Из Книги Восьмой

В ночь тринадцатого дня девятого месяца четвертого года Тэйкё группа из десяти актеров театра Но вышла посмотреть на луну возле дома солдата-пехотинца Накаяма Мосукэ, расположенного в Саяномото. Наоцука Кандзаэмон, а за ним и все остальные начали высмеивать другого солдата-пехотинца, Араки Кюдзаэмона, за то, что тот был низкорослым. Араки рассердился, зарубил мечом Кандзаэмона и начал рубить остальных.

Хотя Мацумото Рокудзаэмон был без одной руки, он спустился вниз, схватил Араки сзади одной рукой и воскликнул:

– Таким, как ты, я откручиваю голову одной рукой!

После этого он выхватил меч Араки, свалил его с ног и прижал коленом к земле. Но когда Мацумото схватил Араки за горло, силы покинули Мацумото, и Араки быстро одолел его.

После этого Араки снова вскочил на ноги и принялся рубить всех подряд. Однако мастер Хаята, позже известный как Дзиродзаэмон, выступил против него с копьем. В конце концов несколько человек осилили Араки. После разбирательства ему было приказано совершить сэппуку, а всех остальных уволили со службы за неблагоразумие, хотя Хаята впоследствии был прощен.

Поскольку Цунэтомо не помнит всех обстоятельств этого случая, читатель должен расспросить о нем других.

* * *

Несколько лет назад в Дзиссоине в провинции Каваками проходило чтение сутр. Пять или шесть человек из провинции Тасиро пришли на службу, а на обратном пути зашли в трактир. Среди них был слуга Кидзука Кюдзаэмона, который по какой-то причине не принял приглашения друзей и вернулся домой до наступления темноты. Остальные же затеяли в трактире драку с какими-то людьми и зарубили их всех.

Когда поздно вечером слуга Кюдзаэмона узнал об этом, он быстро направился туда, где жили его друзья. Узнав подробности происшедшего, он сказал:

– В конце концов от вас потребуют свидетельств. Когда вы будете давать показания, говорите, что я был с вами и помогал вам рубить этих людей. Вернувшись к Кюдзаэмону, я скажу ему то же самое. Поскольку в драке все виноваты в равной мере, меня приговорят к смерти так же, как и вас. Этого я больше всего и желаю. Ведь даже если я скажу своему хозяину, что вернулся домой до темноты, он не поверит моим словам. Кюдзаэмон – очень жестокий человек. Поэтому даже если мою непричастность подтвердят свидетели, он, скорее всего, прикажет мне покончить с собой прямо у него на глазах. В таком случае умереть с репутацией того, кто пытался оправдать себя, будет достойно. Поскольку умереть мне придется в любом случае, я желаю умереть, будучи обвиненным в убийстве людей. Если вы не согласитесь, я вскрою себе живот прямо здесь.

Поставленные в безвыходное положение, его друзья согласились. Однако, хотя на допросе все говорили так, как было условлено, в ходе разбирательства выяснилось, что слуга Кюдзаэмона не участвовал в потасовке. Следователи были очень тронуты его решением присоединиться к друзьям и высоко оценили его мужество.

Эта история была рассказана мне в общих чертах, поэтому отдельные подробности я уточню позже.

* * *

Однажды, когда Набэсима Аки-но-ками Сигэтакэ обедал, к нему неожиданно пришел посетитель, и он ушел из-за стола, не закончив трапезу. Позже его слуга сел за стол и принялся доедать жареную рыбу, которая была на нем. Когда господин Аки вернулся и увидел слугу, тот испугался и убежал. Господин Аки крикнул ему вдогонку:

– Только презренный раб может есть то, что не доел кто-то другой! – Затем он сел за стол и продолжил обедать.

Это – одна из историй, рассказанных Дзинъэмоном. Известно также, что слуга был одним из тех, кто после смерти своего хозяина совершил цуйфуку.

* * *

Ямамото Дзинъэмон всегда говорил своим слугам: «Напропалую играйте в карты! Лгите сколько угодно! Если вы прошли с человеком сто метров и он не солгал вам семь раз, этот человек ни к чему не пригоден!». В прошлом люди всегда говорили подобным образом, потому что они заботились только о воинских подвигах и считали, что «праведный» человек не способен на великие свершения. Они также закрывали глаза на проступки людей, оправдывая их словами: «Они сделали много хорошего, поэтому…»

Люди вроде Сагара Кюма тоже прощали своим слугам воровство и прелюбодеяния, постепенно приучая их не совершать таких поступков. Сагара Кюма говорил: «Если бы не такие люди, у нас не было бы настоящих слуг».

* * *

Икуно Орибэ говорил: «Если слуга будет думать только о том, что ему предстоит сделать в течение дня, он сможет сделать все. Приниматься нужно только за то, что можно закончить в течение одного дня. Завтра будет тоже только один день».

* * *

В то время, когда господин Набэсима Цунасигэ еще не возглавил клан, он изучал буддизм у дзэнского священника Куротакияма Тёона. Цунасигэ достиг просветления, и священник собирался вручить ему печать мастера. Об этой новости узнали во дворце господина Набэсима. В это время Ямамото Городзаэмон получил приказ прислуживать Цунасигэ и одновременно присматривать за ним. Узнав о намерении священника, Городзаэмон понял, что это плохо, и решил попросить Тёона не давать Цунасигэ печати мастера, а если тот откажется выполнить его просьбу, убить его. Он приехал к священнику в Эдо и вошел к нему в дом. Тёон решил, что это странствующий монах, и встретил его очень достойно.

Городзаэмон обратился к священнику со словами:

– Я должен сказать вам кое-что по секрету. Пожалуйста, отошлите прислугу, – и когда тот отослал, продолжил: – Говорят, что вы собираетесь вручить господину Цунасигэ печать мастера за его успехи в изучении буддизма. Однако вы являетесь выходцем из провинции Хидзэн и поэтому в общих чертах знакомы с обычаями кланов Рюдзодзи и Набэсима. У нас все сословия живут в мире, потому что, в отличие от других провинций, власть у нас переходит по наследству от одного владыки к другому. До сих пор еще ни разу не было так, чтобы владыка нашего клана получил буддийскую печать мастера. Если вы дадите печать Цунасигэ, он может возомнить себя просветленным и перестать считаться с мнением своих слуг. Великий человек от этого станет тщеславным. Я настаиваю на том, чтобы вы не давали ему печать. Если вы не согласитесь со мной, знайте, что я исполнен решимости.

Городзаэмон сказал это с неподдельной решимостью. Цвет лица священника изменился, и он сказал:

– Ладно, ладно. У вас благородные намерения, и я вижу, что вы хорошо разбираетесь в делах своего клана. Вы преданный слуга…

– Нет, это не пройдет! Я понимаю ваш замысел! – воскликнул Городзаэмон. – Я пришел сюда не для того, чтобы вы меня хвалили. Не говорите мне больше ничего, а только ответьте мне на мой вопрос: отказываетесь ли вы от намерения дать Цунасигэ печать?

– То, что вы говорите, очень разумно, – сказал Тёон. – Конечно же, я не дам ему печати.

После этого Городзаэмон еще раз переспросил его и удалился.

Цунэтомо слышал эту историю от самого Городзаэмона.

* * *

Восемь самураев отправились вместе, чтобы немного развлечься. Двое из них, Комори Эйдзюн и Оцубо Дзинъэмон, зашли в чайный домик перед храмом Каннона, поссорились там с официантами и были жестоко избиты. Другие самураи находились в это время на прогулочном корабле. Когда они узнали об этом, Муто Рокуэмон сказал:

– Мы должны вернуться и отомстить за них.

Ёсий Ётиэмон и Эдзоэ Дзинбэй согласились с ним, но другие самураи выступили против, утверждая, что это навлечет неприятности на весь клан. В конце концов все они направились домой.

– И все-таки мы должны отомстить им! – сказал Рокуэмон, когда они прибыли во дворец, но другие снова не согласились с ним.

Тем временем Эйдзюн и Дзинъэмон собрались с силами после драки, вернулись в чайный домик и зарубили официантов, хотя при этом сами были серьезно ранены. Впоследствии хозяин привлек их к ответственности. Когда все стороны случая были подробно рассмотрены, некто сказал:

– Если ждать согласия со стороны других, такое дело, как месть, никогда не будет доведено до конца. Нужно действовать сразу же и без колебаний, даже если это значит идти на верную смерть. Человек, который призывает других к мести, но не торопится отомстить, – это всего лишь лицемер. Хитрые люди пытаются добыть себе славу, прибегая только к словам. Но подлинный самурай – это тот, кто никого не уговаривает, отправляется мстить втайне от других и погибает. Достигать цели нет необходимости. Чтобы быть самураем, достаточно умереть. И все же такой человек добивается своего чаще других.

* * *

Итиюкэн был простым слугой на кухне у господина Таканобу. Однажды он поспорил с несколькими людьми о вопросах борьбы и в последовавшей за спором потасовке зарубил семь или восемь человек, за что был приговорен к самоубийству. Однако когда господин Таканобу услышал об этом, он помиловал слугу, сказав: «В наше неспокойное время провинция нуждается в бесстрашных людях, а этот человек, кажется, очень смел». Впоследствии, во время боевых действий на реке Юдзи, господин Таканобу взял с собой Итиюкэна, и последний в сражении проявил невиданную доблесть, глубоко вонзившись в ряды врага и сокрушая всех на своем пути.

В битве при Такаги Итиюкэн зашел так далеко в строй неприятеля, что господин Таканобу почувствовал сожаление и отозвал его назад. Поскольку первая шеренга наступающих не поспевала за Итиюкэном, то чтобы остановить Итиюкэна, господину Таканобу пришлось самому рвануться вперед и схватить его за рукав. К тому времени Итиюкэн был уже несколько раз ранен в голову, но без труда остановил кровотечение, приложив к голове полотенце с завернутыми в него зелеными листьями.

* * *

В первый день штурма замка Хара посланником господина Мимасака к Оки Хёбу был назначен Цурута Яситибэй. Когда он доставлял письмо, он был ранен пулей из замка в поясницу и упал лицом вниз. Вскоре он встал и все же доставил письмо по назначению, но был сражен вторично и умер. Тело Яситибэя с поля битвы привез Тайра Тихёэй. Когда Тихёэй возвращался в лагерь Хёбу, он также был убит пулей из ружья.

* * *

Дэнко родился в Таку. В то время, о котором пойдет речь, еще были живы его старший брат, которого звали Дзиробэй, младший брат и мать. Однажды в девятом месяце мать Дэнко, отправляясь на проповедь, взяла с собой сына Дзиробэя. Когда пришло время отправляться домой, ребенок, надевая соломенные сандалии, наступил на ногу человеку, который стоял рядом с ним. Человек упрекнул ребенка, но тот начал спорить с ним. В конце концов человек обнажил меч и убил его. Мать Дзиробэя чуть не лишилась чувств. Придя в себя, она бросилась на человека, и тогда он убил ее тоже. После этого человек вернулся к себе домой.

Этого человека звали Гороуэмон. Он был сыном рёнина по имени Накадзима Моан. Его младший брат Тюдзобо вел аскетическую жизнь в горах. Моан был советником господина Мимасака, и Гороуэмон тоже получал жалованье.

Когда о случившемся узнали в семье Дзиробэя, его младший брат отправился к дому Гороуэмона. Обнаружив, что дверь заперта изнутри и что на стук никто не выходит, он изменил голос и представился незнакомым человеком. Когда дверь открыли, он выкрикнул свое подлинное имя и скрестил мечи с врагом. Оба самурая упали на кучу мусора, но в конце концов Гороуэмон был убит. В это время ворвался Тюдзобо и зарубил младшего брата Дзиробэя.

Услышав об этом, Дэнко сразу же пришел в дом Дзиробэя и сказал ему:

– Из врагов был убит только один, тогда как наша семья потеряла трех человек. Это очень печально, и поэтому мы должны убить Тюдзобо.

Однако Дзиробэй не соглашался. Дэнко почувствовал, что это позор, и, хотя он был буддийским священником, он решил отомстить убийце своей матери, младшего брата и племянника. Тем не менее он знал, что поскольку он занимает пост обычного священника, то, скорее всего, господин Мимасака примет ответные меры. Поэтому он много работал и добился назначения главным священником храма Рюундзи. После этого он отправился к мастеру меча Иёнодзё и попросил его сделать ему длинный и короткий мечи. Более того, Дэнко попросил Иёнодзё взять его в ученики и получил разрешение участвовать в работе.

В двадцать третий день девятого месяца следующего года он был готов к осуществлению своего замысла. К счастью, в это время к нему пришел гость. Дав приказ накрывать стол, Дэнко облачился в одежду простолюдина и тайно покинул резиденцию главного священника. Затем он пошел в Таку и, спросив Тюдзобо, узнал, что тот наблюдает за восходом луны с большой группой людей, поэтому нападать на него было опасно. Не желая откладывать свое дело, Дэнко решил, что выполнит свой долг, если убьет Моана, отца Тюдзобо. Отправившись в дом Моана, он вломился в его спальню, выкрикнул свое имя и зарубил его, не дав ему встать с кровати. Когда на крики сбежались люди со всей округи, он объяснил свой поступок, выбросил длинный и короткий мечи и вернулся домой. Известие о его мести опередило его, и поэтому, когда он возвращался в Сага, большая группа мирян из его прихода встретила его на дороге и проводила его до самого дома.

Господин Мимасака был вне себя от ярости, но, занимая должность главного священника клана Набэсима, Дэнко был неуязвим. В конце концов через подданных Набэсима Тонэри господин Мимасака обратился к Таннэну, главному священнику храма Кодэндзи. Он сердито сказал:

– Когда священник убивает человека, его нужно приговорить к смерти.

– Приговор духовному лицу может вынести только традиция храма Кодэндзи, – ответил Таннэн.

Господин Мимасака рассердился еще больше:

– К чему же его теперь приговорят?

– Хотя вам этого знать не полагается, – отвечал Таннэн, – поскольку вы настаиваете, я отвечу вам. В соответствии с буддийским Законом провинившийся священник должен низложить мантию и уйти в изгнание.

Впоследствии Дэнко низложил свою мантию в храме Кодэндзи. Однако когда он отправлялся в изгнание, несколько его учеников взяли длинные и короткие мечи и вместе с целой толпой мирян сопровождали его до Тодороки. По дороге они встретили несколько человек в одежде охотников. Охотники спросили, правда ли, что процессия идет из Таку.

Дэнко долгие годы жил в Тикудзэне. Он пользовался всеобщим уважением и был на хорошем счету среди самураев. Эта история о нем получила огласку, и, говорят, его хорошо принимали во всех домах города.

* * *

Преступление Хориэ Санъэмона состояло в том, что он украл деньги из казны Набэсима и бежал с ними в другую провинцию. Впоследствии он был схвачен и сознался. Ему вынесли приговор: «Поскольку это очень тяжелое преступление, провинившегося нужно пытками замучить до смерти». Накано Дайгаку было приказано присутствовать при экзекуции. Сначала Санъэмону вырвали все ногти и выжгли все волосы на теле. Затем были разорваны все его сухожилия. А затем его тело сверлили сверлами и подвергали другим пыткам. За все это время он ни разу не содрогнулся и не переменился в лице. В конце концов его опустили в кипящий соевый соус, а затем его тело согнули назад и сломали.

* * *

Однажды, когда Фукути Рокуроуэмон выходил из дворца, мимо усадьбы мастера Таку проходила процессия с паланкином одной высокопоставленной женщины. Человек, который случайно оказался рядом, в соответствии с правилами приветствовал процессию. Однако один из охранников паланкина сказал ему:

– Ты не поклонился достаточно низко, – и ударил его рукоятью алебарды. Человек провел рукой по голове, и оказалось, что она разбита до крови.

– Ты оскорбил меня, хотя я был вежлив, – сказал он. – Считай, что тебе не повезло.

После этого он зарубил охранника одним ударом. Паланкин двинулся дальше, но Рокуроуэмон поднял копье и обратился к человеку со словами:

– Спрячьте свой меч в ножны. В пределах дворца запрещено находиться с обнаженным оружием.

– Случившегося нельзя было предотвратить. Я действовал под давлением обстоятельств. Вы, очевидно, видели, как все произошло. Хотя мне хотелось бы вложить меч в ножны, тон ваших слов не позволяет мне сделать это. Если вы недовольны моим поступком, я с радостью приму ваш вызов.

После этого Рокуроуэмон бросил на землю копье и доброжелательно ответил:

– Ваши слова заслуживают внимания. Мое имя – Фукути Рокуроуэмон. Я подтвержу, что вы действовали безупречно. Более того, я буду отстаивать вас, даже если для этого мне придется пожертвовать жизнью. А теперь спрячьте ваш меч.

– С удовольствием, – ответил человек и вложил меч в ножны.

Когда этого человека спросили, откуда он, он ответил, что является слугой Таку Нагато-но-ками Ясуёри. Рокуроуэмон отправился вместе с ним и объяснил все обстоятельства случившегося. Полагая, что женщина в паланкине была женой высокопоставленного сановника, господин Нагато велел своему слуге совершить сэппуку. Тогда Рокуроуэмон обратился к нему.

– Поскольку я дал слово самурая защищать этого человека, – сказал Рокуроуэмон, – если он должен совершить сэппуку, я совершу сэппуку первым.

Говорят, что после этого дело удалось уладить.

* * *

Господин Сима послал гонца к своему отцу, господину Аки, с посланием, в котором говорилось: «Я собираюсь совершить паломничество в храм Атаго в Киото». Господин Аки спросил у гонца:

– Зачем он собирается делать это?

– Атаго – божество, покровительствующее стрельцам из лука, – ответил гонец, – а господин Сима желает добиться успеха в войне.

– Это полностью бесполезно! – сердито ответил господин Аки. – Должен ли доблестный воин клана Набэсима ездить на поклон к Атаго? Нет, не должен. Даже если Атаго пожелает воплотиться в рядах противника, доблестный воин должен одним ударом разрубить его пополам!

* * *

Дохаку жил в Кироцутибару. Его сына звали Горобэй. Однажды, неся мешок с рисом, Горобэй встретил рёнина мастера Кумасиро Сакё по имени Ивамура Кюнай. По поводу каких-то давних разногласий у них возникла ссора, и Горобэй ударил мешком Кюная. Завязалась драка, в ходе которой Горобэй столкнул Кюная в канаву и вернулся домой. Кюнай долго выкрикивал угрозы вслед уходящему Горобэю, но потом тоже вернулся домой, где рассказал обо всем своему старшему брату Гэнъэмону. Вдвоем они направились к Горобэю с намерением отомстить.

Когда они подошли к дому Горобэя, оказалось, что дверь немного приоткрыта. Горобэй ждал их за дверью с обнаженным мечом. Не подозревая об этом, Гэнъэмон вошел, и Горобэй ударил его. Гэнъэмон получил глубокую рану, но, опираясь на меч, вышел из дома. Тогда в дом ворвался Кюнай и зарубил Кацуэмона, зятя Дохаку, который сидел возле очага. После этого Дохаку вместе с женой сумели отобрать у Кюная меч. Кюнай начал извиняться.

– Я достиг своей цели, – сказал он. – Пожалуйста, верните мне меч, и мы с братом уйдем домой.

Но когда Дохаку вернул ему меч, Кюнай бросился на него и наполовину разрубил ему шею. После этого они опять скрестили мечи с Горобэем и дрались на равных, пока Кюнай не отрубил Горобэю руку.

После этого Кюнай, тоже порядком израненный, взвалил себе на плечи Гэнъэмона и направился домой, но Гэнъэмон умер по дороге.

У Горобэя было очень много ран, и, хотя ему удалось остановить кровотечение, он умер на следующий день оттого, что выпил немного воды.

У жены Дохаку было отрублено несколько пальцев. У Доха-ку был разрублен позвоночник в области шеи. Поскольку горло осталось целым, его голова свисала вперед. Поддерживая голову рукой, Дохаку отправился к хирургу.

Лечение хирурга было следующим. Сначала он смазал челюсть Дохаку настойкой живицы на масле и перевязал ее волокнами китайской крапивы. Затем он прикрепил веревку к макушке его головы и привязал ее к перекладине, чтобы голова не падала, пока он будет зашивать рану. А потом он велел Дохаку лечь и засыпал его тело рисом, чтобы тот не мог пошевелиться.

В течение трех дней Дохаку ни разу не потерял сознания и не переменил положения тела. Он даже не пил настойки женьшеня. Говорят, что только когда на третий день дал о себе знать его геморрой, он принял немного болеутоляющего. В конце концов его кости срослись и он полностью выздоровел.

* * *

Когда господин Мицусигэ заболел оспой в Симоносэки, Икусима Сакуан дал ему какое-то лекарство. Это был исключительно тяжелый случай болезни, и поэтому приближенные всех сословий были очень обеспокоены состоянием господина Мицусигэ. Неожиданно его струпья стали черными. Люди, которые ухаживали за ним, были в отчаянии. Они тайно сообщили об этом Сакуану, и он сразу же пришел к больному.

– Что ж, это совсем не опасно. Струпья заживают. Вскоре он полностью выздоровеет без каких-либо осложнений. Даю вам слово, – сказал Сакуан.

Приближенные господина Мицусигэ услышали об этом и подумали: «Сакуан выглядит немного обеспокоенным. Значит, положение нашего хозяина действительно безнадежно».

Затем Сакуан расположил возле кровати больного ширму, стал за ней и дал господину Мицусигэ какое-то лекарство. После этого его струпья зажили и он полностью выздоровел. Впоследствии Сакуан рассказывал одному человеку:

– Поскольку лечил хозяина я сам, то когда я давал хозяину лекарство, я был исполнен решимости, если ему не станет лучше, вскрыть себе живот и умереть вместе с ним.

* * *

Когда Накано Такуми умирал, возле него собрались все его родные и близкие. Он сказал: «Вы должны понять, что есть три качества безупречного слуги: решимость выполнить волю хозяина, смелость и готовность умереть».

Однажды, когда несколько человек собрались на платформе возле внутренней цитадели дворца, некто обратился к Утида Сёуэмону со словами:

– Говорят, что вы – мастер меча, но ваши поступки в повседневной жизни не подтверждают этого. Если бы вас попросили стать кайсяку, мне кажется, вместо того чтобы отрубить голову, вы отрубили бы макушку головы.

– Это не так, – ответил Сёуэмон. – Проведите небольшую линию на своей шее, и тогда я покажу вам, что могу рубить, не отступая от нее даже на волосок.

* * *

Нагаяма Рокуродзаэмон путешествовал по Токайдо и был недалеко от Хамамацу. Когда процессия с его паланкином проходила мимо постоялого двора, к нему подошел нищий и сказал:

– Я – рёнин из Этиго. У меня закончились деньги, и я оказался в затруднительном положении. Мы оба – воины. Пожалуйста, помогите мне.

– Неучтиво говорить, что мы оба воины, – гневно отвечал Рокуродзаэмон. – Если бы я оказался на твоем месте, я бы вскрыл себе живот. Вместо того чтобы позориться, выпрашивая деньги на дороге, вскрой себе живот прямо сейчас. Давай!

Говорят, услышав эти слова, нищий удалился.

* * *

Макигути Ёхэй за свою жизнь был кайсяку много раз. Когда некто Канахара должен был совершить сэппуку, Ёхэя снова попросили быть кайсяку. Канахара вонзил меч себе в живот, но после этого силы покинули его. Ёхэй подошел к нему со стороны, крикнул «Эй!» и наступил ему на ногу. Это дало Канахара силы распороть живот до конца. Говорят, что, выполнив свою миссию кайсяку, Ёхэй говорил со слезами на глазах:

– А ведь он когда-то был моим другом…

Эту историю рассказал мастер Сукээмон.

* * *

Когда некто совершал сэппуку, кайсяку отрубил ему голову, но она полностью не отделилась от тела, а повисла на небольшом кусочке кожи. Официальный наблюдатель сказал:

– Что-то все же осталось.

Кайсяку рассердился, взял голову и, перерезав оставшуюся кожу, поднял ее на уровень глаз и воскликнул:

– Полюбуйтесь!

Говорят, что смотреть на это зрелище было неприятно. Эту историю рассказал господин Сукээмон.

В прошлом часто были случаи, когда отрубленная голова отлетала далеко. Поэтому считалось, что лучше оставить немного кожи, чтобы голова повисла на ней и не покатилась в сторону официальных лиц. Однако в настоящее время считается, что лучше отрубать голову полностью.

Человек, отрубивший пятьдесят голов, как-то сказал: «Когда рубишь головы, иногда бывает, что туловище начинает противодействовать. Так, когда отрублены три головы, сопротивления все еще нет, и ты рубишь хорошо. Но когда дело доходит до четвертой или пятой, ты начинаешь чувствовать небольшое противодействие. Поскольку это очень важно, всегда лучше рубить так, чтобы голова упала на землю. В этом случае человек заведомо не совершит ошибку».

* * *

Когда господин Набэсима Цунасигэ был ребенком, Ивамура Кураносукэ был назначен его воспитателем. Однажды Кураносукэ увидел, что перед молодым Цунасигэ лежат золотые монеты. Он спросил слугу:

– Зачем ты даешь это молодому хозяину?

– Хозяин услышал, что ему принесли подарок. Он сказал, что не видел его, и поэтому я принес ему показать этот подарок, – ответил слуга.

Кураносукэ выругал его и сказал:

– Приносить такие ничтожные вещи пред очи его высочества – крайнее небрежение. Помни, что сын нашего господина не должен видеть денег. Слуги должны всегда помнить об этом.

В другой раз, когда господину Цунасигэ исполнилось двадцать лет, он по какой-то причине направлялся в имение Наэкияма. Когда процессия приближалась к имению, он попросил посох. Его подручный Миура Дзибудзаэмон нашел для него палку и собирался дать ее господину Цунасигэ, когда это увидел Кураносукэ. Он быстро отобрал у Дзибудзаэмона палку и строго выбранил его:

– Ты что, хочешь сделать нашего молодого господина похожим на нищего? Даже если он просит посох, ему нельзя его давать. Это – попустительство со стороны того, кто ему прислуживает.

Дзибудзаэмон впоследствии был повышен в должности до тэакияри, и Цунэтомо слышал эту историю от него самого.