Глава 2
Сатисфакция
Наши дни. 30 декабря.
Три года назад
Москва. Большой театр
30 декабря по традиции в Большом театре давали «Щелкунчика». На этот спектакль перед Новым годом собираются все, все, все. Свет, полусвет, элита, подполье, андеграунд, дипкорпус, федералы и регионалы, топ-менеджеры госкорпораций, генералитет, сенаторы, консерваторы, патриоты, либералы, славянофилы и западники, постмодернисты и коммунисты, либертарианцы, преторианцы, анархисты, чекисты, сталинисты, бизнесмены, «силовики» и «слабаки», их бабы, их жены, их любовницы, их содержанки, девочки из эскорта и просто граждане, еще способные снять с себя последнюю рубаху и выложить за билет астрономическую сумму. Выползают даже из каких-то потаенных секретных кремлевских щелей на свет божий ФСБ и ФСО.
Всем, всем хочется посмотреть балет «Щелкунчик». Всем приятно, празднично, всем «новогодне». Все же божьи создания (даже ФСБ), наделенные пытливым умом и любопытством.
Теща губернатора Камчатского края – женщина пожилая, простая, из рабочего класса, чья жизнь кардинально изменилась с тех пор, как младшая ее дочь, получив хорошее образование, вдруг вышла замуж за крупного федерального чиновника, сосланного в «камчадалы» представлять закон, государство и право, насаждать порядок и утверждать благочиние, с замиранием сердца созерцала Большой театр. Всю эту новоявленную позолоту и блеск, весь этот имперский шик, бьющий в глаза, словно свет лампы, направленной в лицо во время допроса на Лубянке.
Теща обмирала и не могла поверить глазам своим – вот сидит она одна в ложе (зять и дочка тоже хотели лететь в Москву, но в последний момент зятю подвалило губернаторских хлопот, и они сдали авиабилеты). Сидит одна – губернаторская теща… как эта из сказки Пушкина про корыто… как столбовая дворянка, нет, как владычица морская!
В Москве теща губернатора за всю свою долгую жизнь не была ни разу. А Большой театр видела – что греха таить, – по телику, но давно. Во время ГКЧП. «Лебединое озеро».
А тут бах! «Щелкунчик»!
Губернаторская теща старательно разглядывала партер, ища знаменитостей и «випов», затем обернулась к царской ложе. А потом ее внимание привлекла пара в ложе соседней.
Мужчина – лет пятидесяти, крупный, широкоплечий, атлетически сложенный, в черном дорогом костюме, при галстуке. И его спутница в нарядном платье. Теща губернатора своим внутренним женским чутьем поняла – мужчина много чего отдал бы, чтобы оказаться сейчас лет этак на десять моложе.
Но выглядел он хорошо. Очень сильный, сразу видно, и словно весь на пружинах – подвижный, ловкий. И это несмотря на зрелый возраст. Лицо не слишком примечательное, но мужественное. У него были высокие острые скулы. А когда он обращался к своей спутнице, то становился очень тихим. Нет, он не смущался, не тушевался, но как-то затихал весь… Словно убавлял громкость. И его лицо озарялось улыбкой, и улыбка – мальчишеская – ему шла.
Наблюдательная теща губернатора обратила внимание и еще на пару деталей. Красивые кисти с длинными пальцами у этого незнакомца. Вот только на костяшках пальцев и на суставах фаланг – мозоли. А на его левом запястье красовались часы на потертом кожаном ремешке. Старые часы «Полет». Они представляли собой странный контраст с дорогим костюмом и модным, столь же дорогим галстуком. А здесь, в театре, где в ложах пускали пыль в глаза друг другу золотыми «ролексами» и драгоценными «швейцарцами», эти часы выглядели почти как стеб. Или намеренный вызов.
Спутница что-то говорила ему, указывая на расшитый золотом занавес. А мужчина вдруг сделал такой жест – как фокусник – словно поймал нечто в воздухе. Раскрыл свой кулак и протянул ей.
Конфета на ладони. Грильяж. Зелененький фантик.
Спутница заулыбалась и взяла конфетку. Теща губернатора вздохнула – эх, ясно все как божий день…
И в этот миг в соседнюю ложу вошли четверо мужчин. Похожие друг на друга, как клоны из пробирки – все в синих костюмах, крепкие, высокие, этакие качки, с короткими армейскими стрижками. И каким-то сонным и одновременно алчным выражением лиц – словно стая. Они сгрудились в ложе вокруг мужчины и его спутницы. Один из них что-то ему сказал негромко – теща губернатора не расслышала. Остальные расположились так, что отрезали выход из ложи. У двух к ушам были прицеплены микрофоны, чтобы разговаривать по мобильному или рации дистанционно.
Мужчина в черном костюме поднялся. А они все сразу сунулись к нему. И теще губернатора это все как-то крайне не понравилось. Сравнение пришло на ум – она по телевизору видела в передаче про животных, как стая гиен окружает льва. И когда одни вьются вокруг него, визжа и хихикая, отвлекая, другие норовят впиться ему в подбрюшие, чтобы вырвать кровавый кусок.
Спутница мужчины тоже хотела встать с кресла, но он заслонил ее собой. Предводитель «клонов» наклонился к его уху и опять что-то сказал, ухмыляясь. И в следующий миг мужчина в черном костюме схватил его за грудки, за галстук. Неизвестно, что бы произошло дальше, но в ложу заглянула билетерша. И теща губернатора громко сказала ей: «Тут пьяные какие-то! И когда нализаться успели?» Она ткнула программкой в сторону «клонов», билетерша воззрилась на них. И они сразу ложу покинули. Были – и нет.
Свет в зале погас. Оркестр заиграл увертюру. И все внимание тещи губернатора переключилось на балет. Лишь спустя много времени, когда на сцене танцевал Мышиный король и оркестр тревожно и гулко играл его тему, теща губернатора снова обратила взор свой на соседнюю ложу.
Спутница мужчины в черном костюме была поглощена зрелищем, смотрела на сцену. А он, чуть откинувшись назад, сбоку смотрел на ее лицо.
Когда балет закончился, теща губернатора потеряла их в толпе. И позабыла о них.
А они…
Они вдвоем на блестящем черном «Саабе» по ночному шоссе доехали до Барвихи.
Среди сугробов по расчищенной дороге, мимо соснового бора, монументальных особняков, дворцов…
Остановились у высоченного забора с массивными воротами. Мужчина нажал кнопку на пульте, и ворота открылись. Они въехали в заснеженный парк, где расчистили всего одну аллею.
Мужчина остановился у занесенной снегом круглой клумбы. За клумбой – желтый особняк, все окна которого ярко светились в зимней ночи.
В гостиной ставили елку.
Несмотря на поздний час, в доме не спали.
Спутница выпрыгнула из машины, кутаясь в норковую белую шубку. Мужчина тоже вышел – он был без пальто, в одном костюме.
– Грандиозный спектакль! Мне так понравилось! Спасибо, что пригласил, – звонко, радостно прощебетала спутница.
– Всегда рад.
– Но билеты… Ты же разорился!
– Того стоило.
– Да, стоило… Никогда этот вечер не забуду!
– Я тоже.
– Пойдем, пойдем скорее, расскажем нашим, как было классно, – она ухватила мужчину за рукав пиджака, увлекая к дому.
– Ты иди. Мне надо отъехать ненадолго.
– Отъехать? Куда? Зачем?
– Дело одно незаконченное.
– Какое еще дело? Сейчас почти полночь!
– Я вернусь очень скоро.
Она смотрела на него. Он возвышался над ней.
– Не уезжай. Пожалуйста.
– Я мигом. Ты иди. А то замерзнешь.
– Да я в шубе. Это ты без пальто. Ну ладно, раз надо. Но как же это все было здорово! Фея Драже… Вальс цветов и эти мыши… крысы… такие смешные…
Она пошла по дорожке к особняку. Оглянулась.
Он сел за руль «Сааба», развернулся. Выехал за ворота. Достал мобильный. И набрал номер.
Там сразу ответили, словно ждали.
– Я не стал бы с вами разговаривать, если бы вы были люди с улицы…
В ответ что-то зашипели, заскрежетали, забубнили.
Он слушал.
– Но это, так сказать, начальный этап…
В ответ снова что-то проскрежетали, прошипели с издевкой.
– Нам же никто не мешает вернуть хоть часть тех замечательных традиций… Правда? Я имею в виду сатисфакцию.
И на это снова что-то прошипели.
– И вы, пожалуйста, не расстраивайте меня. Если вы начнете съезжать с этой сатисфакции…
На том конце зашипели, что не съедут.
– До встречи. Всего доброго.
Он убрал мобильный в карман пиджака и вырулил на расчищенную дорогу, потом свернул направо. Ехал недолго. Барвиха не закончилась. Возник сосновый бор.
Он остановился. Глянул на себя в зеркало заднего вида. Наклонился к рулю и снял пиджак. Аккуратно сложил его и оставил на заднем сиденье. Черный костюм был новым. Такие покупают в бутике для торжественных случаев. В таком костюме не стыдно вести под венец любовь всей своей жизни. Но он купил этот костюм специально для похода в Большой театр. Затем он расстегнул пуговицы манжет и засучил рукава белой рубашки до локтей. Глянул на часы – старенькие и неказистые. Он дорожил ими. Они достались ему по наследству. Он хотел было расстегнуть потертый ремешок, но вдруг передумал – оставил часы на запястье, как талисман на удачу.
Снова завел мотор и поехал в лес.
Через триста метров – поляна в лесу. И на ней три черных «Гелендвагена» и «Форд Экспедишн», похожий на грузовик.
Они все разом зажгли фары, ослепив его.
Он сразу вышел из машины. Как был, в одной рубашке. Без оружия.
Снег начал падать с темных небес.
Те четверо, что завалились в его ложу, ждали возле «Гелендвагенов».
Он направился к ним.
И в этот миг из «Форда» вылезли еще пятеро. Он сразу понял, что у этих пятерых под пиджаками бронежилеты. И пробить их даже его натренированным железным кулаком будет проблематично.
