Глава 9

Пока бабай успокаивал Федула, Глеб нашёл и включил дежурное освещение внутри «Слона» (обычный выключатель и обычные лампочки накаливания – пыльные, в паутине, никакой магии!) Натужно покряхтывая, парень затолкал тяжёлый мотоцикл в башню.

Изнутри «Слон» выглядел ничуть не наряднее, чем снаружи: каменные стены, но без блестящего покрытия, и железная винтовая лестница посреди круглого зала – высокая, уходящая в круглое же потолочное отверстие второго этажа. За лестницей, в глубине башни, притаилась кирпичная будочка с интернациональной эмблемой на дощатой двери – писающий в горшок мальчик.

Глеб разгрузил багажник мотоцикла, в тяжёлых сумках пару раз призывно звякнуло. Гном немедля оторвался от плакательной фуфайки Модеста, утёр рукавом слёзы и произнёс малость охрипшим голосом:

– Однако, в этом мире ещё осталось кое-что, ради чего стоит жить! – С этими словами Федул, осторожно почёсывая ногтями промеж рогов, направился к входу; Модест последовал за гномом, озабоченно покачивая головой. Проходя мимо брошенного на землю ведьминского шлема, бабай со злостью подфутболил его так, что колдовская вещь улетела едва ли не на трассу – шлем упал на подъездную кирпичную дорожку и остался лежать на ней, издали похожий на обглоданный великанский череп.

Федул дёрнул за рычаг возле дверного проёма: стальная дверь бесшумно опустилась на место, отрезав троицу от холодной майской ночи.

– Пошли, что ли, – гном, страдальчески вздыхая, зашагал вверх по железным ступенькам; Глеб и Модест, подхватив кульки, бодро затопали вслед за рогатым провожатым.

Федул поднялся на второй этаж, исчез в темноте: чуть погодя оттуда раздался пронзительный вопль, что-то с грохотом упало и одновременно в потолочном отверстии вспыхнул жёлтый электрический свет. Бабай подтолкнул снизу Глеба плечом, мол, чего стоим, кого ждём? И Глеб, опомнясь, послушно взошёл на этаж.

Помещение, в котором оказался парень, ничуть не походило на то, которое он заранее себе нафантазировал. Разумеется, Глеб ожидал увидеть нечто напоминающее зал управления атомной электростанцией: множество настенных приборов с подвижными стрелками, длинный и обязательно закруглённый пульт с рычажками-ползунками, разноцветные сигнальными лампочки… телеэкраны над тем пультом, аварийные ревуны-сигнализаторы… в общем, ту самую мудрёную обстановку, которую неоднократно наблюдал по телевизору. В мультсериале «Симпсоны».

Однако реальность здорово разочаровала Глеба, ничегошеньки-то интересного на втором этаже он и не обнаружил. Ну, пятиугольный мраморный стол посреди круглого зала; ну, три хрустальных шара в центре стола, в специальных углублениях, – вот и всё, что могло иметь отношение к управлению магоконденсатором. Потому как остальное было для Глеба скучным и обыденным: пара настенных светильников под сводчатым потолком; за мраморным столом, у дальней стены, топчан с грудой одеял и армейской тумбочкой в изголовье. А неподалёку от тумбочки – картонный ящик, до половины забитый мусором и пустыми банками из-под пива.

По левую сторону от лестницы стояли обшарпанный холодильник и кухонная мойка с хромированным краном-гусаком. По правую – пара табуретов, возле которых валялась напольная вешалка со всяческим одёжным хламом на ней.

Единственное, что по-настоящему удивило Глеба, так это то, что нигде не было видно Федула.

Глеб прошёл к столу, не церемонясь положил на него сумки – стол он и есть стол, пусть даже колдовской – и, наказав бабаю организовать ужин, пошёл искать гнома. Вернее, ставить на место вешалку – к тому времени груда одёжек на полу зашевелилась и из-под неё, нехорошо ругаясь, выполз Федул.

– Рогами за шмотки зацепился, – вставая, прорычал гном. – Да кабы я знал, чем дело обернётся, никогда и ни за что тот проклятый шлем не надел бы! Даже под страхом мотоциклетной аварии с черепно-мозговой катастрофой, – пнув напоследок вешалку грязной кроссовкой, Федул глянул в сторону колдовского стола, крикнул: «Вы чего там, совсем обалдели?!» и кинулся скидывать с него сумки. Благо Модест ещё не успел начать сервировать ужин – как присосался к бутыли пива, так и замер, прикрыв от удовольствия глаза.

Федул вытащил из-под топчана складной столик, собрал его и, не доверяя более ни Глебу, ни Модесту, принялся самостоятельно распаковывать сумки. Как оказалось, прикупили гном и бабай много чего, в основном консервы – видимо, сказалась хаковская привычка питаться всухомятку – а также хлеб и солидный батон вареной колбасы. И, само собой, выпивку.

В этот раз пива было немного, всего две двухлитровки, причём одну уже заграбастал Модест. Зато присутствовал крепкий вермут, из самых дешёвых: ароматизированный, в бутылках по ноль семь литра, который только алкоголики и покупают. Или безденежные искатели приключений.

Вермута оказалось предостаточно, даже с лихвой; Глеб, конечно, не был противником бытового пьянства, с чего это вдруг, но количество выставленных у столика бутылок потрясло и его.

– Слушай, Федул, а не многовато ли? – усомнился парень, – десять штук, да ещё по ноль семь! Это ж какое здоровье надо иметь, чтобы на троих столько винища усидеть?

– Дык, с запасом брали, – развёл руками гном. – А ну как не хватит для подъёма душевного состояния, куда тогда бежать? Здесь, однако, поблизости ни магазинов, ни лавок нету, а до города далеко. – Последним из кулька-сумки Федул вытащил длинный, наполовину сточенный нож с деревянной рукояткой и, насвистывая что-то весёлое, принялся нарезать крупными ломтями хлеб и колбасу: по-видимому, козлиные рога Федула больше не огорчали.

– Нож-то откуда? – спросил Глеб, присаживаясь на топчан перед столиком. – В нагрузку дали?

– Не-а, он на колбасном прилавке лежал, – рассеянно ответил гном, – одинокий такой, беспризорный… разве ж я позволю моим дорогим гостям колбасу-хлеб руками ломать? Нет уж, я эльф гостеприимный, хозяйственный, потому ножик с собой и прихватил. И заодно три стакана, что на подоконнике в рюмочном отделе зря пылились… они, поди, всё равно спишутся, а нам радость с утехой! – Федул сляпал пробный бутерброд, откусил от него и, жуя, прошамкал невнятное:

– Нарот, куфать потано, сатитесь шрать! – Гном плюхнулся на топчан, рядом с Глебом – открывать бутылки-консервы Федул доверил «дорогим гостям». Бабай без промедления подхватил табурет и уселся за столик, облизываясь как слон над перебродившими в хмельную брагу бананами.

– Ты смотри, на вино сильно не налегай, – забеспокоился Хитник. – Учти, у магиков метаболизм несколько другой, нежели у обычников – что для магика в радость, то обычнику смерть! Им-то креплёнка нипочём, выжрут всё подчистую и проснутся без каких-либо последствий, а тебе худо придётся… И мне с тобой заодно.

– Понятно, – Глеб откупорил бутылку и не скупясь, щедро разлил вино по вымытым бабаем стаканам.

Как Глеб и предполагал, винцо оказалось дрянным, что говорится «на любителя». Зато бутерброды и консервы были вполне и вполне, особенно на голодный желудок. Пропустив по первому стакану «за здоровье и для сугрева», гном, бабай и обычник приналегли на закуску: самодельные бутерброды, сайра в масле, плавленые сырки, кабачковая икра, неизменная тушёнка и огненно-жгучий кетчуп пошли на «ура». Единственное, что напрягало, это отсутствие вилок-ложек. Но в походной ситуации, сами понимаете, не до условностей: вместо рабочей вилки сошёл нож, а вместо ложек – ломти хлеба.

Утолив первый голод и пропустив ещё по стакану вина (Глеб, помня предупреждение Хитника, усердствовать не стал, обошёлся для себя половинной дозой), народ разговорился.

– Я вот чего думаю, – прогудел бабай, утирая физиономию обрывком найденной среди одеял газеты, – надо бы тебе, друже Федул, завтра с утра в гасилку активных изменений наведаться, от рогов избавиться. А то куда ж это годится – чистокровный эльф да с рогами, прям непорядок какой-то… несообразность природе естества.

– Надо бы, – уныло согласился гном, – да налички с собой нету. И, как назло, ни одного дерева с дуплом поблизости, чтоб денег со счёта снять… а появляться в городе в таком виде, сам понимаешь, мне западло! Ладно, придумаю что-нибудь. В конце концов у Хитника займу – пускай Глеб съездит, получит, после рассчитаемся.

– А почему тебе с рогами – западло? – прожевав кусок бутерброда, поинтересовался Глеб. – Рога, насколько я знаю, у многих магиков есть. Черти там всякие, чудища…

– Вот именно, что черти и чудища, – сердито проворчал Федул. – Рогами, брателло, только вконец опустившиеся магики обзаводятся, которые по жизни ниже плинтуса стали. Если, конечно, не нарочно их себе наколдовывают, в знак сатанинской принадлежности…

Они, рога, у опустившихся сами вырастают, понял? Типа сигнал такой, социального значения: «Я – никто и имя мне никак». Оттого-то заиметь рога для нормального магика есть наивысший позор, – гном, вспомнив о своей беде, вновь закручинился и Глеб, чтобы снять нахлынувшую на друга тоску-печаль, тут же налил ему вина.

– Спроси-ка у нашего временно нижеплинтусного гнома, с каких это пор он на государственные службы работать начал? – ехидно посмеиваясь сказал Хитник. – В смысле, изменил статусу вольного хака на должность смотрителя магоконденсатора, – Глеб поставил поднятый было стакан и передал вопрос слово в слово. Конечно, за исключением «временно нижеплинтусного», зачем сыпать соль на раны?

– Да уж лет десять, – прикинув в уме, ответил Федул. – И ничего в том зазорного не вижу, всё ж какой никакой, а гарантированный стабильный приработок! Опять же, бесплатное жильё, почти с удобствами. И, что необычайно важно, доступ к крутейшим магошарам, пусть и устаревшей конструкции, но тем не менее… Здесь, в башне, главное вовремя регламентные работы проводить, по графику, а остальное – твоё дело! Хочешь, гуляй, хочешь, пьянствуй… а хочешь – с магошарами работай. Хотя это и категорически запрещено, но что тот запрет для такого, как я, умельца, гы-гы, – Гном подмигнул парню. – Я ж нанимателям не сообщал, какой я на самом деле спец по магическим сферам! Так себе, рядовой техник с дипломом…

– Меня терзают смутные сомнения, – явно чем-то озабоченный, промолвил Хитник. – Понимаешь, Глеб, я ни в жизнь не поверю, что на столь важный стратегический объект взяли… ээ… рядового техника с дипломом, не проверив его по всем пунктам. Не выяснив биографию, не получив рекомендации с предыдущих мест работы, не проверив наличие судимостей… Стой, погоди Федулу говорить! – всполошился мастер-хак, но было поздно – Глеб выпалил вопрос не задумываясь, уж очень он вошёл в роль переводчика.

– Дык, – отчего-то смутился гном, повертел в ладошках пустой стакан, поставил его на стол, пригорюнился. – Поймал ты меня, Хитник, ан нефиг было по пьянке трепаться! Понятное дело, не просто так на подобные места определяют… В общем, между нами – я работаю на господина Мидянина, выполняю его некоторые, мнэ-э… деликатные поручения.

– Ах, вон оно что, – успокоился Хитник. – Сразу бы сказал, тогда б и вопросов не было. – Глеб поведал Федулу услышанное и, с понятным интересом, спросил уже от себя:

– А кто он такой, этот ваш господин Мидянин? Какая-то местная управленческая шишка, да? Мэр магиковой части города? Губернатор областных колдунов?

– Выше, гораздо выше, – гном благоговейно поднял глаза к потолку. – Господин Мидянин – крёстный отец всей краевой магомафии, трижды лауреат тайного всеимперского звания «мафиози года», член правительственной думы и вообще особа, приближённая к Императорскому Двору.

– Короче, главный бандитский начальник, – брякнул Модест. – Краевой.

– Ты это брось, – запротестовал Федул, – за базаром-то следи! Бандиты – они по подворотням, с кистенями да ножами, а мафиозники – это, брателло, круто! Это – офигенные финансы, немерянное влияние и большая государственная политика. Усёк?

– Ага, – согласно кивнул Модест. – Уговорил, наливай. Выпьем же тогда за большую государственную политику! – Глеб поспешно разлил вино по стаканам и они немедленно выпили.

– Я чего спросить-то хотел, – закусив и отдышавшись после выпитого, продолжил расспросы Глеб, – а чего твоя башня снаружи стеклянная? Блестит вся, скользкая… От кого защита, а?

– Понятное дело, от террористов, – невозмутимо ответил гном, намазывая на толстый кружок колбасы толстый слой плавленого сырка, – чтобы, значит, затруднить им доступ к венцу башни. То есть к излучателю, – Федул задумчиво оглядел колбасно-сырный бутерброд, добавил сверху слой кабачковой икры, кетчупа и вгрызся в созданный им кулинарный шедевр, вмиг измазавшись икрой по уши.

– Ого! У вас, оказывается, и террористы есть, – подивился Глеб, – надо же! Всё как у всех, чин-чинарём, молодцы, – и тоже затеял делать себе колбасно-сырный бутерброд, слишком уж аппетитно чавкал гном.

– Федул, друже, а если они на драконе прилетят? – Модест чуть стакан не уронил от внезапно пришедшей ему на ум страшной идеи. – Или там на метле, или на ковре-самолёте, с бонбой под мышкой? Поди, не я один такой умный! Прям сейчас прилетят и ка-ак нас взорвут! Вместе с вином, – бабай на всякий случай пододвинул бутылки к себе поближе.

– Пускай себе летят, – равнодушно дозволил гном. – Там, наверху, такая магозащита установлена, что ни от дракона, ни от террористов ничего не останется! Вмиг в чистую магоэнергию переплавятся и поглотятся, со своими бомбами заодно… Хотя сказки оно, про драконов-то, – Федул толкнул локтём Глеба в бок, тот понял и налил, – я, например, ни одного за свою жизнь не видел. Значит – враньё! – Федул выпил, грохнул стаканом по столу. – Не верю я в драконов, и весь сказ.

– А во что же ты, друже, веришь? – бабай аккуратно поставил стакан на место, культурно промокнул губы рукавом ватника.

– В науку! – гном торжествующе ткнул в потолок пальцем. – В магошары и всеобщую бесплатную информацию! В эппл-магинтош, в конце концов, верю! В историю происхождения той великой инфосистемы.

– Эпп… в чего «верю»? – Глеб потянулся за бутылкой, чтобы наполнить посуду: не место на столе пустым стаканам! Но вредный Хитник напомнил об недавнем уговоре и пришлось Глебу в этот раз себя обидеть, пропустить… Да и ладно, куда лошадей гнать-то, вся ночь впереди.

– Слушай и запоминай, – гном выпил, широко повёл рукой над столиком, едва не скинув с него бутылку. – Я сейчас вещать буду. – Глеб понял, что Федулу уже вполне хорошо и решил наливать гному с бабаем по половинке, не более. Чтобы подольше за столом продержались, а то когда ещё случится с магическим народом по душам потолковать.

– Давным-давно, фиг его знает сколько тысяч лет тому назад, – приступил к неторопливому рассказу Федул, – жил-был известнейший супер-хак по имени Парис. И однажды пригласили его тогдашние имперские магосистемники для консультации, вернее – для проверки взломоустойчивости их новых маго-информационных разработок. Ну и для общей оценки тех маго-систем, мол, какую из них в производство запускать. За хорошую оплату пригласили, не абы как!

Надо сказать, что управляла государством в те времена некая Императрица, уж не помню как её звали-величали… а, не важно, оно к моей истории всё равно никак не относится. Так вот, на всех ключевых постах и должностях находились тогда одни лишь женщины… типа, Императрица беспредельный матриархат развела, во всём и везде! Глупо, но из заклинания слов не выкинешь, гы-гы… И, конечно же, разработчицами новых маго-систем были, ясен пень, тоже женщины, в количестве трёх продвинутых дам. А звали их Гера, Афина и Афродита.

Представленные на суд Парису три маго-системы были, в общем-то, все неплохие. Правда, две из них действовали на абсолютно разных магических принципах, а одна была гибридной, производной от тех двух маго-систем. У каждой системы имелись свои плюсы и минусы – скажем, одна великолепно работала с удалёнными магическими образами и небольшими маго-объектами, но категорически отказывалась делать какие-либо действия с последующими глобальными событиями… ну там материк перекроить или какую башню высотой до неба построить. Другая наоборот – только глобальные вмешательства и допускала, не обращая внимания на малые воздействия. То есть категорически отказывалась сотрудничать с маго-пользователем, захотевшем, предположим, создать жене золотое колечко для управления домашним призраком-уборщиком: подавай той системе исключительно гигантские масштабы и точка! Типа кольцо-то она создаст, да, но это будет Кольцо Всевластия, не менее.

Третья маго-система, гибридная и наиболее перспективная, сочетала плюсы двух остальных, но имела существенный недостаток – иногда «зависала», то есть могла подвести маго-пользователя в самый неподходящий момент. Например, во время военных действий, где каждая секунда на счету. Или при банковских операциях – а ну как отключится во время перевода денег со счёта на счёт, и ищи-свищи после этого те денежки… Сырая, короче говоря, система оказалась, малость недоработанная.

Парис долго не мог решить, какой маго-системе отдать предпочтение: все они были хороши, каждая по-своему, все достаточно защищены от взлома – не от Париса, но от хаков меньшей квалификации. Первая, например, вполне подходила для бытовых нужд, вторая – для государственно-административных целей, а третьей вообще цены не было б, кабы не её регулярные «зависания».

Видя сомнения хака, разработчицы Гера и Афина кинулись горячо уговаривать Париса, обещая ему за конкретный выбор конкретные блага: от Геры – приличные деньги на анонимном счету и продвижение во властные структуры, а от Афины – секретные методики ведения боя в астрале плюс неслабые проценты от продаж лицензионных копий… Прессовать начали, на всю катушку! Понятное дело, имперский заказ, большие дивиденды и всеобщая слава тому, чья маго-разработка пойдёт в массовое пользование.

Однако спор выиграла Афродита с её гибридной системой: она по-дружески, демонстративно угостила Париса яблоком и, мило улыбаясь, пообещала быстро отладить ту маго-систему в процессе работы. А ещё, тайком, шепнула Парису на ушко о том, что в яблоке записан менто-пароль от частной, абсолютно невзламываемой «Елены» – так назывался мощнейший информационный маго-банк спартанского царя Менелая. Банк, где можно было раздобыть любые сведения, любые магообразы и любые заклинания! Что для высококлассного мастера-хака, понятное дело, куда предпочтительнее всяческих денег и секретных боевых методик.

После Афродита назвала свою систему «эппл-магинтош», чьей эмблемой стало надкусанное Парисом яблоко, типа с намёком: будьте с людьми поласковей и они к вам потянутся! Эдакий солидный камушек в огород нахрапистых Геры и Афины, гы-гы… ну, они в своё время ей это крепко припомнили, ага.

Что касается Париса, то вскоре он, разумеется, хакнул невзламываемый банк: продублировал всю необходимую ему информацию и был таков. И никто бы ничего не заметил, кабы Парис не зарвался, не захотел покрасоваться: оставил, дурень, в маго-банке хвастливое послание царю Менелаю – мол, был здесь, всем привет с кисточкой! Очень на то царь Менелай осерчал, мда-а…

– Вот же наглый какой, – возмутился Глеб. – Это всё равно, что у раззявы чемодан на улице спереть и неспешно уйти прочь, весело заявляя встречным прохожим: «Граждане, дивитесь, а я чемоданчик у вон того лоха спёр! Экий я ловкий».

– Похоже, ты знаешь жизнь, – с уважением сказал гном. – И с чемоданными раззявами, поди, знаком? В смысле, никогда подобных глупостей прохожим не говорил, гы-гы, – Федул ткнул локтём в бок засмущавшегося парня. – Давай уж, начисляй по стаканам, знаток ты наш, – Глеб начислил по половинке, подумал и долил до краёв: за хорошую байку не грех и по полной!

– Век живи, век учись, – назидательно молвил бабай, выгребая хлебной корочкой остатки сайры из банки. – А я-то ничего подобного и слыхом не слыхивал. Не преподают у нас древнюю историю, понимаешь, за полной её ненужностью… Наши университеты всё больше по жизневредительским наукам профилируют: как унижать, как давить психологически, как пытать. Как, в конце концов, убить – тихо, без лишних телодвижений и хлопот.

– Модя, ты – социально опасный тип, – торжественно возвестил гном. – С чем тебя и поздравляю. Потому как мы тут все, гы-гы, социально опасные, – Федул потянулся было за стаканом, но тут Модест тяжело вздохнул и, пустив скупую нетрезвую слезу, сообщил такое, отчего и гном, и Глеб оторопели:

– В том-то вся беда, что я – добрый, отзывчивый и социально неопасный. За что и находился в городском парке на длительном испытании, злобу вырабатывал! Но не получилось, не выработалось… Нет, не выйдет из меня настоящего, профессионального бабая. Не люблю я всего этого, – Модест насморочно хлюпнул носом, схватил стакан и махом выпил налитое, словно пожар в себе затушил.

– Ух ты, – гном озадаченно поскрёб в бороде. – Бабай, который не хочет быть бабаем? Дожились… – и тоже, не задерживаясь, потушил в себе пожар.

– Модест, а что ж тогда ты любишь? – Глеб закусил выпитое колбасно-сырковым бутербродом. – Я безо всякого, просто интересно.

– На губной гармошке играть люблю, – стесняясь, признался бабай, – всякие народные песни. Которые красивые и жалостливые.

– Ну-ка, ну-ка, – обрадовался гном, – маэстро, изобрази чего-нибудь! Нам сейчас как раз не хватает хорошей, умной песни. Чтоб, значит, от души, по полной программе.

– Дык, запросто, – Модест, не ломаясь, достал из кармана ватника губную гармошку, большую и блестящую, явно китайского производства. Бабай продул лады, вытряс из музыкального инструмента всякие крошки-песчинки, объявил: – Народная песня нерусской группы «Квин» под названием «Ху вонтс ту лив форева», – и, поднеся гармошку ко рту, заиграл.

Играл бабай великолепно, прям таки виртуозно: Глеб не ожидал, что на подобном инструменте, пусть и ширпотребовском, можно выдать столь сложную мелодию.

Федул, пригорюнясь, чертил пальчиком по мокрому от пролитого вина столу, слушал и откровенно страдал; Глеб же обдумывал, с каких это пор песня из фильма «Горец» стала народной.

– Чего тут размышлять, – подал голос Хитник, – коли масса пиплов обожает ту песню, значит, она и есть воистину народная! Эх, хорошо ведь, стервец, выводит, заслушаться можно… Кстати, то, что рассказал Федул о хаке Парисе, вовсе не байка! Это, поверь мне, исторический, реальный факт. Только у вас, обычников, он трактуется совершенно по другому… Да и то, много ли понимали в те времена люди в маго-системах! Услышали что-то краем уха от случайного болтуна-магика да и переврали историю по-своему, по понятному.

Между прочим, одну из древних версий «Эппл-магинтоша» – упрощённую, адаптированную для простых, не магических задач – лет тридцать тому назад где-то раздобыли двое предприимчивых обычников из этой… мм… из Силиконовой Долины. Наверное, прикупили у какого беспринципного хака, обычное дело! В общем, раздобыли, заточили под ваши обычниковые нужды и пустили в производство. Даже афродитин логотип с яблоком оставили, не побоялись огласки, эхе-хе… Выходит, не только мы у вас что-то берём, но и вы у нас – тоже.

– Ну ты сравнил, – обиделся Глеб, – вы-то у нас о-го-го сколько утаскиваете! А нам от вас всего лишь какие-то древние яблочные огрызки… Неравноценный обмен, нечестный.

– Ба! – удивился Хитник, – а ты хоть понял, о чём я тебе толковал, о каких ребятах и о какой Силиконовой Долине?

– Нет, – гордо отрезал Глеб. – Не понял и понимать не хочу. Но мне за державу крайне обидно! За всё наше обездоленное человечество.

– А… э… – мастер-хак не нашёлся, что сказать.

Модест закончил играть, утёр шапкой вспотевшее лицо, глянул вопросительно на слушателей, мол, как? Понравилось?

– Растрогал ты меня, чесслово, – всхлипнул гном. – Эть как жалко мужика-то! Говорят, он сейчас совсем никакой, в Центральном имперском госпитале, на искусственном дыхании, сердцебиении и почковании находится. Укатали сивку крутые горки! Прям натурально беда, охо-хо.

– Кто – на почковании? – не понял Глеб. – Ты о ком?

– Дык, шотландец Коннор Маклауд, – пояснил Федул, вытирая липкие пальцы об свитер, – а ты как думал, тысячи травм, несовместимых с жизнью, не считая миллиона попроще… Это тебе, брателло, не кошка чихнула! Да-а, плохо быть навсегда бессмертным и при этом неизлечимо тяжелобольным.

– Тогда предлагаю выпить за выздоровление знатного горца, великую группу «Квин» и мир во всём мире, – решительно потребовал Глеб. – Чтобы, значит, всем было хорошо! А особенно нам, здесь присутствующим, – он, не жадничая, разлил вино по стаканам, при этом пару раз ненароком промахнувшись; Модест лишь огорчённо крякнул, наблюдая за бесхозно растраченным добром.

– Всемерно поддерживаю, – одобрительно кивнул гном, поднимая наполненную «с горкой» посудину. – И расширяю тост: за всех нас и Империю! Ура, брателлы!

– Ура! – с воодушевлением крикнули Глеб и Модест; трое брателл чокнулись стаканами и незамедлительно выпили. После чего Глеб вдруг почувствовал, что – всё. Что дальше пьянствовать ему никак нельзя, иначе последствия будут самыми пренеприятными.

– Народ, – заплетающимся языком произнёс Глеб, – чего-то мне не того, совсем головой отъезжаю… я баиньки пошёл, – он увалился на груду топчанных одеял и почти сразу уснул. Последнее, что услышал Глеб, было сочувственное бабая: «Эх, молодой, организмом не тренированный» и рассудительное Федула: «Модя, зато нам вина больше останется».

Дальнейшее происходило без участия Глеба, хотя он иногда просыпался от шума и, с испугом глянув по сторонам, тут же засыпал – гном и бабай продолжали веселиться, не обращая внимания на спящего парня, уж гуляли так гуляли! Отрывались по полной программе.

Глебу запомнились играющий на губной гармошке Модест и пляшущий вприсядку, вокруг стола, Федул с нанизанными на рога пластиковыми винными пробками; запомнился висящий над магошарами нематериальный экран с объёмным изображением крайне фривольного содержания, экран, с которого доносились стоны и крики «Дас ист фантастиш!»; ещё запомнился Федул, азартно подбадривающий актёров громким свистом в два пальца… А дальше Глеб ничего не запомнил, потому что гном с бабаем наконец-то угомонились, устав пить и буянить; парень уснул крепко-накрепко.

Разбудил Глеба непонятный, отдалённый грохот – словно где-то внизу, в башне, затеяли глобальный ремонт с переносом дверей и окон. Глухие удары напоминали стук тяжеленных кувалд по толстой стене: при каждом ударе топчан под Глебом ощутимо вздрагивал.

Глеб, позёвывая, сел, огляделся, изумлённо покачал головой. Да-а, брателлы оттянулись на славу… Гульнули на совесть!

Неподалёку от мраморного стола лежала вдребезги разбитая тумбочка; между хрустальными шарами – нынче тусклыми, сплошь в багровых подтёках от пролитого на них вина – валялись пустые бутылки. Напольная вешалка, невесть зачем перевёрнутая кверху ногами, странным образом не падала: видимо, её удерживали свалившиеся с крючков вещи. На круглом основании вешалки, как на столике, высились початая бутылка вина и кем-то надкусанный стакан.

Но более всего Глеба удивило отсутствие холодильника – куда он мог подеваться, парень и представить себе не мог.

Возле винтовой лестницы, словно два бойца, павших в неравном бою за правое дело, лежали Модест и Федул. Бабай, вольно раскинув руки и уставясь закрытыми глазами в потолок, устрашающе храпел; гном, свернувшись калачиком и положив голову на руку Модесту, вёл себя гораздо тише.

– Допились, голубчики, – слабым голосом сказал Хитник. – Доразвлекались… Ох, как у меня голова трещит! Её нету, а трещит, зараза… Глеб, ты-то как?

– Отлично себя чувствую, – удивляясь собственному отменному состоянию, сообщил парень. – Надо же, никакого похмелья! Наверное, вермут очень качественный оказался. И закуска.

– Скажешь ещё, – проворчал Хитник. – Барахло и вино, и закусь… Просто я всю алкогольную потраву на себя взял, чтоб ты, когда проснёшься, соображающим был. Ох, мне бы рассолу сейчас, или аспирину растворимого… – Мастер-хак расстроенно умолк.

– Спасибо, – от души поблагодарил Глеб. – Слушай, а ведь как удобно получается: ты пьёшь-гуляешь, а отдувается за те развлечения кто-то другой! Да будь у меня такая возможность, я б всем желающим чью-нибудь ментальную сущность в сознание подселял, для гарантированного снятия похмельного синдрома.

– Жестокий ты, – невольно, через силу рассмеялся Хитник, – безжалостный! Ой, не смеши меня больше, а то мне совсем худо станет… лучше разбуди Федула, пускай он посмотрит, кто к нам в дверь ломится. Надо же, какие упорные, – Глеб только сейчас понял, что тяжёлый стук никуда не делся: как бабахало внизу, на первом этаже, так и продолжало бабахать.

Федул просыпаться не хотел.

Глеб уже и по щекам его хлопал, и за грудки тряс, и на ноги ставить пытался – всё бесполезно! Гном лишь на короткий миг открывал глаза, смотрел на Глеба мутным взглядом и, буркнув короткое: «Изыди, вражина», отключался по новой. Судя по всему, Федул с Модестом завалились спать совсем недавно – ни тот, ни другой, похоже, ещё не протрезвели.

– И что теперь прикажете делать? – спросил Глеб в пространство, риторически спросил: понятное дело, надо было ждать, когда гном проспится и придёт в себя. Однако ответ он всё же получил. От Хитника.

– Водой его облей, – со знанием дела посоветовал мастер-хак. – А как только наш друг очнётся, вкати в него полстакана вина, тут-то Федул мозгами и просветлеет! Проверенный вариант, можешь не сомневаться. – Глеб так и сделал: налил в надкусанный стакан вермут, взял под мышку Федула и сунул его рогатую башку под кран кухонной мойки. А когда гном, очнувшись от ледяной воды, истошно заорал: «Тону!», тут же влил ему в глотку вино – Федул, поначалу брыкавшийся, сразу затих. Видимо, начал просветляться.

Глеб отпустил присмиревшего гнома, вволю напился из-под крана и лишь после сказал:

– Федул, а у нас гости! Слышишь, как в дверь стучатся… Посмотрим кто там, или сразу откроем?

– Посмотрим, – проворчал гном, вытирая голову подобранной у вешалки чьей-то холщовой рубахой. – Тоже мне, придумал невесть кого в стратегический объект вот так, запросто, впускать… Эй, а это что? – озаботился Федул, старательно ощупывая насажанные на рога винные пробки. – Наросты какие-то, ёлы-палы… Я того, не заболел случаем?

– Пить меньше надо, – рассмеялся Глеб. – Тогда и наростов не будет. Пробочных.

– А, пробки! – обрадовался Федул, – точно! Это мы вчера с Модестом корриду изображали, он мне их и нацепил, чтоб я его не поранил… Всё, пьянству – бой! Да чтоб я ещё хоть когда-нибудь вермута выпил, брр… – Гном попытался было содрать с рогов «наросты», но, убедившись, что пластиковые укупорки держатся намертво (видать, приклеились сладким вином), махнул рукой и, пробормотав: «После сниму», направился к мраморному столу. Где и остановился, поражённый увиденным.

– Оба-на! – возмущённо завопил гном, – это ж какие мерзавцы на стол бутылок понакидали и магошары вином залили?… Ах, да! Вопрос снимается как несостоятельный, – Федул, ругаясь, протёр шары влажной рубахой, скинул бутылки на пол и, проделав над хрустальными сферами несколько сложных пассов, вызвал знакомый Глебу нематериальный экран.

В этот раз никаких фривольных изображений с сопутствующим «Дас ист фантастиш!» на экране, к сожалению, не наблюдалось. А, то, что появилось внутри туманного квадрата, Глеба ничуть не обрадовало.

Над голыми полями и асфальтовой трассой синело чистое, утреннее небо: солнце у горизонта пылало как свежий, только что наколдованный фаерболл. Кусты вдоль трассы зеленели мелкими листиками, издали похожие на ядовитые хлорные облачка; дорожка, ведущая от трассы к башне-Слону, алела вымытыми кирпичами – ночью, по всей видимости, прошёл дождь.

А неподалёку от башни, грамотно заняв огневые позиции – то есть укрывшись за двумя армейскими грузовиками – виднелись бойцы в камуфляжной полевой форме. Нацеленные на входную дверь стволы автоматов энтузиазма ни у Глеба, ни у Федула не вызвали.

Двое в камуфляжках, без оружия, но с кувалдами, сосредоточенно лупили в стальную плиту тяжёлыми молотами: то ли хотели её выбить, то ли, за неимением дверного звонка, пытались достучатся до находящихся в башне. Позади молотобойцев стоял, подбоченясь, ещё один камуфляжный тип военной наружности – судя по начальственной позе, командир – с ведьминским шлемом в руке.

– Вот так гости, – гном недоумевающе почесал в затылке. – Знатные, туды их, и долгожданные… Какой чёрт их сюда принёс? – он, сосредоточась, поводил над шарами ладошкой и тут же к изображению добавился звук: удары кувалдами теперь были слышны не только снизу, с первого этажа, но и с экрана.

– Я двустороннюю связь включил, – шёпотом пояснил Федул Глебу, – сейчас общаться будем… Эй, вы кто такие и чего вам здесь надо? – рявкнул гном в экран. Громкость оказалась выведена на максимум: молотобойцы уронили кувалды и присели, озираясь по сторонам; командир невольно попятился, но тут же, взяв себя в руки, рявкнул ответно:

– Имперская военная полиция! Требую немедленно отрыть дверь и сдаться!

– С какого фига? – вежливо поинтересовался Федул, делая звук чуть потише. – Я – эльф добропорядочный и законопослушный, никаких вольностей себе не позволяю. И вообще занят регламентными работами на стратегически важном объекте! Прошу не мешать и свалить вон, во избежание неприятностей. Хау, я всё сказал!

– Нам известно, – надрывно прокричал командир, – что в здании скрывается трое магиков-террористов, нарушивших запрет на применение сверхмощных маговоздействий в обычниковой части города! Вот подтверждение тому, что вся троица в башне, – он поднял вверх белый мотоциклетный шлем. – А также мы знаем об имеющемся у одного из магиков чрезвычайно опасном колдовском оружии. Потому требую немедленной выдачи государственных преступников в добровольном порядке, иначе ко всем находящимся в башне будут применены жёсткие меры! Вплоть до расстрела без суда и следствия.

– Понятно. В дверь больше не ломитесь, мы должны обдумать ваше требование. – Федул выключил звук, нервно поскрёб в бородке. – Это нас дядя Вано сдал, больше некому. Настучал про меня с бабаем и про твой, Глеб, серебряный кинжал… опять же, я при нём, при дяде Вано, сдуру сказал, куда мы едем. Эх, никому верить нельзя, даже тому, кому жизнь спасли!… Хитник, чего делать-то будем? Ой как сдаваться не хочется, но шутки с имперской военной полицией… мнэ-э… могут для нас закончиться плохо. Очень плохо! Башню они, конечно, не вскроют, куда там, но если с их подачи против нас ополчатся все имперские спецслужбы, то мало никому не покажется. Особенно нам.

– Глеб, скажи Федулу, пусть даст увеличение, – внезапно потребовал Хитник. – Хочу морды штурмовиков получше разглядеть. Есть у меня некоторые сомнения-подозрения, – какие именно, мастер-хак уточнять не стал. Глеб передал гному пожелание Хитника: Федул пожал плечами, мол, не вижу смысла, но требование брателлы-хака выполнил.

На экране один за другим проплывали лица бойцов имперской военной полиции – колдовские шары давали отличное изображение, прямо таки портретное. Хоть фотографии делай, для стенда «Наши отличники боевой и политической подготовки».

– Эвона как, – вдруг удивлённо сказали позади Глеба, – а я ж некоторых ребяток-то знаю! – парень оглянулся: вовремя очнувшийся бабай, нежно прижимая к груди невесть где и как сохранённую двухлитровку пива, тыкал указательным пальцем в экран:

– Вон тот, и тот… и этот, и те двое… и который с ведьминским шлемом, – они ж за последние месяцы много раз в моём парке бывали! Как обшмонают ангела Нифонта, так после обыска сразу в пивную – рядом ведь, удобно… Кажись, они из приспешников мага Савелия. Да, точно! Я их разговоры подслушивал, потому и в курсе.

– Я тоже человек восемь опознал, – голос у Хитника был напряжённый, злой. – Боевики из «Творцов идей». Случалось видеть, когда с «творцами» сотрудничал, а зрительная память у меня отменная, – Глеб озвучил сказанное мастером-хаком и уже от себя прокомментировал очевидное:

– А ведь нихрена это не военная полиция! Жулики, блин, обманщики. Бандиты с автоматами… Думаю, они через нас хотят на голову Хитника выйти – типа использовать дураков, авось знают где она! Использовать да и порешить после, за ненужностью.

– Именно, – согласился Федул. – Разводят нас, гады, как лохов. Шиш им, а не сдаваться!

– Будем прорываться с боем? – глотнув пивка, обрадовался Модест. – Эт-можно, эт-хорошо! Люблю, однако, с бодуна в толковой драке поразмяться, очень оно здоровье восстанавливает, даже лучше, чем пиво. Мне бы только оглоблю потяжелей… Федул, у тебя есть оглобля?

– Тю на тебя, – отмахнулся гном, – придумал, затейник, с оглоблей на автоматы переть! Нет, мы сейчас бегом-бегом собираем всё самое ценное, то есть оставшееся вино с закусью, и сваливаем отсюда нафиг.

– А что, в башне есть запасной выход? – с надеждой спросил Глеб. – Надеюсь, нам не придётся делать подкоп из сортира на первом этаже. Да?

– Не придётся, – подтвердил Федул, успокаивающе похлопывая Глеба по пояснице. – Мы весело, с песнями и ветерком, прямо из башни рванём на мотоцикле в Ничейные Земли! Проход я организую поближе к Музейной Тюрьме… хотя как получится, так и получится. Не до конкретной точности, брателло, – гном полез под стол, за брошенными туда вчера кульками-сумками.

Глеб вздохнул, подобрал возле опрокинутой вешалки свою куртку, кепку, и пошёл помогать бабаю собирать «самое ценное».