Милан

В третьей libro segreto, которая велась до конца 1450 г. по флорентийскому стилю, то есть до 24 марта 1451 г. (н. с.), нет упоминания о миланском филиале. Следовательно, можно сделать вывод, что в то время такого филиала еще не было. Очевидно, его основали в 1452 г. по просьбе кондотьера Франческо дельи Аттендоли, называемого Сфорца, который сделался герцогом Миланским (годы правления 1450–1466). До конца жизни Сфорца оставался верным союзником Медичи, потому что они активно поддерживали его притязания на герцогство Миланское – и, конечно, еще потому, что союз с Флоренцией по-прежнему служил его интересам.

Итак, учреждение нового филиала не было вызвано одними лишь деловыми соображениями; решающую роль, скорее всего, сыграли политические мотивы. Милан в XV в. считался лишь второстепенным банковским и торгово-экономическим центром. Судя по коммерческим руководствам, в Милане производили котировки валют Авиньона, Генуи, Венеции и женевских ярмарок. Вот верное указание на то, что отношения с другими центрами были недостаточно активными для того, чтобы учредить там постоянный вексельный рынок. Между Миланом и Флоренцией, скорее всего, не наблюдалось большого товарооборота, поскольку дорога через Апеннины подразумевала большие расходы на транспортировку. Кроме того, два города-государства были скорее конкурентами, а не дополняли друг друга. Связи Милана с Генуей и Венецией были прочнее, потому что эти города находились ближе к Милану и служили ему естественными портами, один на Тирренском море, а второй – на Адриатике. Еще одним фактором в пользу Венеции и Генуи было географическое положение Милана в центре долины По и в начале нескольких важных путей через альпийские перевалы.

Поэтому миланский филиал Банка Медичи с самого начала снабжал двор Сфорцы, поставляя туда украшения и предметы роскоши и предоставляя кредит под гарантию будущих бюджетных поступлений. Банк Медичи вступил на тот путь, которого Козимо прежде удавалось избегать. Но теперь политические предписания одержали верх над здравым деловым суждением.

Управляющим новым филиалом Козимо де Медичи назначил Пиджелло ди Фолько Портинари, который, благодаря тому что его службу одобряли старшие партнеры, сохранял пост до своей преждевременной смерти в октябре 1468 г., в возрасте 47 лет. Он поступил на службу к Медичи в 1434 г. рассыльным, «чтобы помочь растить братьев и сестер». Он недолго прослужил в римском филиале, после чего его перевели в Венецию, где он оставался много лет, пока его не призвали возглавить новый филиал в Милане. Благодаря своему знакомству с деловой конъюнктурой в Северной Италии Пиджелло Портинари хорошо подходил для новой работы.

Выбор управляющего казался превосходным, по крайней мере вначале. Пиджелло Портинари обладал приятным характером в сочетании с хорошими административными способностями, поэтому он снискал расположение Франческо Сфорцы до такой степени, что стал его финансовым консультантом. Завоевав расположение герцога, Пиджелло Портинари пользовался и милостью Козимо, чья внешняя политика строилась на союзе с Миланом с целью не дать Венеции нарушить баланс сил в Италии. Более того, Пиджелло удалось показать прибыль, краеугольный камень, по которому старшие партнеры судили о способностях управляющих своими филиалами. Достичь цели оказалось проще благодаря политике, какой Сфорца придерживался в ранние годы своего правления. Взойдя на герцогский престол, он объявил о намерении править как князь, а не как тиран, и старался держать слово. Поэтому он не перегружал своих подданных налогами и не истощал свои ресурсы. Хотя он был военным, он стремился сохранять мир и воздерживался от агрессивных войн. В течение нескольких лет в миланском филиале все шло хорошо; ссуды, предоставляемые двору Сфорцы, оставались в умеренных пределах. Тем не менее курс, взятый Пиджелло Портинари с одобрения Козимо, толкал его на скользкий путь, который вел к пропасти, поглотившей многих банкиров, не сумевших удержаться от искушения получить легкую прибыль, ссужая деньги правителям. Кроме того, новый курс подавал дурной пример другим филиалам.

Чтобы крепче привязать Банк Медичи к своей службе, Франческо Сфорца подарил Козимо участок со зданиями и хозяйственными постройками на виа Босси в приходе Святого Фомы, возле ворот Комо. В документе о передаче прав собственности от 20 августа 1455 г. Франческо Сфорца делает Козимо комплимент, назвав его человеком «необычайно добродетельным», который всегда был его преданным другом и заслуживает таких же почтения и любви, как его родной отец. Отвечая достойным образом на такую щедрость, Козимо полностью отремонтировал подаренные ему дома и превратил их в настоящий дворец. С этой целью он заручился услугами своего архитектора, Микелоццо Микелоцци, который создал фасад и подготовил генеральный план, где предусматривался простор для контор и хранилищ, вдобавок к жилым апартаментам управляющего, его семьи и всех служащих. От этого величественного здания, одного из достопримечательностей Милана XV в., не осталось ничего, кроме главного или центрального портала, который сейчас находится в Миланском археологическом музее. На нем изящные резные барельефы: два медальона, по одному с каждой стороны, с изображениями Франческо Сфорцы и его супруги, Бьянки Марии Висконти, а посередине – их герб, на котором орел Сфорцы сочетается с Бисционом, гербом рода Висконти: лазурный змей на серебряном фоне, держащий в пасти человека.

Внутренний двор и некоторые комнаты украшали фрески работы Винченцо Фоппа, художника, который в свое время пользовался большой славой. Стены в канцелярии были покрыты гербами Козимо: соколом, который держит бриллиант и свитки с девизом Semper. По воспоминаниям архитектора Филарете, работами по внутреннему декору руководил Пиджелло Портинари, которого архитектор называет достойным человеком, управлявшим всеми делами Банка Медичи в Милане.

Ремонт здания занял гораздо больше времени и обошелся гораздо дороже, чем ожидали. Дворец был готов к проживанию лишь в 1459 г., а полностью обставлен – лишь к 1461 г. Судя по бухгалтерской книге за 1459 г., Медичи покупали гобелены для одного из залов, кровати для гостевой комнаты, оборудование для кухни и ореховый сундук с несколькими замками, в котором хранились libro segreto и другие важные документы: акты, скрепленные подписями и печатью, контракты, декларации и бухгалтерские балансы. В 1461 г. Пиджелло Портинари просил Джованни ди Козимо приехать в Милан и осмотреть здание банка во всем его великолепии. Несмотря на огромные расходы, Пиджелло считал, что деньги потрачены с умом, так как способствовали укреплению репутации и доброго имени фирмы. С другой стороны, такая роскошь могла создать у герцога и народа Милана ложное впечатление, будто Медичи управляют неистощимым богатством и получают фантастическую прибыль.

Наверное, нелишним будет отметить, что здание оставалось в частной собственности Козимо, а миланский филиал платил арендную плату за пользование участком. Медичи непоколебимо придерживались принципа не отказываться от прав на недвижимое имущество, переданное в распоряжение одного из их филиалов или отделений. Судя по ведомости прибылей и убытков за 1459 г., арендная плата за дворцовую резиденцию миланского филиала составляла 200 имперских фунтов, или около 50 дукатов в год – что соответствовало менее 1 % текущих доходов филиала (таблица 52).

Таблица 51

Баланс миланского филиала, 24 марта 1460 г. (все суммы приводятся в миланских фунтах или имперских лирах)

Как уже объяснялось, по условиям партнерских соглашений Медичи управляющие их филиалами обязаны были ежегодно закрывать бухгалтерские книги и отправлять экземпляр баланса и других актуальных документов в штаб-квартиру во Флоренцию. В соответствии с данным правилом Пиджелло Портинари представил отчет 12 апреля 1460 г. и приложил к нему следующие документы: 1) экземпляр баланса, который назывался conti saldi, от 24 марта 1460 г.; 2) ведомость прибылей и убытков за 1459 г. по флорентийскому стилю (25 марта 1459 – 24 марта 1460 г.); 3) счета с постатейной регистрацией всех монет, находящихся у кассира (rivedimento della cassa), а также 4) список всех должников и кредиторов, записанных в libro segreto миланского филиала. Это единственный полный набор таких документов, который сохранился до наших дней. Поэтому документы обладают огромным значением. Что же показывает их анализ в связи с деятельностью и финансовым положением миланского филиала?

Прежде всего следует отметить, что все декларации, включенные в отчет Портинари, были тщательно подготовлены и демонстрируют высокий уровень технической квалификации в искусстве бухгалтерии. Не приходится сомневаться, что Портинари широко применял двойную бухгалтерию. Правда, имеется расхождение в 914 имперских фунтов 16 ш. 5 п. (таблица 51), но так вышло из-за ошибки, а не из-за незнания основных принципов бухгалтерии. Более того, в примечании разъясняется, что бухгалтерские книги будут перепроверены, чтобы найти источник разницы, и выражалась благочестивая надежда, что «Господь оградит нас в будущем от более серьезных ошибок».

Конечно, действия средневековых бухгалтеров и счетоводов иногда приводят в недоумение. Так, в балансе миланского филиала от 24 марта 1460 г. (таблица 51) на стороне активов имеется позиция на 1760 имперских фунтов 7 ш. 9 п. – расходы на проживание. Может показаться, что это ошибка, однако никакой ошибки тут нет. Судя по записям в главной книге, эта позиция находится на своем месте, так как представляет запасы продуктов и других припасов, которые не были израсходованы в 1459 г. по флорентийскому стилю, и потому их перенесли на следующий год. Иными словами, в наши дни мы бы назвали такую позицию «авансированными или предварительно оплаченными расходами».

Таблица 52

Ведомость прибылей и убытков миланского филиала за 1459 г. (по флорентийскому стилю) (все суммы приводятся в миланских имперских фунтах или лирах)

* Эта сумма соответствует цифре, приведенной в таблице 51.

В 1460 г. капитал миланского филиала составлял 43 000 имперских фунтов, или около 10 500 венецианских дукатов, по распространенному тогда обменному курсу в 82 имперских шиллинга за дукат. Из этой суммы 40 тыс. фунтов предоставили Медичи и только 3 тыс. фунтов – Пиджелло Портинари (таблица 51). Совокупные ресурсы, как можно видеть из баланса, были почти в 14 раз больше и равнялись 589 000 имперских фунтов, или 144 тыс. дукатов. Для XV в. это была огромная сумма. Следовательно, миланский филиал в большой степени вел операции на привлеченные средства, главным образом на срочные вклады, по которым выплачивались довольно высокие проценты. Судя по декларациям, приложенным к отчету Портинари, таким образом удалось добыть почти 241 тыс. имперских фунтов, или 59 тыс. дукатов (таблица 53).

Таблица 53

Список вкладов a discrezione миланского филиала на 24 марта 1460 г. (все суммы, если не указано иное, приводятся в миланских фунтах)

*Два подытога соответствуют цифрам, приведенным в таблице 51.

Как признавался сам Пиджелло Портинари в письме к старшим партнерам, высокие процентные ставки снижали доходы. В 1460 г. прибыль падала, а не росла, но все еще считалась приличной и составляла 65 % от инвестированного капитала. Такой высокий уровень доходов стал возможен благодаря операциям на основе принципа равновесия. Иными словами, занимая у друзей под 10 или 12 % и ссужая эти деньги под 15 % или больше, компания Медичи в Милане зарабатывала на разнице между двумя процентными ставками сумму гораздо бо́льшую, чем ее собственный капитал. В результате прибыли росли, но увеличивались и шансы банкротства в том случае, если безнадежные долги уничтожат довольно призрачное равновесие партнеров.

Такая угроза значительно возросла из-за ненадлежащего распределения рисков. Как видно из баланса, только на займы герцогу и герцогине Миланским ушло 36 % совокупных финансовых ресурсов. Следовательно, жизнь миланского филиала во многом зависела от способности Сфорцы исполнить свои обязательства. В письме, сопровождавшем баланс от 24 марта 1460 г., Пиджелло отмечал, что двор почти исчерпал лимит и приближается к пределу безопасности, установленному Козимо. Он предлагал урезать дальнейшие займы. Отличная мысль! Но возникает вопрос: можно ли было перекрыть кран, не накликав несчастья?

Подобно другим филиалам Банка Медичи, миланский филиал занимался и торговлей, и банковским делом. Судя по ведомости прибылей и убытков за 1459 г. (по флорентийскому стилю), 42 % доходов поступало от коммерческой деятельности, главным образом от продажи шелковых тканей, парчи и украшений двору Сфорцы, скорее всего, по завышенным ценам (таблица 52). На один из источников прибыли указывает позиция «Кредитовый баланс товарных расходов». Может показаться странным, что «Товарные расходы» включены в кредитовый, а не дебетовый баланс, но подобная аномалия без труда объясняется тем, что начисления на клиентов за посреднические услуги, складское хранение, гужевые перевозки и прочие статьи превосходили реальные издержки. Кроме того, миланский филиал выступал комиссионером зарубежных корреспондентов; он продавал их товары или проводил операции с их переводными векселями. Комиссионное вознаграждение, полученное таким образом, было второстепенным источником прибыли, так как составляло всего 5 % от целого.

Банковские прибыли росли либо благодаря обменным операциям, либо благодаря процентам, которые начислялись должникам. Возможно, кому-то будет непонятен излишек кассовой наличности в 1648 имперских фунтов 10 ш. 10 п. (таблица 52). Судя по кассовой книге, такой излишек получился благодаря прибыли на обмене денег. Ревизия, проведенная 24 марта 1460 г., показала, что у кассира скопилось монет разного достоинства на 25 776 имперских фунтов 5 ш. 7 п. по тогдашнему курсу, но баланс кассового счета составлял только 25 083 имперских фунта 9 ш. 10 п., отсюда прибыль в 692 имперских фунта 15 ш. 9 п., полученная путем повышения учетной стоимости до ее соответствия рыночной. Такие проверки учета денежных средств проводили каждые 3–4 месяца. Следующие две позиции, перечисленные в таблице 52, относятся к прибыли, полученной на обменных операциях посредством переводных векселей. Здесь необходимо отметить важность женевских ярмарок, которые поддерживали активные отношения с Миланом. Не все обменные операции были реальными, и часть прибыли, несомненно, получена от фиктивных, «сухих» обменных операций, поскольку миланский филиал иногда прибегал к такой форме кредита. Главным источником прибыли – 35 % от целого – служили проценты, начисленные на долги правителей. Сумма в 10 711 имперских фунтов 19 ш. 11 п., которая фигурирует в декларации прибылей и убытков, представляет чистую прибыль по этим займам после выплаты процентов вкладчикам. Маржа между курсом, по которому миланский филиал платил вкладчикам, и курсом, по которому начислялись проценты должникам, доходила до 5 %. Очевидно, сотрудники филиала не предпринимали никаких дополнительных усилий, чтобы скрыть проценты, кроме того что они назывались эвфемизмом discrezione. Судя по всему, в Милане такие операции были общепринятыми, может быть, из-за того, что дворы светских правителей, хотя вслух и осуждали ростовщичество, снисходительно относились к купцам и не проводили в жизнь церковные законы во всей их строгости.

Операционные расходы были невысоки и составляли менее 9 % от валовой прибыли. Амортизационные расходы и даже арендная плата были мизерными. Клерки, или факторы, получали не только заработную плату, но и жилье, и стол. Последним объясняется наличие позиции «Расходы на проживание» в балансе.

Неясно, почему одни вклады a discrezione записаны в libro segreto, а другие – в главной книге (таблица 53). Количество таких вкладов было невелико: всего 26, из них 14 в libro segreto и 12 в главной книге. В целом вкладчики доверяли банку крупные суммы, от 300 до 12 600 флоринов или примерно от 1000 до 41 600 имперских фунтов. Следует отметить, что некоторые вкладчики предпочитали сохранять анонимность. Компания Медичи в Венеции, очевидно, располагала излишками, которые могла инвестировать. Венецианский филиал возглавляет список вкладчиков, так как на его вкладе находилось более 13 тыс. дукатов.

Благодаря удачному стечению обстоятельств в флорентийских архивах сохранился обширный фрагмент (113 листов) главной книги миланского филиала за 1459 г. по флорентийскому стилю. Следовательно, фрагмент охватывает тот же период, что и сохранившийся баланс, и ведомость прибылей и убытков. Данные, приведенные в этом фрагменте, полностью соответствуют вышеприведенному анализу и дают некоторые дополнительные сведения. Процентная ставка (discrezione), которая выплачивалась по срочным вкладам, варьировалась от 8 до 12 %. Так, филиал Банка Медичи в Венеции получал 12 % по вкладу в 15 тыс. имперских фунтов и только 10 % по другому вкладу в размере 2 тыс. дукатов или 7800 имперских фунтов. Джованни Портинари, судя по партнерскому соглашению, начисляли 10 %. Что же касается Пандольфо Контарини из Венеции, никакая процентная ставка не оговорена, но ему начислялась доля в прибыли за то время, пока его деньги хранились в Банке Медичи. Возможно, вкладчик оказался привередливым в вопросе с процентами, и дело представили как прибыль на инвестированный капитал: поменяли формулировку, и демон превратился в ангела.

Судя по сохранившемуся фрагменту главной книги, миланский филиал поддерживал деловые отношения с герцогскими казначеями в таких провинциальных городах, как Павия, Новара, Комо и Парма. В этом нет ничего удивительного, поскольку поступления от соляного налога (gabelle) и других местных сборов не поступали напрямую в герцогскую казну, а перечислялись в Банк Медичи в счет уплаты займов. Сбором налогов занимались не государственные служащие, а местные банкиры или менялы, которые в качестве дополнительной функции получали налоги на откуп. Миланский филиал даже входил в товарищество с Амаретто ди Раймондо Маннелли, казначеем Павии (любимой резиденции герцогского двора), и получал долю в 50 % прибыли от сбора налогов (таблица 52).

Почти все сделки с переводными векселями велись на женевских ярмарках. Среди покупателей или продавцов коммерческих бумаг, подлежавших оплате на ярмарках, было довольно много купцов с юга Германии и из Швейцарии – из Констанца, Санкт-Галлена, Равенсбурга и других городов, которые сообщались с Италией через Сен-Готардский и центральные альпийские перевалы. Некоторые купцы, в том числе Лиенхардт Фрай (Лионардо Франко), фактор Йоса Хумписа и «Великой компании Равенсбурга», платил пошлины на Комо через отделение компании Медичи в Милане.

Несомненно, самой важной отраслью коммерции миланского филиала была торговля шелками, а его лучшим покупателем был двор Сфорцы. Там покупали всевозможные ткани: легкую тафту и атлас, бархат, камчатное полотно и тяжелую парчу. Почти все ткани ввозились из Венеции, хотя миланский филиал пытался обеспечить и продажу флорентийской продукции. Ее передавали на консигнацию либо шелковая мануфактура Медичи, либо другие производители. На втором месте после шелка шли украшения и пояса. И снова главным покупателем этих предметов роскоши был двор. По поручению венецианского филиала Банка Медичи миланский филиал продал герцогу большую, украшенную драгоценными камнями застежку и ожерелье с рубинами, жемчугом и бриллиантами на 8664 имперских фунта, или 2166 дукатов по курсу в 4 фунта за дукат, – сущая мелочь! Кроме того, герцог и его придворные активно скупали гобелены. Так, граф Гаспаро да Вимеркато, один из фаворитов Сфорцы, купил десять фламандских гобеленов, шесть из которых были расшиты шелком и сделаны на заказ в Брюгге. Вся партия стоила 2234 имперских фунта 10 ш., или 545 дукатов по 82 с. Филиал Банка Медичи в Милане не ограничивался лишь торговлей предметами роскоши. Он торговал также шерстью, сукном и шляпами, которые присылали на условиях консигнации филиалы в Лондоне и Брюгге. Такие товары обычно доставляли по суше – на мулах через Альпы. Лучшей шерстью считалась котсуолдская; она шла по 80 имперских фунтов, или по 20 дукатов, за центнер, в то время как шерсть качеством похуже (среднего качества) продавалась за 70 и даже за 60 имперских фунтов. Покупателями выступали преимущественно местные шляпники и фабриканты-суконщики, или lanari, как их называли в Милане. Рынок для английского и фламандского сукна был довольно ограниченным, потому что зарубежным тканям приходилось конкурировать с более дешевыми флорентийскими и местными изделиями.

Хотя Милан считался лишь второстепенным денежным рынком, он тем не менее служил важным звеном в цепи банковских центров Западной Европы. Милан был главной воронкой, через которую в Италию вливались металлические деньги, что создавало неблагоприятный платежный баланс для стран, расположенных к северу от Альп. В корреспонденции миланского филиала можно часто встретить упоминания о партиях золота, посланного в Венецию или Флоренцию. Иногда в одну партию входило по 300–400 дукатов. Как правило, золото посылали с курьером или прятали в тюках шерсти. Наши познания о золотых потоках в Средние века, как о маршрутах, так и о частоте пересылок, весьма скудны, хотя нет никаких оснований избегать этой малоизвестной темы. Любые сведения, которые становятся хотя бы слабым лучом света во мраке, помогают разгадать загадку очевидной несбалансированности европейской экономики в XV в.

Около 1459 г., даты, к которой относится один из сохранившихся балансов, в миланском филиале, помимо управляющего, служили 4 фактора: Джованни ди Лаццаро Борромеи, Якопо Джаннотти (кассир), Антонио ди Дино даль Канто, Андреа ди сер Джованни. В записях упоминается также служанка по имени Мария. В 1459 г. Джованни Борромеи получал наивысшую заработную плату, около 80 дукатов в год. Судя по всему, он был правой рукой Пиджелло; однако ему недоставало необходимых навыков для того, чтобы стать партнером. В 1461 г. он по-прежнему служил в компании Медичи, но из документов неясно, что с ним случилось потом. Якопо Джаннотти, кассир, очевидно, также не был наделен большими способностями. 15 января 1464 г. кассиром филиала стал Андреа ди Пьеро Петрини. Джаннотти послали в Павию в помощь Амаретто Маннелли, казначею, который состоял в товариществе с Медичи (таблица 52). В 1470 г. Джаннотти уволили из-за неблагоразумного поступка, совершенного им «по простоте». хотя его ошибка нанесла ущерб компании Медичи, в 1473 г. ему выдали 300 флоринов, видимо в награду за прошлые заслуги. Новый кассир, Андреа Петрини, был выходцем из семьи шелковщиков. За несколько лет он дослужился до помощника управляющего. В 1477 г. Петрини заболел, и его место занял Антонио ди Бернардо де Медичи, тот самый, которого пришлось отозвать из Брюгге, потому что он восстановил против себя всех тамошних сотрудников. И в Милане он задержался ненадолго: в 1479 г. Лоренцо Великолепный отправил его послом в Константинополь, чтобы просить у султана Мехмеда II экстрадиции Бернардо Бандини, одного из убийц Джулиано де Медичи. Антонио ди Дино даль Канто в 1473 г. еще работал на Медичи, но его попросили найти другую работу, потому что объем операций настолько сократился, что в его услугах больше не нуждались. Вот еще одно косвенное указание на то, что дела в Милане шли не так хорошо. Чтобы оптимизировать расходы, Медичи старались избавиться от лишних служащих.

С самого начала главной трудностью миланского филиала было стремление излишне полагаться на одного клиента: двор герцога. Больше полувека назад немецкий историк Генрих Зивекинг верно оценил ситуацию, заявив, что компания Медичи в Милане была главным образом поставщиком и банкиром двора. Пиджелло Портинари прекрасно понимал, какие ограничения накладывает на него отсутствие альтернативы, лишая его свободы действия: ему, как он докладывал старшим партнерам, приходилось изо всех сил стараться, «поскольку небольшое количество дел здесь всецело зависит от Великого герцога». Далее он писал: «…но, если не будет прибыли, возможно, не будет и расходов, по крайней мере, мы на это надеемся». Конечно, он принимал желаемое за действительное.

За пределами двора и кружка придворных в Милане почти не было спроса на предметы роскоши, которыми торговал миланский филиал. Так, когда старшие партнеры спросили Пиджелло Портинари о возможности продать богатые парчовые ткани, управляющий ответил, что такой товар не найдет покупателей в Милане, за исключением Мадамы (герцогини), которая, однако, была весьма разборчивой и покупала только то, что приходилось ей по вкусу. Более того, ей не нравились такие парчовые ткани, как предлагали флорентийцы; следовательно, они стали бы залежалым товаром.

В области финансов положение было еще хуже из-за ограниченных возможностей для продуктивных инвестиций как на денежном рынке, так и в других местах. В результате миланский филиал снова вынужден был ссужать деньги придворным. Вместо того чтобы развивать деловые начинания, такие займы поощряли рост потребления или финансировали подвиги кондотьеров. С точки зрения банкира, подобные займы были опасны тем, что средства изымались из обращения. Дело в том, что правители, как правило, платили по обязательствам, срок которых подошел, влезая в долги и не погашая старые. Поэтому долги росли и накапливались: чтобы вернуть хоть что-то, кредитор вынужден был давать в долг до тех пор, пока у него не заканчивались деньги и он не доходил до последней черты.

Пиджелло Портинари применил все свои дипломатические таланты, стараясь убедить Франческо Сфорцу не превышать лимит, установленный Козимо. Но все его усилия оказались тщетными. К 1467 г. долг Сфорцы вырос примерно с 53 тыс. дукатов, цифры, которая фигурирует в балансе от 24 марта 1460 г., до фантастической суммы в 179 тыс. дукатов, из которых 94 тыс. дукатов дали под обещание будущих налоговых поступлений – они должны были попасть в казну в 1467 и 1468 гг. Еще 64 тыс. дукатов были выданы под залог драгоценностей, хранившихся в венецианском филиале, а 21 тыс. дукатов не была обеспечена никакими особыми гарантиями. В своем отчете Пиджелло объясняет, что Медичи попали в такое трудное положение не из-за новых займов, а из-за общего моратория, последовавшего после смерти Франческо Сфорцы (8 марта 1466 г.). Если бы не это непредвиденное обстоятельство, считал Пиджелло, дело удалось бы разрешить ко всеобщему удовлетворению. Однако в течение следующих нескольких месяцев разрешить дело не удалось. 11 апреля 1468 г. Пиджелло в своем ежегодном отчете в штаб-квартиру пришлось признать, что дела в миланском филиале идут «как обычно», то есть филиал теряет деньги вместо того, чтобы приносить прибыль. Несмотря ни на что, он ожидал большой прибыли после «сокращения в соответствии с нашими целями». Он намекал на политику экономии, которую в то время продвигал ставший во главе компании Пьеро де Медичи.

Пиджелло не дожил до того, чтобы понять, как он заблуждался в своих ожиданиях: он умер 11 октября 1468 г., и на посту управляющего его сменил его младший брат, Аччеррито Портинари. До срока истечения контракта Медичи оставались компаньонами с наследниками Пиджелло, то есть с его малолетними детьми и их опекуном Аччеррито.

Аччеррито Портинари (1427 – ок. 1503), начиная с 1454 г., был фактором в Венеции, а на службу в миланский филиал перешел не ранее 1463 или 1464 г. Во всяком случае, в июле 1464 г., когда Пиджелло заболел, Аччеррито находился в Милане. Болезнь Пиджелло вызвала неоправданную тревогу. Ввиду последующих событий вполне логично задаться вопросом, разумно ли поступили Медичи, позволив миланскому филиалу превратиться в своего рода ленное владение семейства Портинари. В 1468 г., когда Пиджелло умер, оказалось невозможным помешать Аччеррито занять пост брата, хотя ему недоставало как характера, так и свойств, необходимых для такой должности. Правда, миланский филиал уже увяз в колее, но Аччеррито был явно не тем человеком, который способен был вытащить повозку из грязи. Там, где Пиджелло, возможно, ждал бы успех, Аччеррито, не обладавший способностями брата, был обречен на неудачу. Более того, он знал, что старшие партнеры думают о нем не так хорошо, как о его брате, что усиливало его подозрительность и неуверенность.

Сразу же разгорелась борьба за то, кто станет преемником Пиджелло. Очевидно, Пьеро де Медичи приказал Франческо Нори, который заехал в Милан по пути из Лиона во Флоренцию, проверить бухгалтерские книги миланского филиала и доложить о его финансовом положении. Ревизия возбудила подозрения Аччеррито, который боялся, что старшие партнеры назначат управляющим Нори, а не его. В результате он отказался пойти навстречу и не дал Нори изучить документацию. Последний жаловался старшим партнерам, что Аччеррито Портинари день ото дня становится все более и более самодовольным, не разрешает ему изучить отчетность и без конца предлагает всевозможные нововведения без малейших на то оснований. Нори попросил старших партнеров прислать строгие распоряжения, которые позволят ему довести порученное ими дело до конца. Тем временем на помощь брату поспешил Томмазо Портинари; он с негодованием писал из далекого Брюгге, что нехорошо забывать о преданности любимого Пиджелло. Он сетовал, что у Аччеррито требуют показать книги, возлагая на него дополнительное бремя, в то время как он собирался приехать во Флоренцию и лично отчитаться перед старшими партнерами. Вполне возможно, Пьеро де Медичи долго колебался, прежде чем выбрать Аччеррито; он решил все же сделать его управляющим, возможно, вопреки собственному здравому смыслу. Нори, который находился без работы после того, как Людовик XI выслал его из Франции, стал помощником управляющего флорентийским отделением. Данная история иллюстрирует одно положение: в отличие от Фуггеров столетие спустя Медичи не пользовались услугами странствующих ревизоров, которые переезжали из одного филиала в другой и проверяли документацию.

После того как во главе филиала стал Аччеррито Портинари, дела в Милане не наладились, а, наоборот, пошли все хуже и хуже. Из-за заблокированных активов вскоре возникли трудности с выплатами основных сумм кредитов, если какой-либо вкладчик желал снять средства. Уже 24 марта 1470 г. Аччеррито вынужден был признать: если Браччо Бальони из Перуджи решит забрать свой вклад, деньги придется добывать с помощью обмена, поскольку в филиале нет доступных ликвидных средств. Трудно стало даже производить выплаты по процентам, и миланский филиал нехотя начислял discrezione на счета вкладчиков. В 1471 г. пришлось известить Антонио Джакомо Веньера (1420–1479), скупого и богатого епископа Куэнки, который в 1473 г. получил кардинальскую шапочку, что проценты по его вкладу сокращены до 400 дукатов, потому что из-за невозможности вернуть крупные суммы, занятые герцогом Миланским, прибыль филиала резко снизилась. Так как прежних возможностей для инвестиций уже не было, миланский филиал предложил вернуть основной капитал, если епископ не пожелает продлить договор на менее благоприятных для него условиях.

К 1478 г. убытки и активы, не приносящие дохода, накопились до такой степени, что после заговора Пацци Лоренцо Великолепный решил избавиться от бремени и ликвидировать миланский филиал. Он написал Джироламо Морелли, флорентийскому послу, что теряет много тысяч флоринов из-за ненадлежащего управления обоих братьев Портинари, Аччеррито в Милане и Томмазо в Брюгге. Поэтому он решил аннулировать соглашения с ними. Из сохранившихся документов неясно, чем закончились переговоры. Во всяком случае, Аччеррито с горечью жаловался, что с ним поступили несправедливо, а Томмазо обвинил Лоренцо в том, что тот никогда не любил его брата, что вполне могло быть правдой. Тем не менее Лоренцо не уволил Аччеррито, а оставил его во главе миланского филиала, несмотря на все более обескураживающие результаты. Козимо в свое время не проявлял такой терпимости к управляющим филиалами, чьи достижения не соответствовали ожиданиям.

Возможно, Аччеррито был недоволен, потому что он вынужден был принять некоторые сомнительные долговые требования в качестве реальных активов. Выйдя из компании Медичи, он продолжал вести дела в Милане и нашел сторонников, которые выразили желание сделать его компаньоном: Маттео Гини, Джованни д’Адоардо Портинари и Микеле Бонси, флорентиец, обосновавшийся в Риме. Возможно, новая инъекция капитала и тщательная реорганизация позволила этой компании начать сначала и помогла ей удержаться на плаву. Однако нет никаких подтверждений тому, что новая компания процветала.

В первые годы после заговора Пацци Лоренцо Великолепному так остро требовались наличные, что 1 января 1481 г. он занял 2 тыс. дукатов без процентов у Аччеррито Портинари с условием, что последний до выплаты долга будет пользоваться зданием банка. В 1486 г., после истечения пятилетнего срока, Лоренцо поручил Фолько ди Пиджелло Портинари продать Лодовико Моро, сыну Франческо Сфорцы, дворец, который его отец в свое время подарил Медичи. После некоторого спора по поводу цен Лодовико согласился с запрошенной Лоренцо ценой: 4 тыс. дукатов, за исключением мебели и гобеленов. Позже, 22 мая 1492 г., вскоре после смерти Лоренцо, Лодовико Моро вернул дворец Медичи, в чьем владении он и оставался еще несколько лет. В XVI в., после разных злоключений, о которых было бы долго рассказывать, дворец вернулся к великим герцогам Медичи; однако их наследники из Лотарингского дома привели дворец в упадок, и от былого великолепия ничего не осталось.