27
Муж

За весь день на работе я так ничего и не сделал. Сижу на собрании, но понятия не имею, что мы обсуждаем. Я могу думать только о жене и о том, что случилось утром. Во второй половине дня закрываюсь в кабинете, дав ясно понять, что не хочу, чтобы меня беспокоили. В кабинете долго стою и разглядываю улицу внизу.

Сегодня утром я стоял у подножия кровати и смотрел на фигуру под одеялом. Колени подтянуты к груди, спина скрючена. Та же поза. Но что-то изменилось. Другая энергия в спальне. Внезапно мне показалось, что она собирается встать. Или уже вставала. И я не мог понять, надо ли мне радоваться или волноваться. Склонив голову, я разглядывал неподвижное тело жены в поисках какого-нибудь сигнала. В тот раз все было так же? Она так же лежала в кровати прежде чем?.. Что-то неприятно сдавило мне грудь.

Наконец я присел на край постели рядом с ней.

– Сейчас все не так, как тогда, – сказал я. – Совсем не так.

Ее первый возлюбленный предал ее и бросил ради другой, а я ее не бросал. Я колеблюсь, это правда, и понимаю, что принять это нелегко. Я понимаю, что для моей жены мучительна не только моя измена, но и то, что я не знаю, хочу ли пытаться сохранить мой брак. Но я по-прежнему здесь. Мы по-прежнему спим в одной постели, я не попросил развода. Я даже не виделся с Анной с тех пор, как рассказал о ней жене.

В порыве чувств я беру руку жены в свою.

– Ты ведь понимаешь? Прошлое в прошлом! Сейчас все по-другому.

Пальцы у нее холодные как лед, и я уже не понимаю, кого пытаюсь убедить – ее или себя самого?

Я бережно глажу жену по руке. Вспоминаю, какое унижение ей пришлось пережить. Как он, ее первая любовь, разбил ей сердце своей ложью и изменами, как оскорбил ее и унизил. И вспоминаю, на что он ее толкнул. Как потеря любимого и нежелание жить без него вынудили жену пойти на ложь. В надежде, что он вернется, она солгала, что беременна. Но этот мужчина не поверил ей. Более того, он рассказал всем эту историю, выставил ее на посмешище. И тогда она взялась за кухонный нож.

Я поворачиваюсь, подхожу к столу, поднимаю трубку и звоню домой. Гудки в трубке, никто не подходит к телефону. Наверное, спит. Или ее нет дома. Но зачем ей меня обманывать? Зачем ей притворяться, что она не встает с постели, а потом исчезать из дома, пока меня нет? Мысли возвращаются к тому, что произошло сегодня утром. Я поеживаюсь.

Я не хочу, чтобы ты снова причинила себе вред. Эти слова вертелись у меня на языке, но я так их и не высказал. Потому что она пошевелилась. Она отдернула руку, и, когда я повернулся к ней, наши глаза встретились. Впервые с того ужина, когда я все рассказал. Ее взгляд помутнел. Мне захотелось вскочить с постели, но я удержался.

Она медленно перевернулась на спину и откинула одеяло. Потом начала поднимать ночную рубашку. Сперва я неправильно понял ее намерения, должен сознаться. Но быстро понял, что у нее и в мыслях не было меня соблазнять. Пальцы побежали по коже и еще прежде, чем они достигли цели, я понял, куда они движутся. В то место, куда она когда-то вонзила нож. К разрезу, который затем собственноручно зашила.

Мужчине, который не верил ей, который предал и унизил ее, она продемонстрировала рану и сказала, что сделала аборт. Ты по-прежнему мне не веришь? Он не верил. Аборт не так делают, сказал он, и добавил: «Что ты за чудовище?»

Когда она открыла всю правду и рассказала, что дело было не в проволоке… меня это шокировало. Если бы я не лежал, то, наверно, упал бы без сознания. Мне было трудно представить, что такое возможно, что человек сам может нанести себе такую травму. Мне не хотелось думать об этом. Не хотелось думать, что на это был способен не сумасшедший из новостей на телевидении, а близкий мне человек. Я не мог понять, как моя возлюбленная, моя жена могла сама вонзить себе нож в живот, сквозь кожу и мышцы. А потом собственноручно зашить рану.

Как зачарованный я смотрел на шрам на обнаженной коже поверх резинки трусов. Шрам, который обычно жена прятала. Сегодня она этого не делала. Сегодня она положила ладонь, сжатую в кулак, поверх шрама, а потом медленно выпрямила указательный палец. Рука буквально вибрировала от решимости. Палец указывал прямо на шрам. И когда я поднял глаза, я снова столкнулся с ее взглядом. На этот раз он был ясным, незамутненным. Я заглянул жене в глаза и увидел в них только темноту.