоган.

– Без разницы, – сказал Вантреска. – Труленко – художник. Там кроме него находится кто-то еще. Один или двое. Максимум.

– Ладно, – сказал Ричер. – Значит, в комнате либо четверо охранников, либо один. Вероятно, система защиты Положения В предполагает постоянное присутствие команды из четырех охранников. В худшем для нас случае они соблюдают дисциплину. В лучшем – Эбби права, и Труленко это не нравится. Тогда они могли достигнуть частного соглашения. Я видел, как время от времени такое случается. Обычно командир охраны сидит в углу, как предмет мебели. Может быть, они подружились. Права на съемки фильма всегда можно продать. Между тем остальные трое членов команды болтаются в каком-нибудь другом месте в компании с теми, чьего присутствия требует Положение Б.

– И сколько это – один или три? – спросил Вантреска.

Задняя часть мозга Ричер сообщила: один.

– Четыре, – вслух сказал он.

Они заглянули за следующий угол, и Бартон указал на дверь, которая на пятом этаже вела к большим помещениям, расположенным сзади.