Глава 62
Кристофер
– Господи, сколько же ты весишь? – задыхался Кристофер, таща Номер Двадцать по коридору в кухню.
Он был крепким мужчиной, но сейчас чувствовал, как капли пота на лбу впитывались в его балаклаву. Фотографии в профиле не отражали истинных габаритов. Даже когда однажды днем, ведя предварительную разведку, Кристофер ходил следом за ней по магазинам, то решил, что она натянула на себя несколько слоев одежды, потому что на улице слишком холодно. Но в тепле ее дома оказалось, что она – девушка далеко не худенькая.
Необычная планировка ее двухэтажной квартиры означала, что кухня располагалась на втором этаже, над спальнями, отчего Кристофер был вынужден адаптировать и изменить алгоритм убийства. Как только бильярдный шар упал на виниловый пол рядом с ее спальней и она вышла посмотреть, что случилось, он, как обычно, набросил ей на шею проволоку. Та исчезла в складках ее кожи. Тогда Кристофер дернул сильнее, и она потеряла равновесие. Ее вес отбросил его к стене, отчего две картины в рамках упали на пол. Там он и остался, прижатый ее весом к стене, используя каждую каплю силы, чтобы удержать их обоих в вертикальном положении и не рухнуть на пол, как то было с Номером Девять, укусившей его за большой палец. При этом пережал ей обе сонные артерии, которые несли кровь от ее сердца к мозгу. На его счастье, Номер Двадцать уже через минуту потеряла сознание. Но потребовалось еще три минуты, прежде чем она окончательно перестала дышать.
Номер Двадцать отняла у Кристофера всю энергию; натруженные бицепсы и предплечья болели. Дав себе небольшую передышку, чтобы восстановить силы, он надел ей на голову и шею пластиковый пакет, закрепил его резинками и, взяв за запястья руками в перчатках, потащил ее по коридору, мимо гостиной и вверх по лестнице в кухню. Преодолев треть пути наверх, сделал остановку, чтобы отдышаться, и наконец симметрично выложил ее тело на кухне.
Потребность Кристофера в порядке диктовала, что каждое тело должно лежать абсолютно в том же положении, в одном и том же помещении – в кухне. Он не планировал это с самого начала, просто получилось так, что в домах первых трех девушек в кухне имелась ниша – идеальное место, чтобы затаиться и ждать. Убийство Номера Четыре состоялось в столовой, и он оставил ее там, вплоть до того момента, когда уже уходил. Но знал: весь остаток ночи, а затем весь завтрашний день и вплоть до следующего убийства его будет раздражать тот факт, что, оставив ее в столовой, он тем самым сделал ее исключением из правила. Что было совсем не так – Кристофер относился к каждой из них с одинаковым неуважением.
Сняв с ее головы пластиковый пакет, предназначенный удержать капли крови из раны на шее, он поправил на ней одежду, чтобы не было никаких складок, указывающих на то, что, прежде чем придать ей нужное положение, ее откуда-то волокли. Затем взял валик для ворса и основательно прошелся им по ее одежде, убирая любые посторонние волоски, которые могли выпасть из-под его балаклавы или из его бровей и ресниц.
Затем, вооружившись пластиковым баллончиком с люминолом, проделал обратный путь из кухни вниз. При соприкосновении с железом в крови это вещество испускало голубое свечение, что позволяло Кристоферу обнаружить ее следы, если таковые оставались. Наконец он протер все вокруг антисептическими салфетками и, вернув на стены картины, напоследок еще раз прошелся по своему ментальному списку.
Похлопав себя по карману, где в конверте лежали два поляроидных снимка, Кристофер приготовился уйти, но внезапно остановился, вспомнив, что забыл понюхать волосы Номера Двадцать. Это был еще один его ритуал, независимо от того, кем была девушка или как она выглядела. В то утро он жадно вдыхал запах волос Эми, когда она неожиданно пришла к нему в душ. Встав позади нее, втирал шампунь в кожу ее головы, наблюдая, как пена стекала между лопаток вниз, к пояснице. Тогда он присел на корточки и провел языком от ягодиц и до шеи. Ничто и никто в мире не пах так и не был таким вкусным, как Эми. Не потому ли он не понюхал Номер Двадцать?
Нет, это не единственная причина, подумал Кристофер. Было в смерти Номера Двадцать нечто еще, что ему не нравилось. И дело даже не в том, что он убил ее в столовой, и не в истинных ее габаритах, а в чем-то совсем другом: впервые убийство – от начала и до конца – не доставило ему никакого удовольствия. Раньше Кристофер мысленно смаковал, как вернется через несколько дней, чтобы положить убитой на грудь снимок следующей, как проверит скорость разложения, но даже это больше не привлекало его так, как раньше. Его сердце охладело к убийствам, оно было где-то еще и с кем-то другим. Эми меняла его. Вот только в какую сторону?
