Нерентабельные: твоя вина, заплатишь сполна?

Изменчивость, бывшая двигателем нашей эволюции,

для некоторых все еще остается фатальной.

Политики никогда не могли понять, что концепция формируемости нашего мозга неверна. Наперекор этому, реакция на неустойчивость государства всеобщего благоденствия и на экономический кризис 1980-х гг. положила начало политике, пропагандировавшей личную ответственность граждан за их собственное благосостояние и благополучие. Людей призывали взять свою судьбу в собственные руки. Это нисколько не соответствовало многим исследованиям, показывавшим, что способности людей в значительной степени определяются наследственными свойствами и влиянием среды на раннем этапе развития личности.

Недостаток образования восполнить чрезвычайно трудно. Врожденный недостаток способностей вообще ничем нельзя компенсировать. Кроме того, в нынешнем обществе, ориентированном на достижения, к индивиду постоянно предъявляются всё более высокие требования, и, похоже, всё больше людей не в состоянии им следовать. Людей с недостаточными способностями или с психическими проблемами несправедливо обвиняют в постигшей их неудаче. Низкий уровень образования и низкий доход родителей фактически определяют низкий уровень образования и низкие доходы детей, так же как их плохое здоровье, криминальное поведение, нарко- и игрозависимость и безработицу. Люди с более низким уровнем образования умирают на 6 лет раньше, чем люди хорошо образованные. И всё это в значительной мере отражается на их пристрастиях. Повышение налогов на алкоголь и табак, чтобы побудить людей изменить свои привычки, не дает никакого эффекта. Негативные качества вырастают прежде всего в неблагополучной среде.

Отставание в развитии представляется почти что наследственным, а из-за того, что эти проблемы концентрируются в определенных жилых кварталах, еще и заразным. Согласно нидерландскому Бюро социально-культурного планирования, почти 100 000, то есть 4 %, нидерландских детей социально обособлены. Они не входят ни в какие объединения, почти никогда не принимают участия в экскурсиях, никуда не ездят во время каникул и лишь изредка встречаются с друзьями. Если добавить сюда более легкие случаи, то речь будет идти о социальной обособленности уже 11 % всех детей. Это обусловлено прежде всего финансовым положением родителей. Но и сами родители принимают меньшее участие в общественной жизни, а семьи живут в проблемных районах, где едва ли можно найти приличные места для игр. Такие условия никак нельзя назвать оптимальными для развития мозга ребенка. Колумнист и бывший политик социал-демократ Марсел ван Дам провел с группой профессоров, представляющих разные области знания, пять бесед, которые были посвящены этой проблематике и которые мы все нашли исключительно обнадеживающими. Эти беседы легли в основу фильма De Onrendabelen [Нерентабельные], сделанного для общественно-правового телеканала VARA, а популярный телеведущий Паул Виттеман подготовил телепередачу Eigen schuld, dikke bult [Твоя вина, заплатишь сполна].

Простого решения этой проблемы не существует. Мы можем попытаться сделать всё от нас зависящее, чтобы фаза раннего развития проходила как можно лучше и опасные воздействия на мозг по возможности исключались. Но нужно также считаться с тем, что в столь сложном процессе, как развитие мозга, могут возникать те или иные неправильности, которые у некоторых людей приводят к снижению способностей, отставанию в развитии и неврологическим или психическим проблемам. Это может случиться с любым ребенком, в любой семье, и общество должно в полной мере брать на себя ответственность во всём, что касается помощи в выборе индивидуально приемлемого занятия, финансовой поддержки и целенаправленного ухода. Здесь еще многого не хватает. Нужно пытаться, опираясь на обучение и должную информацию, достигнуть такого положения, чтобы вина за нерешенность всех этих проблем больше не обременяла тех, кто без всякой вины страдает от нарушений развития мозга.

Подобные проблемы при заболеваниях мозга могут возникнуть и в зрелом возрасте. Например, неоднократно утверждалось, что при рассеянном склерозе воля противостоять болезни с помощью позитивной установки будет способствовать излечению. Звучит неплохо. Однако это не только не подтверждается никакими доказательствами, но, кроме того, в случае если болезнь принимает более серьезный характер, несчастный пациент слышит упреки, что он не прилагал достаточных усилий, чтобы бороться с болезнью! «Твоя вина, заплатишь сполна»? Об этом не должно быть и речи.

Мозг и правосудие

Уровень нашего агрессивного поведения определяется полом (мальчики агрессивнее девочек), генетическим фоном (незначительные изменения ДНК), количеством пищи, которое плод получал через плаценту, и тем, курила ли, принимала ли алкоголь и медикаменты мать во время беременности. Опасность несдержанного, антисоциального, агрессивного или противоправного поведения увеличивается в пубертатном периоде из-за увеличения уровня тестостерона. Уровень тестостерона и у взрослого влияет на степень агрессивности при совершении преступных деяний. Так что существует немало факторов, которые помимо нашей воли определяют для нас риск столкновения с правосудием. Это не значит, что преступление подростка не заслуживает наказания. Но уголовное право должно в большей степени учитывать эти факторы и незрелость мозга подростка. Префронтальная кора созревает медленно. Процесс завершается примерно к 25 годам, поэтому мы тоже только с этого возраста можем вполне обуздывать свое импульсивное поведение и принимать в расчет нравственные соображения. Это означает, что с точки зрения нейробиологии уголовное право для совершеннолетних не может снижать возрастной ценз до более раннего возраста, например до 16 лет, как того требуют некоторые политики, желая заполучить голоса напуганных избирателей, но должно повысить возраст подсудности до того уровня, когда структуры мозга достигнут полной зрелости, то есть до возраста 23–25 лет. Легкое правонарушение, совершенное подростком в пубертатный период, впоследствии не должно стать препятствием в его карьере. Указанную проблематику иллюстрирует случай с 16-летним подростком, забавлявшимся в саду с пластмассовой копией пистолета. Его приятель снял сценку на свой мобильный телефон. Какими-то путями снимок попал в правоохранительные органы. В виде наказания подростку были назначены обязательные работы, поскольку он не имел права владеть пистолетом. Уже после того как ему исполнилось 20 лет, он захотел стать шофером такси, но для прохождения стажировки не смог получить справку об отсутствии судимости из-за нарушения запрета на владение оружием! В качестве аргумента ему указали на то, что повторный проступок может представлять угрозу для пассажиров такси, но при этом никто не принял во внимание, что речь шла всего лишь о фотографии ненастоящего пистолета.

Некоторые дети явно более агрессивны, чем другие. У правонарушителей, сидящих в тюрьме за преступления, связанные с агрессией, поразительно часто находят психические отклонения; у молодых людей, попадающих в тюрьму, даже в 90 % случаев. Важную роль играют здесь генетические факторы, как показывают наблюдения над близнецами. Под действие уголовного права должны были бы подпадать только люди со здоровым мозгом. Но наша система наказаний постоянно грешит против «правила МакНотона». Можно ли считать педофила морально ответственным за его сексуальную ориентацию, возникшую на основе генетического фона и атипичного развития мозга? Несет ли ребенок ответственность за комбинацию его генетического фона и курение его беременной матери, в результате чего он приобретает синдром дефицита внимания и гиперактивности (ADHD) и вступает в конфронтацию с правосудием? Мы знаем также, что недостаточное питание во время беременности повышает опасность антисоциального поведения. Можно ли упрекать подростка, которому приходится учиться справляться со своим мозгом, работающим совершенно иначе из-за половых гормонов, в том, что он совершил преступление?

Моральная ответственность – трудное понятие в таких ситуациях, а свободная воля всего лишь иллюзия. Но это не означает, что наказание должно отсутствовать. При условии, конечно, если оно эффективно. В рамках медицины мы все усвоили, что наши действия будут отвечать требованиям науки только в том случае, если эффективность метода или медикамента подтверждают хорошо проконтролированные исследования. Но судопроизводство всё еще не может избавиться от представления, что наказание следует назначать индивидуально, вместо того чтобы определять его для точно обозначенной группы. Юстиция фактически прибегает к тем же аргументам, что и психоанализ во времена, когда еще не было систематически проверено, оказывает ли воздействие психиатрическая терапия. Поэтому невозможно установить действенность наказания. Под давлением политиков юстиция пробует всё новые формы наказания, от общественно полезных работ до строгих исправительных лагерей, не сопоставляя их с уже применяющимися наказаниями. О хорошо поставленном исследовании с соответствующе подобранной группой и речи не идет, из-за чего эффективность наказания продолжает оставаться спорным вопросом. Политиков, по-видимому, вовсе не интересует систематический подход с контролируемыми исследованиями. Они озабочены только самым ближайшим будущим, только предстоящими выборами.