Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Любовь ищет близости, а желание нуждается в дистанции
Любовь и вожделение: для одних это неразрывные части единого целого, для других они абсолютно несовместимы. Большинство же из нас проявляет эротизм в некоей серой зоне, где встречаются и конфликтуют любовь и вожделение.
Джек Морин. The Erotic Mind («Эротическое мышление»)
При первом знакомстве с любой парой я всегда спрашиваю, как они встретились и что их привлекло друг в друге. Так как к психотерапевту обычно приходят с проблемами, я редко слышу от клиентов, что они все еще переживают самую первую трепетную стадию влюбленности. Но иногда людям полезно напомнить, что когда-то они притягивали друг друга. Если партнеры уже значительно отдалились или находятся в сложной фазе отношений, им нелегко бывает вспомнить об этом, но ключ к пониманию всей истории отношений скрывается в «мифе о сотворении» конкретной пары.
«Она была прекрасна», «Он был таким умным и веселым», «Мы ходили есть пиццу, он излучал уверенность и был очень стильным», «Для меня главным оказалась ее теплота», «Для меня важнее всего была его нежность», «Я знал, что она меня не бросит», «Я обожал ее руки», «Его член», «Ее глаза», «Его голос», «Он готовил такие классные омлеты». Идеального любовника мы всегда описываем щедрыми и яркими словами. Любовь — вообще проявление сугубо выборочного восприятия. И даже если все замешано на ошибочном суждении — кого это волнует в самом начале?
Мы преувеличиваем положительные качества того, в кого мы влюблены, и приписываем избраннику почти мифические данные. Мы изменяем наших любовников и сами меняемся рядом с ними: «Я с ним так смеялась», «Рядом с ней я чувствовал себя совершенно особенным», «Мы говорили часами», «Я знал, что могу ей доверять», «Она меня принимала, я это чувствовал», «Благодаря ему я казалась себе красавицей». Такие ответы подтверждают, насколько наш избранник великолепен, и подчеркивают его способность делать нас лучше. Как пишет психоаналитик Этель Спектор Персон, «любовь рождается внутри нас и является продуктом воображения, творческим актом, призванным удовлетворить наши самые глубинные стремления, желания и давние мечты; она помогает нам измениться и преобразиться». Любовь позволяет нам заявить, кто мы такие, и одновременно подняться над этим образом.
Начало отношений всегда связано с огромным числом возможностей. Влюбляясь, мы представляем себе новую версию бытия. Ты смотришь на меня так, как я на себя никогда не смотрела. Ты сглаживаешь мои недостатки, и мне нравится увиденный тобой образ. С тобой, через тебя я стану такой, какой хотела бы быть. Я стану цельной. Быть избранным собственным избранником — одно из величайших наслаждений влюбленного. Отсюда возникает чувство собственной важности. Ты подтверждаешь, что я имею значение.
Пары рассказывают, как они сближались и как зародилась любовь, и я вижу образ той мечты каждого из них, заставившей их обратить друг на друга внимание. Первая фаза любого знакомства полна фантазий. Это настоящий поток, состоящий из размышлений, ожиданий и волнений, которые могут превратиться или не превратиться в отношения. Вот вы стоите перед кем-то, кого едва знаете, и воображаете, как бы вы вместе поднялись на Килиманджаро, делали ремонт, завели детей и еще массу всего. Клиенты вспоминают прежний восторг тех дней, и мне удается увидеть, какими они когда-то были.
Джон и Беатрис провели первые шесть месяцев после знакомства практически закрывшись в комнате, в состоянии блаженного восторга. Джон — биржевой брокер, переживший взлеты и падения дотком-революции. Он впервые пришел ко мне на прием после того, как потерял почти все. Он целыми днями сидел, уставившись в монитор, наблюдая, как его портфель ценных бумаг стремительно дешевеет, и допивая запасы виски. В эти же дни он пережил и фиаско в интимной области, что разрушило его вроде бы нежные отношения с подругой, продолжавшиеся пять лет. Джон оказался в тройном кризисе: эмоциональном, профессиональном и финансовом. Когда он встретил Беатрис, он как будто выходил из комы. Джон ощутил глубочайшее чувство обновления и облегчения. Беатрис, красавица в стиле прерафаэлитов, примерно двадцати пяти лет (Джону исполнилось тридцать пять), недавно окончила университет. Завернувшись в простыни, они говорили и говорили, потом занимались любовью, потом опять говорили несколько часов подряд, потом снова занимались любовью, потом спали (правда, совсем немного). В этом экстазе оба ощущали себя свободными и открытыми. Они наслаждались слиянием двух миров, им все было интересно, они чувствовали полную взаимность и теплоту и освобождались от грубости окружающей действительности.
По мере развития отношений Джон и Беатрис испытывали все более глубокое ощущение покоя. Восторг первых дней проходил, они снова начинали замечать внешний мир, наступала настоящая близость. Если любовь есть акт воображения, то настоящая близость — достижение желанной цели. Возбуждение должно немного сойти на нет, и тогда отношения станут по-настоящему интимными. Семена близости — повторение и время. Мы снова и снова выбираем друг друга, и так создается сообщество двоих.
Начав жить вместе, Джон и Беатрис познакомились с привычками и предпочтениями друг друга — каждый начал лучше различать странности своего избранника. Джон пьет только черный кофе. Никакого сахара. И первую чашку он выпивает, как только встает с кровати. Беатрис пьет кофе со сливками, тоже без сахара, а первым делом утром выпивает стакан воды. Некоторые из этих потребностей легко удовлетворяются; некоторые необходимо научиться принимать; но есть и другие, раздражающие, а то и попросту противные. Пара начинает сомневаться, возможно ли вообще жить вместе (назовите три самые отвратительные привычки вашего партнера). Постепенно мир партнера становится все более знакомым. Формируется новая рутина, усиливающая чувство надежности и безопасности. Чем больше вокруг знакомого, тем свободнее оба от ненужных ограничений. Но бесцеремонность, являющаяся неотъемлемым элементом близости, давно известна как мощный антиафродизиак.
Разумеется, растущее ощущение знакомого — лишь одно из проявлений близости. Мы продолжаем узнавать человека рядом с нами, и это касается гораздо более глубоких вещей, чем просто повседневные привычки: речь уже о мыслях, верованиях, чувствах. Мы вторгаемся в ментальный мир партнера. Мы говорим, слушаем, обсуждаем, сравниваем. Мы сообщаем кое-что и о себе, а остальное прячем, приукрашиваем, маскируем. Бывает, что я узнаю что-то о партнере, потому что он мне об этом рассказывает: о прошлом, о семье, о жизни до нашей встречи. Но не реже я изучаю его, просто наблюдая, догадываясь, проводя параллели. Человек дает мне факты — я домысливаю; складывается образ. Постепенно, открыто или исподволь, намеренно или нет, мне открывается самобытность партнера. Некоторые уголки его внутреннего мира разглядеть несложно, другие приходится тщательно изучать. Со временем я начинаю осознавать ценности моего партнера и его ограничения. Наблюдая за тем, как человек движется по жизненной траектории, я понимаю, каким он видит окружающий мир: что его радует, что задевает, а что пугает. Я знаю его мечты и ночные кошмары. Мой партнер меня затягивает. И все это происходит и в обратном направлении, разумеется.
Привыкнув к новым отношениям, Джон перестал говорить о них на наших сессиях, и я решила, что там нет никаких проблем. Но год спустя он вновь начал о них рассказывать, и я внимательно слушала.
«Все хорошо. Мы живем вместе. Мы отлично ладим. Она красавица, смешная, умница. Я ее по-настоящему люблю. У нас нет секса».
Большинство пар, приходящих к психотерапевту, склонны считать, что секс — это метафора отношений в целом. Если разобраться с эмоциональной стороной отношений, реально довольно точно предугадать, что происходит в спальне. Если партнеры заботливы и внимательны, если у них все в порядке с коммуникацией, они честны и уважают друг друга, доверяют и сочувствуют, то можно предположить наличие крепкой эротической привязанности. В книге Hot Monogamy («Горячая моногамия») доктор Патрисия Лав рассуждает так:
Хорошая вербальная коммуникация — один из ключей к здоровой сексуальной жизни. Когда партнеры способны открыто делиться мыслями и эмоциями, между ними формируется высокая степень доверия и сильная эмоциональная связь. Это дает обоим свободу исследовать собственную сексуальность. Близость рождает сексуальность.
Для многих людей отношения, основанные на верности и любви, являются мощным стимулом сексуального желания. Партнер чувствует, что его принимают, о нем заботятся, и эта безопасность помогает ему вести себя свободнее. Доверие, основанное на эмоциональной близости, позволяет проявить истинные эротические желания. А что же происходит у Джона и Беатрис? Тут все иначе. У них сложились прекрасные, интимные, любовные отношения. И они общаются. В теории все это должно стимулировать желание, но на практике система не работает. Вряд ли данный факт их утешит, но и у многих других пар все происходит примерно так же.
Как ни печально, но то, что способствует близости в отношениях, вовсе не всегда стимулирует сексуальное влечение. Это может показаться нелогичным, но я не раз замечала, что эмоциональная близость сопровождается ослаблением сексуального желания. Такая обратная зависимость и вправду странная: желание исчезает из-за близости партнеров. Я могу привести не один пример, когда в самом начале разговора люди говорят: «Мы по-настоящему любим друг друга. У нас отличные отношения. Но секса нет». Джо приятно, что он небезразличен Рафаэлю, но ему не нравится физическое подавление. Сьюзан и Дженни чувствуют гораздо большую близость, чем раньше, после того, как усыновили первого ребенка, но это никак не переходит в чувственность. Адель и Алан считают, что ночи, проведенные в отеле, можно назвать интимными, но не особенно страстными. Кажется, эти пары страдают не от отсутствия эмоциональной близости, а от ее наличия.
Эндрю и Серена осознают, что с самого начала секс был для них проблемой. Их отношения развиваются прекрасно, но эротического влечения не вызывают. До встречи с Эндрю Серена состояла в разных длительных отношениях и вела насыщенную сексуальную жизнь. Ей казалось, что чем ближе партнеры, тем лучше секс, и она очень удивилась, поняв, что в отношениях с Эндрю все иначе. Когда я спросила, почему она не ушла, хотя с самого начала осознавала, что не чувствует сильного желания, она ответила: «Я думала, что все сложится, что любовь нам поможет». «Получается, что иногда именно любовь и мешает», — объяснила я.
Слушая этих мужчин и женщин, я начала переосмысливать свое понимание зависимости между близостью и сексуальностью. Вместо того чтобы воспринимать секс как результат эмоциональных отношений, я стала смотреть на него как на совершенно самостоятельную историю. Сексуальность является гораздо большим, чем просто метафорой отношений. У сексуальности есть своя траектория развития.
История отношений партнеров может немало рассказать об эротической стороне жизни каждого из них, но не все. Между любовью и желанием формируется комплексная взаимосвязь, и здесь нет линейной причинно-следственной зависимости. И эмоциональная жизнь пары, и их физические отношения имеют свои взлеты и падения, периоды застоя и подъема, и они не всегда совпадают. Разумеется, они пересекаются и оказывают взаимное влияние, но тем не менее это разные сферы отношений. Именно поэтому, к большому огорчению многих, можно улучшить эмоциональные отношения и не исправить сексуальные. Возможно, близость порождает сексуальность лишь иногда.
Проще всего считать, что проблемы в сексуальной сфере связаны с недостатком близости в отношениях. Но я берусь утверждать, что, возможно, способы формирования этой близости лишают обоих партнеров ощущения свободы и независимости, необходимых для появления сексуального удовольствия. Когда близость превращается в полное слияние двоих, проблемой становится не недостаток близости, а как раз ее переизбыток, подавляющий желание.
Любовь стоит на двух столпах: на готовности уступить и независимости. Мы хотим быть рядом с нашим партнером, и одновременно нам важно сохранить некоторую дистанцию. Одно без другого просто не существует. Если дистанция слишком велика, невозможно установить связь. Но если дистанции совсем нет и партнеры сливаются воедино, они теряют независимость. И тогда нечего преодолевать, нет ни мотивации, ни возможности пересечь мост и оказаться на территории другого; не остается никакого интимного мира партнера, в который другой стремится попасть. Двое становятся одним целым, и между ними больше нет связи, так как нет больше двух отдельных людей. Таким образом, некоторая разъединенность — обязательное условие для возникновения связи. Это ключевой парадокс, лежащий в основе интимных и сексуальных отношений.
Противоречащие друг другу желания установить связь и одновременно сохранить независимость — центральная тема всей истории нашего развития. Все детство мы пытаемся найти тонкий баланс между зависимостью от тех, кто о нас заботится, и необходимостью выгородить себе собственное пространство. Психолог Майкл Винсент Миллер напоминает, что попытки обрести баланс ярко проявляются в детских ночных кошмарах в виде снов о том, что нас бросили, мы потерялись, куда-то падаем или подвергаемся нападению монстров. К моменту формирования взрослых связей мы уже имеем некоторый запас эмоциональных воспоминаний. Наши детские отношения могут стимулировать или подавлять каждую из противоречащих друг другу потребностей (связь и независимость) и определяют, какие именно стороны нашей личности окажутся наиболее уязвимыми во взрослой жизни: чего мы будем больше всего хотеть, а чего — бояться. Каждый из нас нуждается и в связи, и в независимости, и в течение жизни на первый план выходит то одно, то другое. И в определенный момент мы выбираем партнера, чьи склонности соответствуют нашей наиболее уязвимой на тот момент стороне.
Некоторые начинают строить интимные отношения, хорошо осознавая свою потребность в тесной связи с близким человеком, свое стремление ни в коем случае не остаться в одиночестве и не быть покинутым. Другие желают отстоять свое личное пространство: чувство самосохранения требует защищаться, чтобы не быть съеденным. Эротическая и эмоциональная связь формирует близость, которая со временем может становиться избыточной и вызывать практически клаустрофобию. Порой кажется, что партнер вторгается в нашу жизнь слишком грубо. Некогда безопасные отношения душат нас. Близость для нас почти так же важна, как потребность в еде и воде, но она может сопровождаться беспокойством и страхами, подавляющими желание. Мы хотим близости, но не избыточной, чтобы не чувствовать себя в ловушке.
Все эти рассуждения о близости пока не очень понятны Джону и Беатрис. Наслаждаясь спонтанностью и искренностью первого этапа их отношений, они оказались не готовы к последовавшим за этим периодам спада и подъема. Сначала близость казалась им самым простым делом. Откройся, распахнись, поделись, стань прозрачным, откройся еще больше…
История Джона и Беатрис — типичный пример начала отношений. Такое мощное чувство физического и эмоционального слияния и единства с другим человеком мы переживаем только с тем, кого пока почти не знаем. На ранней стадии уступить и слиться с человеком несложно и не опасно, ведь реальные границы между партнерами еще не нарушены и определяются внешними условиями. Джон и Беатрис мало знакомы друг с другом. Каждый из них постепенно проникает в личный мир партнера, но ни один еще не поселился там окончательно: оба они остаются отдельными самостоятельными фигурами. Именно это пространство между ними позволяет Джону и Беатрис мечтать и воображать, что их больше ничего не разделяет. Они все еще захвачены восторгом от встречи, и отношения пока не оформились в рутину.
Вначале можно сфокусироваться на формировании связи с партнером, потому что психологически мы сохраняем дистанцию, являющуюся обязательной частью всей конструкции отношений. Каждый из нас иной и самостоятельный. На первом этапе незачем создавать и поддерживать дистанцию — она и так пока существует. И каждый партнер как раз стремится эту дистанцию преодолеть. Именно благодаря наличию дистанции Джон и Беатрис наслаждались гармонией любви и желаний, избегая всех тех конфликтов, с которыми они позже обратятся к психотерапевту.
Для Джона близость — угроза и потенциальная ловушка. Его отец был алкоголиком и постоянно угрожал и Джону, и его матери. Джону приходилось подстраиваться под меняющиеся настроения отца и непроходящую печаль матери. В детстве в его обязанность входило поддерживать мать и помогать ей преодолевать одиночество. Джон был ее единственной надеждой, ее утешением и подтверждением того, что ее жалкая жизнь не напрасна. В таком противоречивом браке дети часто вынуждены защищать более уязвимого родителя. Джон никогда не сомневался, что мать его искренне любит, но эта любовь всегда отягощалась чувством ответственности. Джон очень нуждается в близких отношениях — в его жизни всегда была женщина, — и он не знает, что такое любовь без потери свободы. Его новая любовь к Беатрис обременена той же тяжестью.
Случается, что человек воспринимает любовь как обузу, и не всегда из-за несчастливого детства. Это называют страхом близости и приписывают преимущественно мужчинам. Но я вижу здесь не столько нежелание эмоциональной связи: никто и не сомневается, что Джон искренне увлечен Беатрис. Люди скорее опасаются груза ответственности, связанного с серьезными отношениями. Эрос требует свободы и спонтанности, а серьезные отношения не допускают этого, и некоторым кажется, что они попали в ловушку излишней близости.
Сексуальное подавление Джона усугубляется по мере того, как он все больше увлекается новой подругой. Мало того: чем серьезнее он увлекается ей, тем меньше он способен вожделеть ее. Для него, как и для многих мужчин в подобной сложной ситуации, запрет на эротическое — не его личное решение. Он оказывается полностью зависимым от своего упрямого пениса, который просто отказывается реагировать. Почему? Что за каприз мешает Джону получать сексуальное удовольствие с Беатрис — с той же самой женщиной, с которой он еще недавно лежал в постели как в раю?
Как ни странно, эмоциональная близость, возникающая после хорошего секса, может давать обратный эффект. Как и Джон с Беатрис, многие пары воспринимают отношения как некий танец, в котором секс помогает стать ближе к партнеру, — и тут же та самая близость делает секс невозможным. Вначале возникает восторг, благодаря чему между людьми формируется связь. Многим из нас хотелось бы потерять себя в сексуальных отношениях, но именно то единство, тождество, которые мы испытываем в момент физического слияния с партнером, вызывает ощущение разрушения нашей сущности. Сексуальная страсть настолько интенсивна, что ее накал и приводит к страху быть поглощенным. Разумеется, мало кто из нас осознаёт, что именно происходит. Мы просто чувствуем желание сбежать сразу после оргазма или хотя бы пойти сделать бутерброд или выкурить сигарету. Мы даже рады, если в голову вдруг приходит мысль вроде: «Ой, надо отправить письмо по электронке», или «Окна пора помыть», или «Интересно, как там мой приятель Джек поживает». Мы хотели бы остаться в одиночестве, наедине со своими мыслями, так как это помогает восстановить нарушенную психологическую дистанцию, вновь провести границу между собой и партнером. Мы возвращаемся от «вместе» к «между». Нам хочется снова оказаться в своей коже, в своем мире. Нигде переход от единства к независимости не проявляется так же ярко, как в конце сексуального акта.
В книге Arousal («Возбуждение») психоаналитик Майкл Бадер предлагает другое объяснение эротического бессилия в отношениях Джона и Беатрис. С его точки зрения, интимность рождается из заботы о другом человеке, включающей в себя страх обидеть или ранить. С другой стороны, сексуальное возбуждение предполагает отсутствие тревоги, а удовольствие нельзя получить без известной доли эгоизма, который некоторые не могут себе позволить, будучи слишком поглощенными заботой о партнере. Эта эмоциональная конструкция напоминает то, как Джон относился к матери: он понимал, что она несчастна, беспокоился и ощущал тяжесть бремени. Именно из-за излишней заботливости теперь он не мог сфокусироваться на собственных желаниях и нуждах, быть спонтанным, сексуально активным и беспечным.
Джон сталкивался с проблемой потери желания во всех отношениях. Раньше он видел причину в том, что любовь прошла. На самом же деле верно как раз обратное. Именно потому, что он искренне любит партнершу, его мучает чувство ответственности за нее, и он оказывается неспособен на эротический порыв.
Динамика отношений всегда предполагает вклад обеих сторон: каждый партнер работает над созданием общих шаблонов поведения. Нельзя говорить об утрате Джоном сексуального желания и его боязни попасть в ловушку, не принимая в расчет все то, что привносит в отношения Беатрис. Поэтому я пригласила и ее на несколько совместных с Джоном сессий. В ходе разговора стало ясно, автором какой части пазла является она. В своем стремлении построить гармоничные отношения она полностью подчинила свои интересы Джону, отказалась от большей части любимых занятий, в которые нельзя включить партнера, и даже прекратила общаться с друзьями. К сожалению, все ее попытки еще больше сблизиться с избранником негативно повлияли на эротическую сторону их отношений. Ее горячее желание сделать ему приятное, ее постоянная готовность отказаться от чего угодно, что может встать между ней и партнером, только увеличивают эмоциональный груз и заставляют Джона еще упорнее отказываться от секса. Получается, что его пенис формирует необходимую Джону границу, которую иначе никак не построить. Сложно считать привлекательным кого-то, кто полностью отрекся от личной независимости. Вероятно, такого человека возможно любить, но определенно трудно вожделеть. Не хватает сопротивления и напряжения.
Я предложила Беатрис на время уехать к себе и отчасти восстановить собственную независимость. Это помогло ей вновь наладить общение с друзьями и прекратить строить свою жизнь исключительно вокруг Джона. Я сказала ей: «Вы так боитесь его потерять, что этим и отталкиваете его, пренебрегая своей свободой. Джон больше не видит самостоятельного, отдельного от него человека, которого можно любить». А Джону я порекомендовала следующее: «Вы слишком склонны окружать всех заботой и от этого перестаете быть любовником. Вы с Беатрис должны восстановить границы между вами, создать некоторую дистанцию, присутствовавшую вначале. Сложно почувствовать желание, когда так давят опасения и беспокойства».
Беатрис переехала, и в течение последующих месяцев ее жизнь заметно преобразилась: она сняла квартиру, подала документы в аспирантуру, отправилась с друзьями в путешествие, начала зарабатывать. Джон убеждался, что она стала совершенно самостоятельной, а Беатрис начинала осознавать, что ей не нужно отрекаться от себя, чтобы заслужить его любовь. И они смогли сформировать разделяющее их пространство, в котором сексуальное желание могло свободно проявляться.
Многим мужчинам и женщинам, обращавшимся ко мне, было очень сложно создать и сохранить эмоциональное пространство в романтических отношениях. Кажется, что, если отношения сложились и партнеры чувствуют себя в безопасности, сделать это легче, но нет. Стабильные отношения действительно придают нам смелости: мы решительнее действуем в профессиональной области, разбираемся со старыми семейными проблемами, а то и вовсе записываемся на курсы парашютного спорта. Но мысль о том, что нужно сформировать некоторую дистанцию с партнером, нас страшно пугает, ведь романтические отношения как раз и есть то самое место, где мы рассчитываем наконец-то обрести единство и неразрывную близость. Мы допускаем наличие дистанции в любых других отношениях, но не здесь.
Сексуальное желание не всегда вписывается в правила, позволяющие партнерам сохранять мир и согласие. Разумное поведение, понимание, сочувствие, товарищество — все они на службе близкой гармоничной связи. Но секс часто провоцирует появление нерациональной одержимости и эгоистических желаний, а не уравновешенности и эмпатии. В тени желания живут агрессия, объективация, сила и власть — элементы страсти, далеко не всегда стимулирующие эмоциональную близость. Желание единолично правит на собственной территории.
Отношения Джимми и Кэндас — иллюстрация одной очень типичной истории. Джимми и Кэндас — молодые музыканты, обоим чуть за тридцать, они женаты уже семь лет. Это межрасовый брак: Кэндас темнокожая, а предки Джимми — переселенцы из Ирландии. Она излучает уверенность, носит джинсы, а ногти красит в голубой цвет. Он выглядит неброско и стильно. Оба симпатичные, живые, подвижные. И оба в отчаянии от происходящего. «Секса нет, и уже несколько лет, — объясняет Кэндас. — Мы в ужасе и расстроены. Мне кажется, мы оба боимся, что поправить ничего нельзя».
Кэндас уже проходила подобное с другими партнерами: все ее отношения заканчивались внезапной потерей влечения. Из разговора стало ясно, что она осознает свой стиль поведения: «Часть нашей с Джимми общей проблемы связана скорее со мной, чем с ним. Когда у меня складывается с кем-то настоящая близость, когда я влюблена, а партнер любит меня, я вдруг теряю интерес к сексуальной стороне отношений. Мне начинает казаться, что чего-то не хватает, и я не могу достичь настоящей близости на сексуальном уровне».
Джимми надежен, внимателен, умен. И у них с Кэндас насыщенные нескучные отношения. Именно этого Кэндас и ищет в мужчине, но выясняется, что такое сочетание качеств убивает в ней сексуальный интерес. Джимми очень добр, и это мешает Кэндас выпустить на волю собственную сексуальную энергию. «Благодаря его доброте я чувствую себя в полной безопасности. Но мне не нужна безопасность в постели», — говорит Кэндас.
— А почему, — спрашиваю я, — потому что не хватает напора? Нет возможности перейти черту?
— Да, не хватает агрессии.
— То есть в некотором смысле он слишком добросовестный любовник?
— Ну да.
— И он вечно уделяет тебе массу внимания?
— Он очень внимательный.
— Да, очень внимательный, и это не возбуждает, — добавляю я. — Уютно, душевно, но не сексуально. Вы заменили чувственную любовь чем-то иным. Примерно это один психотерапевт по имени Дагмар О’Коннор называет комфортной любовью.
Кэндас кивает: «Как будто байковую ночнушку надела».
Внимание и защита, необходимые в семейной жизни, могут противостоять бунтарскому духу плотской любви. Мы часто выбираем в партнеры того, кто проявляет заботу, но после первых недель или месяцев романтического вихря мы, подобно Кэндас, не можем больше разглядеть в нем ничего сексуального. Мы стремимся добиться близости в отношениях, чтобы преодолеть расстояние между нами и партнером, но, как ни печально, без такого пространства невозможен эротический синапс. Чтобы появилось вожделение, мы должны воссоздать разделяющее нас пространство, которое мы так старались преодолеть. Эрос подразумевает наличие некоторой дистанции между партнерами, наполненной энергией.
На одной из встреч Кэндас рассказала, что ничто ее так не заводит, как вид Джимми на сцене. А когда я ее спросила, ходит ли она за кулисы после выступления, оказалось, что нет. «Почему же вы не следуете за ним в гримерку? Вы смотрите на него из зала, он на сцене, вас возбуждает такое зрелище. В этот момент Джимми полностью отдается своему таланту. А потом он приходит домой, и оказывается, что вся эротическая привлекательность потеряна». Она кивает, соглашаясь, и выглядит расстроенной.
— А почему вы не разводитесь? — спросила я. — Сохраните отношения, но разведитесь. Если вы перестанете быть его женой, он уже не будет казаться вам таким уж домашним мальчиком.
— А знаете, что я сказала Джимми? Если бы он меня сегодня бросил, он снова стал бы мне интересен.
Кэндас понимает, что именно ощущение эмоциональной близости, которого она так добивалась в отношениях с Джимми, и есть главное препятствие, не дающее ей увидеть его сексуальную привлекательность. Чтобы преодолеть это противоречие, ей нужно найти способ создать психологическую дистанцию между собой и партнером. Задолго до встречи со мной Кэндас пыталась это сделать. Она придумала свой вариант решения проблемы: приходя домой, Джимми не должен был обращать на нее внимания. Она объяснила это так: «Если я почувствую, что совершенно не нужна тебе, ко мне вернется вожделение». Интуитивно, не понимая глубинных причин, она тем самым стимулировала желание.
К сожалению, Джимми не поддержал игры. Ему показалось, что предложение Кэндас означает, что он ей не нужен. Он с горечью объясняет свое видение ситуации: «Я так разозлился. Я же помню время, когда мне было достаточно потереться коленом о ее бедро, и она тут же возбуждалась. И уже так давно я не вижу, чтобы она по-настоящему хотела меня. А я хочу, чтобы она захотела. Мне нужно, чтобы она хотела только одного — меня — и больше ни о чем не думала».
«И вот она просит дать ей немного свободного пространства, а вы думаете, что она вас отвергает, — ответила я. — Знаете, сексуальное желание — вообще-то странная штука. Кэндас просит вас не обращать на нее внимания, и это может помочь ей вновь захотеть вас. Я понимаю, звучит как бессмыслица. Казалось бы, для чего такие сложности? И я вполне понимаю вашу реакцию. Но видите ли, Кэндас необходимо отделить эмоциональную близость от эротики, и для этого ей нужна капелька свободы. Она предложила возможный сценарий. Это был не отказ, а приглашение. Не нужно понимать все буквально — это же такая сексуальная игра: притворись, что я тебе не нужна, притворись, что не замечаешь меня».
Но Джимми не хотел подыгрывать Кэндас, стимулируя ее желание, и начал бороться с ней. Ему нужно было, чтобы она захотела его, но обязательно по его правилам. Джимми столько лет чувствовал себя отвергнутым, что теперь у него осталась лишь злость, которая лишний раз доказывала, как он нуждается в Кэндас. Чтобы нейтрализовать подступающую ярость, партнеры проявляли друг к другу все больше дружеской заботы. Но постоянные ласка и нежность подавляли сексуальный аппетит. Можно находиться в таких отношениях долгие годы и так и не дождаться настоящего вожделения. Именно так складываются отношения друзей. Джимми и Кэндас оказались друзьями, пытающимися стать любовниками.
Помня, что Кэндас уже заявляла о желании иметь чуть большую дистанцию между ней и Джимми, я решила, что пришло время вмешаться и попытаться нарушить уютные приятельские отношения. «Вы прикасаетесь друг к другу?» — спросила я, хотя ответ уже знала.
— Без конца, — ответила Кэндас.
— Вы обнимаетесь?
— Да, — отвечает Джимми.
— Много?
— Да, — отвечают уже хором.
— Придется прекратить.
Они смотрели на меня с удивлением. Только что оба рассказывали мне, что это единственное, что осталось ценного в их отношениях, — и вдруг я предлагаю отказаться именно от этого? Но по реакции Кэндас я поняла, что, похоже, нащупала правильный путь.
— Вы не представляете, что вы творите, — всполошилась она. — Я очень чувствительна ко всему тактильному. Для меня прикосновения — все. Я обожаю, когда ко мне прикасаются, даже посторонние люди. Наверное, я тут отчасти позволяю себе лишнего и веду себя как такая шлюшка, любящая, чтоб ее погладили.
Джимми добавляет:
— Мы на прошлой неделе ездили к моим родителям, и подруга моей матери принялась вдруг гладить и массировать плечи Кэндас. Знаете, я даже вспомнил сейчас, как подумал тогда: а ей вообще важно, я это к ней прикасаюсь или миссис Монахан.
— Вот и цель нашей терапии, — ответила я. — Будем учиться отличать Джимми от миссис Монахан.
Велев им не прикасаться друг к другу, я рассчитывала обозначить то самое пространство, которое нужно будет преодолеть Кэндас, двигаясь навстречу Джимми. А он тогда наконец почувствует, что желанен. «Я хочу, чтобы вы меня хорошо поняли. Никакого физического контакта. Ни поцелуев, ни массажа, ни поглаживаний. Ничего. Простите, ребята. Вы можете переписываться, отправлять сообщения, используйте мимику — ищите какие угодно другие способы. Дело в том, что сейчас вся ваша страсть покоится под толстым приторным слоем уютненьких приятельских отношений, не дающих ей разгореться».
Кэндас и не пыталась спорить: «Хорошо. Заранее ненавижу эту затею, но попробовать стоит».
Мне было любопытно, кому из них будет сложнее соблюдать мои рекомендации. Хоть Кэндас и назвала себя шлюшкой, любящей, чтобы ее погладили, я подозревала, что все-таки Джимми первым нарушит запрет. Он многие годы негодовал, но не понимал, как же сердиться на любимого человека, то есть как и злиться, и сохранять связь одновременно. За попыткой сдержаться, за всеми этими милыми поглаживаниями лежит не до конца осознанный страх, что гнев спровоцирует разрыв. В первые недели Джимми несколько раз нарушал запрет. Я посоветовала Кэндас вести себя более жестко и не допускать этого: я поднимала ставки. В конце концов Джимми включился в игру: «Примерно через месяц я уже вообще не хотел иметь с ней дела».
Так мы удалили защитный слой теплой дружеской заботы и расположения, и это оказалось даже более эффективной стратегией, чем я ожидала. «Безопасное не казалось мне очень привлекательным, — признается Кэндас, — но я привыкла. В последние недели Джимми сильно отдалился, и я чувствовала себя очень некомфортно. Я получила именно то, о чем просила, но теперь не уверена, что этого хотела».
Сложившиеся между Кэндас и Джимми близкие отношения не допускали никаких конфликтов. Все трения и противоречия выражались в блокировании сексуального. Только так партнерам удавалось выразить свою непохожесть друг на друга. Нарушая баланс этих гармоничных, но совершенно асексуальных отношений, я надеялась помочь каждому почувствовать себя в отрыве от другого, осознать свою самобытность, ведь без этого искреннее желание никак не могло появиться и проявиться.
Через несколько месяцев после начала работы Кэндас и Джимми сообщили, что начали замечать изменения, но им предстоял еще долгий путь. «Наши отношения нельзя назвать неудачными. Нам есть за что быть благодарными, и я это осознаю, — призналась Кэндас. — Но мы поняли, что близость не означает отсутствие ссор и противоречий. Это даже смешно, ведь единственное в наших отношениях, чем мы так гордились, как раз и оказалось проблемой».
Слушая Кэндас, я вдруг поняла, что слово «безопасный» можно понимать по-разному. Психолог Вирджиния Голднер проводит четкое различие между пассивной безопасностью постоянного комфорта и активной динамичной безопасностью, знакомой тем парам, которые умеют ссориться и мириться и чьи отношения — это последовательность прорывов и восстановлений. Сексуальное напряжение рождается не за счет подавления агрессии, а благодаря умению ей управлять — и именно оно придает связи безопасность.
В своей знаменитой книге «Второй пол» Симона де Бовуар пишет: «Эротизм есть движение в сторону другого, это его ключевая характеристика». Мы же в своих усилиях установить близость в отношениях часто стремимся как раз избавиться от самобытности в себе и в партнере, слиться воедино, уничтожая таким образом и различия, и пространство, в котором могло бы расцвести желание. Мы хотим близости, чтобы защитить себя от одиночества. Но свободное пространство и некоторая дистанция необходимы для сохранения в отношениях эротизма, а для этого нужно выйти из зоны комфорта в тени партнера и почувствовать себя отчасти одиноким.
Я полагаю, что наша способность принимать тот факт, что мы сами и наш партнер — разные люди, и с этим связана угроза безопасности, — есть необходимое условие для сохранения интереса и влечения в отношениях. Я утверждаю, что вместо того, чтобы вечно стремиться ко все большей близости, каждый партнер должен развиваться как личность. Если мой совет поддерживать и сохранять дистанцию кажется вам слишком радикальным, можно сформулировать его иначе: сохраняйте и развивайте ощущение индивидуальности. Французский психолог Жак Саломе говорит о необходимости формировать близость с самим собой, чтобы уравновесить отношения в паре. Связь и близость с собой — прекрасный образ, для многих более приемлемый, чем идея поддерживать дистанцию с партнером. Выстраивая близкие отношения, мы занимаемся любовью, воспитываем детей, делим физическое пространство и находим общие интересы. Мы и правда соединяем важнейшие аспекты наших жизней. Но «важнейшие» — это вовсе не «все». Для обеспечения истинной близости с собой человеку необходимо сохранять некую совсем личную и закрытую для всех зону, которую нужно уважать. Это пространство (физическое, эмоциональное, интеллектуальное) принадлежит только мне. Не все нужно выставлять напоказ. У каждого должен быть свой секретный сад.
Любовь рвется все познать, а желание не живет без загадки и неизвестности. Любовь сокращает дистанцию между партнерами, но желание гаснет в отсутствие такой дистанции. Близость возникает на основе рутины, а эротизм в условиях повторения притупляется. Для поддержания сексуального влечения необходимы загадка, новизна, неожиданное. Любовь стремится иметь — желанию важно хотеть. Желание требует, чтобы объект внимания все время ускользал и сохранял некоторую недоступность. Тут не так важно, что уже произошло, — гораздо значительнее то, что еще может случиться. И слишком часто партнеры оказываются опутанными комфортом, который несет любовь, и забывают о том, что огонь желания нужно поддерживать. А горения не бывает без воздуха.
Войти с помощью соц. сетей: