Троды плудов, или Что мы хотим воспитать в подростке?
Рано или поздно этот момент наступает в жизни каждой семьи. Все вокруг вроде бы остается прежним — дом стоит, свет горит и из окна видна многообещающая перспектива. Но вот спокойная жизнь в доме кончилась. И временами кажется, что навсегда. Потому что твой родной, еще вчера такой послушный ребенок вдруг начал стремительно портиться. Слушаться перестал. Шатается допоздна невесть где и с кем. Сделал себе какую-то идиотскую прическу и татушку на руке (говорит, что временную). Проколол ухо. Начал курить. Курить, Карл! На мамины замечания огрызается, над бабушкиными сетованиями демонически хохочет. Ну а крайние меры — папины угрозы — вызывают в ответ взгляд, исполненный такой ненависти и презрения, что папе и угрожать после этого как-то уже… не того… уже не очень-то и хочется.
Именно здесь у родителей возникает горячее желание срочно принимать какие-то неотложные меры. Ну, чтобы в кратчайшие сроки привести свое педагогически запущенное чадо к нормальному состоянию. Ведь ясно, что где-то что-то по каким-то (безусловно, уважительным) причинам родители в воспитании своего ребенка упустили. А значит, нужно как можно быстрее, срочно и даже немедленно…
И вот тут возникает, обычно перекрываемый эмоциями, вопрос: а чего, собственно, мы здесь хотим сделать срочно и немедленно? В какую сторону желаем выгнуть эту загулявшую на ветру лозу?
Сделать свое чадо опять послушным и управляемым? Чтоб одевался и стригся, только как нам нравится? Дружил лишь с теми, кого мы одобрим и утвердим? Делал лишь то, что скажем?
Если так, то нас можно поздравить с абсолютно несбыточной мечтой — вернуть нашего ребенка в раннее детство.
Подростковый возраст — это не катастрофа и не извращение. А всего лишь один из нормативных кризисов в жизни любого человека.
Точно такой же, например, как пресловутый кризис среднего возраста. А «кризис» в переводе с латыни означает «суд». В том смысле, что это время подведения итогов. В случае с подростком — итогов детства.
Лишь из такого понимания подросткового возраста и становится возможной правильная оценка всех происходящих с нашим ребенком «чудесных превращений».
Оценка эта достаточно проста. Воспитание ребенка, по сути, уже закончилось. И теперь мы начинаем пожинать его плоды. Конечно, что-то еще можно подшлифовать, чуть выправить, дать некоторую корректировку… Но, повторюсь, все это придется делать уже «по готовому изделию». Пока стальной прут раскален в кузнечном горне, с ним можно делать все, что угодно, — гнуть, ковать, плющить, завивать в спираль. Но потом он начинает остывать и стремительно теряет свою пластичность. А «на холодную» со сталью особо не поработаешь, на то она и сталь.
Попытки воспитывать подростка теми же методами, что и ребенка, это и есть обработка стали «на холодную»: усилий много, толку — чуть.
Но что же тогда делать? Куда, в какую сторону его растить дальше, этого подростка, внезапно появившегося в нашем доме? И самое главное — чего ожидать «на выходе» этих своих усилий? Каких плодов и корнеплодов?
Знаменитый американский психолог Эрик Эриксон не без оснований считал, что развитие личности любого человека происходит не равномерно, а ступенчато, этапами. В конце каждого этапа возникает кризис, который выявляет степень готовности личности к переходу на новую ступень.
Эриксон утверждал, что главная задача подросткового кризиса — формирование целостного представления о себе. Или, говоря иначе, «сборка» собственной личности из разрозненных социальных ролей, которые подросток уже приобрел в семье, в школе, в спортивной секции, в дворовой компании и других коллективах и группах. Ну, например, он уже знает, что дома он — любимый сын, внук, брат. В школе — отличник (ну, почти отличник: всего две четверки — по физкультуре и по труду). Во дворе — «ботан», «чушок», «чмо мамино». Зато в шахматной секции — очень способный перворазрядник, который один раз даже сыграл вничью с гроссмейстером. А вот кто он для Леночки Головлевой из седьмого «А», он пока что так и не понял, хотя очень хотел бы понять. Но это уже частности. В основном наш подросток достаточно четко представляет себе набор своих социальных ролей.
Однако, как поет Евгений Маргулис:
И всех пока еще носит земля,
И я уже не знаю — кто из них я.
Правда, подросток не «уже не знает», а пока еще не знает, кто он во всей этой каше чужих и своих определений.
Теперь главная его задача — собрать воедино все эти разрозненные сведения о себе. И понять наконец, кто же он на самом деле, в каком направлении он намерен расти. Задача эта крайне трудная. Пока не выбран главный ориентир, подростка может так штормить и укатывать в разные стороны, что не только родителям, но и ему самому еще не раз станет тошно от такого «слалома».
Поэтому не нужно добавлять ребенку стресса своими наездами и нотациями на тему «вот я в твои годы…». Ему и так сейчас нелегко. Гораздо правильней будет спокойно и честно (прежде всего, перед самим собой) вспомнить: а что же действительно происходило с тобой в эти годы? И, вспомнив (что может оказаться весьма непростым делом, поскольку память надежно прячет в своих глубинах наши неудачные опыты и поражения), строить отношения со своим взрослеющим ребенком уже на основании этих воспоминаний. Не выдуманно-педагогических, а реальных. Пропитанных растерянностью, болью и обидой от непонимания самыми близкими людьми в моменты, когда тебе было очень-очень плохо.
Лишь на этой почве у вас могут вырасти новые доверительные отношения. Лишь вспомнив, как нелегко давался нам самим этот опыт собирания себя, можно наконец понять, какие горести и проблемы мучают сейчас нашего повзрослевшего ребенка.
И тогда главный акцент в воспитании подростка (а точнее, в общении, в сотрудничестве с ним, в сопереживании его боли) вдруг станет очень просто понять и обозначить для себя.
Помоги своему ребенку определиться в его жизни. Расскажи ему о своей юности, о своих ошибках и находках. Поделись не выкопанными из учебников бумажными истинами, а своим живым и выстраданным опытом собирания себя. Расскажи о людях, на которых ты равнялся, когда в его возрасте лепил себя из такой же социально-ролевой «каши».
Поверь, даже если ты сделаешь только это, ты уже сделаешь для своего сына или дочери очень многое. И не дай тебе Бог упустить этот важнейший момент. Иначе на твоем месте могут оказаться совсем другие люди, и уже под их влиянием твой ребенок будет решать — кем быть и каким быть.
Торопись подружиться со своим подростком. У тебя еще есть для этого время, хотя его не так уж и много.
С подростковым возрастом связана одна любопытная особенность, которую мы не всегда осознаем.
Представьте себе шеренгу из семи человек. Разница в возрасте с соседом у каждого — один год. На левом фланге — тонконогая девочка с косичками и с любимым мишкой в руках. На правом — двухметровый семнадцатилетний парень в обнимку с любимой девушкой.
Как ни странно, все эти семеро — подростки. Да-да! Именно так. И это еще не самый крутой вариант. Есть страны, где подростковый возраст заканчивается и в 19, и даже в 21 год. Но у нас — вот так. Именно с восемнадцати лет в жизни у человека начинается совсем другое кино — он становится полноправным гражданином. А до этого он — подросток.
И тут возникает казус. Один и тот же педагогический совет может выглядеть нелепо или даже дико в том случае, когда он одновременно предлагается и для девочки с мишкой, и для усатого парняги, которому через пару недель предстоит отправиться в воинскую часть на казенные харчи.
Поэтому условно подростки делятся на младших и старших. Зыбкая граница между этими двумя категориями проходит где-то по линии 15-летия. Зыбкая, потому что развиваются дети уж очень по-разному. Кто-то в свои 14 выглядит уже на все двадцать. А кому-то и в 18 продавщицы отказываются продавать пиво и сигареты.
Тем не менее граница между младшими и старшими подростками существует. Те, кто находится от нее по разные стороны, составляют, по сути, два разных мира. И когда речь заходит о различных вопросах воспитания, эту границу следует учитывать непременно. Слишком уж разные условия и обстоятельства детской жизни расположены на разных концах этой условной шеренги подростков.
Ну, например, есть у младших подростков такая особенность: при всей своей шустрости и склонности к различным авантюрам, они очень быстро утомляются. Связано это, главным образом, с несоответствием скорости роста сосудистой системы и самого сердца. Тело подростка растет, объем кровеносных сосудов в нем увеличивается, а объем самого сердца чуть-чуть отстает в росте. Как результат — недостаточное снабжение кислородом мышц, внутренних органов, головного мозга. Поэтому даже сравнительно небольшие нагрузки (физические или умственные — не важно) могут привести ребенка к переутомлению.
Напротив, организм старших подростков почти полностью сформирован, его физический и интеллектуальный ресурс куда больше, чем у двенадцатилетних.
И когда младший подросток во время приготовления школьных домашних заданий вдруг начинает вредничать, говорить, что он уже ничего не соображает, и потому делать эту дурацкую домашку отказывается, родителям не стоит вставать за его спиной в позитуре «железного Феликса» и неумолимым голосом талдычить: «Пока не выучишь весь параграф, из-за стола не выйдешь». Ребенок, скорее всего, действительно устал. Лучшее средство восстановить работоспособность в таком случае — кружка сладкого чая с булочкой и полчаса бездельного валяния на диване.
У старших же подростков аналогичная ситуация в большинстве случаев будет свидетельствовать как раз о желании пофилонить, забить на неинтересные уроки и поскорее заняться чем-нибудь более увлекательным. К слову сказать, здесь жесткая запрессовка тоже мало что даст. Зато со старшим подростком уже возможен разговор о его мотивации: «Знаешь, дорогой, ты конечно же можешь не делать эту дурацкую геометрию. Но учти, что на бюджетное отделение в универе ты с такими знаниями не поступишь. А на платное у нас нет денег. Поэтому осенью готовься в армию».
Или вот еще вопрос, где просто необходимо понимать различие в подходе к младшим и старшим подросткам, — вопрос о границах личной свободы. Вернее сказать, один его очень болезненный аспект — вечерние гуляния подростков. Что можно старшим, что можно младшим и где грань между этими двумя «можно»?
Тут, как и в некоторых других моментах подростковой жизни, на помощь родителям приходит закон. Чтобы выяснить, можно ли 16-летнему подростку погулять с друзьями за полночь, совсем не обязательно искать рекомендации психологов или педагогов. В большинстве регионов РФ существует закон о комендантском часе для несовершеннолетних — с 22:00 до 7:00 в зимнее время и с 23:00 до 7:00 — в летнее.
Так что выбор здесь определяется не желанием подростка и даже не мнением родителей, а — законом.
Употребление алкоголя — та же история: по закону его не положено продавать подросткам до 18 лет. Любой взрослый, так или иначе потворствующий употреблению спиртного подростками, рискует попасть под статью 6. 10 КоАП РФ. И любые рассуждения о том, что, мол, «пусть лучше дома привыкает пить культурно, чем на улице с приятелями», для законопослушного родителя попросту недопустимы. Наливая подростку бокал шампанского за семейным праздничным столом, вы нарушаете закон.
Здесь психологам и педагогам даже обсуждать нечего.
Но закон законом. А на практике нередко можно увидеть и совсем другую картину. Я лично знаю несколько семей (вполне интеллигентных, к слову сказать), где за праздничным столом детям наливали по рюмочке спиртного уже лет с 12. Позиция этих родителей была выражена тогда вполне конкретно:
— Пусть лучше дома привыкают пить культурно, чем из горла в подворотне с дружками.
Результаты такого «педагогического подхода» я тоже видел воочию: к своим двадцати годам такие ребята пили уже всерьез, без всяких надежд на снижение темпов и объемов. Помню, отец одного из них с грустью мне говорил:
— Что-то моего Толика совсем понесло. Вроде и учится неплохо, и на права сдал недавно. Но вот бухает… похоже, каждый день (Толик в это время жил в другом городе — учился в универе). И пьянеть начал быстро. Даже не знаю, что ему сказать, как объяснить, чтоб тормознулся…
А я слушал эту его грустную исповедь и тоже не знал, что сказать расстроенному отцу. Вернее, знал, конечно. Но что проку было от этих моих слов сейчас? А ведь с десяток лет назад мы с ним, точно помню, спорили об этом. Дети-то ведь — ровесники, в одном классе учились. Мое кредо тогда было не менее конкретным. Своим мальчишкам (а у меня их росло трое) я говорил:
— Даже когда вам будет по двадцать пять и у вас будут свои семьи, в моем доме вы не будете пить со мной за одним столом.
Возможно, это выглядит как перегиб в другую сторону. Но сейчас, спустя годы, я уже не раз и не два слышал от сыновей слова благодарности за такую жесткость в тот период.
Несмотря на протест и конфронтацию с миром взрослых, мнение родителей для подростка очень важно. Поэтому твердое и последовательное родительское неприятие в отношении подростковых «возлияний» — очень весомый фактор сдерживания для вашего ребенка. И напротив — ваше неопределенное отношение к этому вопросу тут же будет истолковано как одобрение.
Как говорил Малыш из мультфильма про Карлсона: «Да… но что скажет папа?»
Если папа говорит, что категорически не одобряет подростковые выпивки, это может здорово помочь его сыну или дочери отказаться от стакана портвейна, предложенного «за компанию».
Правда, для этого папе и самому тоже придется полностью отказаться от алкоголя. Иначе метод гарантированно не сработает.
Кстати, и болезненная зависимость от алкоголя у подростка развивается в разы быстрее, чем у взрослого. А уж если к этому есть генетическая предрасположенность, то ситуация может оказаться совсем печальной: даже однократное употребление спиртного может вызвать стойкое влечение к нему. То есть влечение к яду. К тому, что убивает, пускай и медленно.
Уберечь своего подростка от этой беды — долг каждого родителя. И одна из самых коварных опасностей тут — легкомысленное отношение самих взрослых к алкоголю.
А вот негативное отношение родителей к подростковой выпивке — мощнейший фактор сдерживания для ребят на самой оголтелой пьяной вечеринке.
Универсальных советов в этой области нет, однако есть общий принцип: избыток свободы может быть опасен, особенно для младших подростков.
Но и недостаток ее также способен серьезно деформировать личность молодого человека. Есть у моих сыновей друг — Олежка. Золотой парень, умница, прекрасный художник, верный товарищ и вообще — молодец. Настолько близкий друг, что, если он по каким-то причинам не приходил в гости, мы все начинали в шутку беспокоиться — что там с Олежкой, уж не случилось ли чего?
Была у него одна особенность. Мама разрешала ему ходить в гости лишь с шести вечера до девяти. И никакие веселухи, игры или самые задушевные и интересные разговоры не способны были сломать этот железобетонный график. Олежка приходил ровно в шесть и уходил ровно в девять. Чтобы не расстраивать маму. Даже когда ему уже исполнилось двадцать лет. Что может получиться из такой мертвой материнской хватки, я видел на примере уже своего друга. Его мама могла вызвонить сына из гостей, когда тому было уже под сорок. Сейчас другу почти пятьдесят. И он по-прежнему живет вдвоем с мамой.
Можно говорить обо всем этом очень долго и умно. Но я скажу просто и коротко.
Все гайки в отношении личных свобод, которые родители подзатянули в младшем подростковом возрасте, им необходимо потихоньку отпускать в возрасте старшем.
И все время помнить об этой шеренге из семи ребят-погодков, о которой мы говорили вначале. Потому что эта шеренга и есть образ нашего ребенка на всем протяжении самого трудного его возраста. Помни, на каком именно месте в ней он сейчас находится. Включай свою родительскую голову.
Слушай свое родительское сердце. В остальном — полагайся на Бога.
Миллионы родителей задают себе вопрос: каким я должен быть по отношению к собственному ребенку-подростку? Держать ли его в ежовых рукавицах или, наоборот, дать максимальную свободу?
Однажды мне довелось наблюдать картину общения отца с сыном, которую никак не получается забыть. Дело было в многодетной семье моего знакомого. Я пришел как раз к семейному ужину, когда все уже поели и собирались пить чай. Конечно, меня тут же усадили за стол, налили чашку ароматного чая с чабрецом и листом смородины.
По телевизору рассказывали о какой-то тогдашней технической новинке, кажется — о запуске большого адронного коллайдера. Отец семейства, комментируя новость, пространно высказался в том смысле, что строительство таких масштабных проектов — дело расточительное и бессмысленное. Лучше бы на эти деньги построили жилье для бездомных и накормили бы голодающих. Я, как сторонник научно-технического прогресса, естественно, возразил. Слово за слово, стали обсуждать это дело. И тут старший сын хозяина дома, 15-летний Илья, вдруг говорит:
— А вот по моему мнению, все это как раз…
Но услышать, что же думал Илья насчет коллайдера и бездомных, никому так и не довелось. Потому что папа тут же сдвинул брови, посмотрел куда-то в стену над головой сына. И спросил очень спокойным голосом:
— Это у кого здесь появилось «свое мнение»?
Илья тут же потух, сгорбился и стал торопливо прихлебывать горячий чай.
За столом повисла нехорошая тишина. Чтобы как-то разрядить обстановку, я спросил:
— Ильк, ну а правда, что ты думаешь по этому поводу?
Но Илья продолжал пить чай, уткнувшись в чашку. И ничего не ответил.
Папа, довольный произведенным эффектом, продолжил:
— Ну так вот…
Он что-то говорил, но я его уже не слушал. У меня было такое ощущение, будто при мне только что ударили по лицу ни в чем не повинного человека.
Отношения в семье, конечно, дело очень интимное.
Но, и как психолог, и как многодетный отец, я со всей ответственностью могу сказать: НИКОГДА! Родители, слышите? НИКОГДА не затыкайте рот своему ребенку-подростку, если он хочет высказаться по какому-то «взрослому» вопросу. А особенно — если это происходит при посторонних.
Такое ваше действие вызывает примерно тот же эффект, как если бы вы вдруг встали из-за стола и шарахнули сына стулом по голове. С той лишь разницей, что травмы от удара стулом заживают за пару-тройку недель. Травмы же, нанесенные подобным неуважением к личности подростка, ему придется носить в себе всю оставшуюся жизнь.
Дело в том, что подросток — это бурлящая лава, кипящий металл, который еще не отлился в определенную форму. У него уже есть достаточное количество знаний о себе и о мире вокруг себя. Нет лишь самого главного: ответа на вопрос «кто я?».
А теперь представьте, что произошло тогда, за тем злосчастным столом. Отец не просто отказал сыну в своем отцовском ответе на его мнение. Он отказал ему в самом праве это самое мнение иметь. И, видимо, уже далеко не в первый раз.
В результате вместо сформировавшейся личности у бедолаги Ильи, скорее всего, так и осталась охапка социальных ролей, которые он до сих пор примеряет одну за другой в различных ситуациях, так и не понимая, где же в этом бесконечном карнавале он сам. И какое из бесконечно озвучиваемых им мнений — его собственное.
Великому Гёте приписывают афоризм: «Бог в мелочах, дьявол — в крайностях». И свобода и несвобода в крайних своих проявлениях могут оказаться разрушительными для формирующейся личности подростка.
О крайностях свободы я слышал совершенно феерическую историю. На дне рождения 12-летнего мальчика его мама решила «по-свойски» пообщаться с гостями. Вернее сказать — с гостьями:
— Девочки, а вы умеете исполнять стриптиз? Нет? О, сейчас я вам покажу, как это делается.
О том, что происходило дальше, мне как-то даже и думать не хочется.
А уж отцов, которые делятся с сыновьями-подростками похабными анекдотами или пьют с ними пивасик под футбол, я неоднократно видел и сам. Плоды такого «воспитания» обсуждать, наверное, тоже излишне.
Бывают и совсем уж странные формы отношений к детям-подросткам, когда родители попросту перестают ими заниматься вообще. Моя хорошая знакомая рассказывала, как в свои 14 лет подходила вечерами к родителям и возмущенно кричала: «Ну поговорите же со мной хотя бы!»
Через несколько месяцев она ушла из дома и целых два года тусила с хиппи по Крыму и Алтаю.
Дьявол — в крайностях. И строгий монарх, и свои в доску папа с мамой, и отмороженные родители, которым вообще все пофиг — те самые крайности и есть. Никто из них не способен помочь подростку в главной его задаче — формировании собственной личности из множества уже усвоенных социальных ролей. Но какое же отношение родителей к подростку можно считать правильным и где его отыскать?
Родителю остается лишь один выход — протиснуться между этими сдвигающимися скалами противоречивых требований. И умудриться контролировать своего подросшего ребенка так, чтобы он не чувствовал себя униженным. А свободу ему предоставлять так, чтобы он не чувствовал себя брошенным.
Трудно? Да не то слово! Почти невозможно. Но все же каждый родитель должен совершить именно эту невозможность. Конечно, если хочет сохранить и приумножить тот капитал отношений с ребенком, который был ими наработан в детстве.
Универсального рецепта здесь нет и быть не может, каждая семья уникальна. Но несколько общих принципов все же можно сформулировать.
Личная жизнь подростка — главная и самая больная для него тема. По той простой причине, что сама личность его пока еще не сформирована и представляет собой открытую рану.
Любые упреки на тему внешности, одежды, прически, макияжа должны стать для родителей безусловным табу. Обсуждать — да. Рассматривать положительные и отрицательные стороны — сколько угодно. Но только не оголтелая родительская критика в стиле: «Фу, что это за ужас у тебя на голове?»
Ровно то же самое можно сказать о музыке, книжках, фильмах — здесь обязательно должен присутствовать ваш родительский интерес. И если подросток увидит за ним ваше искреннее желание узнать, чем он дышит, что его тревожит, на что он надеется, чего ждет от этой непонятной ему жизни, то половину своей родительской миссии вы уже можете считать выполненной.
Ну а вторая половина расположена совсем в другой области. Забота о здоровье, о безопасности, об отсутствии конфликтов с законом, о будущей жизненной и профессиональной перспективе — все это, как правило, не вызывает у подростков протеста. Тут они как бы по умолчанию оставляют за родителями их право на все эти вещи.
Только есть один нюанс: проявлять заботу следует непременно так, чтобы ребенок видел за ней вашу любовь и желание защитить именно его.
Ведь (положа руку на сердце) бывает и такое, что всю эту часть своих родительских обязанностей папа и мама исполняют, просто чтобы избавить себя от ненужных проблем и неприятностей.
И конечно же разговаривать, разговаривать, разговаривать. Не навязываясь, но и не упуская малейшей возможности для общения. Все время держать свою внутреннюю рацию на приеме. Все время быть на связи. Чтобы подросток почувствовал эту связь и мог воспользоваться ею в любой момент, когда ему это будет нужно.
Наверное, это и есть те самые доверительные отношения, при которых вопрос о том, что правильнее — быть для подростка строгим монархом или своим в доску, просто теряет всякий смысл.
«Если Евтушенко против колхозов, то я — за» — так отреагировал едва оживший после операции на сердце Иосиф Бродский на известие о либерализации взглядов «придворного» советского поэта. И это была типично подростковая реакция: мгновенный, без всякого рассмотрения, отказ от любого навязанного извне авторитетного мнения. Даже если оно совпадает с твоим собственным.
Обычно такой подростковый бунт связывают с обостренным чувством справедливости, поиском правды, чистотой душевных порывов. И в этом конечно же есть своя доля правды. Подростки уже достаточно хорошо изучили мир взрослых и успели понять, сколько в нем лжи, лицемерия, жадности, нравственных компромиссов и откровенной подлости. Мы уже привыкли ко всей этой грязи и почти перестали ее замечать. А подростки… В какой-то момент они вдруг увидели нас именно такими — привыкшими. И им стало страшно, противно, а самое главное — непонятно, как входить в этот мир? Неужели тоже становиться такими же, спокойно терпящими рядом с собой обман и предательство? Подающими руку подлецам и угодливо хихикающими над пошлой шуткой начальника?
Ну уж нет, господа взрослые. Лучше ходить по улицам в драной джинсе с фиолетовым ирокезом и аскать у прохожих на пиво, чем встраивать себя в эту вашу гнилую систему.
Такова вкратце романтическая сторона подросткового бунта.
Но есть и еще одно объяснение конфронтации подростков с миром взрослых.
Дело в том, что одна из важнейших задач человека в подростковый период — формирование собственной личности.
Ребенку в этом смысле куда проще: бабушка сказала «надень шарф», значит, нужно надеть. Учительница сказала «сегодня всем классом идем убирать листья перед школой», значит, берешь грабли, идешь и гребешь опавшую листву. Гопник на улице сказал «а ну гони сто рублей», послушно лезешь в карман и с грустным вздохом отдаешь деньги, которые мама дала тебе на булочку с изюмом. Родители сказали «иди учиться музыке», берешь скрипку и топаешь в музыкалку.
Короче говоря, ребенку почти не нужно принимать решений. За него уже все решили старшие. Его дело — лишь добросовестно исполнять те социальные роли, в которых он оказался волей других людей.
Совсем другая история происходит с подростком. Перед ним стоит задача — объединить все эти роли, выкинуть из них все (на его взгляд) ненужное, добавить к ним недостающие компоненты. Чтобы в результате стать полноценной личностью, человеком со своим взглядом на мир, своим выбором, своей ответственностью за этот выбор.
Так, в известной сказке про Электроника очень похожий на мальчика робот мечтал стать человеком. Набитый под завязку различными умными программами на все случаи жизни, он понимал, что это вовсе не он действует по ним. Это программы реализуют себя через него. И чтобы действительно стать человеком, Электроник убегает от своего создателя — профессора Громова. Но вовсе не потому, что плохо к нему относится. А потому, что ему необходимо было отделить себя от человека, вложившего в него все эти умные программы. И научиться принимать решения самому. Иногда — вопреки замыслу профессора.
Ровно то же самое происходит с подростком. Он чувствует, что должен внутренне отделиться от родителей, школьных учителей, тренеров и других значимых взрослых. И начать жить своим умом. Иначе вместо полноценной личности он так и останется ходячим набором социальных ролей, навязанных ему в детстве всеми этими людьми. А его настоящее «я» заплутает в этой бесконечной костюмерной и рискует так никогда и не выбраться из нее.
Но в то же время он продолжает любить всех этих взрослых. Ну, быть может, не всех, конечно… Но уж некоторых — точно. Про учителей сказать сложно. А вот маму он любит. И папу. Когда он не орет и не ругается. И бабушку. Когда она не нудит и не заставляет надевать связанный ею свитер с оленями. И тренера… Да в общем-то почти всех.
И вместо того, чтобы любой ценой попытаться изменить его «взад», стоит задуматься о том, что можно и нужно изменить в себе. О тех ошибках, которые накопились в ваших отношениях с ребенком за годы детства (а ведь они не могли не накопиться). И о том, можно ли их исправить хотя бы сейчас, на его последнем рубеже перед взрослой жизнью и поговорить со своим ребенком по душам.
И самый идеальный вариант, если этими людьми, с которыми подросток был бы на «ты», оказались именно мы — его родители. Конечно, для этого потребуется определенная работа над собой. Придется «растолкать» себя, разбудить, заставить проснуться и посмотреть в зеркало. И не ужасаться увиденному там, а спокойно и последовательно убрать из своей жизни ту грязь, которая в ней накопилась за годы «существования по инерции». Ведь именно она сейчас мешает нашим отношениям с подросшим ребенком. Повторюсь, все это требует определенных усилий. Но, честное слово, эта игра стоит еще и не таких свеч.
Личная жизнь подростка — табу для всех обитателей планеты Земля, включая любимых родителей. Во всяком случае, до тех пор, пока он сам не решит поделиться с вами какими-то своими личными делами и проблемами. Но даже такое решение может оказаться для него тягостным и непростым. Малейшая неосторожность — и тут же разговор о личном, не успев начаться, нырнет в глубины какой-нибудь другой, менее болезненной темы. Поэтому нужно очень чутко вслушиваться в сигналы с этой «подводной лодки» и научиться вылавливать в речи подростка такое завуалированное приглашение к разговору на личные темы.
Комната подростка — его, и только его, территория. Входить на нее можно только с разрешения хозяина.
И не стоит пугаться если эта территория окажется похожа на пещеру медведя гризли или гнездо горной гориллы.
Это не просто безобразие и хаос. Это — проекция внутреннего состояния хозяина на окружающее его пространство. Для подростка отсутствие внутренней упорядоченности — нормальное возрастное явление. Соответственно, и беспорядок в его комнате — дело житейское и преходящее. Буквально год-другой, и он сам, без всяких родительских причитаний и угроз разложит там все по своим местам. И даже сделает это с удовольствием. Но это будет тот порядок, который видится ему, а не вам. И к этой разнице тоже нужно быть готовым.
Как ни странно, есть и такие сферы, в которых подростковый бунт вдруг внезапно стихает. Родительские заботы о безопасности подростка, о его здоровье, отсутствии конфликтов с законом, о его будущей профессии — все это, как правило, принимается подростками как должное. Право родителей на все это они воспринимают как нечто само собой разумеющееся.
Важно лишь, чтобы все эти ваши заботы были искренне продиктованы любовью к ребенку, а не какими-то иными мотивами, например вашим стремлением избежать лишних хлопот в будущем. Если в таком разговоре хотя бы намеком промелькнет нечто вроде «…а о нас ты подумал? Это ведь нам придется потом…», можете считать, что разговор по душам в очередной раз не состоялся. Подросток сейчас ждет от вас родительской заботы о себе, а не призывов самому позаботиться о спокойной жизни родителей.
Всего-то и нужно — расставить приоритеты. Понять, где обыкновенное твое родительское раздражение (зачастую вызванное причинами очень далекими от тех, которые ты озвучиваешь своему ребенку), а где — реальная жизнь рядом с взрослеющим сыном или дочерью. И понять, что от твоей сегодняшней мудрости, сдержанности и деликатности зависят ваши отношения с детьми на всю оставшуюся жизнь.
Да, возможно, подросток все равно будет выпивать спиртное с друзьями где-нибудь на нейтральной территории (мои, например, выпивали, тут, как говорится, из песни слов не выкинешь). Но если он будет при этом знать, что родители дома с пониманием отнесутся к его алкогольным шалостям (мол, ну с кем не бывает, мы ведь и сами были молодыми), тогда родителям нужно быть готовыми к тому, что пить он будет все чаще и возвращаться домой станет все более и более пьяным.
И напротив — зная, что дома его ждет ну очччень неодобрительное отношение старших даже к запаху спиртного (тщетно зажеванному кофейными зернами и мятным чупа-чупсом), подросток десять раз подумает, прежде чем принять участие в продолжении очередного «банкета».
Среди прочих скрытых до поры сюрпризов подросткового возраста есть один, который многие родители ждут с особым замиранием сердца и с трясущимися поджилками. «Наш Костя, кажется, влюбился! — Кошмар! А вдруг это какая-нибудь… ну, из этих… или даже вовсе…» — тут каждый может заполнить в меру своих представлений о прекрасном и ужасном.
А ведь Костя совсем еще маленький, ему всего лишь 15 (правда, он уже полгода как начал бриться, но это же ничего не значит, правда?), и обо всех этих глупостях ему думать еще рано. Нужно срочно принимать меры!
Так или примерно так рассуждают мамы и папы, столкнувшиеся с этой (как они полагают) катастрофой, грозящей многоразличными способами испортить их чаду светлое будущее. Как минимум это отвлечение от усиленных занятий английским (скрипкой, прыжками с шестом, подготовкой к ЕГЭ). Как максимум… ох, даже думать об этом не хочется… ранний секс, случайная беременность, нелепый ранний брак… Караул!
Дорогие родители, если степень вашей тревоги столь высока, первое, с чего следует начать, — это снизить ее градус примерно вчетверо.
Подростковая влюбленность — неизбежный этап становления личности вашего ребенка в этом возрасте. И каким-либо образом помешать ей вы сможете лишь ценой очень серьезных потерь. Вплоть до полной утраты доверия со стороны сына или дочери.
Потому что способов тут на удивление немного. Ну что вы можете тут сделать? Тупо запретить встречаться — раз. Загрузить под завязку нотациями на тему «тебе еще рано» — два. Ну и самое гадкое (хотя некоторым родителям кажется, что самое хитрое, ушлое и эффективное) — начать плести интриги. Исподволь говорить всякие гадости об избраннике-избраннице, пересказывать так, чтобы он слышал, досужие сплетни, сочинять, клеветать и вообще использовать против первой любви своего ребенка весь арсенал черного пиара, накопленный за годы взрослой жизни. Это три.
Других способов пресечь отношения влюбленных озабоченное родительское человечество пока еще не придумало. И полное отсутствие эффективности каждый из этих способов с неизменным постоянством показывает из поколения в поколение.
Запретить встречаться? Ручеек всегда найдет себе путь. Любой родительский запрет можно обойти (если, конечно, речь не идет о полной изоляции в помещении тюремного типа). Влюбленные все равно найдут способ встречаться, на то она и любовь. А вот с родителями у такого подростка неизбежно возникнет трещина в отношениях. Потому что немотивированный запрет в этом возрасте воспринимается как одна из самых гадких вещей взрослого мира.
Подростковая влюбленность — самое сильное чувство, которое ваш ребенок испытал в своей жизни. Да, жизнь эта пока еще лишь начинается, да, он не успел еще накопить в ней необходимого опыта. Но другой жизни у него нет. И поэтому самой большой ошибкой со стороны родителей будет отнестись к этой его влюбленности с пренебрежением — мол, детская дурь, покуролесит и успокоится, главное, чтоб дров не наломал. Оно, быть может, так все и будет. Но сам-то подросток относится к своему чувству крайне серьезно. А родительское пренебрежение к нему автоматически переносит и на себя тоже. На эту тему есть хороший старый советский фильм «Вам и не снилось!». Если ваш подросток влюбился, рекомендую пересмотреть. Лишним всяко не будет.
Как тут быть? Точно так же, как в случае, когда влюблены твои близкие взрослые люди. То есть вести себя доброжелательно, деликатно и понимающе. Хотя конечно же оставаться при этом заботливыми родителями, старающимися уберечь своего ребенка от бед и проблем. Задачка не из простых, прямо скажем. Но и не что-то совсем уж запредельное по сложности.
Что вам нужно на самом деле? Прежде всего — информация. Родители должны знать, в кого влюблен их ребенок, с кем он встречается, что это за человек. Есть разные способы ее получения.
И поверьте, шарить без спроса в телефоне или компе своего ребенка — не самый лучший из них.
Выберите подходящую минутку и просто поговорите с ним об этом. Повторюсь — деликатно и доброжелательно. Возможно, это кому-то покажется трудным, но тут уж нужно постараться.
Если ребенок увидит, что в вопросе мамы нет тревоги и напряжения, что она действительно всего лишь спокойно интересуется его жизнью, он охотно поделится своей главной новостью.
И вот тут родителю пора применять свою главную (и по большому счету — единственную) военную хитрость. Хотя никакой хитрости тут, если разобраться, и нет. Вы беспокоитесь, когда ваш ребенок часами пропадает неизвестно где со своим избранником? Тогда сделайте так, чтобы этот самый избранник часами начал пропадать у вас дома.
Попросите ребенка вас познакомить. Только не нужно устраивать из этого знакомства эдакие традиционные смотрины за чаепитием в Мытищах. Не нужно никаких семейных обедов. Просто предложите ребенку пригласить своего избранника к себе в гости. А уж дальше — как дело покажет. На то ведь оно и знакомство, чтоб лучше узнать человека и понять, как вести себя с ним наиболее правильно.
Не исключено, что избранник вам не понравится. Но торопиться с критикой не стоит. Не надо тут же говорить дочери, что ее избранник — гопник с плохими манерами, а сыну, что его подружка — накрашенная кукла с одной извилиной в башке. Лучше затеять такие доверительные обсуждалки наедине, в стиле: «Ты знаешь, твой парень такой необычный человек…» После чего обрадованная дочь просто засыплет вас самой разнообразной информацией о «необычном человеке». И может статься, что за плохими манерами скрывалась обычная подростковая стеснительность, прикрываемая нарочитой грубостью. А из рассказов сына выяснится, что размалеванная кукла накрасилась так впервые в жизни, стараясь вам понравиться.
Однако даже после близкого знакомства избранник действительно может оказаться… кхм… как бы это сказать… не тем, кого вы хотели бы видеть рядом со своим ребенком. Что ж, тут уже все зависит от степени грозящей опасности и от вашей готовности решать эту проблему. Я знаю случай, когда родители, чтобы уберечь своего влюбленного сына от нежелательного общения, продали квартиру и переехали в другой район. На новом месте у сына появилась новая симпатия, с которой сейчас они уже много лет живут в счастливом браке.
Сохранить со своим ребенком близкие отношения в этот период куда важнее, чем пытаться установить над ним тотальный контроль или проводить среди него воспитательную работу. Постарайтесь сделать так, чтобы именно вы стали тем человеком, с которым подросток сможет поделиться радостью открытия в себе новых чувств или же выплакать все свои любовные горести. Если это удастся, то и все остальные проблемы, связанные с первой влюбленностью, получится разрешить спокойно и без всяких психологических лайфхаков. Как, собственно, и получается у людей в жизни все, что основано на любви и взаимном доверии.
Иногда разговор о недолюбленности в детстве вызывает у собеседников встречный тезис: «перелюбленность в детстве — тоже плохо».
Перелюбленность… Для меня это настолько непонятное слово… Не могу представить, что оно означает, какое состояние, какие отношения.
Просто некая абстрактная производная от недолюбленности — предположение, что, мол, эту палку можно и в другую сторону перегнуть. В жизни такого видеть не доводилось.
Тех знакомых, кого любили, могу по пальцам пересчитать. Что такое перелюбить — не знаю совсем.
Мне видится за этим словом какое-то глобальное недоверие к маленькому человеку. В том смысле, что, если его любить, уделять ему много времени, сил, общаться с ним и хорошо к нему относиться, он обязательно будет расти наглым, эгоистичным и станет творить всякие непотребства. Поэтому, мол, лучше уж как-то… того… Посдержаннее с этим опасным существом.
Конечно, можно предположить, что под словом «перелюбленность» имеется в виду избалованность, вседозволенность, когда родители вообще не определяют ребенку никаких границ в поведении, потакая всем его желаниям. От такого «воспитания» действительно ничего хорошего ожидать не приходится. Но при чем же здесь любовь?
Разве из любви к ребенку родители калечат его подобным отношением, превращая в капризного невротика, не способного выстраивать здоровые отношения с другими, преодолевать трудности, обуздывать свои желания и вообще жить в мире людей без родительской поддержки?
Тут довольно обычное, увы, стремление родителей не отпускать от себя родное чадо в самостоятельную жизнь, желание всегда видеть его беспомощным, а себя — всесильными исполнителями его желаний. Ну а неизбежные капризы ребенка они готовы и потерпеть ради такой «высокой цели».
Зачастую это родительское желание выражается и в диаметрально-противоположной форме, когда место вседозволенности в отношениях с ребенком занимает гиперопека и жесточайший контроль. Тогда вместо капризного и разнузданного безобразника из ребенка вырастает послушное существо со сломанной волей и подавленными чувствами. Но желание родителей всегда видеть ребенка зависимым от себя здесь исполняется, пожалуй, даже более эффективно.
Можно и в таких отношениях усмотреть некую «перелюбленность». Но на самом деле ни в первом, ни во втором случае речь о любви не идет. Потому что любовь возможна только к другому. А тут ребенок воспринимается исключительно как часть родительского организма. Правда, часть эта по какому-то недоразумению от организма отделилась и пытается жить самостоятельно. Но как же можно оставить часть себя без контроля? Ребенок — отделившаяся от меня часть, а значит, должен и будет исполнять мою волю, мои желания, видеть мир моими глазами, чувствовать моими чувствами. Он не другой, он — продолжение меня.
Недолюбленность — реальная нехватка любви в детстве, от которой потом человек будет страдать всю жизнь. «Перелюбленность» же — некие отношения, в которых вместо любви действуют субъективные о ней представления, никакого отношения к самой любви не имеющие. И вседозволенность, и гиперопека — вовсе не избыток любви к ребенку. Это скорее неосознанная и больная любовь к себе, удовлетворение собственных потребностей под видом заботы о ребенке, чувства и потребности которого при такой «любви» могут игнорироваться полностью.
Любовь не бывает избыточной. Для детской души она — словно воздух для тела.
В душном, плохо проветриваемом помещении воздуха явно не хватает. Но можно ли говорить об избытке воздуха в теплом, ласковом ветре на морском берегу?
В том-то и дело, что любовь нельзя рассматривать как некую «середину шкалы». Любовь — это норма в отношениях. Можно лишь недотягивать до этой нормы, превысить же ее невозможно.
Ну и напоследок маленький диалог из жизни. Который, как мне кажется, вполне исчерпывающе объясняет все то, на что я потратил здесь так много слов.
Пишет мама пятилетнего мальчика:
«Каждое утро у сына начинается с просьбы обнять его. Без этого — никак. Однажды он говорит, как обычно:
— Мама, обними меня!
— Тебе нужна капелька любви, чтобы проснуться?
— Нет, капелька — это слишком мало. Мне нужна ЦЕЛАЯ МАМА ЛЮБВИ!»
