– Черт, черт подери! – завопил Демид и хрястнул кулаком по вешалке так, что она повалилась, разметав одежду по полу. – Ты слышала, Лека?! Твой ненаглядный Гера Филинов – это Табунщик!!!

– Да ты что, Демид?! Не может так быть, она что-то путает. Ты просто не видел Германа! Если бы ты увидел, ты бы понял… Он очень хороший человек!

– Да, думаю, я догадался бы побыстрее! Конечно, он хороший, это тебе не Агейка вонючий и бородатый! Вспомни, что говорили детишки, которых он зимой подвешивал кверх ногами: ах, такой лапушка, ангел во плоти! Он поймал нас на приманку!

Демид схватил Янку за плечи и приблизился к ней вплотную. Леке стало страшно. Синие молнии выскочили из глаз Демида, освещая лицо Яны зловещими бликами.

– Яна, где он сейчас находится?

– На крыше.

– Какой он? Он – человек или волк?

– Сейчас он человек, но может быть волком…

– Яна, ты снова все забудешь! Все, что с нами приключилось. Все, что ты говорила. Ты просто упала в обморок! Именем Божьим, аминь.

Он отпустил девушку, глаза ее закрылись и она беззвучно сползла на пол. Демид схватил Леку за руку.

– Цепочка у тебя? Тинснейк?

– Да. В кармане.

– Держи ее в руке. На крышу. Бегом!

Уже совсем стемнело. Ночь была лунная, и крышу озарял неяркий желтоватый свет. Герман-Табунщик и вправду ждал их, примостившись на бетонном бордюре на самом краю крыши. Он и не думал убегать. И выглядел очень приветливо.

– О, какие гости ко мне пожаловали! Просим, просим! Демид, Леночка уже рассказала, какой я замечательный человек? Прошу занести это в протокол как смягчающее обстоятельство!

– Заткнись, ублюдок! – Демид открыл свой футляр для бумаг и извлек оттуда меч, засиявший при луне голубым отсветом.

– Дема, Дема… – Табунщик укоризненно покачал головой. – Куда ты так спешишь? Что, хочешь отрубить мне голову? Убери свой ножичек и не позорься. Все равно ты ничего не сможешь мне сделать.

– Почему? – Лека пристально смотрела на Табунщика, примериваясь, нельзя ли метнуть в него кольца.

– Объясняю тебе, Леночка, солнышко мое. Дело в том, что приятель твой, Дема Коробов, не знает моего истинного Имени! А без этого все его потуги – тьфу! – Табунщик плюнул себе под ноги.

– Так, так… – Демид присел в трех метрах от Табунщика, не спуская от него глаз. – Где же тут логика? Ты тоже не знаешь моего Имени! Почему же ты упорно пытаешься убить нас с Лекой?

– Ты не прав, голубчик! Твое имя мне хорошо известно. Ты – Коробов Демид Петрович. А вот эта лапочка рядом с тобой – Лена Прохорова, бывшая отличница и наркоманка. Чудная девушка, смею заметить. Просто никакого удовольствия – убивать ее. Даже после того, как она пинула меня в яйца, что, между нами говоря, является запрещенным приемом…

– Это наши имена. А я говорю об Имени Духа, с которым ты борешься.

– Ну и что? Можно подумать, что ты знаешь Имя Мятежного Духа? Ты ведь забыл его, Дема? А Лека – так и никогда не знала! Ха-ха! Дух без Имени – это пустое место. Знаете, что я вам скажу, ребятки? Вы крупно облажались!

Лека вдруг почувствовала, что ужасно замерзла. Ее заколотила мелкая дрожь. Как же так – только все встало на свои места, и вдруг повернулось с ног на голову? Она уже ничего не понимала.

– Вас накололи, милые мои! Обвели вокруг пальца, как детей! И сделал это величайший обманщик в истории человечества – старый хитрый лис Дух Мятежный. Впрочем, чего удивительного – он обманывал даже нас, Духов Тьмы. Что уж там говорить про мелких безмозглых людишек? Знак на груди, сверхсила, суперзрение, телепатия, всякие там серебряные побрякушки – все это так, бутафория! Вот ты, Дема, считаешь себя Защитником. Лека, кстати, тоже! – Табунщик рассмеялся. – С таким же успехом ты можешь считать себя Александром Македонским. Ты даже понятия не имеешь, что такое быть Духом Тьмы! Признайся сам себе, Демид: как ты был человеком, так им и остался. Сохранил свою человеческую логику, свои дурацкие убеждения, даже свои привычки. Ты не можешь, как я, безболезненно оставлять свою телесную оболочку и вселяться в других людей, а потом возвращаться обратно! Если бы в тебя вселился Дух, твоя собственная личность была бы стерта навсегда! Так же, как я стер ее, вселяясь в это первосортное тело. В тебе же, Дема, Духом Тьмы и не пахнет! – Табунщик втянул ноздрями воздух. – Так же, как и в твоей подружке!

– Ну и что? – Демид злился на себя, но этот болтливый красавчик вселял в него неуверенность. – Может быть, Мятежник устроен по-другому, чем ты? Во всяком случае, Агея-то мне удалось убить!

– Не Агея, а Гоор-Готу! Вот в чем суть-то! Тот дедок, который был Защитником до тебя, умудрился вычислить его Имя и составить заклинание. После этого убить Гоор-Готу было – раз плюнуть. Даже такому доходяге, как ты.

– И что, ты хочешь сказать, что Духа Мятежный слаб? Что он недееспособен?

– Не-а. – Табунщик развалился на своем бордюре и сложил руки на груди. – Про эту сволочь, Мятежника, я ничего сказать не могу. Кто знает, где он блудит сейчас? Просто я объясняю вам, ребята, что теперь вы не имеете к нему никакого отношения, он существует где-то там, извне вас. Вполне вероятно, что он нашел себе новое тело, чтобы удрать от меня, и сообщил этому человеку свое Имя. А вас заставил это Имя позабыть. Только вот вас не поставил об этом в известность. Да и зачем? Вы теперь – так, вторсырье. Можете хорохориться сколько угодно, изображая из себя Защитников, можете бороться за собственные идеалы, представления не имея, какие идеалы имеет сам Мятежник. Все это бесполезно. По законам Игры бывшие Защитники умирают. И очень быстро.

– Логика в твоих рассуждениях есть. – Демид настороженно сжал губы. Голос его был холоден, как жидкий азот. – Тогда скажи, хренов Дух хреновой Тьмы, почему мы до сих пор живы? Что тебе мешает убить нас?

– Вы можете мне не поверить, ребятки, – Герман вскочил на бетонный парапет, балансируя над пропастью улицы, принял позу оратора, – но мне вовсе не хочется убивать вас. Я давно мог бы сделать это, если бы захотел. Но мне хочется с вами подружиться. В конце концов, не все ли вам равно, какому Духу служить – мне или Мятежнику? Он пытался запудрить вам мозги, доказывая, что работает на благо человечества. А Табунщик, мол – само воплощение Дьявола. Сказка для пятилетних детей! Ну, хозяйничает этот Мятежник на Земле, охраняет ее от Духов Тьмы. И что с того? Как воевали людишки между собой, так и воюют! Убивают друг друга миллионами, вырезают целые народы ради неких высших идей. Молятся Богу, а сами глаз друг другу готовы выколоть из-за лишнего медяка. Отравили всю планету, сидят на кучах своего добра, ездят на своих вонючих машинах, уничтожая остатки природы. Люди во всем виноваты! Бог почему-то не хочет вмешиваться в их дела, а сами они неспособны привести жизнь свою в порядок. Вы посмотрите на меня – неужели я в самом деле носитель зла? Я добрый, интеллигентный человек, стремящийся к добру и красоте. Мне нравится Цветной Мир, и я вовсе не стремлюсь превратить его в кучу навоза! Да, конечно, выродок Агей был не подарок! Но меня-то за что судить?

– Ты убил старого профессора. Ты заставил меня выстрелить в Демида. Ты детей мучил. И Эдвардас чуть из-за тебя не погиб. И Яна. – Лека говорила тихо, но в голосе ее чувствовалась ледяная ненависть. – Ты только полгода по Земле ходишь, а от твоей вони уже продохнуть трудно, тварь. Красиво ты говоришь, да только гореть тебе в аду!

– Жаль, Леночка, но ты, видимо, пока не поняла сказанных мной слов. Кстати, этот безобразник, Эдвард, сам виноват. Вынашивал похотливые мысли, наставил бедному Деме рога. Я просто мстил за поруганную честь. Дети, как известно, тоже не пострадали. Наоборот, они закалились и укрепили свой вестибулярный аппарат. Ты лучше спроси у своего шефа, Мятежника, если вам, конечно, доведется встретиться – сколько человек загубил он во имя своих гуманных идей? За тысячелетия наберется куча трупов высотой с десятиэтажный дом. И все – элита человечества, смею заметить! Ну, Демид, может быть, тебя я убедил?

– Ты знаешь, Табунщик, я, пожалуй, соглашусь с Лекой. Навозом от тебя несет за десять километров. Да нет, пожалуй, не навозом. Мертвечиной. Знаю я кое-что про вас, великих и благородных Духов Тьмы. Вы также благородны, как гиены и стервятники, пирующие на разлагающейся падали…

– Мятежник – тоже Дух Тьмы! – Табунщик презрительно скривил губы. – И если ты думаешь, что он хоть чем-то отличается от меня, ты сильно заблуждаешься!

– Не знаю, как насчет Мятежника, с ним еще стоит разобраться. И есть только один способ понять, предал нас Мятежный Дух или нет – попытаться отрубить тебе башку!

– Вот как? – Зрачки Табунщика вспыхнули красными точками. В руке его появился никелированный револьвер и он не целясь, от живота, выстрелил в Демида. Демид не успел моргнуть глазом, как меч его взвился в воздух, едва не вывихнув ему руку. Пуля с тонким звоном отскочила от клинка, не причинив ему вреда. В ту же секунду Лека сделала неуловимое движение, из ее кисти выпросталась белая цепочка и обмоталась кольцами вокруг запястья Табунщика. Табунщик завизжал от жгучей боли, взмахнул руками, пытаясь удержаться на самом краю крыши. Пистолет его взлетел в воздух и упал вниз, в пятиэтажный провал. Табунщик подпрыгнул из немыслимого положения вверх, сделал сальто в воздухе и приземлился на ноги рядом с девушкой. Цепь соскочила с его руки, разорвав рукав, и вернулась к своей хозяйке.

– Глупая, скверно воспитанная девчонка, – прошипел Герман, – опять ты сделала мне больно! Придется убить тебя первой. – Он сделал движение, словно достал из-за спины меч, и вытянул руки вперед, сжимая обеими руками невидимую рукоятку.

Он сделал молниеносный прямой выпад, метя девушке в грудь. Лека присела и почувствовала, как над ухом у нее просвистел невидимый клинок. Она крутанулась вокруг собственной оси, делая низкую подсечку. Но Табунщик перепрыгнул через ее ногу, подняв свое оружие, и обрушил на Леку страшный удар сверху.

Лека вытянула руки с натянутой между ними цепочкой. Она не могла видеть меч, но цепочка натянулась, образовав острый угол, и из нее вылетел сноп ослепительных искр. В предплечье Леки что-то хрустнуло, она с криком упала на колени. Последнее, что увидела Лека – подкованный сапог, летящий на фоне темного неба. Удар расколол ее сознание на тысячи радужных осколков, медленно падающих в черноту.

Табунщик немедленно повернулся и отбил удар Демида. Защитник атаковал, как бешеный, меч его описывал сверкающие дуги, сновал в воздухе, как разящая молния. Но неизменно встречался с невидимым оружием Табунщика, не в силах найти брешь в его обороне.

Герман фехтовал с некоторой ленцой, с добродушной усмешкой, слегка откинув голову. Черные волосы его развевались по ветру. Он был дьявольски красив и изящен! Демид не видел его меч, но это не имело значения. Не он определял направление ударов. Меч Шанцин-цзянь метался сам, как живая полоса металла, и Демид прикладывал невероятные усилия, чтобы удержать в его в руке.

Наконец Демиду удалось прервать пляску, затеянную его взбесившимся оружием, и отпрыгнуть в сторону. Он едва переводил дыхание, ноги стали ватными, из прикушенной губы текла кровь. Герман прислонился к стене и разглядывал Демида с интересом и даже сочувствием.

– Устал, бедный Дема? Отдохни. Это только начало – непосредственно переходящее в конец. Теперь ты чувствуешь правоту моих слов? Вспомни время, когда ты только стал Защитником – какая сила в тебе была! Ты был настоящим суперменом, ты бы мог проткнуть меня одним пальцем! А теперь ты просто обычный человечишка. Дух Мятежника оставил тебя, и меч, который ты держишь в руках, тебе уже не по силам. Это великолепное оружие, но хорошему оружию нужна хорошая рука. А из тебя, Дема, фехтовальщик, как из меня – балерина. Этот меч сам убьет тебя! Он обескровит тебя, высосет все твои силы в бесполезной борьбе со мной. И ты будешь валяться под моими ногами, не в силах поднять руку. Не стоило тебе связываться со всякой магией, Дема, не для тебя эти игрушки. Таскал бы в портфеле автомат Калашникова, толку было бы больше…

Табунщик сделал молниеносный прыжком с выпадом. Демид почти успел отклониться. Почти… Меч противника вскользь прошел по его плечу, разрезав кожу. Не было в мире ничего холоднее этого меча-невидимки, вся мгла и страх вечного Мрака сосредоточились в нем.

Табунщик опустил свой меч, повернулся к Демиду спиной. Пошел к краю крыши – не спеша, насвистывая песенку. Демид дернулся, пытаясь броситься ему вслед, но тело его окаменело, стало непослушным. Шанцин со звоном выпал из его руки.

– Вот так-то, Дема! Один удар – и ты в отключке. Приятное ощущение, правда? Минут через пять ты окаменеешь окончательно. – Табунщик перегнулся через бордюр. – Слушай, а тут довольно высоко! Пока будешь падать, успеешь помолиться своему богу, который так тебе и не помог!

– Демид… – Лека открыла глаза и зашевелила окровавленными губами. – Демид, дотронься до меня, попытайся! ОН хочет вернуться к тебе…

Демид собрал все свои силы в попытке сдвинуться с места. Ноги его подкосились и он упал ничком, уткнувшись лицом в живот Леки.

Темнота испуганно отпрянула, клубясь рваной гарью. Демид захлебнулся от силы, переполнившей его тело. Холод отступил, и на груди Демида горячим металлом запульсировал Ромб!

Демид беззвучно вскочил на ноги. Он вспомнил все! Сознание его расширилось, впустив в себя нового жильца. И имя ему было – Лю Дэань!

Демид встал в стойку, медленно подняв меч над левым плечом, тысячи былых тренировок прошли перед его глазами. Рукоятка Шанцина легла в ладонь удобно – словно рука старого друга. Демид вдохнул воздух, сосредотачивая жизненную силу в Киноварном Поле. Меч тонко завибрировал в нетерпеливом ожидании боя.

Табунщик оглянулся, удивление появилось в его глазах. Он бросился на Демида, как черный коршун, но Защитник без труда отбил удар и встал в прежнюю позицию. Герман фехтовал великолепно – он делал двойные финты, ломаные выпады, он использовал композиции из трех и пяти ударов, перемещаясь по окружности, и пытался достать Демида обманной подсечкой. Демид парировал его выпады хладнокровно и точно. Казалось, что двигается он экономно и даже неохотно, но все меньше оставалось места для его врага, и все больше – для живого меча по имени Шанцин-цзянь. Враг медленно, но неуклонно отступал к краю крыши, некуда ему было деваться. Вот уже Табунщик прыгнул на бетонный парапет – последний оставшийся у него плацдарм. Чуть напряг ноги – приготовился к сверхчеловеческому сальто, чтобы вновь оказаться за спиной у Демида. Но Шанцин молнией метнулся к противнику. Тупой звук – и правая кисть Табунщика полетела на пол. Герман захрипел, захлебнулся болью. Прижал обрубок руки к груди и свалился спиной вниз – в ночную темноту.

Демид положил меч на пол и нежно, благодарно погладил его холодное серебро. А потом осторожно перегнулся через край крыши и заглянул вниз.

– Демид, ты убил его! – Лека, прихрамывая, добралась до Демида и оперлась на его плечо. Лицо ее было совершенно разбито, глаза смотрели маленькими щелочками, из разорванной губы сочилась кровь. – Демид, ты снова настоящий Защитник! Боже, неужели я свободна от этого? – Она оттянула воротник и содрала пластырь с груди.

Кожа под ним была чистой и гладкой.

– Подожди! – Демид показал вниз. – Вот он, Герман твой. Живой!

Табунщик висел на левой руке, зацепившись за край балкона двумя этажами ниже. Он уперся ногами в решетку, и медленно, но неуклонно подтягивался вверх.

– Сейчас залезет! – Лека схватила большой обломок бетона, прицелилась и бросил его вниз. Камень попал Табунщику точно в голову и с хрустом разлетелся на части, словно был сделан из хрупкого стекла.

Табунщик поднял голову и засмеялся.

– Дети, не балуйте! – крикнул он. – Вы портите мне прическу!

– Нет, это бесполезно. Эта тварь – не человек, так его не скинешь… – Демид легко прыгнул на парапет. – Лека, милая, прости меня, что я втянул тебя в это дело. Теперь ты свободна…

– Демид, подожди! – Лека задохнулась от ужаса. – Нет, нельзя же так! Не вздумай прыгать! Демка, пожалуйста…

Она попыталась цапнуть Демида за край одежды, не дать ему прыгнуть. Рука ее схватила пустоту.

Лека перегнулась через парапет, поглядела вниз, свесившись почти наполовину. Демид и Табунщик боролись, вися на решетке балкона. Лишь одна рука Табунщика соединяла их с опорой. Демид висел на спине Табунщика, обхватив в удушающем захвате его шею. Лека, словно в ночном кошмаре, увидела, как пальцы Германа медленно разжимаются. Миг – и противники полетели вниз, соединенные жизнью своей и неразлучные в смерти…

Два тела грянули об асфальт дороги, распластавшись кучей переломанных костей. Машина, не успев затормозить, с хрустом врезалась в тело Табунщика и протащила его десяток метров, наматывая одежду на колеса. Лека увидела, как оторванная рука Германа взлетела в воздух и шлепнулась на тротуар.

– Господи, Господи, Господи, – бормотала Лека, дрожащими руками убирая в футляр меч. – Упокой, Господи, душу раба твоего Демида… – Она упала на колени и подняла лицо, залитое кровью, к небу. – Почему ты позволил убить его, Боже?! Почему, почему, почему?

Лека свернулась клубочком на бетоне, спрятав лицо в колени, и горько заплакала.