18

Волчок прихрамывал на левую ногу. Лошадь отказалась везти Дерека, и я ее понимала: мне бы тоже не захотелось тащить на себе нечто демоническое, испачканное в крови нежити и в придачу смердящее волком.

Поэтому продвигались мы очень медленно.

Через три квартала я реквизировала у какой-то старушки ветхую двуколку. Впрочем, «реквизировала» – слишком громко сказано. Я попросту сверкнула значком и пообещала ей куда больше денег, чем имелось в моем распоряжении. Поскольку саблю я пока не вложила в ножны, а мои волосы и физиономию украшали дивные полосы засохшей крови, она решила, что спорить со мной не в ее интересах – берите, мол, имущество, только не причиняйте вреда.

Я велела выставить счет ордену, упаковала Дерека в коляску, сзади привязала своих лошадей, и серый в яблоках тяжеловоз потащил нас в капитул.

Минут через пять Дерек вырубился. Его кожа треснула, оборотень задрожал… И вот уже на месте парня сопел огромный серый волк. Чтобы поддерживать боевую форму, требовалась огромная концентрация. Оставленное же на произвол судьбы тело превращалось либо в человечье, либо в звериное. Наверное, в связи со Вспышкой животная ипостась отнимала меньше сил. В том и беда с перевертышами: каждый раз, когда эти шизоиды, фанатично преданные Стае, перенапрягаются, они нуждаются во сне или в еде.

Впрочем, если бы мне пришлось схватиться со зрелым, слетевшим с катушек вампиром, я бы тоже захотела вздремнуть. Дерек прикончил кровососа. Сам! В одиночку, без магии, лишь зубами, когтями и чистой решимостью. Просто потрясающе. Похоже, у меня в двуколке катается следующий альфа волков. Надеюсь, прорвавшись в элиту, он не забудет свою боевую подругу.

Закат догорел. Магия снова исчезла, да так резко, что от нее не осталось и следа. Но город знал, что она только затаилась и ждала, как оголодавший хищник в ночи, готовый броситься в любую секунду.

Голова раскалывалась от боли. Ребра ныли при каждом вздохе, но, кажется, обошлось без переломов. Спасибо вселенной за маленькие радости!

Мало-помалу мозг пришел в себя и начал соображать, сначала медленно, как заржавевшая мельница, а затем быстрее, стараясь разобраться в бессмыслице, которую нагородил пастырь. Вроде как Великий Ворон ведет армию.

Войско рив может натворить немало бед. Как-то не хотелось подробнее воображать подобную картину.

Итак, что у нас имеется? Отряды рив под предводительством Великого Ворона. Может, пастырь имел в виду Морриган?

Но стрелок сделал из ривы в расщелине дикобраза. Бран служил Морриган. Когда я потребовала поклясться ее именем – он заколебался. Поступок человека, не желающего оскорбить богиню-покровительницу.

Значит, Морриган и Бран на одной стороне, фоморы и Великий Ворон – на другой. Пока мы оставались строго в рамках кельтской мифологии.

Других Великих Ворон, кроме Морриган, я припомнить не смогла.

Может, кто-то упоминался в книгах из трейлера Эсмеральды?

Надо заехать домой – это отнимет не больше пятнадцати минут. Дерек дышал ровно, не истекал кровью и, похоже, был цел и невредим.

Как бы мне ни хотелось скорее попасть к Джули, маленький крюк погоды не сделает.

Я опять окунулась в свои мысли. Почему фоморы напали на меня? Вопрос на миллион долларов. Сперва они набросились на Рэда, который просто на них наткнулся, по крайней мере, так он сказал. Потом на Джули и, наконец, на меня.

Но зачем вступать в рискованную схватку с вампиром и оборотнем, не говоря о том, что от трех рив я уже оставила мокрое место? Пастырь не производил впечатления неуравновешенного типа, которому главное – отомстить любой ценой. Он похож на врага расчетливого и хладнокровного.

Я проиграла в голове хронологию событий, пытаясь найти какую-то связь. Итак, ривы атаковали Рэда – и он заработал раны на шее. Затем взял Джули и пошел искать ее мать, отправившись к месту шабаша ковена. Оттуда я увела малышку к себе домой.

Рэд прибежал к нам и отдал Джули монисто.

А ночью за малышкой явились ривы. Я оставила ее в хранилище, и они напали на меня.

Но зачем? Я еще могла понять, почему они набросились на нас с Джули в квартире – тогда перевес был определенно на стороне пастыря. К чему нападать на меня, когда со мной упырь и перевертыш? Да еще в открытую. Похоже, пастырь отчаялся… Как они вообще меня обнаружили? Точно не по запаху: улицы Атланты слишком загажены, учуять невозможно. Выследить фоморы тоже не могли – пришлось бы подобраться поближе, и в этом случае Дерек бы их унюхал. Остается один вариант – магия.

Рэд говорил, что ривы опутывают своими волосами, как арканом. Но такое возможно лишь во время прихода магии. Именно тогда твари вломились ко мне домой. Но во второй раз они подкараулили меня в технопериод. Складывается впечатление, что Рэда запятнали невидимые магические флуктуации. Они попали на Джули, на меня, а ривы, как псы, шли по их следу.

Рэд, Джули, я… Что у нас общего, что связывает? Возможно, мальчишка испачкался необычной остаточной магией.

Малышка его потрогала, я коснулась Джули и перенесла отпечаток на себя. Но после техноприлива остаточная магия не сохранялась, а волны сменяли друг друга в совершенно безумном ритме.

А может, я не права? И ривы отслеживали что-то другое? Нечто, несущее определенный энергетический след. Действующее только в период магических приливов. Какой-то маячок вроде Вопилки. То, что перешло от Рэда к Джули и ко мне.

Но что?

Монисто! Конечно же!

Я достала его и попыталась рассмотреть повнимательнее, время от времени поглядывая на дорогу. Обычная связка монет. Ну-ка, что здесь у нас… Пятьдесят центов с изображением Кеннеди, двадцатипятицентовик, двадцать песо, юбилейный четвертак с персиком штата Джорджия – ух ты, какая редкость! Жетончик от аттракционов в торговом центре с изображением лошадки, китайская монетка с квадратным отверстием в центре – где он вообще ее раздобыл? Миниатюрный, размером с железный доллар, диск с надписью Axe Grinder III – видео-игра, что ли? Шероховатый кругляш с петлей посередине, в которую пропущен шнурок. На следующей монете надпись: Republica NG Pilipinas – Филиппины? Треугольный амулет с выгравированным иероглифом. Грош, настолько истертый, что невозможно определить, какой рисунок на нем был первоначально. Бронзовый квадратный талисман с руной, пятицентовик с Джефферсоном…

Одна из этих монет – особенная, только какая? Наверняка старинная. Впрочем, с моим-то везением пастырь вполне может оказаться чокнутым нумизматом, готовым сдохнуть за пятидесятицентовик с Кеннеди. Не приманить ли фомора горсткой мелочи? Эй, Болгор, сюда, дружок – гляди, у меня есть доллар Сьюзен Энтони! 

Я убрала ожерелье на место. Можно целую ночь на него таращиться, стараясь угадать наживку для рив, или просто спросить Джули – наш непревзойденный живой сканер, какую из монеток она считает странной. Если, конечно, я права.

Никаких защитных чар на монисто я не почувствовала. Возможно, Рэд нашел нечто принадлежащее пастырю – амулет, волшебную побрякушку… Или, скорее всего, украл ее и подвесил на шнурок. Увы, безделушка испускала магические эманации, и ее обладатель мгновенно становился магнитом для рив. Если я права, Рэд догадался, что твари идут по его следу, и вручил ожерелье Джули. И он знал, что ривы явятся за собственностью хозяина. Вручая ожерелье, он вовсе не желал защитить подругу, он хотел отвлечь внимание от себя, направить фоморов на новую цель. Пусть он еще совсем мальчишка, поступил все равно паршиво.

Добравшись до дома, я разозлилась настолько, что готова была всыпать ему по первое число. Рэд – настоящая проблема. Джули любит его вопреки всему, а он ее использует, как хочет.

Я привязала вожжи к металлическому столбику в ряду таких же, специально для этого предназначенных. С Рэдом явно что-то не так. И я понимала почему: брошенный на произвол судьбы, он выживал в одиночку, голодал, над ним издевались. Однако я знала людей, выросших на улице, и при этом они уважали моральные принципы.

У Рэда же мораль одна: расшибайся в лепешку только для себя.

Взбежав на три лестничных пролета, я уткнулась в мощную дверь. Ключей у меня не было. Пришлось снова спускаться на первый этаж.

Я постучала к управляющему:

– Мистер Патель?

Мистер Патель – самый лучший управляющий, какого я встречала в жизни. И самый медлительный!

Кожа у него была коричневая, оттенка грецкого ореха, а глаза большие, с тяжелыми веками. Он всегда двигался лениво и величественно, наверное, чувство собственного достоинства мешало ему пошевеливаться быстрее. При попытках поторопить этого господина он принимался брести так, будто ноги у него увязали в застывшей патоке. На поиск связки ключей ушло добрых пять минут, после чего он чинно прошествовал по лестнице.

Когда управляющий открыл дверь и вложил нужный ключ в мою ладонь, я от отчаяния пританцовывала на месте.

Вбежав в квартиру, я схватила книги Эсмеральды, сразу выскочила обратно, захлопнула дверь и помчалась вниз мимо ошарашенного мистера Пателя.

Дверь хранилища была распахнута настежь.

Проем освещала единственная лампа, ну а дверь отражала свет и с высоты узкой лестничной клетки казалась гигантской блестящей монетой. С саблей наперевес я осторожно, ступенька за ступенькой, принялась спускаться во мрак. Запахло аконитом. Обычно его использовали, чтобы сбить оборотней со следа. Кто-то знал, что я с Дереком. Если целились в меня, то все сделали верно.

Перевертыш преспокойно посапывал в коридоре. Хотела дотащить его к себе в кабинет, но слишком устала, к тому же он все еще оставался громилой – в волчьем облике весил, должно быть, почти сто пятьдесят фунтов. Я сдалась на полпути.

В шаге от меня виднелись две капли крови, парой ступенек ниже – еще одна. Повеяло порохом. Значит, Андреа стреляла. Вероятно, ее пуля только задела врага, иначе тут лежало бы его тело, а не просто пятна.

Андреа била без промаха.

Я крадучись преодолела спуск и остановилась, прижавшись спиной к стене. Из хранилища доносилось эхо хриплого дыхания, словно кто-то водил по дереву тупой пилой.

Пригнувшись, заглянула в проход. На полу в клочьях одежды скрючилось искалеченное тело. Изуродованное, а может, раздавленное, оно лежало чудовищной грудой, запутавшись в собственных конечностях, и выглядело мешаниной сырого мяса – местами красной, а кое-где буровато-коричневой. Очередной сиплый вдох отголосками разлетелся по углам.

Джули нигде не было.

Существо повернуло голову. Показался клок светлых волос и голубой глаз. Второй скрывал лоскут плоти.

Андреа!

Я мигом прыгнула к ней. Грязные кляксы на конечностях оказались вовсе не сажей, а волосками. Короткая коричневая шерсть, местами пятнистая. Грудь бесформенная и плоская. На животе кожа резко обрывалась: она не была порвана или срезана, ее будто бы просто не хватило. В дыре блестели кольца кишечника. Левая нога превратилась в лапу, а правая удлинилась и вывернулась в обратную сторону. Выпирающие челюсти не смыкались друг с другом, губы оказались чересчур короткими, а клыки пронзали щеки.

Господи помилуй! Значит, Lyc-V до нее добрался.

Левый глаз Андреа, с голубой, как у младенца, радужкой, сфокусировался на мне. Из горла вырвался долгий булькающий стон:

– По-мо-ги-и-и…

Это мне не под силу. Ни разу в жизни не видела перевертыша, застрявшего в процессе перехода. Нужно найти того, кто сумеет ее спасти. Дулитл! Но он вернулся в крепость. На дорогу туда уйдет не один час. Кожа Андреа приобрела землистый оттенок, стала бледно-серой. Значит, тело оборотня досуха выжало весь запас сил.

Она действительно недотянет.

Погодите-ка… Дулитл предан Кэррану и потому выдаст ее в мгновение ока. Оборотни примутся проверять – не стала ли Андреа люпусом, и ей придется встретиться с Царем Зверей. Хранить верность Кэррану и ордену одновременно невозможно.

Как только выяснится, что она оборотень, ее выгонят из ордена. Андреа буквально жила работой. Лучше просто дать ей умереть.

Но если ничего не предпринять, она точно умрет.

Дулитла вычеркиваем, как и Дерека. К кому мне обратиться?

Конечности Андреа задрожали. Правая нога вытянулась. Кости начали мучительно медленно удлиняться.

Андреа застонала, и в ее голосе было столько боли, что у меня бешено заколотилось сердце. Живот у нее сжался, ягодицы напряглись, но судороги вскоре кончились, и она осела на пол. По комнате разлилось едкое зловоние. Мне был знаком запах – так пахла гиена.

Крепость – общая резиденция всех оборотней, но у каждого клана существовало собственное место обитания, как и пара альф. Гиены тоже должны иметь отдельную территорию. Их не так много, как волков или крыс, но вполне достаточно, чтобы жить небольшой стаей. Я встречалась с их предводительницей – пожилой дамой по прозвищу Тетушка Би. Лучше схватиться с полчищем волков, нежели ей перечить. Она носила пучок на макушке и мило улыбалась. Готова поспорить: щекотать когтями мою печень она будет с такой же обаятельной улыбкой.

Гиены и львы не ладили, и Кэрран это понимал. Первые ему все еще подчинялись, но он позволял им решать собственные проблемы самостоятельно.

Нужно доставить Андреа к Тетушке Би. Она – жуткая стерва, но лучше иметь дело с ней, чем с Царем…

Я склонилась над подругой.

– Я отвезу тебя к гиенам.

Ее глаз расширился, она задрожала, простонав:

– Нет. Нельзя…

– Не спорь. У нас нет выбора.

Я просунула под нее руки, и те сразу намокли от лимфы. В нос ударил резкий запах мочи. Весила Андреа, похоже, фунтов сто тридцать. Стиснув зубы, я подняла ее, а она вцепилась в меня изувеченными руками.

Боже, какой она оказалась тяжелой! Я направилась к двери хранилища.

В детстве отец принуждал меня бегать изнурительные марафоны с нагруженным рюкзаком на спине. Я не останавливалась тогда лишь потому, что знала: боль когда-нибудь заканчивается. Именно это я сейчас и твердила себе, медленно одолевая лестницу: боль – это хорошо. Она пройдет.

А каждая минута задержки приближает Андреа к смерти.

Я сгрузила подругу в двуколку и прошептала:

– А Джули?..

– Мальчик. Мальчик-шаман. Он ее забрал, – она почти булькала.

Проклятье, опять Рэд! Но без монисто ривы не сумеют отыскать Джули.

– Держись ради меня. Живи!

Я помчалась обратно в здание, перепрыгивая через две ступеньки.

Дерек спал без задних ног.

Я потрясла его:

– Просыпайся.

Он огрызнулся и поцарапал мне клыками руку, но тут же вскочил, смущенно скуля.

– Ерунда, забудь. Мне нужна твоя помощь.

Вервольф поспешил за мной вниз, но застыл на середине лестничного пролета, оскалился, сгорбившись, со вздыбленной на загривке шерстью, и зарычал.

– Дерек, пожалуйста! Я знаю, что пахнет странно, но мне нужен твой нюх. Прямо сейчас.

Я уговорила его спуститься. Он встал подальше от двуколки и покосился на меня.

– Ты можешь учуять Джули?

Он уткнулся носом в землю и сразу отдернулся, как от удара. Попятился, обогнул коляску, затем сделал еще круг – пошире, снова понюхал землю, отпрянул и заскулил.

Слишком много аконита – Рэд хорошенько замаскировал свой запах.

Из двуколки донесся глухой стон.

Придется Джули подождать – ведь у Андреа на счету каждая минута. Да и монисто звенит в моем кармане. Если моя теория верна – ривы будут преследовать меня, а не малышку. Милости прошу! Я так зла, что поприветствую их с распростертыми объятиями.

– Меняем планы. Веди нас к гиенам. Времени мало, пожалуйста, поспеши.

Дерек потрусил вниз по улице. Я уселась на место возницы, и мы тронулись. Медленно – от нетерпения я едва не скрежетала зубами, – но все же поехали…

Не все гладко в Атланте. Мы катились в двуколке меж развалин так быстро, как только могла везти ломовая лошадь. Мои кости пели от переполнявшей их магии. По ночному небу носилось что-то странное. Темные силуэты, беззвучно скользя, заслоняли звезды. Мы останавливались дважды: сначала пытались уклониться от встречи с вампирским патрулем из четырех кровососов, шедших ромбовидным строем, а потом пропускали вперед полупрозрачный фантом медведя. Ручейки эфемерного пламени спутанным водопадом струились у него по спине, голову венчали рога… Он окинул печальным взором нашу двуколку и неторопливо поплыл вниз по улице.

Параллельно дороге текла иллюзорная река с чернильно-черными водами, густая, как деготь. Я старалась держаться от нее подальше. Создания, что завывали и кричали по ночам, хранили молчание. Они прислушивались. Выжидали. Если бы каким-то чудом можно было записать и воспроизвести вибрации города, мы услышали бы единственную повторяющуюся фразу: «грядет Вспышка, грядет Вспышка…»

Судороги Андреа участились. Теперь приступы накатывали примерно каждые пятнадцать минут. Перед началом очередной конвульсии она издавала короткий мучительный вскрик, от которого я вздрагивала.

Наконец мы выбрались из города и направились по знакомой дороге мимо разрушенного промышленного района, а затем спустились по заросшему шоссе. Ночь вступила в свои права, небо на недосягаемой высоте усыпали крошечные огоньки звезд. Цвета стали неяркими, приглушенными, тени сгустились. Деревья, совершенно обычные и полные жизни в свете дня, казались корявыми монстрами, поджидающими добычу. Путь вел к крепости, где в трудные времена собиралась Стая.

Мы миновали заброшенную заправку без дверей и с выбитыми окнами. Какие-то мелкие тощие твари ползали по подоконникам и дверному проему. Тошнотворно-желтые, словно гной в зараженной ране, они таращились на нас горящими глазами и тянули скрюченные когтистые лапы, пытаясь нас достать.

Дерек трусил ленивой волчьей рысью, позволяющей легко покрывать многие мили. Мы добрались до границы леса. Дорогу обступали исполинские дубы, простирая ветви и стремясь обнять друг друга.

Дерек остановился, задрал голову к звездному небу и завыл. Звук уплыл в ночь – протяжный и навязчивый, полный тоски, пробирающий до костей. Он возвещал о нашем прибытии. Вервольф подождал, потом навострил уши и побежал по заросшей дороге под сень деревьев.

Я направилась следом. Коляска поскрипывала, лошадиные копыта отбивали размеренный ритм. Вдруг в ночи эхом разнесся жуткий хохот. Одержимый и пронзительный, как натянутая гитарная струна, что вот-вот лопнет. Из кустов по обе стороны дороги выскочили жуткие и одновременно грациозные создания. Наверняка оборотни. Они бежали на двух ногах и казались во мраке серыми тенями, нечеловечески высокими и быстрыми.

Кто-то из перевертышей запрыгнул в двуколку и приземлился возле меня. В ночи полыхнули красные глаза. Гиена в ипостаси химеры – зрелище ужасающее.

– Привет, красотка, – невнятно изрекло чудовище.

Впереди нас три гиены, две – звери, одна – в человеческом обличье, – окружили Дерека. Они улюлюкали и смеялись, неистово ликуя.

Самец бросился на меня. Я увернулась, заломила ему руку и сжала горло, перекрывая артерию.

– Мне не до забав. Отведи к Тетушке Би, – произнесла я прямо в округлое ухо.

Когтистые лапы сжали мои пальцы.

– М-м-м… Как больно. Хочу еще…

Проклятье!

Дерек бросился на самку.

– Надо бы поучить тебя смирению. – Гиена в человеческом облике размотала кнут. – Хочешь, поглажу, волчонок?

Хватит! Я затолкнула самца в самую глубь двуколки, чтобы он оказался нос к носу с Андреа. Та слабо вскрикнула прямо ему в морду.

– Она умирает, – выдавила я сквозь зубы.

Самец отпихнул меня и прокричал:

– Уйдите с пути!

Самка уперлась кулаком в бедро.

– Ты забываешься…

– Ей нужна мать! – рявкнул он, и та отступила.

Самец с горящими глазами повернулся ко мне:

– Поезжай!

Я подчинилась, и те сомкнули строй, преграждая дорогу Дереку.

– Волку туда нельзя. Это закон, – мрачно сообщил оборотень.

– Он будет в безопасности, – непререкаемым тоном подчеркнула я.

– Разумеется.

Гиены побежали за коляской. Запах хищников подстегнул тяжеловоза, и он прибавил ходу. Мы ехали все быстрее, грохоча и поскрипывая. Двуколка так разогналась, что подлетала на каждой кочке. Деревья расступились, и показался большой дом, похожий на особняки, которые строят на ранчо. Я резко натянула вожжи, едва не лишившись рук. Лошадь, не в силах остановиться, прогромыхала вокруг здания и лишь потом встала. Самец выскочил из повозки, схватил Андреа и помчался с ней к крыльцу.

Загорелся свет. Дверь распахнулась, и вышла Тетушка Би – грузная дама в годах, с седыми волосами, уложенными в пучок. Словно она только и делала, что пекла печенье, а не правила выводком истерически хохочущих психов со склонностью к извращенному сексу.

Она бросила на Андреа лишь один взгляд и махнула головой в сторону двери:

– Внутрь. Ты тоже.

Самец ворвался в дом, я за ним, следом – самка в человеческом обличье. По крайней мере, мне казалось, что она – женского пола.

Тетушка Би повертела головой и захлопнула дверь. Оборотень промчался по коридору и ворвался в огромную ванную комнату. На мраморной платформе возвышалась колоссальных размеров бадья, где могли с комфортом разместиться шесть или даже восемь человек. Пол усыпан фруктами и секс-игрушками. Гиена запрыгнул в ванну, держа Андреа над поверхностью. Смахнув с мрамора хитроумное приспособление из кожи и стали, Тетушка Би присела на край.

– Кто еще знает?

– С ней, – кивнула в мою сторону самка, – был волк.

– Вервольф?

– Дерек, – сообщила я.

– Боже! – вздохнула Тетушка Би. – Мальчишка пойдет прямиком к Кэррану. Но с ним я сумею договориться. Наше счастье, что медведя нет на месте. Пока старая гвардия не в курсе, все будет прекрасно.

Чему она радуется? Договориться с Кэрраном столь же просто, как с бешеным слоном.

Альфа склонилась к Андреа.

– Неразумное дитя. Ты понимаешь, кто ты?

Та кивнула. От напряжения искалеченное тело содрогнулось.

– Значит, тебе будет легче. Раздень ее.

Самка сиганула в чан и сняла с Андреа лохмотья тряпок, прилипших к плоти. Меня замутило. К горлу поднялась желчь.

– Тебя сейчас вырвет. Уходи, – велела мне Тетушка Би и обратилась к Андреа: – Я научу тебя принимать естественную форму. У тебя уже лицо посерело. Хочешь выжить – сосредоточься. Сначала грудь. Представь, что у тебя за спиной растут крылья. Гигантские. Расправь их, дитя. Широко расправь.

Грудная кость Андреа сползла вниз. Плечи опустились, растягивая грудь…

Я вылетела из дома.