– Дем, правда, здорово? – Лека и Демид сидели рядом с помостом, идущим от сцены через зал. По нему ритмичным шагом проходили симпатичные девчонки и ребята, одетые в легкую одежду всех цветов радуги. Разноцветные огни пульсировали в такт музыке. Здесь было только действие – танец, быстрое движение, одна модель сменяла другую. Джейн выглядела не лучше и не хуже других, но все же первое ее появление было встречено аплодисментами. Люди узнали красотку, улыбающуюся им с афиш.

Проходя мимо Леки, Джейн подмигнула ей. На мгновение взгляды Яны и Демида встретились. Наверное, Лека не стала бы расстраиваться, если бы они узнали друг друга – ей понравилась эта беленькая девчонка, она была бы рада видеть ее в качестве своей подруги. Но ничего не произошло. Демид улыбнулся и даже махнул Джейн рукой. Она скользнула по его лицу приветливым, но совершенно спокойным взглядом. Не грянул гром, не сверкнула молния, не раскололся потолок зала, не вышло из берегов Балтийское море. Демид и Яна не помнили друг друга. Совершенно не помнили!

– Вот это, что ли, та самая? "Мисс какая-то там?" – Дема наклонился к Леке, щекоча ей ухо своей бородкой. – Ничего, симпатичненькая! И ножки хорошие!

– Да! Ножки – одна лучше другой! – Лека уже два часа собиралась сказать Демиду, что с завтрашнего дня работает в этом шоу, но никак не могла собраться с духом. В конце концов, почему она должна отчитываться Демиду за каждый свой поступок? Лека попыталась найти какое-нибудь рациональное объяснение тому, что она, путая все планы Демида, ввязалась в эту авантюру. Но объяснения не было. Леке оставалось лишь надеяться, что это было проявлением высшей воли, а не очередной дурью, которая могла затащить ее в могилу. – Слушай, Дем, а что бы ты сказал, если бы я стала одной из таких девочек? Я бы тебе не разонравилась?

– В каком смысле?

– Ну, если бы я устроилась работать манекенщицей в такое шоу? По-моему, работа нетрудная – пробежалась, попкой покрутила… Класс! И платят, говорят, нормально.

– Тебе что, денег не хватает?

– Да нет, не в деньгах дело! Просто скучно мне! Я хочу работать! Понимаешь? Не на фабрику же мне идти, в самом деле?

– Слушай, Лен, не валяй дурака, а? Ты что, мало глупостей наделала? Новых приключений захотелось? У тебя и так есть работа.

– Какая? Вверх пузом на пляже валяться?

– Ты прекрасно знаешь, какая! И не смотри на меня так, не разжалобишь! Закончим все наши дела – и иди работай, хоть сталеваром, хоть звездой стриптиза. А пока нам не до этого. Возражения не принимаются!

– Гад ты, Динамит! – Лека надулась и отвернулась в сторону.

"Ладно, жизнь покажет, кто из нас прав. Подумаешь, командир нашелся!"

Лека сбежала из коттеджа рано утром, когда Демид дрых без задних ног. Если бы она знала, что никогда не вернется сюда, то экипировалась бы понадежнее. Но она и предположить не могла, что жизнь выкинет очередной фортель, отправив ее за тысячи километров. Лека поцеловала Дему в щеку, положила в карман Тинснейк, с которым никогда не расставалась, и тихо вышла из дома.

В служебном помещении, куда пришла Лека, царило необычное оживление. Рабочие упаковывали ящики с одеждой и аппаратурой. Андрей сновал между ними, проверяя по описи содержимое каждой коробки. Он был хмур и сосредоточен.

– А, привет, пташка! Паспорт у тебя с собой?

– Да…

– Давай сюда.

Лека растерянно протянула паспорт Андрею.

– Ага… Прохорова Елена Николаевна. Вроде похожа. – Андрей сунул паспорт во внутренний карман пиджака. – Куда ты запропастилась, дорогуша? Я уж думал, без тебя уезжать придется! Тоже любишь по ночам шастать? Все мои девицы уже в аэропорт отправились.

– А что, мы уже уезжаем? Ты же говорил, через неделю…

– Мало ли что я говорил? У нас с тобой начальник есть – Филинов Герман Феоктистович. Прислал вчера телеграмму: завтра вечером выступление в Одессе. То есть уже сегодня! Черт возьми! Обещал ведь дать отдохнуть тут недельку! Всегда так – стукнет кому-то в башку, и бросай все, мчись, как угорелый, на другой край света. Эй, эй, ты подожди заклеивать! – он бросился к парню, со скрипом закручивающему скотчем коробку. – Что значит "все в порядке"? В Тамбове три костюма сперли, в Риге два платья, так я с вами по миру пойду! Давай, давай, сдирай свою ленту.

– Андрей, – Лека тронула за плечо администратора, – я не могу сейчас ехать. Мне еще хоть два дня нужно.

– Так… – Андрей выпрямился, и расставил ноги, сложив руки на груди. – Теперь еще и ты выпендриваться будешь! Господи, что за народ пошел несерьезный – двадцать один год девчонке, а поступки – как у пятиклассницы. Слушай меня, Елена Николаевна, внимательно! Работала у меня одна пичужка – Светлана. Разгильдяйка и обжора. Вчера я ее уволил – после того, как взял тебя. Понимаешь? Если бы не ты, я бы ее не выгнал. А теперь дыра у меня образовалась! Чем я ее затыкать буду? Бегать по Одессе, искать телок с длинными ногами, которые танцевать умеют? И вот еще что: ты когда-нибудь в зеркало на себя смотрела, детка?

– Ну, смотрела.

– И как?

– Клево, по моему.

– Вот в том-то и дело! – Андрей наконец-то улыбнулся. – Ты – девушка с изюминкой. С очень своеобразным шармом. С тобой поработать немножко – и можно выпускать тебя хоть в Москве, хоть в Париже! Будешь смотреться не хуже Кейт Мосс. Пойми, это твой шанс! И мой, может быть. Сколько можно мотаться так по миру в компании глупых девчонок? Ты не думай, что я – второсортный танцоришка с необузданным самомнением. Ты еще не видела меня в работе! Мне сам Борик Моисеев комплименты делает. С моими связями раскрутить тебя – нечего делать! Это я так, авансом на будущее… Пока тебе зазнаваться рано – сырой материал.

– Я не материал! – возмутилась Лека. – Я – живой человек, у меня куча проблем нерешенных. Я же говорю тебе – еще два дня, и я догоню вас сама. Честное слово, не обману!

– И на какие же шиши ты нас догонять собираешься? Я же знаю прекрасно – денег у тебя нет, визы нет, да и паспорта, к слову сказать, тоже теперь нет! Я тебе его не отдам, голубушка, если ты не перестанешь вести себя как дура! Сдам местной полиции – пускай разбираются с тобой, раз ты своего счастья не понимаешь!

"Еду, – решила Лека. – Гори все синим пламенем! Может быть, этот человек дело говорит! – Она представила себя в окружении сияющих огней, публика в зале неистовствует, приветствуя ее, девчонки визжат, парни размахивают майками… Олег Янковский целует ей ручку… Стивен Сигал, стесняясь, просит автограф… – Демке позвоню из Одессы. Объясню, что к чему. Может быть, поймет…"

– Ладно, – Лека махнула рукой. – Поехали. Только чур, слова свои обратно не брать! Это я насчет девочки с изюминкой…

Самолет уже запустил мощные двигатели и несся по взлетной полосе, гудя от напряжения. Лека всегда замирала в такой момент – какой-то из толчков от неровностей бетона вдруг оказывался последним, и огромная металлическая махина зависала в воздухе, оторвав свои круглые лапы от земли. Сколько границ пересекла Лека по воздуху в последнее время? Она уже сбилась со счета. Моря, горы, леса и пустыни проплывали перед ее глазами там, внизу, в разрывах облаков. Попробовала бы она рассказать этим девчонкам, куда ее заносила судьба… Нет, не поверили бы!

Джейн сидела рядом с Лекой и вяло пыталась читать журнал "Premiere" на английском языке. Лека незаметно заглянула через плечо Джейн. В статье артисты рассказывали, как они снимались в сексуальных сценах. Девчонка, которая играла в "Грязных танцах", описывала, как согласилась показать только свою голую спину, и как приклеивала простыню к груди пластырем, и как проклятая простыня все время сваливалась. Шерон Стоун рассказывала, как заставила раздеться всех мужчин, которые присутствовали при съемке сцен из "Основного инстинкта". Лека представила, как толпа голых мужиков снует по маленькому павильону при свете юпитеров, пытаясь не выдать своего возбуждения, и засмеялась. Джейн удивленно оглянулась.

– Лена, ты умеешь читать по-английски?

– Запросто. – Лека улыбнулась. – Я вообще-то много чего умею.

– Своеобразный ты человек, Лена. Прикидываешься простой, но тебе это не удается. Ты представляешь из себя намного больше, чем пытаешься показать.

– Вот как? Ты мне льстишь!

– Нет, нет, правда! Знаешь, что мне пришло бы в голову, если бы все это происходило лет десять назад? Что ты – агент каких-нибудь спецслужб.

– КГБ, проще говоря. Забавно. То же самое говорили про одного моего приятеля, Демида… – Лека осеклась. Надо же, проболталась про Демида, как дура.

– Я тоже знала одного Демида… – Джейн задумчиво затеребила журнал. – Очень хороший парень. Он был моим телохранителем, когда я в первый раз приезжала в Россию. Год назад. Папка его нашел. Только знаешь, я совершенно его не помню. Странно ведь, да?

– Как – не помнишь?

– Если бы встретила – не узнала бы. Вообще, в этой истории много загадочного. Что-то происходило страшное, отвратительное – со мной, с нашим домом, со всей моей семьей. И я не могу сейчас припомнить – что именно. И я поехала в Россию – очевидно, искать разгадку. Мы ездили с Демидом по каким-то деревням, это я смутно помню. И наверное, мы разрешили мою проблему, потому что в жизни нашей все наладилось. Но в памяти моей остались пробелы. Это мне психоаналитик сказал – я консультировалась у хорошего специалиста. Он сказал, что никакие воспоминания нельзя стереть – они остаются навсегда. Но можно наложить на них запрет. И мой мозг отказывается использовать такую информацию. Это – табу. Можно, в принципе, разворошить все эти запретные зоны, например, под гипнозом. Но это опасно – сознание будет сопротивляться такому вторжению. Это может привести к безумию. И я похоронила мысли об этом. Наверное, сам Бог не желает, чтобы я помнила что-то. Что-то ужасное…

– Вот, значит, как бывает… – Лека лихорадочно соображала, как перевести разговор на другую тему. – Слушай, а как там, в Канаде? Говорят, очень на Россию похоже? Ну, лес, природа и все прочее?

– Там все по-другому. Лес, конечно, похож, но дело не в этом. Люди там другие. Совсем не такие, как здесь.

– Лучше, что ли?

– Да не лучше. И не хуже. Может быть, скучнее немного. Предсказуемые – почти во всем. Чаще всего доброжелательные, но только до определенных границ. Там трудно найти себе друга – такого, как здесь, который тебе сегодня по морде даст, а завтра за тебя жизнь положит. Ты же русский человек, Лена, и для тебя все это естественно. И вначале русская жизнь воспринимается, как дикость, а потом возвращаешься в Канаду, сидишь в своей уютной комнате, смотришь по телевизору на всех этих напудренных красавчиков, и грустно становится. Начинаешь понимать, что в жизни твоей чего-то не хватает. После России в Канаде жить слишком просто. Чувствуешь себя старухой, все повидавшей в жизни. Ведь люди там встречаются десятилетиями, изображают семейную дружбу, смотрят вместе телевизор, ведут бесконечные разговоры о машинах, детях, собаках, ходят на какие-то дурацкие вечеринки, от которых оскомина…

– Глупо, глупо все это! – Лека не выдержала. – Прости, меня, Джейн! Я тоже бывала за границей, в разных странах. И каждый раз, когда возвращаешься домой, кажется, что ты стала мудрее, что жизнь здесь, на родине, изучена тобой и проста, как кубометр дров. Ты думаешь, что можешь свысока смотреть на людей, которые тебя окружают – только потому, что они никогда не видели того, что повезло увидеть тебе. А жизнь идет своим чередом, и она совсем не проста – даже в самой сытой стране. Конечно, имея за спиной папашку с надежными капиталами, хорошо дефилировать по всему свету, воображать себя умудренной и неуязвимой…

Неожиданно Джейн схватила руку Леки и прижала к своей щеке. Лека фыркнула и дернулась, но увидела в синих глазах Джейн такую боль, что ей захотелось заплакать. Она медленно провела пальцами по лицу Яны.

– Леночка… – Джейн говорила тихим сипловатым голосом. – Ты такая сильная… В тебе столько энергии! Ты, наверное, горы можешь свернуть, если поставишь себе какую-нибудь цель. Я тебе так завидую! Я иногда тоже могу завестись, начинаю казаться себе сильной и гибкой, как дикая кошка. Но меня не хватает надолго… В моей душе живет страх. Наверное, он поселился там навсегда. Мне так нужен кто-то, кто встряхнул бы меня, заставил поверить в себя, сказал: "Джейн, ты классная девчонка, плюнь на все свои комплексы и живи так, как живется!" Мне кажется, Демид был именно таким, он заставлял меня держаться. Жаль, что я забыла его. Иногда мне кажется, что я любила этого человека.

– Ты классная девчонка, Джейн, – сказала Лека. – Плюнь на все свои комплексы и страхи, на всех придурков, которые мешают тебе жить. А если не получится, зови меня – плюнем вместе! У меня знаешь какая слюна ядовитая – в бетоне дырку проедает! Между прочим, ты очень красивая, уж не тебе на жизнь жаловаться. Так что, если тебе нужна подруга с мерзким характером, которая сама не знает, какого черта она добивается в этой жизни, но уверена во всех своих действиях на сто процентов, то я к твоим услугам!

– Спасибо… – Джейн смущенно улыбнулась. – Спасибо, Лена…

– Кстати, если мы уж с тобой теперь друзья, зови меня не Лена, а Лека.

– А ты меня – Яна. Это мое русское имя.

– Договорились! Хорошее имя. Яна – обезьяна!

– А Лека – калека!

Новые подруги захохотали и повалились на спинки кресел, опрокинув незадачливому соседу сзади стакан с минеральной водой на брюки.

Яна и Лека гуляли по Одессе. Лучше, наверно, было бы поваляться в номере – Лека еле передвигала ноги после вчерашних занятий, на которые Андрей погнал своих девчонок, едва они успели распаковаться после прилета. Удивительно – Леку нельзя было назвать нетренированным человеком, с Демидом они выполняли трюки и покруче. Однако вчерашняя разминка, с выворачиванием ног у балетного станка, с бесконечным качанием пресса ("Талия, талия должна быть на этом месте, а не мешок с жиром!"), часовые прыжки под музыку дали ее мышцам немалую встряску.

– Ян, у тебя ничего не болит?

– Да нет. Я уже привыкла.

– А у меня задница болит – как будто сапогами пинали. – Лека помассировала ягодичную мышцу, стараясь не привлекать внимания прохожих. – Садизм прямо какой-то!

– Пройдет. У меня тоже поначалу болело.

Яна выглядела сегодня намного веселее. В городе уже появились знакомые афишки с улыбающейся Джейн. Лека немного волновалась – вечером должно было состояться первое ее выступление. Хотя, в принципе, чего трудного – роль у нее пока самая незаметная в труппе. Знай себе, переодевайся, да выбегай на сцену изображать хулиганистого подростка. "Возьму, и в самом деле нахулиганю! Войду в образ! Пускай знают, с кем связались!"

– Слушай, Яна, а Герман Филинов – хороший человек? Ну, я имею в виду – по жизни…

– Не знаю, я и не видела его ни разу. Говорят, очень хороший. Все от него в полном восторге. Даже Андрей наш, которому угодить невозможно, и то говорит: "Гера – это настоящий человек! Такие встречаются один на миллион!"

– Он что, скрытный очень, этот Филинов?

– Он не любит шумихи вокруг своего имени. Юдашкин, или, к примеру, семейство Зайцевых – каждую неделю на экране. Филинов же, судя по всему, считает, что качество его одежды – лучшая реклама. Поэтому все знают, что есть где-то такой Филинов – стоит у нас за спиной, как тяжелая артиллерия. В Европе тоже все: "Ах, Филинофф, ах, душечка, вот это вкус, вот это стиль!" И ни одного проспекта с его фотографией.

– А может, и нет никакого Германа Филинова? Придумывает все эти модели какой-нибудь пацан на компьютере – гений программирования. А сам он инвалид, и передвигается на коляске. А делами управляет его мамочка – жирная злая бабища…

– Ну и фантазия у тебя! – Яна засмеялась. – Говорю же тебе, наш Андрей Семенович лично этого Германа знает.

– Эй, пацанки! – рядом с девушками лихо притормозил "Ситроен" серого цвета. – Покатаемся?

Из окна машины высунулась довольно мерзкая физиономия рыжего парня – покрытая веснушками величиной с пятак, с длинным носом, со сломанной и неправильно сросшейся переносицей. Из салона донеслось похабное ржание.

– Не говори ничего, – шепнула Яна Леке. – Сделаем вид, что не заметили. Может, отстанут?

Лека хмыкнула, Яна подхватила ее под руку и быстро пошла по улице, звонко цокая каблучками. Машина проползла сбоку и обогнала девушек. Одновременно две двери открылись, из передней вылез рыжий, из задней – огромный толстый парень в черной майке и вельветовых штанах, стриженный почти наголо.

– Ну что, непонятно, что ли? – Лека бросила на рыжего убийственный взгляд. – Кататься не собираемся.

– А что так? – Рыжий ухмыльнулся. – С ветерком зараз доедем!

– Куда? На блатхату? Чайку попить, группенсексом побаловаться? Слушай, друг мой, мы не шлюхи. Ты что-то перепутал. Давай миром поладим – садись в свою тачку, а мы дальше пойдем.

– Нет, ты смотри, какая телка крутая! – рыжий побледнел от злости. – Ты кто такая, чтоб со мной так разговаривать? С России наехали сюда – жопами крутить! – Парень орал на всю улицу и прохожие опускали взгляд, жались к стенке, проходя мимо. Молодая парочка испуганно шарахнулась за угол. Никто и не думал заступаться за бедных девушек.

– Тю, Рудый, та воны ж – кацапки! – Толстяк вытянул губы трубочкой. – Пойдем, побачим других девок, не вяжись з ими!

Толстяк попытался схватить Рыжего за руку, но тот оттолкнул его и рванулся к Леке, пытаясь влепить ей пощечину. Лека засмеялась и сделала маленький шажок назад. В следующую секунду кулак ее воткнулся в солнечное сплетение Рыжего. Парень беззвучно повалился на асфальт.

– А вот теперь сматываемся! – Лека схватила Яну за руку, и они нырнули в арку старого дома. Двор оказался глухим. Стены здесь были покрыты трещинами, ломаными водосточными трубами, веревками с бельем, шелестящим на ветру. Несколько старушонок на лавочке с любопытством вытаращились на девушек. Лека и Яна побежали вдоль подъездов, но все двери были заперты. Неожиданно одна из дверей распахнулась перед самым их носом, и маленький носатый старичок с кустистыми бровями поманил их пальцем. Девчонки немедленно юркнули в дверь и оказались в темном подъезде.

– Я все видел, – сказал старичок. – Я все видел своими собственными глазами. Я наблюдал за вами с балкона. И все видел сам.

– Ну и что? – Лека едва переводила дыхание.

– Девушка, вы этого не знаете, но я вам скажу, что вы – просто молодец! Так бить этого нехорошего человека прямо в живот – это ж уметь надо! Вы что же, учились этому или нет?

– Жизнь научила, – бросила Лека. – Послушайте, дедушка, эти самые нехорошие люди через минуту будут здесь, если вы нас не спрячете. Вам тогда тоже не поздоровится.

– Деточка, если вы меня хочете запугать, то это зря! – бородка у старика встопорщилась. – Если хочете знать, я в войну в разведке служил. К фрицам в тыл ползал вот на этом самом животе. Боялся, спросите? Ну конечно, боялся, жить-то хочется. А сейчас… Эти сейчас ничего не боятся, бандиты! Ведь это ж хуже фашистов! При советской власти такого не было!

Старичок махнул рукой и повел девушек по петляющему коридору, поднялся на второй этаж и дернул скрипучую дверцу. Солнечный свет озарил его морщинистое лицо.

– Вот. Лестница пожарная. Сейчас вы спускаетесь вниз, на землю, и идете гулять в парк, дышать свежим воздухом. Эти вас здесь не найдут, потому что машины здесь не ездиют. Идите, и ничего не бойтесь. Помните, что в Одессе остались не только одни бандиты, но и хорошие люди!

– Спасибо, дедуля! – Лека слетела с шаткой лестницы, спотыкаясь на каблуках. Яна осторожно спустилась следом.

– Вот так-то, Лека. – Яна снова помрачнела. – От меня – одни неприятности. Я приношу неудачу. Постоянно попадаю в какие-нибудь гнусные приключения, и те, кто со мной связывается, страдают тоже.

– То же самое я могу сказать про себя. – Лека бодро вышагивала между деревьев. – Только не рекомендую никому приставать ко мне – морду могу набить. Вот, кстати, и желающие!

Из-за кустов вальяжной походкой выбрались двое молодцев. Среди них был и толстяк, уже знакомый Леке. Третьим плелся рыжий, вид у него был уже не такой бравый.

– А, деточки наши сами пришли! – Парень в цветастой рубашке и с толстой золотой цепью на шее развел руками. – Дядя Соломон, как всегда, нас за фраеров держит! Разведчик гребаный! Можно подумать, он один тут родился!

– Янка, спокойно, – вполголоса сказала Лека. – Если начнется драка, быстро отойди на десять шагов назад. Далеко не убегай. И не бойся.

– Слушай, ты, каратистка! Ты нам не нужна, мы тебя типа не тронем, если себя хорошо вести будешь. Отваливай быстро, и не оглядывайся.

– Как тебя зовут? – хмуро сказала Лека.

– Что, познакомиться хочешь? Можешь звать меня Шербан. Но лучше забудь это имя. Вали отсюда.

– Шербан, ты ведь не дурак?

– Ты много базара ведешь, склочная бабенка. – Шербан ухмылялся, но подойти к Леке вплотную не решался. – Мне это типа не нравится.

– Так вот, Шербан, если ты не дурак, то чего же ты к нам шьешься? У вас что, баб мало? Ты же видишь, со мной – одни заморочки. Давай разойдемся по тихой, а?

– С тобой – да. Разойдусь. Я таких резвых не трахаю. А вон та дывчина лично мне понравилась. Лично! Может, у нас с ней типа любовь большая будет? Так что ты, пацанка, не суйся. Не твое это дело.

– Лека, сзади! – истошно завизжала Яна.

Четвертый из мужиков, незаметно подкравшийся к Леке из кустов, с сопением бросился на нее, пытаясь ударить кастетом по голове. Лека пригнулась, и парень перелетел через нее, обняв дерево. Лека схватила его за шиворот и треснула лбом об ствол. Глаза у хлопца закатились, он осел на землю. Лека не успела оглянуться, как что-то тяжелое опустилось на ее затылок, и весь мир загрохотал, как жестяная банка.