ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Тарханов вышел из воздухофлотского автобуса на углу Тверской и Охотного ряда.
Вечерело. Сыпался с мутно-розового неба мелкий снег, под ногами хлюпала полужидкая ледяная каша. Снегопад длился уже несколько дней, и дворники не успевали убирать даже центральные улицы. Только перед подъездами богатых доходных домов и гостиниц асфальт был выскоблен досуха непрерывно гудящими ручными снегоочистителями.
Одежда Сергея никак не соответствовала московской погоде, и нужно было немедленно искать пристанище.
Он выбрал «Гранд-отель», его старый трехэтажный корпус, притаившийся позади нового, вонзающегося в тучи своими гранями золотистого стекла и выходящего фасадом на Манежную площадь.
Когда-то ему уже довелось жить здесь несколько дней, и гостиница запомнилась старомодным уютом и некоторой, если так можно выразиться, трущобностью, в хорошем смысле слова. Сквозные коридоры, полутемные и сводчатые, тянулись вдоль этажей на добрую сотню метров каждый, соединяясь в самых неожиданных местах поперечными проходами и мраморными лестницами с наполовину стертыми ступеньками.
Создавалось впечатление, что в этом лабиринте очень легко затеряться, да и такое количество непрерывно заезжающих и выбывающих постояльцев лишало каждого из них индивидуальности.
Истинный людской муравейник, в котором населяющее его человекообразное насекомое выбегает поутру из отведенной ячейки, торопится раствориться в департаментах, конторах, банках, магазинах города-муравейника высшего порядка, а вечером, изнуренное дневными трудами, мечтает лишь о том, как бы скорее повалиться в постель или приступить к скромному веселью в десятках гостиничных ресторанчиков, трактиров, буфетов и бильярдных с подачей спиртных напитков.
Кому в таких условиях дело до еще одного существа, влившегося на краткий срок в здешнее сообщество..
Господин Узиель Гал, инженер из Иерусалима, прибывший в Москву по коммерческим делам, снял крошечный, но двухкомнатный номер окнами на Театральную площадь и Петровку, в самом углу левого бельэтажа. По телефону осведомился у коридорного, работает ли в отеле сауна, с удовольствием услышал, что к услугам господ постояльцев не только сауна, но и русские, и турецкие бани, а для любителей есть даже и узбекский «хаммом».
Что такое «хаммом», он знал, поскольку послужил в свое время в Средней Азии, но сегодня такая экзотика его не влекла. Турецкие – это как раз то, что нужно, решил Тарханов и начал собирать узелочек с бельем.
В предбаннике он впервые за трое суток разделся и отважно шагнул в овальный, пышущий жаром зал, забрался на самый верхний ярус. Распростерся на горячей мраморной скамье так, чтобы только глаза и верхняя часть головы выступали над непроницаемой пеленой содового пара. Интересное зрелище – словно летишь в самолете вдоль верхней кромки облаков. А заодно и видно, не появится ли вдруг поблизости еще чья-нибудь голова. Нью-йоркские комплексы продолжали действовать.
Впрочем, хотя бы сейчас стоит наплевать и забыть.
Как приятно и даже необходимо утомленному битвами воину распарить старые кости и покрытое рубцами и шрамами тело. Тем более – душу.
Вчера ты был неизвестно где, не знал, выживешь ли или останешься в чужой земле (красивость, естественно, правильнее было бы сказать – в чужом морге), а теперь сидишь вот здесь, предвкушаешь грядущую рюмочку с пристойной московской закуской и думаешь – а ведь все равно хорошо жить на свете, господа!
Сейчас он как следует отмякнет, потом пойдет на сладкие мучения к турку-массажисту, который станет «ломать ему члены, вытягивать суставы, бить сильно кулаком, но так, чтобы не чувствовать ни малейшей боли, но удивительное облегчение. (Азиатские банщики приходят иногда в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут на спине вприсядку e sempre bene.) После сего будет долго тереть шерстяной рукавицей и, сильно оплескав теплой водой, станет умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обтекает вас, как воздух!»
После пузыря банщик отпустил Тарханова в бассейн. Тем и кончилась церемония.
Отдохнувший и настроенный благостно, по боковой лестнице, избегая лифта, Сергей вернулся в свой номер, выпил давно чаемую рюмку водки, а потом и вторую, но в буфет идти сил уже не имел.
Проверил прочность запоров на двери, окнах, пересчитал патроны в обоймах пистолета и позволил себе, наконец, заснуть, ни о чем более не думая. И отключил внутренний будильник, чтобы спать завтра без ограничений, до упора.
С утра, как любой нормальный человек, вернувшийся в Москву после долгого отсутствия, Сергей отправился гулять по Первопрестольной. Проходя сквозь арку Иверской часовни, он машинально перекрестился и тут же сообразил, что жест этот мало совмещается с его нынешней легендой. Сейчас это роли не играет, но вообще-то впредь следует быть повнимательней.
Гражданским, никому во всем огромном городе не известным человеком, при деньгах и без каких-либо забот, чувствовать себя было необыкновенно приятно.
Однако несколько омрачали радость жизни размышления о будущем, которое Тарханов представлял довольно смутно. Звонить по оставленному Чекменевым номеру ему активно не хотелось. Он понимал, что тут его свобода и закончится. Жизненный опыт подсказывал, что не из голого альтруизма столько людей приняли в нем участие, нарушая законы нескольких государств и рискуя жизнями многих людей. Обязательно найдут ему занятие, и вряд ли оно будет синекурой. Но тут уж ничего не поделаешь, взялся за гуж, и так далее..
Интересно было бы разыскать доктора Ляхова и узнать, как устроились дела у него. При последней встрече Вадим намекнул, что в ближайшее время вылетает в Россию, и тоже инкогнито, только под каким именем, еще не знает. Своей предстоящей судьбы Тарханов не знал тем более и все же предложил, если получится, подать друг другу весточку.
– А как? – спросил Ляхов.
Действительно, как, не зная ни будущих имен друг друга, ни места, где доведется оказаться?
И все же Тарханов придумал.
Нет документов – ну и бог с ними. У него имелся талисман, расставаться с которым он не собирался ни при каких обстоятельствах. Кроме тех, когда вопрос встречи с другом уже не будет актуальным.
Российский царский бумажный рубль, так называемый брутовский. Еще до Мировой войны кассир Государственного банка Брут, попавшийся на каком-то крупном мошенничестве, повесился, и судьба управляющего банком Плеске тоже была печальной. Естественно, что подписанные ими банкноты пользовались репутацией талисманов и высоко ценились среди карточных игроков, каковым был и капитан Тарханов.
В свое время он отдал за него сто полновесных нынешних, на которые можно было пару раз хорошо поужинать с дамой в высококлассном ресторане.
– Если сможешь – оставь записочки на Главпочтамтах Москвы и Петрограда, до востребования, предъявителю рубля серии НА – 004711. Номерок-то тоже раз в раз, как на «Тройном одеколоне». Специально не придумаешь.
На конверте пометь – хранить бессрочно. Вдруг да сумею получить. А в записочке изобрази, где и как тебя искать..
Сейчас, конечно, рано еще идти на почту, едва две недели прошло после их прощания, к тому же Тарханов успел «умереть», но в конце месяца уже можно будет наудачу наведаться.
Мудрость состоит в том, продолжал размышлять Тарханов, чтобы с максимальной приятностью использовать выпавшие ему несколько свободных дней и до самого конца «отпуска» не думать, что завтра или послезавтра он неминуемо закончится.
Тем более – ему ведь было сказано человеком, явно имеющим на это право, – избегайте самолетов. Вдруг он послушался и взял билет на пароход? Тогда в запасе минимум неделя. Этот срок он себе и положил на отдых и развлечения.
Поскольку, как уже упоминалось выше, капитан был картежником, причем игроком не только азартным, но и умелым, он решил использовать свободные вечера с толком.
То есть не просто потешить организм изрядными дозами адреналина, который обильно выбрасывается в кровь при рисковой игре, но и до возможных пределов улучшить свое финансовое положение.
Имеющаяся в его распоряжении сумма российской, американской и израильской валюты в пересчете по курсу – чуть больше восьмидесяти тысяч рублей – в принципе достаточна для безбедной жизни в течение двух-трех лет, но ежели потребуется снять квартиру, обзавестись каким-никаким автомобилем, то останутся слезы, а не деньги.
Поэтому в первый же вечер он выбрал по газетным объявлениям игорный дом.
Приличный, судя по тому, что размещался он на Петровке, неподалеку от универмага Мюра и Мерилиза, и в газете был указан номер регистрационной лицензии.
То есть можно надеяться, что крупье там соблюдают законы и обычаи, а профессиональных шулеров служба безопасности умеет отслеживать и в заведение не допускать.
Предварительно Сергей посетил парикмахерскую, привел в порядок прическу и довольно уже отросшую шкиперскую бородку, купил в Верхних торговых рядах английский костюм табачного цвета, весьма дорогие, но стоящие того туфли крокодиловой кожи, дополняющие облик еврейского коммерсанта уровня российского купца второй гильдии, аксессуары вроде запонок, булавки, часовой цепочки, машинки для обрезания сигар и собственно портсигара.
Последним штрихом был удивительно к месту попавшийся на глаза в ювелирной лавке золотой перстень с эмалевым Могендовидом.
Встреченный с должным почтением, которое не помешало сотруднику местной секьюрити тщательно огладить его по всем частям тела сканером-металлоискателем, Тарханов для разминки купил фишек на тысячу рублей, примериваясь к столам и освежая квалификацию, проиграл по маленькой рублей триста в «блэк-джек» и штосс, потом столько же выиграл.
Старавшийся быть незаметным в толпе, но внимательно присматривающийся к новому гостю охранник быстро потерял к нему интерес. Шулерских замашек иностранный господин не проявлял.
Тарханов и не был шулером, но свои секреты у него имелись. Основанные исключительно на наблюдательности, быстрой реакции и умении разбираться в психологии и темпераменте партнеров, а также и крупье.
Кроме того, зная обычаи и правила заведения, которые можно прочесть на соответствующих табличках, определенную пользу извлечешь и из этого. Только никто их обычно не читает. Скорее всего, от самоуверенной глупости, ибо любой написанный и заверенный текст непременно таит в себе выгоду. Для того, кто сумеет быстрее и лучше сообразить.
Он выиграл еще два раза по двести рублей в «блэк-джек», попросту говоря, в «двадцать одно». Один раз честно, с десяткой и девятью очками мелкими, а второй внаглую, на четырнадцати.
В штосс он снял со стола пятьсот рублей на чистом везении, поскольку формула «тройка, семерка, туз» с известных времен утратила свою магическую силу.
Удвоив стартовый капитал Сергей, наконец, решил попытать счастья в покер, ради чего сюда и пришел.
Понаблюдал за столами, неспешно прогуливаясь с сигарой в зубах, засунув пальцы в проймы жилета. Ему нужны были партнеры особого типа.
Не слишком богатые, чтобы не загоняли ставки до тех пор, пока остальные игроки сбросят карты, в меру азартные и не слишком хорошо умеющие владеть лицевыми мышцами.
Вскоре он нашел то, что требовалось. Трое мужчин средних лет и дама бальзаковского возраста. Судя по всему, между собой не знакомы. Первые ставки по пятьдесят рублей. Приемлемо.
Крупье сдал.
Тарханову выпало ни то ни се. Но в принципе карта прикупная. Он сбросил две и получил к своим трефовым валету, даме и королю такую же десятку и джокера.
На подобное везение трудно было рассчитывать. Но, видно, раз уж начало везти с новогодней ночи, хотя и несколько сомнительно, так и дальше идет. Теперь остается сидеть, в меру нервничая и отражая лицом все перипетии чужой игры.
Сергей достал из кармана заветный рубль и положил его на стол, под стопочку фишек.
Ну, покойнички, вывозите!
Каждую следующую ставку он поддерживал, но бросал фишки сильнее раз от разу вздрагивающими пальцами. Партнеры вели себя почти аналогичным образом.
На первой тысяче рублей спасовал господин в клетчатой визитке. На второй – дама и мужчина с висячими усами. Остался самодовольно усмехающийся господин, похожий на адмирала в штатском.
Тарханов давно приметил, что адмиралы в массе своей непонятным, но безусловным образом отличаются как от лиц гражданского звания, так и от армейских генералов. Почему так, он до сих пор не выяснил, но на практике ошибался редко.
«Ладно, ваше превосходительство, – подумал Сергей. – Для начала я тебя раздевать не буду», – и бросил на стол пятисотрублевую квадратную фишку. Партнер с все более раздражающим пренебрежением ответил тем же.
«Ах, так? На чем же ты играешь? Каре тузов или тоже флеш-ройяль? Не может быть, чтобы флеш, да еще и старший..»
– Отвечаю вдвое. Раскроемся? – предложил Сергей.
Партнер отрицательно мотнул головой и еще поднял ставку. «Если у него денег больше, чем у меня, а на руках покер, – мне кранты. Но и сдаваться сейчас, с флешем на руках и всеми ставками, – верх глупости.. А он что, корабельную казну проигрывает?»
Когда ставка поднялась до десяти тысяч, крупье бесстрастным голосом сообщил:
– Господа, ставка предельная. Предлагаю раскрыть карты.
Тарханов с облегчением, по одной выложил свой флеш на стол. Для начала сильных эмоций хватит.
У «адмирала» тоже оказался флеш-ройяль, но бубновый. Выдержка, наконец, ему изменила, и он бросил карты нервно, беззвучно при этом, но отчетливо выругавшись.
Встав из-за стола и сгребая фишки, Сергей вежливо поклонился партнеру.
– Вы хорошо держались, сэр, – сообщил он по-английски, – не согласитесь ли выпить со мной рюмочку в баре?
«Адмирал» согласился, и, сидя на высоких вертящихся стульях, они некоторое время оживленно обсуждали детали и подробности схватки, прихлебывая коньяк.
– Не желаете ли повторить? – спросил собеседник, до сих пор так и не считая нужным представиться.
– Коньяк или игру?
– Я предпочел бы игру, но можно и коньяк.
– С коньяком согласен, а играю я только единожды. Второй раз такая удача может и не повториться. Надеюсь, здесь не действует русское правило – с выигрышем не уходят?
– Насколько я знаю, это правило действует только в тюрьмах и воровских притонах..
Они выпили еще по рюмке, и Тарханов раскланялся.
– Будет настроение – заходите, – бросил ему вслед партнер, – я тут почти каждый вечер бываю.
«Нет, вряд ли он адмирал, разве только в отставке, располагающий приличным состоянием».
Настроение у Сергея было отличное. И развлекся как следует, и капитал свой за один вечер округлил почти на двадцать процентов. Ровно год за эту сумму пришлось бы служить.
Теперь совсем неплохо положить большую часть выигрыша в банк, а потом заказать ужин в номер и поинтересоваться у портье, есть ли в штате девушки, готовые скрасить одиночество «гостя столицы».
.. Всю отведенную себе неделю Тарханов провел, как и подобает отпускнику. Спал по утрам часов до одиннадцати, потом час-полтора валялся в постели, читал газеты и смотрел новости по дальновизору. В основном – зарубежные.
Все шло почти как обычно.
В Африке и Южной Азии царьки и диктаторы воевали друг с другом и повстанцами, борющимися неизвестно за что, в водах Тихого и Индийского океанов малайские и иные пираты нападали на следующие без прикрытия военных кораблей торговые суда, в парламентах цивилизованных стран продолжалась никому не интересная говорильня.
На Ближнем Востоке успела начаться и закончиться арабо-израильская война. Сергей был уверен в победе союзника, но не ожидал, что победа будет настолько блестящей. Ровно за неделю великолепно обученная и сверхмоторизованная израильская армия вдребезги разгромила десятикратно превосходящего противника, трижды развернув направление главного удара на девяносто градусов. Еврейский главнокомандующий показал себя блестящим полководцем, уступающим талантом только, пожалуй, генералу Слащеву.
Тридцатилетний генерал-лейтенант Яков Александрович сумел весной и летом 1919 года продемонстрировать еще большую стратегическую отвагу и лихость, не имея в своем распоряжении ни современной авиации, ни бронетехники. Только мосинские винтовки, штыки и полевые трехдюймовки на конной тяге. Зато кадры у него были покруче – офицеры с шестилетним опытом Мировой войны и добровольцы-юнкера, заведомо, как средневековые самураи, обрекшие себя на смерть, независимо, достижима победа или нет.
А вот аргентино-бразильская война разворачивалась совершенно по типу давней Мировой, с вовлечением многотысячных масс пехоты, с морскими сражениями, не приносящими результата, и с тем бессмысленным ожесточением, которое не обещало скорого мира.
Это, кстати, Тарханову было очень понятно.
Недовоевали ребята в свое время, а сейчас, когда Великие державы положили за правило не вмешиваться в чужие разборки и не допускать новых членов в нынешнее «Антанте кордиаль», отчего же и не попробовать установить на своем отдаленном континенте свой же «новый порядок»?
А кто победит – претендующая на тотальную гегемонию былой португальской империи Бразилия или блок испаноговорящих стран – угадать сложно.
Тут стоило бы поговорить с настоящими аналитиками Генштаба, располагающими достоверной информацией, но такой возможности у Тарханова сейчас не было.
Поэтому, дождавшись, когда в дверь деликатно постучит девушка Влада, он одевался сообразно погоде, шел с ней обедать к Елисееву или в полуподвальный трактир «Дядя Гиляй» на Столешниковом, а дальше уже по настроению.
Заглянул попутно на Главпочтамт на Мясницкой. Как и ожидалось, письма от Ляхова пока что не было.
Влада, с которой он познакомился в первый московский вечер, отнюдь не была банальной «девушкой по вызову», а своеобразным аналогом японской гейши или древнегреческой гетеры.
Не то чтобы слишком красивая, но вполне миловидная, умная, прилично образованная, она исполняла роль как бы случайно встретившейся, давней, хотя и не слишком близкой подруги.
Вводила его в тонкости нынешней московской жизни, показав себя приятной собеседницей с широким кругозором, эрудированной гидессой по культурным объектам и злачным местам.
Быстро разобравшись в характере, уровне образования и настроениях томимого ностальгией «господина Гала», она определила для себя амплуа «своего парня» – бывают такие девушки, свободно ощущающие себя в мужских компаниях, с которыми можно говорить о чем угодно, ходить в турпоходы, сплавляться на байдарках по горным рекам и петь песни у костра под гитару.
А уж постельные отношения, хотя и безусловно имели место, выглядели не более чем приятным, но необязательным дополнением ко всему остальному.
На четвертый день Сергей поймал себя на мысли, что очень бы не прочь продлить знакомство с ней за пределы срока, оговоренного контрактом. Он понимал, конечно, что это полный бред и ерунда, девушка на работе и в реальной жизни, скорее всего, так же отличается от теперешней, как театральная Принцесса Турандот от играющей ее актрисы.
Но верить, вопреки всему, в суровую прозу жизни не избалованному вниманием по-настоящему чутких и ласковых женщин боевому офицеру не хотелось.
Неужели он не может понравиться ей не по недельному договору, а всерьез? Чем он для нее плох? Молод, недурен собой. Отнюдь не беден.
А что касается ее нынешней работы – не шлюха же она панельная, просто профессия у нее такая, можно сказать – психотерапевт широкого профиля.
Это определение Владе тоже понравилось. Но когда он попытался осторожно развить свою мысль, она засмеялась и ответила: «Как говорил один мой знакомый моряк, кто пытается проникнуть глубже поверхности, как правило, идет на дно».
Оставалось только согласиться. Но мыслей поговорить с ней еще раз, ближе к моменту прощания, он не оставил. Как вариант – предложить девушке продление контракта еще на месяц, полгода, год. Денег хватит (поскольку он играл еще несколько раз и по-прежнему успешно), а там будет видно.
Если бы только не полная неопределенность его будущей судьбы.
В последний вечер, когда он окончательно решил, что завтра позвонит по нужному телефону, Сергей предложил Владе организовать процедуру прощания в лучшем, по ее выбору, ресторане.
Она выбрала «Русскую избу» в Петровских линиях.
Здесь обычно московские деловые люди давали обеды особо важным клиентам-иностранцам, а гиды туристских фирм заманивали состоятельных ценителей русской экзотики. Чаще всего на эту удочку ловились японцы.
В небольших залах, убранных расшитыми полотенцами и деревянной резьбой панелей в простенках, столы сервировались великолепно стилизованной под старину ХVII – ХVIII веков серебряной посудой. Русские и заграничные вина подавались перелитыми в старинные штофы и полуштофы с надписями – фряжское, фалернское, бургундское, мальвазия и тому подобное, а шампанское приносили в двухлитровой, тоже серебряной, братине, откуда его черпали ковшом, а пили кубками.
И еда готовилась исключительно по старорусским рецептам, начиная от расстегаев и кулебяк до осетров, стерлядей, целиком зажаренных поросят и лебедей в перьях.
На такие роскошества господин Узи Гал, разумеется, не размахивался, но попросил Владу не стесняться и сделать заказ, руководствуясь ее безупречным вкусом.
– Не боишься, что пища здесь абсолютно не кошерная?
Ее вопрос вдруг представил Сергею ситуацию несколько с другой стороны. Вдруг все дело именно в его якобы происхождении? Действительно, может же девушка испытывать определенные предрассудки?
Работа – это работа, клиентов, если они хорошо платят, не выбирают, а вот вступать в соответствующие отношения с израильским евреем по доброй воле – извините.
Как бы выпутаться из этого положения достойным образом?
– Ну, мое иудейство – вещь весьма относительная..
– Имела удовольствие убедиться, – с фривольной улыбочкой кивнула Влада.
– Строго говоря, я вообще не еврей, – продолжал импровизировать Тарханов. – Просто так сложилось. Вообще-то по происхождению я из поляков, и даже шляхтичей. Просто мой дед в свое время решил поправить свои не слишком блестящие дела, с первой большой волной эмиграции отъехал из Торуни в Израиль, слегка подделав документы, воевал, был неоднократно награжден, натурализовался, ну и так далее..
– Бывает, – почти равнодушно ответила девушка. Похоже, данная тема ее мало интересовала. – То-то я смотрю, по-русски ты говоришь практически свободно. И, судя по всему, ваши дела идут очень неплохо..
– Более чем. Между прочим, я давно подумываю «репатриироваться». На Востоке становится жарковато, да и для бизнеса возможности сокращаются.. – Он вспомнил нью-йоркского таксиста и, слегка повысив его статус, добавил, что весьма уважаемые в деловых кругах люди советовали ему поступить именно так. – Если я все-таки решусь – останешься со мной?
По лицу девушки пробежала едва заметная гримаса.
– Знаешь, дорогой, что я тебе скажу? Не нужно сейчас об этом. Не понимаешь разве, что ты все портишь? Есть соглашение, есть сценарий. Позволь мне закончить все так, как должно.. – Она обреченно махнула рукой. – Ах, да все уже испорчено..
Тарханову показалось, что в уголках ее глаз блеснули слезы. Но, возможно, это тоже элемент сценария.
– Ну и прекрасно. Давай проведем этот вечер без всякого сценария. Ты – это ты, я – это я. Те, кто есть на самом деле. Считай, контракт закончился. Ты мне ничем не обязана. Поступай по собственному усмотрению. Можешь даже уйти, если я тебе неприятен. – Он непроизвольно дернул щекой. Последствия контузии моментами проявлялись. И добавил неизвестно зачем: – На твоем заработке это не отразится..
Пока сразу два официанта хлопотали вокруг стола, они молчали. Влада нервно курила, хотя раньше этой привычки за ней не замечалось.
Сергей смотрел в окно на устье Столешникова пере-улка, освещенное фонарями, стилизованными под газовые.
Как-то глупо все получилось. Давал себе слово сдерживать эмоции, а вот не сдержался. Но, возможно, все как раз к лучшему.
«Так мир устроен, дым и ветер, размах и ясность до конца».
Официанты исчезли, уставив стол бутылками и подав первую перемену закусок. Не спрашивая Владу, Сергей налил ей того вина, что здесь называлось «фряжским», а на самом деле являлось сухим белым хересом из Бессарабии. Себе щедро плеснул водки.
– Интересно бы узнать, кто ты есть на самом деле, – каким-то новым, незнакомым тоном спросила девушка, когда они выпили без тоста.
– В каком смысле, интересно?
– Я бы предположила, что ты, например, моряк, вернувшийся после долгого-долгого плавания в неведомые края, – продолжала Влада, словно не услышав его вопроса. – Не знаю, зачем тебе нужно валять дурака, изображая из себя иудея. Вполне готова допустить, что ты мог служить под каким угодно флагом, но ты же стопроцентно русский..
– С чего ты взяла?
– Да, господи! Неужели ты меня вдруг дурой вообразил? Поздновато что-то. Я тебе прямо сейчас могу назвать два десятка признаков. Только времени жаль. Его и так осталось слишком мало.
В ее голосе Сергею послышалась горечь.
– Ну какой иностранный еврей способен, подписав с девушкой недельный контракт на эскорт-услуги, уже на третий день вообразить, что влюбился в нее, а она, услышав признание, тут же ответит ему взаимностью? Это с детства нужно наши глупые книги классиков читать. А предложение отпустить меня с миром раньше срока? Влада тихо засмеялась.
– И вот этот эффектный штрих под занавес – абсолютно автоматически хлопнуть полстакана водки с горя! Да, загадочный друг мой, кем бы ты ни был, но в разведке тебе не работать..
– Зато из тебя контрразведчица так и прет! – резко ответил Сергей, злясь прежде всего на себя и не стараясь больше имитировать акцент и манеру разговора. – У вас там действительно есть спецотряд по надзору за иностранцами? Я в альбоме у портье штук тридцать фотографий просмотрел, пока тебя выбрал, так в кого ни ткнул бы пальцем, все равно попался? Нет?
– Умный ты вроде, а все равно дурак. В Москве каждый день десятки тысяч «интересных» иностранцев крутятся, так что теперь, контрразведке целые дивизии специально обученных блядей для них формировать? – Она опять рассмеялась. – Не умножай сущности сверх необходимости, учил монах Оккам, то есть не изобретай сложных объяснений там, где можно обойтись простыми. У меня достаточный жизненный опыт и знание людей, чтобы раскусить тебя после первого же вечера и ночи. А потом я просто наблюдала, чем все это кончится.
Тарханов неожиданно успокоился.
Правильно говорят на Востоке – все будет так, как должно быть, даже если будет иначе. Кончилась вся эта авансом оплаченная игра, хотя бы сегодня у них все будет по правде. А там – куда кривая вывезет.
Но главное – своего он добился. Влада разговаривала с ним совершенно иначе, чем раньше. И на другие темы. Сама, похоже, не замечая, что как раз теперь ее сценарий «Встреча давних приятелей» реализовывался с куда большей достоверностью.
Они были знакомы в предыдущей жизни – он преуспевающий израильский бизнесмен, она эскорт-леди, а теперь вдруг встретились по новой, и каждый в другом качестве.
Можно вспоминать о прошлом, можно не вспоминать и строить отношения с чистого листа.
– У тебя давно не было близкой женщины? – спросила девушка, когда официанты опять переменили приборы и отправились за тушенными в остром соусе перепелами.
– По-настоящему – лет семь, а так – полсуток назад..
– Ну и судьба у тебя, – по-бабьи пригорюнилась Влада. – На самом деле моряк?
И врать не хотелось, и правду говорить – тоже.
– Не совсем, но все равно искатель приключений без определенного места жительства. Теперь вот действительно думаю в Москве осесть, только осмотреться надо. Поможешь?
Девушка дернула плечом.
Понимай как хочешь. То ли – «что за вопрос», то ли – «а чем я тебе помогу?». Уточнять он не стал.
Но вечер, плавно переходящий в ночь и за полночь, все равно продолжался, подчиняясь своей собственной логике. Немного потанцевали в общем зале, посидели в баре, смотря на других танцующих, снова ели, пили и разговаривали. Около двух начали собираться.
Сергей решил ничего больше не предпринимать, предоставив Владе самой определиться, ехать ли к нему в номер, как обычно, или проститься раньше.
Она выбрала первое, обставила это неуловимо, но по-другому. И в постели повела себя иначе, больше не стараясь угодить клиенту, а так, как вела себя, наверное, до или вне профессии.
Прощаясь утром, Сергей, глядя в сторону, попросил:
– Слушай, ну устрой себе каникулы дней на десять.. За это время все у меня должно решиться. Я позвоню, а там – как знаешь.
И протянул ей конверт с суммой, вдвое превышающей предыдущий гонорар. Тогда он внес деньги в кассу, и что там ей от них досталось – неизвестно.
Он боялся, что девушка откажется, но она взяла конверт как ни в чем не бывало. Мол, жить-то надо.
– Звони. Подожду.. Пока совсем на мель не сяду.
Резко повернулась на каблуках и вышла, ничего больше не сказав и не обернувшись даже, хотя он смотрел ей вслед, пока она торопливо перезванивала подковками по бесконечному коридору.
