Глава 21

Перед входом в крошечное кафе Фиона несколько раз потопала ногами, чтобы стряхнуть с ботинок ошметки присохшей грязи. Утром земля была покрыта тонким слоем снега, который быстро таял на дороге, что делало ее поездку из Вермонта довольно рискованной. Тем не менее она прибыла в Нью-Гемпшир вовремя, чтобы успеть встретиться с Робертой Монтгомери, в девичестве Грин.

Фиона позвонила ей наудачу и спросила, не она ли случайно, но под другой фамилией, в юности училась в Айдлуайлде – пожилая женщина ответила утвердительно. Фиона рассказала ей по телефону о реставрации Айдлуайлда и о своей статье. После секундного молчания Роберта согласилась встретиться. Ей было 79 лет, и Фиона быстро узнала ее среди посетителей кафе. Эта женщина с седыми волосами и прямой спиной и сейчас походила на девочку с фотографии хоккейной команды.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказала Фиона, подвигая себе стул и заказывая кофе.

– Жаль, что вам пришлось ехать по такой погоде, – ответила Роберта. У нее был спокойный голос хорошо воспитанной женщины, которую мало что может вывести из равновесия. – Боюсь, я больше не в состоянии водить. Но мне нравится бывать здесь и разглядывать мой офис через дорогу.

Она показала в окно на Ислингтон-стрит. На одном из старых зданий виднелась вывеска «Монтгомери и Тру. Адвокаты».

– Вы были партнером в компании? – спросила Фиона.

– Тридцать лет. Сейчас я, конечно, на пенсии. – Роберта наклонила голову, и Фиона вдруг увидела, что она до сих пор красива той тихой красотой, которую пощадило время. – Несколько раз в неделю я прихожу в офис и даю консультации. Конечно, надо мной иронизируют, но какая мне разница? – Она снова повернулась к Фионе и улыбнулась: – Попробуйте круассан с сыром. Их пекут прямо здесь, и я их ем каждый день. В моем возрасте уже нет смысла беспокоиться о фигуре.

Фиона улыбнулась в ответ и последовала ее совету. Кофе был таким крепким, что она подумала, у нее лопнет голова, и все же после долгой поездки кофе оказался кстати.

– Я хочу поговорить с вами об Айдлуайлде, – сказала она.

– Да, – ответила Роберта. – Вы упоминали, что кто-то занялся его реставрацией.

– Вы не знали?

Роберта пожала плечами:

– Не думаю, что вам удалось собрать много информации о школе. Всем было плевать на это место.

Фиона рассматривала Роберту изучающим взглядом. Прошлой ночью она прочла ее личное дело из Айдлуайлда: родилась в 1935 году, поступила в школу в 1950 году, после того, как стала свидетельницей попытки самоубийства, – ее дядя вернулся с войны и попытался застрелиться в гараже. Это подтверждала и Сара Лондон. После того случая Роберта на какое-то время перестала разговаривать, и родителям пришлось отослать ее из дома. При этом в школьных документах не упоминалось, что у Роберты были какие-то проблемы с речью. Фиону ужасно раздражало, что записей было так мало. Кажется, никто в Айдлуайлде не обращал особого внимания на учениц.

– Что вы помните об Айдлуайлде? Вам там нравилось? – задала Фиона свой первый вопрос.

Руки Роберты плотнее обхватили чашку с горячим кофе.

– Там было ужасно, но дома-то еще хуже, – ответила она.

– Я нашла одну фотографию в Историческом обществе Бэрронса. Вот она. – Фиона достала из кармана распечатанный снимок хоккейной команды и развернула на столе.

На некоторое время повисла тишина. Роберта Монтгомери (или Грин, как Фиона продолжала называть ее про себя) была из тех людей, что обладают талантом к молчанию. Как и Джейми. Он никогда не болтал попусту, просто чтобы заполнить паузу в разговоре, – золотое качество для полицейского. Фиона почувствовала болезненный укол, когда подумала о Джейми. С того вечера он ни разу не написал ей и не позвонил.

– Я помню тот день, – сказала Роберта. – Это было в мае. Снег уже сошел, но было еще холодно, и трава была сырая. Господи, да это Леди Ку-ку! – показала она на учительницу.

– Кто? – переспросила Фиона.

– Мы ее так называли, потому что когда она злилась, то всегда обращалась к нам «Леди!». Это так раздражало, – она покачала головой.

– А почему «ку-ку»?

Роберта закатила глаза, и Фиона на мгновение увидела в ней прежнюю девочку-подростка.

– Она была с приветом. И не могла справиться с кучкой девчонок вроде нас. Ее настоящее имя было мисс Лондон.

– Я знаю, – сказала Фиона. – Она живет в Вермонте.

– Она до сих пор жива? – Роберта вскинула брови. – Что ж, она была немногим старше нас, как мне кажется. Я всегда думала, что у нее случится инсульт и она не доживет и до 50-ти. Мы ее все время доводили.

– Миссис Монтгомери…

– Пожалуйста, называйте меня Робертой.

– Роберта, – сказала Фиона, – вы помните девочку по имени Соня Галлипо?

Она помнила. Фиона поняла это по ее лицу, сразу же, как произнесла имя Сони.

– Конечно. Она была моей соседкой по комнате. Я очень хорошо ее знала.

– Она исчезла в 1950 году.

– Вы хотите сказать, ее убили.

Сердце у Фионы забилось. Столько предположений, столько поисков, и вот наконец она сидит за столом с живой свидетельницей Сониной жизни.

– Почему вы так думаете?

– Разумеется, ее убили, – сказала Роберта, снова переводя взгляд на фотографию. – Мы всегда это знали, хотя нам никто не верил. Соня не сбежала бы просто так, без чемодана.

– Но она уехала от родственников раньше, чем должна была.

– Я знаю, – ответила Роберта. Голос у нее был спокойный и в то же время бесконечно печальный. – Это совсем на нее непохоже. – Она сделала паузу, но Фиона ждала, чувствуя, что Роберте есть что сказать. Наконец та продолжила: – Соня рассчитывала на эту поездку к родственникам. Она надеялась, что они заберут ее жить к себе. Возможно, это оказалось не так, и она расстроилась. Она ведь на самом деле никуда не сбегала: села на автобус до Бэрронса, а ее чемодан нашли в траве у ворот. Она возвращалась в школу. – Роберта подняла глаза от фотографии. – К нам. Мы были ее подругами, и если бы ей причинили боль, мы бы поняли ее и утешили. Я думаю, она пыталась вернуться в свой единственный дом.

– Судя по всему, директриса считала, что она сбежала с парнем.

Роберта издала горький смешок.

– Ни о каком парне и речи не было.

Фиона набрала воздуха в грудь. Она никогда раньше не делала ничего подобного – не сообщала человеку, что его давний друг мертв. Возможно, стоило предоставить это полиции. Джейми. Но Роберта не была родственницей Сони. Она всего лишь дружила с ней 50 лет назад.

– Роберта, – осторожно сказала Фиона. – Я должна вам кое-что сказать. Об этом еще не было официального объявления. Но во время реставрации Айдлуайлда строители нашли в старом колодце тело девочки.

Роберта Грин медленно подняла голову и посмотрела на потолок. Фиона видела, как ее накрывает скорбью, словно одеялом. Роберта моргнула, и две слезы скользнули вниз по ее морщинистым щекам. Ее печаль была такой яркой, такой искренней, как будто этих 50 лет вовсе никогда не существовало.

– Соню, – произнесла она.

У Фионы тоже защипало в глазах. «Ты ее любила», – подумала она и откашлялась.

– Да, Соню.

– Пожалуйста, расскажите мне все.

– Ее ударили по голове. Судя по всему, она умерла сразу. – Фиона понятия не имела, так ли это, но обязана была это сказать. – Она… ее тело все это время пролежало в колодце.

– О Господи, – выдохнула Роберта.

– Мне так жаль.

Роберта покачала головой:

– Насколько я понимаю, после стольких лет полиция вряд ли сможет отыскать убийцу.

– Вы знали ее лучше всех, – сказала Фиона. – Как вам кажется, кто мог желать ей зла? Были ли такие люди?

– Нет, – пожилая женщина достала салфетку и промокнула следы слез на щеках. Казалось, она сумела совладать со своим горем.

– Может быть, кто-то беспокоил всех девочек или именно Соню? Вы не помните никаких незнакомцев, которые приходили бы в школу или бродили поблизости?

– Вы не представляете, насколько мы были изолированы от мира, – сказала Роберта. – К нам никто не приезжал, и сами мы никуда не выходили.

– А что насчет садовников? Уборщиков? Рабочих?

– Понятия не имею. Мы никогда не видели тех, кто работал в кухне. Другого сада, кроме того, за которым должны были ухаживать сами ученицы, у школы тоже не было. Могу предположить, что кто-то занимался доставкой или возил белье в прачечную, но этих людей мы тоже не видели. Что касается рабочих, то не стоит думать, будто в Айдлуайлде хоть что-то ремонтировали. Я три года не видела ни одного мужчины, кроме отцов и братьев, приезжавших на семейный день.

– В Айдлуайлде был семейный день? – об этом Фиона не знала.

– Да, в последнее воскресенье месяца тебя могли навестить родственники.

– К Соне кто-нибудь приезжал?

– Ее двоюродные дедушка и бабушка навещали ее раз в год на Рождество, но это все. Вся ее семья погибла в войну в концлагере.

Услышав подтверждение того, что она уже знала, Фиона почувствовала, как внутри нее расслабляется натянутая пружина.

– У меня есть доказательства того, что Соня была узницей в Равенсбрюке, – сказала она.

Роберта снова вскинула брови. Она надолго замолчала, и Фиона поняла, что ее слова удивили собеседницу.

– А вы хорошо поработали, – наконец произнесла она.

Это вовсе не была похвала. Фионе показалось, будто она раскрыла личный секрет Роберты, вторглась на ее территорию.

– Соня когда-нибудь упоминала Равенсбрюк? – спросила она.

– В то время никто не говорил о войне, – ответила Роберта. – Мы были всего лишь девчонками. Нам никто ничего не рассказывал.

Это не был ответ на ее вопрос.

– А что насчет вашей семьи? Родные тоже не говорили с вами на эту тему?

– Нет, – тут же ответила Роберта, а затем повторила еще раз, но мягче: – Нет.

– Ваша семья когда-нибудь навещала вас в Айдлуайлде?

– Всего пару раз за все время. Нам всем было нелегко, когда меня отправили в школу

– Потому что вы перестали разговаривать после того, что случилось с вашим дядей, – продолжила Фиона.

Роберта посмотрела на нее.

– Да, – ответила она ледяным голосом. – Прошу прощения, но могу я узнать, откуда вам это известно?

– Это было в вашем деле.

– В моем деле?

– Из Айдлуайлда.

Тон Роберты стал еще холоднее.

– Никаких дел из Айдлуайлда не сохранилось. Весь архив был утерян.

На секунду Фиону как будто пригвоздило к месту острым взглядом Роберты. Даже несмотря на ее пожилой возраст, этот взгляд впечатлял, если не сказать пугал. Фиона поняла, что Роберта злится, потому что думает, что она лжет.

– Не был, – ответила она. – Документы существуют. Я их читала.

Она решила не упоминать сарай Сары Лондон и коробки с бумагами в своей квартире.

– Это невозможно.

– Тогда откуда мне известно, что вас отправили в Айдлуайлд, после того как вы стали свидетельницей попытки суицида? Ваш дядя пытался застрелиться. В газетах об этом не писали.

Разумеется, она это проверила. Журналист всегда остается журналистом.

Роберта поджала губы, размышляя.

– Мой дядя Вэн вернулся с войны с тяжелым посттравматическим стрессовым расстройством, хотя в то время этого термина еще не существовало. Он был в очень плохом состоянии, но все просто советовали ему подождать, и все пройдет. – Она моргнула и посмотрела в окно. – Когда мне было 14 лет, я зашла в наш гараж и увидела, как он сидит в кресле, наклонившись вперед, с дулом пистолета во рту. По радио играли старую военную песню. Он плакал. Он не подозревал, что дома есть кто-то еще.

– И что произошло дальше? – мягко спросила Фиона.

– Я закричала. И дядя Вэн понял, что я все вижу, но продолжал сидеть неподвижно. Не мог выстрелить себе в голову у меня на глазах. Так что я в какой-то степени спасла ему жизнь. – Роберта снова повернулась к Фионе: – После этого я не могла говорить. Не знаю почему, наверное, от шока или стресса. В те времена люди не умели помогать другим – да мы и сейчас едва ли этому научились. – Она сделала паузу. – Поэтому родители отправили меня в Айдлуайлд, а когда я уехала, отослали дядю Вэна в психиатрическую лечебницу и оставили там против его воли. Вместо того чтобы проявить к нему хоть какое-то участие, они решили, что он позорит семью. Я тоже позорила семью, потому что меня нужно было водить к психиатру, а в то время этого стыдылись. Как вы можете догадаться, у меня были образцовые родители.

– Я вам сочувствую, – сказала Фиона. – А вы сами не считали, что ваш дядя сошел с ума?

– Нет. Я его жалела, и мне было грустно. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что мне довелось увидеть, что я перестала говорить и что меня отправили в интернат. Это только усиливало его чувство вины. Брак моих родителей распался на следующий год, и они решили, что для меня будет лучше остаться в школе, ведь им по-прежнему было стыдно. Закончив Айдлуайлд, я пошла учиться на юриста – отчасти затем, чтобы найти законный способ освободить дядю из лечебницы и помочь другим людям вроде него. Я хотела, чтобы у них больше не отбирали свободу, дома, детей и собственность. Тот день в гараже определил всю мою жизнь.

– Как вышло, что после всего, что случилось, ваши родители согласились оплатить обучение в юридической школе? – спросила Фиона.

– Если захотеть чего-то по-настоящему, можно найти способ.

Еще один уклончивый ответ на прямой вопрос, но прозвучавший легко и гладко. Роберта Грин была адвокатом до мозга костей.

– И что в итоге, у вас получилось освободить дядю?

Роберта улыбнулась:

– О да. Я его вытащила. На это ушло некоторое время, но я помогла ему найти работу и начать новую жизнь. Эта задача оказалась не из легких, но я использовала все возможные средства. Ему стало лучше. В 1973 году он женился, хотя ему было уже за 50, на своей бывшей соседке, которая многие годы была тайно в него влюблена. Они прожили вместе 20 лет до его смерти. Большую часть своей карьеры я безвозмездно помогала и другим бывшим военным. И это лучшая часть моей работы.

– У вас есть дети?

– Да. Мой муж Эдвард умер от рака в прошлом году. Наш сын живет в Коннектикуте, а дочь в Австралии, в Сиднее. Внуков у меня нет, но, как мне кажется, оба моих ребенка счастливы. По крайней мере, я все для этого сделала, и муж мне помогал.

– А что насчет остальных ваших подруг из Айдлуайлда? – спросила Фиона, пользуясь разговорчивым настроением Роберты. – Сесилия Фрэнк и Кей-ти Уинтроп. Вы поддерживаете с ними связь? Может быть, вы знаете, как их найти? Я бы хотела с ними поговорить.

Но Роберта покачала головой:

– Увы, милая. Это было 60 лет назад.

– Мисс Лондон рассказала мне, что вы четверо очень дружили.

– Так и было. Мы все время были вместе, но после смерти Сони наша компания распалась. Мы были абсолютно уверены, что ее убили, но нас никто не хотел слушать.

– А ваша директриса, Джулия Пэттон? Она тоже к вам не прислушалась?

– Нет. В архиве сохранились какие-то записи о смерти Сони?

Этот вопрос прозвучал спокойно, но Фиона почувствовала, что Роберте необходимо это знать. Существование архива оказалось для нее новостью, и ее переполняло любопытство, хоть она тщательно это скрывала.

– Боюсь, что совсем немного, – ответила Фиона. – Кажется, расследование толком не проводилось. И все верили в эту дурацкую гипотезу про парня.

Она произнесла эти слова не задумываясь, и они ее удивили. До этой минуты она не понимала, что версия о побеге с парнем так сильно ее злит. Как можно было не обратить внимания не исчезновение 15-летней девочки, пережившей холокост? Фионе хотелось достать Джулию Пэттон и Гаррета Крила-старшего из-под земли, встряхнуть как следует и наорать на них: «Если бы вы послушали, что вам говорят, вы могли бы ее спасти! А теперь уже поздно!»

Она подняла глаза и увидела, что Роберта внимательно за ней наблюдает. На губах у нее играла легкая улыбка, словно она точно знала, о чем думает Фиона.

– И правда дурацкую, – сказала она.

Фиона сглотнула слюну. Она устала и больше не могла удерживать инициативу.

– У меня осталась еще пара вопросов, – произнесла она, стараясь придать голосу серьезности. – Знакомо ли вам имя Маргарет Иден?

– Извините, милая, но нет, – покачала головой Роберта.

– Может быть, Энтони Иден? Это ее сын. Они купили Айдлуайлд и ведут там работы.

– Что ж, мне жаль их, но я с ними не знакома.

– Может быть, у вас есть предположение, зачем им это понадобилось?

Ее слова снова вызвали у Роберты улыбку.

– Люди не представляют себе, что такое Айдлуайлд. Они могли подумать, что это хорошее вложение денег. Если так, они сильно ошиблись.

Фиона смотрела ей прямо в глаза.

– Почему ошиблись? Из-за Мэри Хэнд?

На лице Роберты не отразилось ни тени удивления или насмешки, только глаза стали мягче и как будто наполнились жалостью.

– Она все еще там, да? – спросила она. – Ну разумеется, Мэри все еще там. И вы ее видели.

– А вы? – хриплым голосом ответила Фиона.

– Каждая ученица Айдлуайлда рано или поздно встречалась с Мэри. – Это было сказано тихо и твердо, как будто речь шла о повседневных вещах, а не о призраке.

Фиона поняла по глазам Роберты, что та говорит правду.

– Что вы видели? – спросила она.

Когда ее самое глубокое и болезненное воспоминание стало реальностью, Фиона почувствовала себя очень странно. Она не хотела признаваться в этом Маргарет Иден, но с Робертой все было иначе. Она жила в Айдлуайлде. Она знала.

– Неважно, – ответила Роберта. – Вопрос в том, что видели вы.

– Я не понимаю, – сказала Фиона. – Кто она такая?

– По школе ходили разные слухи. Кто-то говорил, что однажды ночью ее не пустили в Айдлуайлд, и она умерла от холода. А кто-то – что в саду похоронен ее ребенок.

Фиона вспомнила промозглый сад и увиденную краем глаза тень. Нет. Невозможно.

– У нас был один стишок, – продолжала Роберта. – Его постоянно пересказывали и писали в учебниках, чтобы предупредить девочек, которые будут учиться в Айдлуайлде после нас. «Мэри Хэнд давно умерла и из могилы к тебе пришла. Будет плакать она и просить – не вздумай ее впустить!» – Произнося эти слова, Роберта улыбалась, как будто от удовольствия. – Фиона, я не знаю ответа на ваш вопрос, но я прожила в Айдлуайлде три года и могу высказать свое мнение. Мне кажется, Мэри была там еще до школы. Она часть этого места, а мы вторглись в ее дом. Не знаю, какой облик она принимала до постройки Айдлуайлда, но лучше всего она умеет менять обличья, показывать людям разные вещи, заставлять их слышать звуки. Я не сомневаюсь, что когда-то она была настоящим человеком. Но сейчас она всего лишь эхо.

У Фионы пересохло в горле. Она подумала о девушке в черном платье и вуали, которую видела на поле.

– Эхо чего?

Роберта протянула руку и осторожно коснулась пальцем лба Фионы.

– Вот этого. И вот этого, – сказала она, указывая пальцем на ее сердце. – Именно поэтому ей удавалось всех нас пугать. Потому что нет ничего более страшного.