Глава 35

Холли и Эйдан смотрели друг на друга. Летние месяцы добавили бронзового блеска его черным кудрям, и они, казалось, светились под солнечными лучами. На подбородке темнели клочки недобритой щетины, а от уголков глаз к вискам пробежали паутинки мелких морщин. Оставаясь на месте, словно пригвожденная, Холли почувствовала, как все ее чувства пробудил знакомый запах странной, но соблазнительной смеси мужского пота, псины и кокосового солнцезащитного крема.

– Привет!

Когда он заговорил, Холли поняла, что все это время смотрела на его губы, и тут же отвела глаза. Молчание повисло между ними в воздухе, как влажная занавеска для душа, и она услышала, как сердце тяжело бьется у нее в груди.

– Привет, – ответила она, кашлянув, чтобы скрыть, как дрожит голос.

– Рад тебя видеть, – несмело улыбнулся он. – Хорошо выглядишь.

Она не ответила ему комплиментом и подняла руку, чтобы отмахнуться от его слов. Возможно, от нее не пахло бродягой и псиной, но на ногах виднелись пятна пыли, и она догадывалась, что ее волосы выглядят как стерня на английских полях после хорошего урожая.

– Я говорил с Кларой, – продолжил он, опираясь на дверной косяк, потому что понял, что Холли не собирается приглашать его в дом. – Она рассказала про твой дизайн одежды и все такое – звучит классно. – Наверное, она скорчила гримасу, потому что он нахмурился. – Ладно, более чем классно. Это охренеть, как круто. Я думал, мое сердце лопнет от гордости, когда я услышал и…

– Хватит. – Холли снова подняла руку. Ей было сложно посмотреть ему в глаза. – Как щенок? – спросила она, чтобы перевести разговор в более безопасное русло.

– Лекси? – Эйдан удивился. – С ней все хорошо. Почти целыми днями находится у Энни. Ей нравится в баре. Она уже стала постоянным аттракционом для маленьких туристов – маленькая кокетка.

Холли подумала о маленькой собачке с разноцветными ушами и пятнистой шерстью.

– Представляю, – сказала она, впервые улыбнувшись.

– Я оставил Филана дома, – сказал Эйдан. – Решил, что мне будет проще с тобой разговаривать без собачьего носа в твоей промежности.

Холли вспыхнула от такого небрежного обращения с достаточно интимной темой. Внезапно ощутив себя обнаженной под его пристальным взглядом, она опустила глаза, не переставая думать о том, что увидела на стене перед его приходом.

– Зачем ты стучал? – спросила она. – У тебя же до сих пор есть ключ.

Эйдан покачал головой.

– Нет. Я пользовался тем, который ты оставила под горшком.

Чувствуя себя глупо, Холли наконец опустила руку и шагнула внутрь дома. Эйдан, приняв это за приглашение, осторожно перешагнул через порог так, словно на холодной плитке пола лежали тлеющие угольки.

– Я скучал по тебе, – сказал он, и его слова ударили в спину Холли как обух. Она молча прошла мимо дивана и бокала с вином, ничего не предложив Эйдану.

– Когда ты это сделал? – спросила она, делая глоток, чтобы скрыть дрожь в голосе.

– Почти сразу, как ты уехала, – ответил он. Он подошел к ней, и они вдвоем стояли рядом, глядя на большую карту в рамке на стене. Такие складные карты острова Костас продавал у себя в магазине по два евро, но на этой были пояснения и рисунки. Эйдан пометил место, куда они ездили пить кофе в Волимесе, и тропинку к секретному пляжу Дженни и Сандры. Он сделал пометку о киоске, где она купила свою первую партию кружев, и нарисовал церковь с колоколами рядом. Пекарня, где они купили вкуснейшую спанакопиту, тоже была здесь, вместе с довольно неважно изображенными повсюду козами. Наверху на севере острова он грубо нарисовал бутылки пива рядом с Микро Нисси, а в Наваджио виднелась большая счастливая рожица там, где он показал ей печально знаменитую бухту затонувшего корабля.

Когда Холли посмотрела в сторону Литакии, она увидела, что Эйдан добавил фотографию ее дома, а рядом их с Сандрой снимок, который она не видела раньше. На самой верхней точке острова он приклеил фото Биг-Бена, а около Голубых пещер нарисовал большую морскую черепаху. Холли бросила взгляд на Кери – Эйдан приклеил россыпь блестящих звездочек и просто подписал под ними: «Когда я узнал».

Холли подошла поближе и показала на фото Эйдана и Сандры. Так же, как и на той, которую она стащила из бара Энни, эти двое выглядели так, словно только что смеялись.

– За Филаном гонялась оса, – сказал Эйдан. Холли не повернулась, чтобы посмотреть на него, но услышала улыбку в его голосе. – Он кружился вокруг себя, как безумный. Это Энни сфотографировала, – добавил он. – То лето оказалось последним для Сандры.

– Она выглядит счастливой, – сказала Холли, не обращая внимания на подступившие слезы. – Я рада, что она в конце стала счастливой после всего, что случилось.

– Внутри она всегда носила грусть, – признался он. – Иногда, когда она смеялась, прямо по-настоящему, сильно смеялась, я замечал, что она останавливала себя, как будто чувствовала вину, как будто не заслуживала смеха. Когда она рассказала мне о том, что случилось между ней и сестрой, я ее понял. Но все же думаю, она была счастлива, когда позволяла себе радоваться. Думаю, на самом деле ты не можешь позволить горю поглотить тебя, ты должен отодвинуть его в сторону, пока оно не сожрало и не выплюнуло тебя.

Холли кивнула. Она все еще рассматривала карту – на заметке рядом с секретным пляжем, где они нашли картину на стене пещеры, который Эйдан самоуверенно назвал «наш пляж», он нарисовал ручкой большое красное сердце. Не в состоянии полностью принять то, что она видела, Холли села обратно на диван и снова взяла бокал. Эйдан остался стоять, глядя на свои ноги, когда продолжил говорить.

– После того как ты уехала, – сказал он, – у меня было ощущение, что кто-то есть рядом. В какой-то момент я подумал, что меня преследуют.

Холли подняла глаза, чтобы проверить, не смеется ли он над ней, но он все еще смотрел вниз.

– Я понял, что это была моя совесть, – сказал он. – Все то, через что ты прошла, потеряв маму, а потом обнаружив отца только для того, чтобы чуть не потерять его снова. Это меня сильно встряхнуло.

Холли хотела сказать, что не его одного, но почувствовала, что сейчас лучше промолчать.

– Я никогда не рассказывал тебе правды о матери, – сказал он, осмелившись взглянуть на нее. – Она бросила меня, когда я был мальчишкой, и я потратил чуть не всю жизнь, стараясь, чтобы она меня полюбила, чтобы меня одного ей было достаточно. Честно, Холли, я был одержим этой идеей. Я так отчаянно искал ее одобрения, что позволял ей делать все, что угодно. Моя бывшая девушка говорила об этом, но, конечно, я не слышал ничего. В итоге она получила достаточно и уехала – и тогда я понял, что все пошло не так.

– Ты винил маму в вашем расставании? – спросила Холли так тихо, что даже не была уверена, что он ее услышал.

– Да. – Он повернулся к ней, и их глаза наконец-то встретились. – Долгое время меня сжирала злость на нее, но, увидев ее, я понял, каким был идиотом.

Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Холли.

– После того как ты вернулась в Лондон в мае, я поехал в Кефалонию, чтобы повидаться с ней. Я имею в виду, с мамой. Я хотел попытаться исправить последние несколько лет. Но все это из-за тебя, потому что это ты меня научила.

– Я? – Холли шокировали его слова.

– Ты заставила меня понять, что я просто тратил время, злясь на нее. У тебя даже нет матери, а я вел себя как упрямый осел, отказываясь поговорить со своей мамой. Я вдруг отпустил все обиды. И скажу, это невероятный опыт.

Холли не смогла удержаться от широкой улыбки.

– Но потом я вернулся сюда. – Голос Эйдана снова посерьезнел. – И все еще чувствовал, что меня что-то мучает. Мне потребовалось время, чтобы понять, что это была Любовь. Эта зараза сидела на моем плече и запускала свои пальцы…

– Ой, да ладно! – прервала его Холли с громким смехом. – Любовь жила у тебя на плече? Ты здоров?

Эйдан удивленно посмотрел на нее, потом тоже рассмеялся.

– Ты права, – сказал он, запуская руку в свои растрепанные кудри. – Я прямо классный сценарий для мыльной оперы сочинил. Вот, бери ключи и вези меня сейчас же в больницу.

При упоминании больницы хорошее настроение Холли мгновенно испарилось.

– Я до сих пор не могу поверить, что ты скрыл от меня правду, – прошептала она. – Деннис легко мог умереть в тот день, и я бы никогда его не узнала.

– Но он не умер, – сказал он почти умоляющим голосом. – Я знаю, что поступил неправильно, но я чертов идиот. Я всегда им был. Я принял неправильное решение, а потом мои чувства к тебе все усложнили. Я был эгоистичным и высокомерным, я знаю, но то, что произошло между нами… Холли, это было все по-настоящему.

– Я понимаю, почему ты не рассказал, – сказала Холли, глядя на него, а потом снова на карту. – Я просто не уверена, что снова могу доверять тебе.

Уязвленный ее словами, он снова встал и заходил по комнате взад-вперед. Холли сидела, глядя на него.

– Сначала ты была еще одной девушкой, которой нужно помочь, – сказал он. – Я заботился о женщинах всю свою жизнь, поэтому, думаю, и взялся радостно за эту роль. Я даже не задавался вопросом, нужна ли тебе моя помощь. Конечно, это было неправильно, потому что, глядя на тебя сейчас и понимая, чего ты достигла, я вижу, что тебе не нужно, чтобы тебя опекали.

– Ты не прав. – Холли перебила его. – За мной действительно нужно присматривать, но я должна уметь делать это сама. Не ты, не Руперт, не даже мой отец. Если я не могу сама о себе позаботиться, тогда каковы шансы, что я смогу быть счастлива с кем-то еще?

– Но что, если кто-то хочет позаботиться о тебе? Что, если кто-то хочет это сделать своей добровольной обязанностью? – Он приближался к ней сейчас, и Холли посмотрела на него предупреждающе.

– Я не думаю, что это должно быть обязанностью, – ответила она. – Я – не бродячий щенок, которому нужен уход и лечение. И я не хочу допустить, чтобы со мной случилось то же, что с моей мамой и Сандрой.

Он хотел перебить ее, но она говорила торопливо, не давая ему вставить ни слова.

– Дело в том, что я вообще не думаю, что люди могут измениться. Они способны только стать лучшей или худшей версией самих себя в зависимости от того, что с ними случается. Но я верю, что в определенный момент у тебя есть выбор – пойти по более темной, но более простой тропинке или пойти по кустам и найти лучшую. Я думаю, что постоянно выбирала тропинку попроще, а сейчас настало время повзрослеть и изменить свою жизнь к лучшему.

– Думаю, ты это уже сделала, – сказал Эйдан. Он улыбался ей и перестал ходить по комнате. – То, что ты придумываешь и делаешь, – просто потрясающе. Мы не так давно знакомы, но честно могу сказать, что никогда в жизни не был так горд ни за одного человека.

Холли подняла глаза, чтобы понять, есть ли в его лице хотя бы намек на юмор, но он выглядел абсолютно серьезным. Она столько времени потратила, презирая его, но сейчас, рядом с ним, чувствуя, как его глаза прожигают дыры в ее голове своим блеском, она увидела, какой недальновидной была.

– Я думаю, ты достаточно хорошо меня знаешь, – сказала она. – Например, ты знал, что мне понравится карта.

Эйдан взглянул через свое плечо, и Холли с удивлением заметила, что на его щеках вспыхнул румянец.

– Я даже не был уверен, что ты ее увидишь когда-нибудь, – пожал он плечами. – Но хотел ее сделать в любом случае. Это моя карта о нас, Холли, моя карта того, как я влюбился в тебя.

Одинокая слеза скатилась по щеке Холли и капнула в бокал с вином.

– Я так боялась возвращаться, – призналась она. – Я знала, что должна это сделать когда-нибудь, увидеть Денниса и Марию, но продолжала уговаривать себя подождать еще немного.

– Что заставило тебя передумать? – спросил он.

– Кто-то предложил купить дом. – Она обвела рукой комнату. – Мне была невыносима мысль, что я могу его потерять. Только тогда я поняла, что живу не в том месте, что мой дом здесь, не в Лондоне, и… – Она оборвала себя, увидев хитрое выражение его лица. – Что?

– Мне нужно сделать еще одно маленькое признание, – сказал он, не в силах сдержать улыбки.

– Еще одно? – подняла она бровь. – Что, черт побери, ты натворил на этот раз?

Он рассмеялся, и смех его прозвучал просто замечательно.

– Это я послал риелтору предложение купить дом, – расплылся он в улыбке еще шире. – Я понял, что мне тоже невыносимо думать, что ты можешь больше не увидеть этот дом. Я решил, что, если он будет моим, ты всегда сможешь жить в нем, если вернешься. А я, конечно, надеялся, что ты вернешься.

– Похоже, ты действительно любил Сандру, – поняла Холли. – Ты знал, что она не хотела, чтобы дом когда-нибудь ушел из семьи.

– Возможно, это так, – согласился он. – Но все мои причины были связаны только с тобой. Боюсь, я вовсе не такой герой, как тебе могло бы показаться.

– Постой-ка. – Холли повернулась, чтобы посмотреть на него. – Так это ты напихал грязи в мою стиральную машину?

Эйдан ничего не сказал, но покраснел до кирпичного оттенка.

– Это ты, так? Ты пробрался в дом и устроил бедлам!

– В целях защиты, – засмеялся он, отражая удары, с которыми на него обрушилась Холли. – Я думал, что дом, в котором все разваливается, продать сложнее.

– Черт побери, у меня целую неделю торчала шишка на лбу от дверцы шкафа! – кричала она.

– О черт! Извини. – Он все еще смеялся. – Бедная твоя головка. Я не хотел тебя ранить. Не надо хлопать дверями, кстати!

– Самое смешное, – сказала Холли, чувствуя, как сладкое тепло разливается по груди, – что дом принадлежит Деннису. После того как правда выплыла и моя мама уехала вместе со мной, он сказал Сандре, что она может оставить дом себе. Он чувствовал себя настолько виноватым, что отдал ей дом без единого пенни.

– Стой! – засмеялся Эйдан. – Твой папа сейчас за минуту снимет с меня корону хорошего парня!

Несколько минут они хохотали и не могли говорить от наступившего облегчения, потому что им действительно было очень смешно. Как же хорошо, когда уходит напряжение, повисшее в воздухе буквально с того момента, как Эйдан постучал в дверь.

– Не уезжай, – сказал он, внезапно посерьезнев. – Оставайся здесь. Я дам тебе работу. Можно у меня администратором или еще что-нибудь подыщем.

– Ну вот, ты опять пытаешься меня спасти, – мягко упрекнула его Холли, похлопав по руке. – Тот парень, который нанял меня, чтобы я шила для его показов, хочет, чтобы я сшила еще много чего, причем я могу работать в любом месте мира. И у меня все еще остается киоск в Лондоне, я туда тоже собираюсь отправлять одежду. Так что у меня есть идеальная работа, большое тебе спасибо. К тому же я ее еще и люблю.

– Извини. – Он выглядел расстроенным и взял ее за запястья. – Я просто подумал…

– Что? Что ты можешь обо мне позаботиться? Что я перееду сюда, буду работать в твоей маленькой клинике и мы будем счастливо жить до конца?…

– А разве это плохо?

– Если хочешь знать, – сказала она, осторожно высвобождая руки, – то я уже решила остаться и уже все оформила.

– Шутишь? – Эйдан выглядел так, словно сейчас подпрыгнет с дивана. Он вскинул руку в воздух жестом победителя. – Это… Что ж, это отличная новость. Самая лучшая!

– Ты просто попросил меня не уезжать домой, – объяснила она. – А дело в том, что я уже дома. Это единственное место, которое даже на расстоянии чувствуется как дом. Здесь я могу быть собой.

– Знаешь, именно это говорила мне мама в Кефалонии, – сказал Эйдан, и в его глазах заблестели непрошеные слезы. – А я даже не могу представить, что мог бы жить где-то еще в мире, кроме этого ненормально красивого острова и с этими безумно прекрасными людьми.

– Я думаю, то, что я теперь здесь, сделало бы мою маму счастливой, – сказала Холли, опуская пустой бокал на стол. Они сидели на диване вдвоем, глядя на карту, а не друг на друга. – Она просила Сандру простить ее столько раз, много-много лет. Думаю, она всегда хотела вернуться сюда.

– Многие люди совершают ошибки, – сказал Эйдан, немного поерзав на диване. – Я в их числе.

Холли повернулась к нему и робко положила руку на его плечо.

– Я больше не хочу говорить о прошлом. Я хочу смотреть в будущее. Я так устала всю жизнь таскать с собой всех призраков.

– Это означает, что ты меня прощаешь? – прошептал он, наклоняясь к ней и касаясь кудрями ее руки. Холли почувствовала, как внутри все сворачивается, и быстро убрала руку обратно на колено.

– Думаю, да, – честно сказала она. – Я тоже не ангел, знаешь ли. Мой поступок с Рупертом не заслуживает прощения. Ты сказал мне тогда, что я просто хотела, чтобы обо мне позаботились, что я притягиваю людей, а потом отталкиваю их. Ты был прав.

– Я не должен был так говорить.

– Но ты сказал. Было больно, честно, но мне просто требовалось это услышать. Я говорила, что была не в себе, когда переспала с тобой, я даже переехала к Руперту, когда вернулась в Лондон. Боже мой!

Эйдан нахмурился.

– Но я так и не смогла простить себя. Я всегда чувствовала, что Руперт заслуживает большего, и это правда. Я никогда не любила его по-настоящему, просто мне потребовалось время и смелость, чтобы признать это. С самой смерти мамы в моей жизни не было никакой стабильности, потом я встретила Руперта, и он был таким… даже не знаю… Таким сильным. Наверное, я так устала сама о себе заботиться в тот момент, что использовала шанс, чтобы кто-то другой опекал меня хоть какое-то время. Признать свою неправоту и снова выбрать одиночество – это серьезный шаг для меня.

– Я так ревновал, – сказал Эйдан. – Я был полным ослом с тобой, но даже представить не мог, как мне будет тяжело, когда он так внезапно появился.

– Да, это было не лучшее время, – рассмеялась Холли над безумием всей ситуации.

Эйдан снова виновато посмотрел на нее.

– Я следил за вами в Лаганасе в ту ночь, – признался он, получив недоверчивый взгляд в ответ. – Что? Да, следил! Я сидел в чертовом джипе все время, пока вы танцевали в баре, потом смотрел, как ты и этот богатенький мальчик идете по дороге за руку, как какой-нибудь брошенный персонаж в дешевой мелодраме.

– Даже неловко, – засмеялась Холли. Она поверить не могла услышанному.

– Да. Я жалок! – драматично произнес Эйдан, всем своим видом изобразив «брошенного героя дешевой мелодрамы».

Несколько минут, пока она смотрела в его глаза и проверяла веснушки до самого смеющегося рта, Холли представляла, что обнимает его. Она размышляла, как ощутит поцелуй с ним, вспоминая, как ее тело отзывалось на его ласку раньше, с таким сильным желанием, что у нее перехватывало дух. Ведь так просто сдаться и дать ему то, чего он хочет…

Эйдан, словно прочитав ее мысли, наклонился к ней и скользнул своей большой рукой по ее волосам. Их губы были всего в нескольких сантиметрах, когда она резко отвернулась в сторону.

– В чем дело? – Он выглядел скорее озадаченным, чем обиженным.

Холли глубоко вздохнула, чтобы успокоить вращение внутри нее.

– Дело не в тебе… – начала она, сделав паузу перед тем, как произнести. – Дело во мне.

Эйдан смотрел на нее со смесью желания и растерянности.

– Я не хочу быть с тобой, – наконец проговорила она.

Его улыбка погасла, он посмотрел на нее, сбитый с толку.

– Я имею в виду прямо сейчас. У меня есть чувства к тебе, – успокоила она его. – Просто мне нужно время для себя. Мне нужно сначала построить отношения с собой – понимаешь меня?

Он кивнул, пытаясь улыбнуться.

– До того как мы познакомились, я ненавидела себя довольно долгое время. Кажется, я не давала себе передышки с тех пор, как была подростком, и уж точно после смерти мамы. Я старалась изо всех сил притворяться уверенным в себе человеком, делала вид, что я знаю, чего хочу, но на самом деле я жила в полнейшем раздрае. Когда я получила письмо от Сандры и приехала сюда, я ужаснулась. Я выросла, привыкнув ненавидеть себя и маму и все свое прошлое, и сильно боялась столкнуться со всем этим, когда приеду сюда, – и не ошиблась.

– Но?… – спросил он, не убирая руки с ноги Холли.

– Но чем дольше я была здесь, тем больше понимала, что должна простить маму – и себя тоже. Я обвиняла себя в том, что случилось, и даже сейчас чувствую себя в какой-то степени ответственной за это. Если бы я не родилась, она осталась бы здесь с Сандрой и все бы забылось.

– Ты не можешь так думать, – сказал он.

– Я знаю. Деннис заставил сегодня меня понять это. – Она улыбнулась, вспомнив сегодняшнюю лодочную прогулку. – Думаю, наша встреча помогла ему простить и себя тоже.

– Понятно. – Эйдан снова улыбался ей, и в его взгляде сквозило обожание. – Ты совершенно необыкновенная. Конечно, старик гордится тобой.

– Но к этому надо привыкнуть, к тому, что я себе нравлюсь, – продолжила она. – Я просто думаю, что если начну сейчас что-нибудь с тобой, возможно, так и не узнаю, каково это – побыть самой с собой какое-то время, с той версией меня, которая мне нравится, вот что. Мне нужно чувствовать себя комфортно в собственной шкуре до того, как я впущу тебя под нее.

Она думала, что он сейчас примется спорить с ней или уговаривать передумать, но вместо этого Эйдан просто обнял ее, прижимая к груди и поставив свой квадратный подбородок на ее макушку. Ощущение его, такого сильного и теплого под футболкой, почти заставило Холли рассыпаться как сломанный бисквит, но она заставила себя не поднимать голову. Если их губы окажутся рядом, у нее не останется ни малейшего шанса продолжать владеть собой.

Эйдан что-то сказал, но слова утонули в ее волосах.

Холли отодвинулась и посмотрела на него вопросительно.

– К тебе под кожу? – ухмыльнулся он. – Ты обо мне говоришь, как о Ганнибале Лекторе каком-то. – Потом он неожиданно посерьезнел. – Ты думаешь, у нас есть шанс?

Холли посмотрела на его поношенную одежду, темное пятно масла на ноге и ссадину на колене. На руках кожа местами облезла от солнца, а около носа приготовился вылезти прыщик. Он был настолько красивым, что она готова была расплакаться. Именно поэтому она заставила себя посмотреть в сторону, на карту, которую он сделал для нее – его карту про них, – и найти на ней нарисованное ручкой красное сердце.

– Ну, может быть, однажды, – сказала она, криво улыбаясь и потянувшись к своему пустому стакану. – А пока почему бы нам не выпить по бокалу отменного вина?

Холли и Эйдан сидели рядом в маленьком доме на Закинфе, не замечая, что сентябрьское солнце село за горы, а над островом взошла луна. Белые стены дома приобрели цвет индиго, когда наступила ночь и звезды вышли на свое дежурство, чтобы сиять, соревнуясь в яркости.

Если бы они сейчас вышли на улицу и посмотрели вверх на сияющий звездный ковер, то смогли бы увидеть карту, составленную из ярких точек, ведя пальцами на север, восток, юг и запад, чтобы находить новые дорожки, ведущие от одной звезды к другой. Но им этого было не нужно. После долгих поисков каждый из них нашел свой путь домой.