На каждое слово из научной статьи об эволюции наших выдающихся языковых способностей приходится по меньшей мере сотня слов из женского журнала о неспособности мужчин выражать даже простейшие мысли и чувства. Женщины часто жалуются, что их партнеры мало с ними разговаривают. Если язык развивался под действием полового отбора и если этот отбор сильнее действует на мужчин, чем на женщин, вы можете законно удивляться, почему ваш парень или муж не в состоянии описать вам свои чувства. А не может ли это быть потому, что он больше не видит смысла оставаться таким же энергичным, интересным и открытым в общении, как раньше, раз когда-то его ухаживания уже увенчались успехом? Мужчина, который разговаривал подобно Сирано, теперь может утереть нос разве что пещерному человеку. Он был поэтом, а стал прозаиком, поскольку снизил напряженность словесных ухаживаний.

Я уже отмечал, что яркие словесные ухаживания могут быть надежным индикатором приспособленности именно потому, что они затратны и сложны в исполнении. Эволюция животных шла по пути эффективного распределения доступной энергии. Чтобы уговорить вас на сексуальные отношения, требовался, допустим, миллион слов. Ваш мужчина, по всей видимости, был готов нести такие издержки, как и его предки мужского пола в свое время. Но если для поддержания эксклюзивного доступа к вашему телу нужно всего 20 слов в день, зачем ему произносить больше? Его мотивационная система развивалась таким образом, чтобы ухаживания были направлены на повышение репродуктивного успеха – то есть главным образом на увеличение вероятности полового акта. Наши предки мужского пола, очевидно, не поддерживали высокую интенсивность словесных ухаживаний в уже устоявшихся отношениях. Конечно, в тех случаях, когда постоянная партнерша отказывается от секса или покушается на измену, эволюция должна поддерживать мотивацию к возобновлению словесных ухаживаний до тех пор, пока опасность не минует. К сожалению, женщина может обнаружить, что чем активнее она демонстрирует верность партнеру, тем меньше он с ней разговаривает.

Этот анализ может показаться бездушным и неромантичным, но такова сама эволюция. Скупая по отношению к ухаживаниям, она концентрирует связанные с ними усилия только там, где они могут принести реальную пользу, и лишь слегка разбрызгивает их в других направлениях. Ухаживания людей, как и других животных, развиваются во времени по одному и тому же образцу. Когда человек пытается в первый раз оценить вероятность секса, его усилия, затрачиваемые на ухаживания, невелики. Их интенсивность резко возрастает, если объект желания тоже выражает заинтересованность в общении, и достигает максимума во время принятия решения о том, будет секс или нет. После начала долговременных отношений напряженность ухаживаний снижается. Нам всем очень приятно, когда желанный человек осаждает нас пылкими и остроумными словесными ухаживаниями. Это удовольствие – субъективное выражение предпочтения к определенному партнеру, которое главным образом и формировало человеческий язык. Как и в случае любого эволюционировавшего предпочтения, мы зачастую желаем намного больше, чем реально можем получить. Дело эволюции – мотивировать нас, а не удовлетворять.

Так что из жалоб женщин на чудовищно молчаливых партнеров мы можем сделать два вывода. Во-первых, все женщины хотят удовольствия от интенсивных словесных ухаживаний. Во-вторых, такие ухаживания настолько затратны, что мужчины в ходе эволюции приспособились использовать их исключительно ради завязывания любовных отношений или их восстановления. Этот феномен не только не подрывает гипотезу эволюции языка как инструмента ухаживаний, но даже предоставляет два ключевых свидетельства в ее пользу.