ГЛАВА 10.
Эдвард вел машину уверенно и спокойно. Не то что Демка – тот всегда мчался со всей дури, словно черти за ним гнались. Все гаишники его в лицо знали. Лека сидела на заднем сиденье, вяло смотрела, как дома сменяются желтыми песчаными холмами, покрытыми порослью молодых сосен. Небо окрасилось в грязный болотный цвет. Страшно хотелось спать. Во рту после бальзама остался неприятный железный привкус. Леку начинало мутить.
– Эдвард, куда ты меня везешь? Это уже не город. – Язык Леки еле ворочался во рту.
– Все нормально. Мы едем на хороший пляж.
Эдвардас снял пиджак, оставшись в рубашке с коротким рукавом. Лека увидела его руки и все внутри нее похолодело.
– Эд, что у тебя с рукой? Вчера этих шрамов не было!
– Ничего страшного. – Эдвард увеличил скорость. – Я же говорил тебе – собака ночью укусила.
– Не может быть. Этим рубцам по виду не меньше полугода. Они не могли так быстро затянуться!
Лека представила, как шрамы на руке Эда на глазах покрываются розовой мутной пленкой.
"Господи, только не это!"
Эдвард не оборачивался, молча крутил баранку. Скорость на спидометре подбиралась к ста пятидесяти.
– Эдвард, немедленно останови! Слышишь, ты? Я сейчас всю твою машину разворочу!
В затылке у Эдвардаса появилась горизонтальная щель. Она ухмыльнулась девушке, превратившись в слюнявый рот с синими потрескавшимися губами. Лека в ужасе попыталась приподняться, но толстый мохнатый жук, появившийся на соседнем сиденье, больно толкнул ее рогами в бедро и она свалилась обратно. Жук с гудением почесал задней лапой за ухом. Он внимательно следил за девушкой большим красным глазом, налитым кровью.
То, что сидело на месте водителя перед Лекой, уже нельзя было назвать Эдом. Да и человеком, пожалуй, тоже. Длинный кожистый череп серого цвета покрылся сплошной массой шевелящихся отростков-червей. Щель в затылке открывалась и закрывалась, заглатывая воздух. Роговые щитки на спине топорщились в беспорядке, между ними росли толстые жесткие волосы.
Пейзаж за окном мелькал с невероятной скоростью. Леке удалось рассмотреть лишь черные скалы ломаной формы, покрытые розовыми лишайными пятнами. На них росли металлические деревья, скрученные в узлы чудовищной силой. Небо пульсировало сполохами кровавого цвета в такт дыханию девушки.
"Спасение… – мысль выпорхнула откуда-то из-под сиденья и медленно вплыла в голову девушки, помахивая перистыми ресничками. – Должен быть путь к спасению. Значит, так. Это будут три такие кнопочки и рычажок. Направо нажмешь – коня потеряешь. Налево нажмешь – себя потеряешь. Прямо нажмешь – охренеешь…"
Немедленно на спинке переднего сиденья появился небольшой пульт с тремя кнопками – красного, синего и черного цвета. Надпись над пультом гласила:
РRESS ANY KEY AND GET LOST YOUR SKI
Ниже было написано маленькими буковками:
перед задавливанием кнопочек вовнутрь соответствующих отверствий необходимо произвести соответственное продумывание процесса действий по задавливанию. При задавливании несоответствующей кнопки возможны сдвиги и эксцитусы леталисы
"А какая кнопка соответствующая? – подумала Лека. – Нажмешь не ту – и труба… Так нечестно! Мне нужна Подсказчица."
Маленькие липкие лапки заскреблись в волосах Леки. Крылышки защекотали ее ухо и Лека дернула головой.
– Это ты, Муха-Цокотуха?
– Я, – ответил знакомый басок. – Чего изволите?
– Если ты появилась, значит у меня снова глюки начались? Я же больше не принимаю наркотиков!
– Значит, приняла. Вопрос давай, некогда мне!
– Вот тут три кнопки. Какую нажимать-то?
– Загадаю я тябе загадку, девонька, – запела Муха. – Коли синюю нажмешь, то костей не соберешь. Коль надавишь красную – будет смерть ужасная. К черной коль благоволишь, то к чертям ты полетишь. А какую кнопку жать – тебе, доченька, решать.
– Значит, черная, – решила Лека. – Летать так летать.
Она потянула руку к черной кнопке. Но проклятый пульт, только что маячивший возле самого ее носа, стремительно понесся вдаль вместе с передним сиденьем. Лека сделала отчаянное усилие. Рука ее тянулась все дальше и дальше – метр за метром, так, что она уже не различала пальцы, скрывшиеся за фиолетовым маревом горизонта. Рукав ее кружевного бального платья, застегнутый на белую пуговку у запястья, затрещал, но все же выдержал и потянул за собой всю одежду. Лека отстраненно наблюдала, как вытягивающаяся рука нанизывает на себя платье, оборчатое белье и чулки и уносит вдаль. Из одежды на девушке остался только водолазный шлем, украшенный оранжевым пером райской птицы.
Внезапно черная кнопка вынырнула из пустоты и помчалась на Леку как пуля, видимо, собираясь пробить ей голову. Она шлепнулась о стекло шлема и расплылась по нему жирной кляксой. Лека схватила кнопку – скользкую и противную на ощупь, и произвела задавление. Согласно инструкции.
Кресло под ней пришло в движение. Взревели реактивные двигатели, в потолке раскрылся прямоугольный люк, и Лека катапультировалась из автомобиля со скоростью полкилометра в секунду. Черное небо в звездах стремительно надвигалось на Леку. Ветер ревел тигром, он прижимал ее к спинке кресла и пытался размазать, как масло по бутерброду. Шлем со звоном лопнул и разлетелся миллионами осколков. Девушка посмотрела вниз. Машина осталась где-то далеко внизу – едва различимый синий прямоугольник на узкой полоске дороги. Лека захохотала во все горло.
"Что, съел, выродок проклятый!? – кричала она и лупила кулаками по подлокотникам. – Попробуй, достань меня здесь! Ну, давай!"
Люк в крыше "Опеля" снова открылся и из него, как разворачивающаяся гигантская пружина, вылетела рука Эда. Спустя минуту она без труда догнала беглянку, вцепилась когтями в кресло и дернула его вниз.
– Демид, я так больше не могу! – завизжала Лека. – Спаси меня, Демка! Пожалуйста! Где ты?
Она попыталась спрыгнуть с сиденья, но не могла даже пошевелиться. Кресло со свистом мчалось вниз. Оно грянуло о крышу автомобиля так, что Лека почувствовала вкус крови во рту. Липкие щупальца выскочили из люка и затащили ее внутрь. Девушка слабо барахталась, пытаясь вырваться из склизких объятий. Одно из щупалец зажало ей рот и нос. Последнее, что увидела Лека – красные глаза жука, прыгнувшего на нее с потолка…
* * *
– Эй, ты! Ну-ка, просыпайся! – Кто-то лупил Леку по щекам, но она никак не могла стряхнуть остатки кошмарного сна. Сознание медленно возвращалось к ней, заполняло уголки иссушенного мозга. Лека боялась открыть глаза. Ощущения были удивительно знакомы – тысячу раз она просыпалась так в своей комнате, со следами уколов на венах, и знала, что все начнется снова – наркотическое похмелье, нестерпимая жажда и боль, боль во всем теле…
– Я несчастное больное существо, – пробормотала девушка. – Господи, почему все так плохо?
– Что ты там несешь?
На Леку вылился целый поток холодной воды. Она приоткрыла рот, пытаясь поймать живительные капли, и тут же закашлялась – вода была соленой.
"Море… – подумала Лека. – Ну конечно, море! Значит, я все же не в своей квартире. – Она мгновенно вспомнила все, что с ней произошло. – Паршивец Эд напоил меня какой-то гадостью. Сейчас встану и вломлю ему по первое число! Поганец вежливый! Он еще не знает, с кем связался! Украсть меня, видите ли, решил!"
Она приоткрыла глаза. Эдвард стоял, повернувшись к ней спиной. Обычной спиной, без всякой там роговой чешуи, без крылышек и хвоста. В нос Леке ударил пронзительный запах рыбы. Девушка лежала на полу в большом сарае. Стены были сделаны из неструганых досок, рассохшихся от времени и морского ветра. Заходящее солнце бросало красные блики сквозь щели. Рыба была везде – вялилась коричневыми полосами на крюках, подвешенных под потолком, мокла в больших чанах, связки сушеных рыбин грудами лежали на полу. Леку едва не стошнило от этого запаха.
"Не шуми, – сказала она себе. – Не знаю, что ему от меня нужно, но думаю, что сейчас он мне все выложит, как миленький". Она напряглась, чтобы в одну секунду вскочить на ноги, но тело не слушалось ее. Она попыталась перекатиться на бок, но лишь вяло проскребла пальцами по половице.
Эдвард мгновенно обернулся на звук. Черты его неуловимо изменились – жесткие складки легли вокруг рта, нос заострился, лицо приобрело хищное выражение. Глаза по-прежнему были скрыты темными очками.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – Эдвард наклонился над девушкой. Лека собралась вывалить на него весь запас самых грязных ругательств, который у нее имелся. И лишь беззвучно пошевелила губами.
– Ага. Говорить ты пока не можешь. Но ничего, потом разговоришься, голубушка. Нам будет, о чем побеседовать. Извини, что пришлось тебя обездвижить. Знаешь, мне бы совсем не хотелось, чтобы ты сломала мне шею, или применила свой любимый приемчик. "Туйшоу" – "Толкающие руки" – так он, по-моему, называется? – Эдвард пошевелил неподвижное тело Леки носком ботинка. – Кстати, что это за имя такое дурацкое – Лека? Лека – калека!
"Сволочь. – Лека постаралась найти в себе хоть каплю хладнокровия. – Вечно так: думаешь, что человек совершенно посторонний, случайный, а он знает о тебе всю подноготную." – Мысли ее двигались в голове медленно, задевая друг друга, словно стадо слепых овец. Она попыталась проникнуть в сознание Эдвардаса, но обнаружила, что не слышит ни одной, даже самой жалкой его мыслишки.
– Об этом забудь, – сказал Эдвард. – Твоя способность к телепатии отключилась. Так же, как и все прочие твои способности. Единственное, что ты еще можешь сделать – это большую лужу под себя. – Он похабно ухмыльнулся, и Леку снова передернуло. Это была улыбка другого человека , не Эда.
– Леночка, милая, не думай так! – человек продолжал нагло читать ее мысли. – Я твой Эдик, твой милый, скромный и красивый литовский мальчик! Я ведь очень нравлюсь тебе? Ты только сегодня сказала мне об этом три раза. Я считал.
"Литовский… – подумала Лека. – Вот чего не хватает в этом "Эдварде" – акцента. Он говорит так, будто всю жизнь прожил в России."
– Ты – глупая дрянная девчонка. Ты не слушаешься умных советов, и за это придется тебя наказать! Ты не поверила Демиду, а ведь он предупреждал тебя, что я – бо-ольшая бяка! Потом ты не послушала меня, когда я предлагал тебе бросить этого искалеченного зануду и предаться красивой и полной любви жизни. Что же, ты выбрала сама. Теперь тебя ждет много неожиданностей, и не все из них могут оказаться приятными. Зато наберешься ума-разума.
– С-сука, – едва слышно прошептала Лека. – Демид… тебя… убьет.
– Что-что? Не слышу! – Парень ернически приложил ладонь к уху. – Какой такой Демид? Сожитель твой? Ты знаешь, я вынужден тебя расстроить. Я подвесил его кверх ногами над вашей ванной. У него обнаружилось полнокровие, и пришлось выпустить из него излишек красной жидкости. Может быть, я и перестарался немножко, во всяком случае, когда я уходил, он уже не дышал. Сам виноват – нельзя спать при незапертой двери! – Эдвард выхватил из-за спины огромный нож для разделки рыбы, подкинул его в воздух и тот со свистом закрутился над Лекой, превратившись в сверкающее колесо. Девушка втянула голову в плечи, но Эдвард вытянул руку и молниеносным движением поймал нож.
Да, этот человек умел обращаться с холодным оружием…
– Я не люблю, когда кто-то стоит у меня на пути, – прошипел он. – Я всегда беру то, что мне нравится! А если кто-то против этого – может считать себя трупом. – Человек, не глядя, перекинул нож через плечо и поймал его левой рукой. Лезвие уткнулось в шею девушки. – И ты – вещичка, которая мне приглянулась! Только учти – время от времени любимые игрушки мне надоедают, и приходится их выкидывать. Трах, и прямо в помойку!!! – Парень захохотал. – Так что веди себя хорошо, детка, и папочка Эдик тебя не обидит!
"Кретин какой-то, – подумала Лека. – Старательно разыгрывает из себя киношного маньяка."
– А что, это идея!!! – заорал Эд. – Теперь я – маньяк! Так, – он огляделся вокруг, – что нам может понадобиться в этом увлекательном деле? О, какие замечательные крючочки! – Он заметался по сараю, срывая рыбу и швыряя ее на пол. – Придется тебе поболтаться на вешалке в компании милой рыбы, воняющей, как десять мертвецких. Только не думай, что я воткну крючок в твою красивую спинку. Тогда ты можешь слишком быстро отойти в мир иной, а это не входит в мои планы.
Он извлек из кучи хлама несколько брезентовых лямок – влажных, но достаточно прочных. Продел одну из них под мышки Леке и сделал петлю выше ее головы. Потом без труда, как пушинку, приподнял девушку и нацепил петлю на один из крюков. Лека закачалась в воздухе, как Буратино, подвешенный на гвозде. Ноги ее болтались в пятнадцати сантиметрах от пола.
– Прекрасно! Просто прекрасно! – парень с удовлетворением осмотрел результаты своей работы. – Не думаю, что тебе удастся слезть с этого крючка. – Он связал руки Леки за спиной и ноги в лодыжках, потом толкнул Леку в спину и она помчалась вдоль стены – крюки при помощи роликов могли скользить по полозьям под потолком. Лека со всего размаху врезалась лицом в стену, из носа ее потекла кровь.
– Вот это карусель! Здорово, правда?
Эдвард развернул Леку лицом к себе. Теперь она могла осмотреть помещение, в котором оказалась. Они находились на втором этаже большого сарая для разделки и сушки рыбы. Сквозь окно с полуразбитыми стеклами Лека могла видеть море, мерно накатывающее волны на песок, красное солнце, медленно опускающееся к горизонту. Летний день долог в Прибалтике.
– Угадай, что мы будем делать сейчас? – Эдвард вышагивал вокруг Леки, сцепив руки за спиной. – Трахаться? Не угадала! Может быть, ты думаешь, что я буду разделывать тебя ножом, как рыбу? Опять не то! Мы будем с тобой просто раз-го-варивать! Милая дружеская беседа вечером у моря – что может быть приятнее? Ну, скажи, что ты согласна!
Лека молчала. Плевать ей было на этого выродка. Она пыталась привести в порядок свое внутреннее состояние. Пока ей это не удавалось.
– Понимаю. Ты не в состоянии шевелить языком. Придется помочь тебе. Ничего страшного, просто небольшой укольчик.
Он спустился по лестнице и вернулся через минуту, держа в руке шприц. Приподнял короткое платьице Леки, стянул с нее трусики и повесил их на один из крюков. Шлепнул девушку по ягодице.
– Классная попка. Сейчас угостим ее небольшой дозой взбадривающего. – Он с размаху всадил иглу и Лека почувствовала, как лекарство входит в мышцу. – Так-то лучше будет.
Первое, что пришло к Леке – это боль. Ее одеревеневшие, ничего не чувствующие руки и ноги, намертво стянутые веревками, вдруг разом возопили о пощаде. Лямки под мышками до крови впились в кожу. Затем Лека обнаружила, что во лбу ее зияет здоровенная "дырка". Конечно, обычный человек не мог увидеть это отверстие – это было то, что Демид назвал "шестой чакрой", или "оком мысли". И мысли Леки беспрепятственно утекали наружу, становясь доступными Эдварду или тому, кто скрывался под его личиной. Демид учил ее держать чакру закрытой – это был один из компонентов "мысленного щита". Лека немедленно восстановила порядок – отверстие стянулось, превратившись в небольшую точку. Эдвард помрачнел.
– Так. Спрятала от меня свои глупые мыслишки. Думаешь, это тебе поможет? Выложишь все, как миленькая. – Он подошел к Леке и схватил ее за подбородок сильными пальцами. – Кто такой Демид? Чем он занимается? Я знаю, что он ведет записи. Где находится его архив?
– Ну ты и идиот! – Лека сделала резкое движение головой и высвободилась из цепкой хватки. – Ты только что травил мне байки, что убил Демида! Что же ты не расспросил его перед смертью, если ты такой могучий? Почему не порылся в его записной книжке? А? Может быть, ты нашел бы там пару упоминаний о себе? Ты ведь – Табунщик? Знаешь, Табунщик, я была лучшего мнения о твоих умственных способностях.
Лицо человека исказилось от ярости. Он схватился за нож, приблизился к девушке вплотную и зашипел:
– Какой Табунщик? Что ты мне голову морочишь, гаденыш маленький?! Мне надоело выслушивать твой бред! Если ты не будешь отвечать на мои вопросы, я начну медленно резать тебя на маленькие кусочки!
Лека пошевелила пальцами рук. Контроль над движениями возвращался к ней! Она сосредоточилась, переместила энергию в поле Дань-Тянь в нижней половине тела и резко согнула ноги. Удар пришелся прямо в промежность человека. Такой удар должен был сломать кости таза в нескольких местах, и уж, конечно, лишить противника мужского достоинства. Эдварда спасло лишь то, что Лека находилась в висячем положении – это смягчило силу удара. Мужчину подкинуло в воздух, он описал дугу, и, раскинув руки, с грохотом врезался в стену. Очки слетели с него и исчезли в чане с соленой рыбой. Лека завертелась вокруг собственной оси на веревке.
Человек в углу корчился и судорожно хрипел, пытаясь втянуть воздух. Он сучил ногами, царапал пальцами пол, всаживая себе занозы под ногти, и скулил как побитая собака. Минут пять прошло, прежде чем он сумел выдавить из себя первое слово.
– Сука… Сука… Сука… – он повторял это как заклятие. – Я раздавлю тебя, человеческая сука! – Отборный мат хлынул из него неудержимым потоком. Лека никогда не слышала таких витиеватых ругательств, перемешанных со всхлипами и взвизгиваниями. Враг ее засунул обе руки себе в брюки, с нежностью разглядывая свое поврежденное имущество. Осмотр, судя по всему, удовлетворил его, и повернул к Леке лицо с высыхающими слезами.
– Это было очень больно. Тебе этого не понять, потому что ты баба, и тебе наплевать, что может чувствовать мужчина после такого удара. Это подлый прием. Слышишь, ты, шлюха? Но сейчас боль уходит. Зря ты это сделала, ты не в состоянии нанести мне настоящий вред. И ты прекрасно знаешь, почему. Ты ведь уже пыталась раздавить меня машиной, помнишь ту веселую зимнюю ночь? И вот я здесь – живой и здоровый, а за твою жизнь я не дам и ломаного гроша.
Враг, шатаясь, встал на обе ноги и оскалил зубы в злобной усмешке. Теперь, без очков, он выглядел совсем по-другому. Правый глаз его был темным и безжизненным – дыра, глядящая в колодец Тьмы. Левый же светился рубиновым светом, как блестят в свете костра зрачки волка. Лека похолодела.
"У него лицо разное. Как из двух половинок…" – вспомнила она слова девочки – жертвы Табунщика. А потом слова профессора Подольского зазвучали в ее голове: "… Перед нами – человек, испытывающий сильнейшее постороннее вмешательство. Вмешательство в сферы, руководящие его сознанием. Говоря средневековым языком, он одержим неким духом."
– Нет, ты не Табунщик, – произнесла Лека. – Ты все-таки Эдвард Жаляускас. Но не ведаешь, что творишь. Сознание твое захвачено некой нелюдью, Имени которой я не знаю. Хотя мне уже приходилось встречаться с этой тварью… Я называю его Табунщиком, хотя это и неверно. Ибо Табунщик – лишь жалкое физическое тело, одно из человеческих воплощений Духа Тьмы. Ты слышишь меня, Эдвард?
Лицо человека на секунду исказилось, слабая искра пробуждения появилась в безжизненном темном глазе. И тут же исчезла, раздавленная черной силой.
– Зря ты стараешься, детка. – Враг сверлил ее красным оком, пытаясь смять ее волю. – Твой Эдвард – в глубокой отключке. Не дозовешься. Ты сама погубила его, остановив на нем свой выбор. Впрочем, какое мне до этого дело? Я ведь тоже узнал тебя, Мятежник! Это ты, сукин сын, собственной персоной! Ты покинул Демида, ты перебрался в тело девчонки, пытаясь запудрить мне мозги и направить по ложному следу! Но ты выдал себя, ибо ученик Защитника ничего не может знать о Великих Духах! Может быть, это случайность, но похоже, ты проиграл! Сейчас я перережу нежное горлышко девочки и на этом прерву твою земную фазу. Пора возвращаться домой, предатель! Там мы приготовим для тебя великолепное времяпрепровождение! Тьма не знала еще таких мук, какие уготованы тебе, Осквернитель Основ!
– И как же ты собираешься уничтожить меня, жалкий придурок? – Лека пыталась сохранить самообладание. – Ведь ты не знаешь моего Имени! Ты не сможешь составить заклинание! Все, что ты сможешь сделать – заставить меня перейти в другое тело.
– Опять ты блефуешь, старый лис! – осклабился разноглазый. – Куда ты собираешься перейти, позволь полюбопытствовать? В эту тухлую рыбу? Или может быть, в чаек на берегу? Скатертью дорога! Здесь нет ни одного человека в пределах километра, а такая дистанция, насколько я знаю, для тебя непреодолима, неполноценный уродец! Честно говоря, мне надоело трепаться с тобой. Через несколько минут ты полетишь в Мир Тьмы, прямо в зубки к своим истосковавшимся братцам. Мне даже не интересно, что они там будут с тобой делать – у меня слишком много дел здесь, в Цветном Мире. Я собираюсь заварить здесь хорошую кашу, повеселиться и поиграть с людишками вдоволь. По-моему, они слишком расслабились и привыкли к легкой жизни за те тысячи лет, что ты не давал Духам свободного прохода в Цветной Мир!
"Эдвард, Эдвард, – мысленно позвала Лека. – Проснись! Не сдавайся так просто, Эд! Сопротивляйся этому ублюдку!"
Человек дернулся, лицо его болезненно скривилось. Лека уловила постороннее движение где-то в потаенном уголке его сознания.
– Все, хватит. – Враг бросил на Леку взгляд, полный ненависти. – С тобой нельзя играть, Мятежник. Ты хитрая опасная змея. Я даже разговаривать с тобой не буду. Я просто отрежу твою прелестную головку и воткну кол тебе в сердце. Дерева здесь хватает.
Он повернулся и с треском выдрал доску из стены. Потом присел на корточки и начал строгать ее ножом, заостряя конец. Лека болталась на крюке, раскачиваясь от порывов ветра, налетающего через окно. Она выкинула из головы мысли о Мятежнике и Табунщике – не было ей дела до этих аморфных тварей, беззастенчиво выживающих людей из их тел. Лишь два человека во всем мире занимали ее сейчас – Эдвард и своя собственная персона.
"Эд, ты слышишь меня? – снова позвала она. – Эдик, милый мой, отзовись!"
"Да, да, – услышала она далекий голос, – Боже, что со мной?"
"Это я, Лена! Эдик, ты видишь что-нибудь?"
"Ничего… Темнота… Что со мной, Лена?"
"Ты в плену. В плену чужой воли. Ты должен проснуться, Эд. Ты должен собрать все свои силы. Иначе погибнем мы оба. Ты – сильный человек. Тебе будет больно, очень больно, но я знаю – ты сможешь…"
"Лена… что я должен делать?"
"Свет. Ты должен увидеть свет в беспросветном мраке. Иди к свету! Как бы трудно тебе не было, иди!"
"Свет… Я вижу его!…"
…Сильный удар вернул Леку к реальности. Враг стоял перед ней, лицо его перекосилось от боли. Рука его дрожала, пытаясь удержать нож.
– Прекрати это, слышишь, ты, шлюха? Это не спасет тебя! – Человек упал на колени, из носа его потекла струйка алой крови.
Два Духа боролись сейчас за обладание этим телом. В безжизненном, черном зрачке появились вспышки голубого пламени. Человек смотрел на Леку двумя разными глазами – голубым глазом Эдварда и огненным, прожигающим оком Зверя.
– Эдвард, иди к свету!!! – В голосе девушке появилась властная сила. – Именем Света, Именем Господним заклинаю тебя! Изыде дух поганый из раба Божия Эдварда! Аминь! – Лека держалась из последних сил, пытаясь удержать контакт с Эдом, вывести из черной ямы бессознательности. Пурпурные круги поплыли у нее перед глазами, сердце билось медленно, судорожными бестолковыми толчками.
Рука человека медленно разжалась и нож упал на пол. Он пополз прочь от девушки, шатаясь и натыкаясь на связки рыбы, как слепой.
– Карат, Карат, ко мне! – прохрипел он, падая на бок. – Взять ее!
Шлепанье собачьих лап раздалось на лестнице. Огромная овчарка влетела в комнату, подобно черной молнии.
– Фасс! Убей ее, Карат!
Пес прыгнул, метясь Леке в горло. Девушка завизжала, сделала отчаянное усилие, пытаясь ударить зверя ногами. Огромные когти проскребли по ее груди, оставив кровоточащие полосы. Собака отлетела к окну и прижалась к полу, готовясь к новому прыжку.
Что-то лопнуло в голове у Леки. Она уже не слышала Эдварда – нить, связывающая их, разорвалась и он полетел далеко вниз, в колодец забвения. Лека висела как труп – не осталось в ней больше ни капли силы.
– Что, сучонка, не нравится тебе такое?! – Враг вскочил на ноги. – Ты не заслуживаешь легкой смерти! Я сожгу тебя живьем, вместе с этим сараем!
Раздался звон стекла. Из разбитого окна появилась рука и вцепилась в холку собаки. Карат взревел, пытаясь вырваться из душащего захвата, глаза его вылезли из орбит. Лека увидела, как зверь поднялся в воздух, размахивая лапами, и вылетел через окно. Тяжелое тело глухо шлепнулось о землю внизу с коротким предсмертным визгом.
Демид ворвался в комнату в дожде стеклянных осколков. Лека посмотрела на него тупым взглядом. Реакция врага была молниеносной – нож блеснул в воздухе и воткнулся в плечо Демида, пригвоздив его к стене.
Разъяренный враг бросился на Демида, метя ему в живот деревянным колом. Демид вцепился в рукоятку ножа и вырвал его из плеча – кровь хлынула фонтаном. Демид бросился на пол, острый кол просвистел над его головой. Демид покатился кубарем. Противник работал своим копьем с невероятной скоростью, пытаясь пронзить его, но Демид уворачивался, оставляя на полу пятна крови. Наконец противник загнал его в угол – Лека могла видеть только спину Эдварда. Он поднял кол над собой. Лека завизжала и забилась на своей виселице.
В следующую секунду враг согнулся пополам и полетел спиной вперед, выронив свое оружие. С треском врезался в стену и проломил ее. Последнее, что увидела Лека – его ноги, мелькнувшие в расходящейся дыре.
Демид медленно поднялся из угла, зажимая рукой рану. Лицо его перекосилось от боли и ярости.
– Ну что, теперь ты довольна?
Он снял Леку с крючка и она мешком свалилась на пол – ноги еще плохо слушались ее. Демид расстегнул рубашку, послюнявил ладонь и размазал кровь по тому месту на плече, куда только что воткнулся нож.
– О, гляди-ка ты, зарастает! – На месте раны уже красовался свежий рубец. – Тебе это ни о чем не говорит, голубушка? Ты считаешь, что я уже окончательно перестал быть Защитником, что ты теперь одна такая? Что если у меня нет знака, меня уже можно списывать в утиль? Черта с два!
– Какой знак? Демид, о чем ты говоришь?
– Думаешь, я так ничего и не вспомню? Совсем дебилом стал? Твои мысли – главный источник информации для меня! Ну-ка, что это за шрам у тебя на груди?
– Я же говорила, в детстве утюгом обожглась. Ну Дем, перестань!
Лека попыталась загородиться от Демида, но он отодвинул ее руку, вцепился в край "шрама" и с треском оторвал его от кожи. В руке его остался искусственный рубец из синтетического материала, какие применяют гримировальцики в кино. А на груди у Леки запульсировал красный ромб.
– Так, дело начинает проясняться… – Демид со шлепком прилепил белый "рубец" девушке на лоб. – Вставай, амазонка юная. Пойдем, побеседуем с твоим приятелем, если он еще может говорить.
– Дем, подожди… – Лека со стоном поднялась на четвереньки. – Нам нужно обсудить…
– Нечего ждать!
– Он очень опасен! Это Табунщик… Он сидит в его сознании.
– Думаю, что уже нет. – Демид помог Леке подняться. – Не бойся. Не убью я твоего Эдварда. Можешь дальше любовью с ним заниматься.
– Вряд ли… – Лека смущенно улыбнулась. – С ним мне больше не захочется.
– Не беда, найдешь себе другого. Еще круче.
* * *
Эдвард лежал на песке, раскинув руки, с закрытыми глазами. Демид наклонился над ним и рванул ворот рубашки. Лека вскрикнула. Черные линии на груди Эда сливались в знакомый рисунок – голову оскалившегося волка.
– Что это? – Демид повернулся к Леке. – Где-то я уже видел такое. Ты должна знать.
– Это Знак Волка. Он появляется у тех, кто служит Табунщику. Демид, ты правда не помнишь этого?
– Правда. Смотри, что делается!
Знак на груди парня начал стремительно бледнеть и уменьшаться в размерах. В ту секунду, когда он исчез, Эдвард открыл глаза.
– Лена… Леночка… Что со мной? – голос Эда был едва слышен.
– Ты натворил много дел, приятель. – Демид присел на корточки рядом с Эдом. – Размахивал ножиком, как Джек-потрошитель. Пришлось тебя нейтрализовать, извини. Ты помнишь хоть что-нибудь?
– Ничего… Карат меня укусил… Может быть, это бешенство?
– Ага… В прошлом веке это называлось бешенством ума. Ладно, Эдвард, слушай меня внимательно. Ты все забудешь. Я отвезу тебя домой. И, как только ты коснешься своей двери, забудешь все раз и навсегда – и меня, и эту девчонку, и эту избушку на курьих ножках. Просто тебя ударили по голове и ты потерял сознание! Понял? – Демид гипнотизировал бедного Эда словно кролик удава, и тот послушно кивал головой.
Едва машина тронулась с места, Эдвард заснул на заднем сиденье. Лека сидела рядом с Демидом, и никак не могла заставить себя посмотреть Демиду в лицо.
– Дем, почему так случилось? Я же все-таки Защитник! Почему ты сильнее меня?
– Давай не будем об этом при нем. – Дема кивнул в сторону Эдвардаса. – Поговорим обо всем попозже.
