Флорентийский налог катасто

Ученые часто пренебрегают не имеющим себе равных архивом налоговых документов как источником экономической и социальной истории Флоренции. В основном им пользуются историки искусства, которые ищут данные, связанные со знаменитыми художниками, но до последнего времени этот кладезь информации не был исследован другими учеными, за исключением нескольких специалистов по генеалогии и первопроходцев, таких как Генрих Зивекинг и Альфред Дорен. Еще в XVIII в. путь проложил Джанфранческо Паньини, но по его стопам последовали немногие. Однако архив налоговых документов необычайно богат всевозможными сведениями в области демографии, а также социальных и экономических условий. В архиве можно почерпнуть массу сведений в таких областях, как распределение богатства и дохода, классовая структура общества, распространение рабства, государственный долг, семейная жизнь, городская и сельская недвижимость, аграрные проблемы, организационная структура предприятий и др.

Во Флоренции, как и во всей средневековой Европе, правительство вначале получало почти все поступления из непрямых налогов: акцизных сборов (gabelle) и пошлин. Разумеется, такие сборы обладали серьезным недостатком, поскольку нарушали принцип платежеспособности и более тяжким бременем ложились на плечи не богатых, а бедных. Ввиду того что поступлений от таких непрямых налогов не хватало на покрытие государственных расходов, в течение XIII в. вводился прямой налог, называемый «оценочным» (estimo). Его можно считать своего рода имущественным налогом, основанным на оценочной стоимости недвижимости и личного имущества. Целью подобных оценок было не столько определить истинную стоимость, сколько вычислить цифру, которую можно было бы использовать в качестве индивидуальной нормы для назначения суммы сбора в каждом квартале, административном районе или церковном приходе. Иными словами, такой налог был тем, что французы называют «распределительным налогом» (un implôt de répartition).

Так как estimo основывался на более или менее произвольных расчетах, началось недовольство из-за несправедливости налоговой системы. Налог обременял одних больше, чем других, обычно бедняков в пользу богатых или политических противников в пользу «партии власти» и ее сторонников. Не уменьшили недовольства неоднократные реформы, например реформа 1285 г.

Estimo отменили в 1315 г. но снова ввели в 1325 г., потому что правительству, как всегда, требовалось больше доходов для финансирования очередной военной кампании, на сей раз против Каструччо Кастракани (ум. 1328), правителя Лукки. Под давлением простонародья предприняли более тщательную попытку устранить проявления несправедливости и неравенства в оценке и взимать со всех налоги «в зависимости от способности и возможностей». Оценки основывались на заявлениях самих налогоплательщиков, сделанных под присягой. Таким образом была заложена основа для будущего катасто. Еще одной чертой реформы 1325 г. было то, что ставка налога на имущество была пропорциональна оценочной стоимости. Но доход от профессиональной деятельности облагался налогом по прогрессивной шкале.

Из-за того что оценочный налог противоречил классовым интересам пополанов (popolo grasso), «жирного народа», или богатых купцов и сукновалов, они последовательно выступали против него. В течение XIV в. оценочный налог стал одним из главных источников конфликта между олигархами и бедняками (popolo minuto, «мелким людом»). Разумеется, popolo minuto называли не рабочий класс, а ремесленников из младших цехов. В зависимости от тех или иных результатов этой борьбы за власть и необходимости в доходе оценочный налог то отменялся, то вводился вновь; однако синьория старалась по мере возможности полагаться на непрямые налоги, бремя которых тяжелее падало на бедняков.

Экстренные расходы финансировались с помощью другого средства: так называемых prestanze, то есть принудительных и добровольных займов. Вначале такие займы гарантировались ассигнованиями на специфические источники дохода, но этот метод доказал свою несостоятельность, так как вылился в конфискацию будущих доходов. В ноябре 1342 г. титулярный герцог Афинский (Вальтер де Бриенн), который правил Флоренцией как диктатор, оказался в таких стесненных обстоятельствах, что отменил все ассигнования, чтобы налоговые поступления текли в государственную казну, а не в карманы государственных кредиторов.

Текущая задолженность выросла до таких масштабов, что единственным решением казалось ее консолидирование. Закон от 29 декабря 1343 г. предписывал консолидировать все непогашенные долговые обязательства и включить их в реестр государственного долга. Через несколько месяцев издали еще один указ, по которому кредиты из реестра могли передаваться другим лицам со ставкой в 5 %. Таким образом, в 1343–1345 гг. возник Monte Comune, буквально «государственный фонд». Схоласты немедленно начали споры из-за того, законно ли получать проценты на государственные займы и допустимо ли покупать или продавать обязательства в Monte Comune. Францисканцы считали, что допустимо, а доминиканцы и августинцы – что нет. Такие противоречия лишь вызывали угрызения совести у добропорядочных граждан, но не мешали росту рыночной стоимости обязательств Monte Comune – или, выражаясь сегодняшним языком, государственных облигаций.

Несколько лет дела шли неплохо. Однако с ростом государственного долга становилось все труднее и труднее аккуратно выплачивать по нему проценты. Так как проценты вскоре начали погашаться с просрочкой, появился спекулятивный рынок просроченных долговых требований. С накоплением невыплаченных процентов цена на обязательства Monte Comune упала в 1427 г. до 60 %, в 1431 г. – до 31 %, а в 1458 г. – до 20 %.

Дело ухудшалось из-за уловок, которые применяло государство для того, чтобы побудить инвесторов добровольно ссужать ему деньги. Уже в 1358 г. новым подписчикам предлагали за 100 флоринов наличными долговых расписок на 300 флоринов. С помощью такой уловки удалось поднять ставку с 5 до 15 %, по крайней мере в теории. В 1362 г. власти снова прибегли к той же уловке, чтобы финансировать войну с Пизой. Не успели заключить мир, как в 1369 г. Флоренция развязала еще одну военную кампанию по аннексии Сан-Миниато-аль-Тедеско. Однако этот конфликт был незначительным, и необходимые деньги удалось собрать без труда: кредиторы получали долговые обязательства в пропорции не 3: 1 (Monte dell’uno tre), а всего 2: 1 (Monte dell’uno due), которые в 1380 г. слились со старым Monte.

Конечно, в тех случаях, когда добровольных подписок не хватало, синьория по-прежнему прибегала к принудительным займам. Особенно часто такое случалось в военное время; иногда за один год их бывало несколько. Популярный поэт Антонио Пуччи (ок. 1310–1388) в сатирическом ключе писал около 1373 г., что бывали займы каждый месяц. С течением времени способ подписки менялся, но более или менее следовал прецеденту, заложенному в основу оценочного налога, и основывался на критерии собственности. Поскольку законы до определенной степени трактовались произвольно, подобные оценки порождали недовольство и обвинения в фаворитизме и несправедливости.

В 1390 г., когда снова разразилась война с Миланом, приняли закон, призванный смягчить такого рода критику. Специальные уполномоченные в каждом приходе устанавливали индивидуальные квоты, призванные обеспечить справедливость и учитывать платежеспособность граждан. Плательщикам предоставляли выбор: заплатить свою долю целиком и получить долю в Monte Comune или выплатить только половину и отказаться от дальнейших притязаний. Таким образом, снова вводился оценочный налог, только, так сказать, через черный ход.

В начале XV в. Флорентийская республика оказалась вовлечена в ряд вооруженных конфликтов: завоевание Пизы (1404–1406), войну с Миланом (1422–1428) и безуспешную попытку захватить Лукку (1429–1430), породившую вторую войну с Миланом (1430–1433). Военные кампании возглавлялись алчными кондотьерами, и их отряды наемников требовали много денег. Особенно опустошила флорентийскую казну продолжительная война с Миланом, и существующих непрямых налогов оказалось недостаточно, чтобы восполнить дефицит. Настоятельной необходимостью стало получение дополнительных доходов. Несмотря на нелюбовь олигархов к прямым налогам, Ринальдо дельи Альбицци и правящая клика не видели иного выхода, чем учредить катасто (кадастр).

Считать катасто имущественным или подоходным налогом – вопрос спорный, так как в нем сочетались черты первого и второго. В противовес оценочному налогу, который, судя по названию, основан на оценке, проведенной группой податных чиновников, катасто, подобно современным подоходным налогам, основывался на доходах того или иного лица, которые назывались portate. Их налогоплательщики обговаривали со сборщиками налогов или чиновниками по сбору катасто. По закону глава каждого домовладения должен был подготовить декларацию с перечислением всего своего имущества, недвижимого и движимого (личного), свою долю в Monte Comune и все капиталовложения на родине и за границей. Чтобы власти имели возможность оценить доход от таких капиталовложений, налогоплательщик обязан был включить в декларацию последний баланс своей компании или финансовые документы каждой компании или фирмы, партнером которой он являлся. Так, к налоговым декларациям представителей семьи Медичи прикреплены несколько балансов за 1427 и 1433 гг.

В флорентийских архивах находятся многие и многие тысячи налоговых деклараций (portate), аккуратно разделенные по кварталам и приходам города. Именно это собрание, уникальное для Средневековья, служит драгоценным источником информации по всем сторонам общественной и экономической жизни. После того как налоговая декларация рассматривалась и одобрялась чиновниками, ее переписывали с некоторыми сокращениями в огромные переплетенные тома, которые назывались campioni. Большинство их дошло до наших дней и часто полезнее, чем сами налоговые декларации, потому что их легче читать. Кроме того, в них приводится сумма, которую должен уплатить подавший декларацию налогоплательщик. Далее на основе campioni составлялась сводка, точнее, список с именами налогоплательщиков и размерами начисленного налога. Изначально для каждого городского квартала существовали отдельные тома сводок, но до наших дней сохранился лишь полный свод катасто за 1457 г.

По закону от 22 мая 1427 г., выплаты должны были производиться каждые три года, а сумма, которую причиталось заплатить каждому налогоплательщику, должна была соответственно пересматриваться. Это условие было в действительности исполнено в 1430 г. (второй катасто) и в 1433 г. (третий катасто). С тех пор правило ослабили, возможно, из-за того, что каждый катасто представлял собой огромную работу. Новую ревизию произвели лишь в 1442 г. (четвертый катасто), 1446 г. (пятый катасто), 1451 г. (шестой катасто), 1457 г. (седьмой катасто), 1469–1470 гг. (восьмой катасто) и 1480–1481 гг. (девятый и последний катасто). Катасто отменили в 1495 г., вскоре после падения Медичи. Его заменили так называемой десятиной (decima), которую продолжали взимать весь XVIII век. В противовес катасто, десятину взимали только с недвижимого имущества. Следовательно, из него исключалась доля в Monte Comune и инвестиции в торговлю и промышленность. Такая перемена политики была вызвана желанием поощрить торговлю – нельзя было допустить, чтобы она пришла в упадок, потому что от нее зависели средства к существованию многих людей.

Как указывает Никколо Макиавелли (1469–1527) в своей «Истории Флоренции», катасто 1427 г. стал шагом вперед по сравнению с уже существовавшим налогообложением, которое в целом проводилось по убывающей шкале. У налога катасто имелось по крайней мере одно достоинство: он был основан на платежеспособности. Правда, он был по-прежнему далек от совершенства, потому что допускал «великодушные» исключения в пользу богачей. Так, жилье налогоплательщика освобождалось от налогообложения, даже если этим жильем, как у Медичи, был настоящий дворец, в котором содержались бесценные произведения искусства.

По мнению Макиавелли, налоговая реформа 1427 г. угождала низшим классам, но была оскорбительна для богачей и состоятельных людей. Однако больше всего ее критиковали предприниматели. У них имелось несколько возражений. Некоторые из них звучат вполне современно. Конечно, с точки зрения коммерсантов было в высшей степени неправильно облагать налогом движимое имущество, «которое сегодня есть, а завтра нет». Такой налог, говорили критики, отбивал инициативу, сокращал объем деловой активности и способствовал оттоку капитала. Кроме того, катасто поощрял уклонение от уплаты налога, ибо подделки трудно было распознать, а движимое имущество, в отличие от недвижимого, без труда можно было скрыть. Более того, флорентийские предприниматели подделывали свои бухгалтерские книги, чтобы платить меньше. Один торговец шелками, Андреа ди Франческо Банки (1372–1462), подделывал свои счета, чтобы казалось, что его инвестиции меньше, чем на самом деле. В личной переписке его младший партнер иронично замечает, что цифры были подделаны «из любви к катасто» (per amore del catasto). Наконец, флорентийские купцы и владельцы мануфактур возражали против назойливости сборщиков, которые требовали предъявлять бухгалтерские книги. В довершение всего сборщики могли оказаться конкурентами.

Закон 1427 г. устанавливал, после определенных вычетов, единую ставку в 0,5 % от общей стоимости имущества налогоплательщика. Таким образом, можно считать катасто имущественным налогом. Однако облагаемая налогом стоимость определялась не с помощью оценки или сметы, а путем капитализации реального или оценочного дохода на основе нормы прибыли, составлявшей 7 % в год. Например, в Тоскане арендная плата за сельскохозяйственные угодья часто выплачивалась в соответствии с системой издольщиков (mezzadria). В интересах налогообложения денежный доход определялся путем цен, устанавливаемых чиновниками налогового ведомства на различные сельскохозяйственные продукты: пшеницу, вино, овес, оливки и т. д. Такой предполагаемый доход затем капитализировался (превращался в условную сумму) на основе 7 % годовых, поэтому доход в 7 флоринов соответствовал стоимости имущества в 100 флоринов, 14 флоринов – 200 флоринам и т. д. Стоимость городского имущества определялась просто путем капитализации денежной арендной платы, получаемой домовладельцем. Стоимость доли в Monte Comune, однако, определялась налоговыми чиновниками, которые руководствовались текущими рыночными ценами. Налог на компании, по крайней мере в 1427 г., основывался на сумме инвестированного капитала и прибыли.

Общая стоимость имущества налогоплательщика, которая определялась по вышеприведенным правилам, называлась sostanze. Далее налогоплательщику позволялось сделать вычеты (detrazioni) из этой суммы: долги, штрафы (carichi) и 200 флоринов в месяц на каждого члена семьи, в том числе слуг и рабов (bocca). Оставшаяся сумма составляла материальные ценности, облагаемые налогом (sovrabbondante). В 1427 г. ставка налогообложения была одинаковой и составляла 0,5 %. Вдобавок имелся подушный налог (testa), который колебался от 2 до 6 золотых сольдо за каждого мужчину с 18 до 60 лет.

Те, у кого не было sovrabbondante, тем не менее облагались налогом по соглашению с налоговыми чиновниками. Такие налогоплательщики не относились ни к числу богачей, ни даже к состоятельным горожанам и редко платили больше одного флорина. Тех, у кого вовсе не было имущества, кто жил на заработную плату (получал фиксированный оклад) и был обременен большой семьей, причисляли к беднякам (пауперам). Они налога не платили. К этой категории относилось около трети населения Флоренции. Кстати, бедным ткачам приходилось сообщать о своих ткацких станках, поскольку они считались инвестицией в производственное оборудование.

Закон о катасто 1427 г., особенно в части ставок и вычетов, оставался практически неизменным до 1480 г. Впрочем, похоже, инвестиции в компании в 1442 и 1446 гг. записывались отдельно.

Таблица 1 отражает доход, полученный Козимо ди Джованни де Медичи перед седьмым катасто 1457 г. В то время в семью Козимо входили его супруга (Мадонна Контессина), два его сына (Пьеро и Джованни), племянник (Пьерфранческо) и их жены и дети, всего 14 человек. Козимо утверждал, что, если учесть слуг, служанок, нянь и гувернеров, ему приходилось ежедневно кормить 50 ртов. Однако ему позволяли сделать вычеты только для ближайших родственников. Как показывает таблица, его имущество, облагаемое налогом, оценивалось в 115 170 флоринов, и налог он платил по единой ставке 0,5 %. Вдобавок он платил подушный налог в 6 сольдо за трех мужчин (Пьеро и Джованни ди Козимо, а также Пьерфранческо ди Лоренцо) в возрасте от 18 до 60 лет. Поскольку сам он к тому времени разменял восьмой десяток, его от выплаты подушного налога освободили. Козимо подавал общую налоговую декларацию, потому что семейное имущество оставалось частично не разделенным между ним и его племянником, единственным выжившим сыном его брата Лоренцо.

Таблица 1

Налоговые выплаты Козимо де Медичи и Пьерфранческо, его племянника, в соответствии с их налоговой декларацией 1457 г.

* Законы о катасто позволяли вычитать 1 флорин ежегодного дохода на каждую пару волов, которая использовалась при обработке с/х угодий.

Вплоть до 1481 г. катасто рассчитывали по единой ставке. Во всяком случае, судя по декларациям Медичи, ставка налогообложения в 1469–1470 гг. для восьмого катасто по-прежнему составляла 0,5 % от sovrabbondante, так как Лоренцо Великолепный, чей отец только что умер, назначили налог в 332 «запечатанных» флорина, 5 сольдо, 4 денаро при общей оценке имущества в 66 452 флорина. После нескольких исправлений налог наконец сократили до 253 флоринов 15 с. 2 д. Кузен Лоренцо, Пьерфранческо, заплатил 225 «запечатанных» флоринов 6 с. 6 д. × на имущество, облагаемое налогом, в размере 45 065 флоринов (также 0,5 %). Как видно, ставка была вполне умеренной, и катасто не был для них тяжким бременем, если бы его собирали только один раз в год. К сожалению, довольно часто налог взимали дважды за один и тот же год, а иногда, в экстренных случаях, и чаще.

До 1481 г. принцип прогрессивного налогообложения не применялся к катасто, однако он уже был известен. Флорентийские власти испытали его в связи с двумя экстренными сборами: graziosa в 1443 г. и dispiacente в 1447 г. В 1480 г. решено было распространить прогрессивную шкалу и на катасто. После нескольких поправок прогрессивная шкала, приведенная в таблице 2, была наконец одобрена в ноябре 1481 г. Из декларации Лоренцо Великолепного для катасто 1480–1481 гг. (таблица 3) видно, что налог по-прежнему основывался на общей сумме оцененного имущества налогоплательщика. В целях налогообложения ежегодный доход рассчитывался путем взятия 7 % от всей суммы. Затем весь этот теоретический доход обложили налогом по прогрессивной ставке в 22 %. Налог вырастал отнюдь не постепенно, как, например, в современных США.

Ставки налогообложения во Флоренции XV в. ни в коей мере нельзя назвать низкими. По мнению историка Джузеппе Канестрини, градуированный катасто в период с декабря 1481 г. по август 1482 г. собирали трижды. Поскольку наивысшая ставка составляла 22 %, общая сумма налога меньше чем за год составила 66 % от дохода, подлежащего налогообложению. Правда, рассчитываемый доход был теоретическим и на самом деле был гораздо ниже истинного дохода. Тем не менее налоговое бремя было велико, и можно понять, почему состоятельные горожане ненавидели прогрессивный катасто еще больше, чем пропорциональный налог, который взимали до 1481 г. В результате сразу после изгнания Медичи в 1494 г. катасто отменили. Возможно, эксперимент с прогрессивным налогообложением был преждевременным. Во всяком случае, примечательно, что флорентийский катасто XV в. имеет много общих черт с современными подоходными налогами.

Таблица 2

Прогрессивная шкала катасто 1481 г.

Архивы катасто позволяют сделать интересные выводы о распределении богатства, а также финансовом и социальном статусе разных семей, которые либо были связаны с Медичи узами родства, либо были их конкурентами в политике и бизнесе. В 1427 г. Медичи еще нельзя было назвать богатейшей семьей во Флоренции. Джованни ди Биччи значился лишь третьим в списке; его опережали два брата Панчатики, наследники мессера Бартоломео, и мессер Палла ди Нофри Строцци (1372–1462), банкир и гуманист, позже отправленный Козимо в ссылку. Тридцать лет спустя, в 1457 г., судя по налоговым декларациям, Медичи значительно опережали всех конкурентов и платили самый высокий налог во Флоренции. Сравнение налоговых деклараций разных лет позволяет видеть, что одни семьи все больше богатели, в то время как дела других шли под гору. Как и в наши дни, тогда разные ветви одной и той же семьи и даже близкие родственники сильно отличались по своему имущественному положению. Семья Медичи не была исключением из правила; в нее входили ветви, которые считались хорошо обеспеченными – пусть и не такими богатыми, как потомки Джованни ди Биччи, – и ветви, которые владели весьма скромными средствами или даже относились к классу бедняков. Так случилось с детьми и внуками мессера Вьери ди Камбио де Медичи, которые из-за ненадлежащего управления скатились в такую бедность, что подали прошение об освобождении от уплаты катасто. Видный флорентийский государственный деятель Никколо ди Джованни да Уццано, который принадлежал к богатейшим гражданам Флоренции, содержал, судя по его налоговой декларации, не только обедневшую вдову, но и внебрачную дочь своего брата Аньоло, очевидно, неудачника, который промотал состояние на вино, женщин и песни.

Таблица 3

Налог, выплаченный Лоренцо Великолепным, в соответствии с декларацией 1481 г.

Таблица 4

Распределение домохозяйств налогоплательщиков в соответствии с флорентийским катасто 1457 г.

Статистический анализ данных катасто показывает, что распределение богатства было очень неравномерным и число богачей представляло малую долю всего населения. В 1457 г., единственном, за который сохранились все сводки, в городе насчитывалось 7636 домохозяйств. Эта цифра, естественно, не включает духовенство, черное и белое. Неизвестно и количество бедняков, которые не платили налога. Их количество можно довольно точно предположить в размере около 3 тыс. семей, так как из катасто 1427 г. известно, что всего было подано 10 171 декларация, из которых 2924 принадлежали беднякам. Если считать бедными тех, кто не платил налога или платил менее одного флорина, в эту категорию попадает 82 % домохозяйств. Так называемые «средние классы», которые платили от 1 до 10 флоринов налога, находились в меньшинстве (менее 16 % от суммарного количества домохозяйств). Богачи, которые платили 10 флоринов налога и более, составляли лишь 2,13 % всего населения. Если отбросить вышеприведенную цифру в 3000 бедняков, проценты в нескорректированных данных будут другими, но общая картина остается примерно той же самой. Богатые по-прежнему составляли крошечную долю от всех граждан Флоренции.

В соответствии со сводкой 1457 г., всего 227 домохозяйств платили более 10 флоринов налога (таблица 4). В 1427 г. насчитывалось 200 домохозяйств, плативших 25 флоринов или более. Такое расхождение легко объясняется тем, что в 1427 г. оценка в целом была выше, чем в 1457 г., возможно, из-за смены методов. Во всяком случае, в 1457 г. насчитывалось всего 3 домохозяйства, которые платили налог более 100 флоринов (таблицы 4 и 5). Медичи значительно опережали остальных. За ними шли наследники Джованни д’Америго Бенчи, бывшего главного управляющего Банком Медичи, а на третьем месте находился Джованни ди Паоло Ручеллаи, банкир, который нанял Лео Баттиста дельи Альберти (1404–1472) для постройки знаменитого дворца и лоджии на виа Делла Винья Нуова и фасада базилики Санта-Мария Новелла.

И в следующей группе, которая платила от 50 до 100 флоринов, всего 8 семей. В нее входят два дома Пацци, Якопо ди мессер Андреа и сыновья его брата Антонио. Видимо, их совокупное богатство превосходило богатство любой другой семьи во Флоренции, за исключением Медичи. Пацци были ближайшими соперниками Медичи. Наверное, именно поэтому одна семья стремилась уничтожить другую. Строцци нет в списке, потому что они жили в ссылке. Что же касается Куаратези, они в первую очередь были крупными землевладельцами и почти не интересовались банковскими операциями. Ближе к концу списка мы находим имя Андреа Банки, владельца шелковой мануфактуры. В 1457 г. он был очень старым человеком – он умер девяностолетним в 1462 г., не оставив наследников мужского пола, – и не принадлежал к видной семье. Благодаря своему коварству и превосходной деловой хватке он процветал и сколотил состояние. Достоверно известно, что он обманывал налоговых инспекторов и должен был платить гораздо более высокий налог. Каппони в 1457 г. не были очень активны; лишь после 1470 г. их банк в Лионе стал опасным конкурентом отделения Медичи в том же городе.

Таблица 5

Список налогоплательщиков, которые платили более 50 флоринов по катасто 1457 г.

Хотя всестороннее рассмотрение катасто – тема очень интересная, она находится за пределами данного труда. Поэтому мы ограничились лишь несколькими словами о флорентийской системе налогообложения. В дальнейшем довольно часто придется ссылаться на данные, взятые из налоговых деклараций Медичи, их партнеров, служащих или конкурентов.