ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Девятичасовый полет от Тель-Авива до аэропорта «Ла-Гуардия» в Нью-Йорке прошел нормально.
Взлететь удалось до начала войны, ни грозовых фронтов по дороге не встретилось, ни террористов среди членов делегации не оказалось. Розенцвейг так грамотно все обеспечил и Тарханова хорошо проинструктировал, что инженеры и бизнесмены принимали его за одного из охранников, а охранники, наоборот, за члена делегации, причем довольно высокопоставленного. В результате он в одиночку занимал целый четырехместный полуотсек в хвостовой части реактивного «Юнкерса» и никто всю дорогу его не напрягал попытками нежелательного общения.
Он с удовольствием позавтракал и пообедал, запивая не слишком аппетитную воздушную еду вполне приличным вином за счет фирмы. Просмотрел предложенные стюардом газеты, половина из которых предрекала не просто очередную арабо-израильскую стычку, а полномасштабную войну чуть ли не по всей «дуге нестабильности» от Индостана до Мавритании, а остальные уповали на то, что вмешательство Великих держав в очередной раз пригасит тлеющий бикфордов шнур.
Сам Тарханов склонялся к некоему среднему варианту. Постреляют через границы, как уже не раз бывало, немного побомбят друг друга, египтяне попытаются в очередной раз форсировать Суэцкий канал, после чего затеют очередную конференцию по урегулированию спорных вопросов.
Но в данный момент это Сергея не волновало. Если бы он оставался там, готовил бы, конечно, свой батальон к серьезным боям, а раз он здесь – нужно исходить из ситуации. Как говорится – ни от чего не отказывайся и ни на что не напрашивайся.
Он с удовольствием выкурил бесплатную сигару и оставшуюся часть времени посвятил изучению театра предстоящих действий.
То есть карты города Нью-Йорка и окрестностей. Память у него с детства была хорошая, а долгие тренировки в училище сделали ее фотографически точной. Ему достаточно было того времени, что горит обычная бензиновая зажигалка, чтобы изучить, накрывшись плащ-палаткой, «трофейную» карту с нанесенной обстановкой, а потом через сутки или больше воспроизвести ее на чистом листе со всеми подробностями.
За допущенные ошибки наказывали строго, справедливо поясняя нерадивому юнкеру, что не там поставленный значок, обозначающий вражеские батареи или минные поля, будет стоить десятков или сотен жизней твоих товарищей.
Поэтому через три часа Тарханов был уверен, что сможет ориентироваться в городе почти свободно.
Если бы ему еще дали фотоальбом с перспективным изображением основных магистралей и мостов..
Но, за неимением гербовой, будем писать на клозетной.
Затем он предался размышлениям о будущем, поглядывая в иллюминаторы, где справа на пределе видимости сверкали ледники Гренландии, а слева, чуть склоняясь к горизонту, неподвижно висело неяркое зимнее солнце. Он впервые летел с востока на запад на самолете, скорость которого совпадала со скоростью вращения Земли, и вид остановившегося в одной точке небосвода Солнца несколько удивлял.
.. Человек, который ждал его в Нью-Йорке, должен был передать Тарханову новый российский паспорт, сообщить очередные инструкции и обеспечить безопасное возвращение домой. В качестве рабочей легенды Сергей избрал имя и биографию своего давнего приятеля, поручика Арсения Неверова, с которым они вместе заканчивали военное училище, а потом полтора года служили в одном полку.
Арсений пропал без вести в Черном море, катаясь во время отпуска на виндсерфе. Утонул, конечно, попав в неожиданный и скоротечный шквал, но ни его самого, ни плавсредство так и не нашли. Прошло с тех пор уже семь лет, близких родственников у Неверова, кажется, не осталось, в училище он попал из кадетского корпуса для сирот и был поэтому идеальным объектом для подмены.
Да вдобавок имелось у них и некоторое внешнее сходство – одинаковый рост, телосложение, цвет волос и глаз. Что неудивительно – во время их учебы тогдашний начальник училища, генерал-майор Гальцев, при конкурсном отборе кандидатов в юнкера при прочих равных условиях отдавал предпочтение выраженным типам кубанских, терских и донских казаков.
И по учебным ротам распределял по тому же принципу, отчего парадный строй училища напоминал о временах царской еще гвардии, где полки тоже комплектовались почти что близнецами: Преображенский – рослыми курносыми блондинами, Семеновский – коренастыми брюнетами с одинаково закрученными усами, а лейб-гвардии Атаманский как раз во вкусе генерала Гальцева – стройными смугловатыми шатенами с карими или серо-голубыми глазами.
Потом, правда, генерал ушел, по выслуге лет, в отставку, и традиция поломалась, но за пятнадцать лет своей деятельности он успел здорово унифицировать фенотип офицеров горно-егерских войск, заканчивавших Ставропольское училище.
Конечно, близко знавшего их обоих человека обмануть при близком общении вряд ли бы удалось, но, с другой стороны, этого и не требовалось. А вот если бы кому-то, кто видел Неверова последний раз те же семь или десять лет назад, показали фотографию его нынешнего воплощения и спросили, он ли это, ответ вполне мог быть утвердительным.
Имелась и хорошо документированная легенда на период от момента исчезновения и до настоящего времени. А о том, что он будет делать по возвращении в Россию, Сергей пока не думал. Как говорится, бой покажет.
В «Ла-Гуардии» он четко выполнил все полученные инструкции. Сразу после прохождения поверхностного паспортного и таможенного контроля в «зеленом» зале для «гостей правительства» и VIP-персон Тарханов незаметно отстал от группы, якобы бесцельно побродил по залам и галереям огромного здания, выпил в баре местного кофе, который ему резко не понравился.
После густого аравийского, сваренного на песке в медной джезве, эту бурую жидкость с запахом мочалки, да еще и поданную в картонном стакане, назвать благородным именем мог только человек, начисто утративший чувство реальности.
Потом, ежась от пронзительного ветра с океана, обошел по периметру привокзальную площадь, постоял, покурил, пряча в кулак сигарету. В поле зрения за последние сорок минут ни одного человека, который проявлял бы к нему хоть какое-то внимание, он не обнаружил.
Самолеты в аэропорту взлетали и садились почти непрерывно, и таким же непрерывным потоком катились к нему и от него автомобили.
Желтые массивные такси, именуемые здесь чеккерами, как на подбор весьма архаичных моделей и настолько неухоженные и избитые, что нормальный русский водитель не сел бы за руль подобного монстра просто из самоуважения, группировались на стоянках перед терминалами крупных авиакомпаний по двадцать-тридцать машин. Выбрать из них любую не составляло труда, но он помнил совет – ловить такси в потоке.
С этим тоже проблем не должно было возникнуть. Там и тут среди красных, белых, синих, черных крыш мелькали желтые. Он пропустил пять или шесть, потом махнул рукой идущей со стороны города пустой машине.
Водитель резко затормозил. Распахнул правую дверцу.
– Садитесь быстро, сэр. Пока никто не увидел..
Немолодой водитель с худым, утомленным, каким-то размытым лицом сначала сдал метров на двести задним ходом, удивительным образом ухитряясь не задеть никого в своем и двух ближайших рядах, потом, точно выждав момент, развернулся с визгом покрышек и буквально втиснул свою машину между идущими навстречу трехосным автобусом и красной малолитражкой, возмущенно-испуганно засигналившей.
– На каждой стоянке очередь в полсотни машин, – сообщил водитель, когда они в общем потоке понеслись к Нью-Йорку с шестидесятимильной скоростью, – я бы там часа три простоял. Так что спасибо вам, сэр. А если бы вашу посадку кто-нибудь из них заметил, мне бы порезали покрышки. Интересно, почему вы не взяли машину там?
«Какая тебе разница?» – подумал Сергей, но ответил скучающим тоном:
– Меня должен был встретить приятель, но отчего-то не приехал. Нам долго ехать до Манхэттена?
– А куда вам нужно?
– В Вест-Виллидж. – Тарханов назвал цифры, обозначающие перекресток стрит и авеню на пару номеров меньше требуемого.
– За час доедем. Это будет стоить тридцать пять долларов. За посадку я не возьму, вы ведь тоже меня выручили. А вы что, русский?
– Нет, я еврей, – немного смущаясь, не привыкнув к своей новой роли, ответил Тарханов.
– Ну и что? Я тоже еврей. Но вы из России? Я же чувствую акцент.
Пришлось признать, что да, именно оттуда. Не стоит без крайней нужды врать таксистам и парикмахерам, они умеют разбираться в людях, и явная ложь их сразу настораживает. И запоминается.
Легкий же, ничем не примечательный разговор куда быстрее выветривается из памяти. Тем более что этот пожилой и не слишком благополучный человек видит за день в своей машине столько людей..
Разговорились.
Тарханова удивило странное противоречие в личности водителя. Словно два человека в нем сосуществовало. Моментами прорезалось явно местечковое происхождение и четыре класса общеобязательной школы, а то вдруг проскакивало нечто вполне интеллигентное. Может, тоже мужик скрывается от Интерпола по серьезному делу, натурализовался почти, а со случайным попутчиком разболтался и из образа вышел.
От него Сергей узнал кое-какие последние новости, выслушал квалифицированное мнение о событиях на исторической родине и в заключение совет – если решит господин Гал по случаю войны больше в Израиль не возвращаться, так пусть лучше едет в Россию, а здесь ловить нечего. Так он и выразился.
– Нашему брату, если при деньгах, конечно, так там жить веселее и спокойнее.
– Отчего же?
– Потому что там негров и латиносов поменьше. Побываете на Брайтоне и в Гарлеме, сами поймете..
.. Ходить по лабиринту улиц и переулков, именуемому Вест-Виллидж, легко только тому, кто хорошо знает этот район. Это Тарханов понял сразу. Карта, а скорее – просто туристская план-схема, которую он изучал в самолете, не давала главного – представления о реальном масштабе местности и о ключевых деталях уличного рельефа. А это очень затрудняет ориентировку.
Но нельзя не признать, что место для контакта со связником выбрано грамотно.
Когда машина вильнула с просторной Шестой авеню вправо и Тарханов, расплатившись, вышел из чеккера, то увидел, что и лежащая перед ним улица, и уходящие вправо и влево переулки совершенно пусты. То есть пусты от людей, пешеходов. Машины здесь попадались, но их тоже было неизмеримо меньше, чем там, где он только что проезжал.
По узким тротуарам, тянущимся вдоль грязных, запущенных трех– и четырехэтажных домов, похоже, не ступала нога человека со времен Великой депрессии. Правда, непонятно было, откуда здесь в таком случае взялось столько мусора.
Жить в этих домах, вообще в этом районе Тарханов согласился бы только под страхом.. Чего?
Обычно говорят – смерти. Глупые люди, не понимающие истинного смысла произносимых слов. Им никогда не предлагали подобный выбор, вот они и болтают.
Другое дело, под страхом обвинения в невыполнении приказа он согласился бы жить даже и здесь. Но ни в каком другом случае. Слишком гнетущая атмосфера, на его вкус. Представить только, что каждое утро будешь видеть в окно окрестный пейзаж..
Но какие-то люди здесь все-таки живут, и, видимо, ничего им не делается.
Глубоко засунув руки в карманы слишком легкой для здешней промозглой погоды куртки, Сергей, приволакивая ноги, как смертельно усталый и разочарованный в жизни человек, подошел к условленному месту.
По-прежнему пусто. Из темных подворотен тянет плесенью и застарелым запахом мочи, чуть дальше, взгромоздившись спущенными скатами на тротуар, навеки замер покрытый пылью и пятнами ржавчины, некогда красный микроавтобус-фургон с выбитыми стеклами.
Нужный ему дом ничем не отличался от других, только сбоку от высокой облупленной входной двери имелась тусклая медная табличка с малопонятной надписью на идиш. Вернее, совсем непонятной, поскольку на этом языке Тарханов мог довольно прилично изъясняться, но из букв твердо знал только три: «алеф», «бет» и «шин».
Сергей, как велено было, прошел мимо и посмотрел на часы. Время.
Дошел до конца квартала, постоял перед пустым газетным киоском, разглядывая в пыльном стекле витрины отражение двух пересекающихся улиц. Считается, что это хороший способ проверить, нет ли за тобой слежки. Однако он по-прежнему до конца не верил в старательно нагнетавшиеся Чекменевым шпионские страсти. Считал, что все это так, чистая теория, в том числе и могущественный «Черный интернационал». Возможно, но малореально.
Ничего подозрительного он не увидел. Шелестели по мокрому асфальту автомобили, изредка все же появлялись прохожие, которые казались совершенно лишними в этом пейзаже. Отчего-то по преимуществу негры средних лет и не слишком благополучного облика. Возникали из парадного или из-под арки подворотни, торопливо проходили сотню-другую метров и снова исчезали в неразличимо одинаковых парадных и подворотнях. Или в бедноватого вида магазинчиках и забегаловках.
Все верно, таким и должно быть здешнее существование, монотонное, утомительно-бессмысленное. Он вообще никогда не считал САСШ местом, пригодным для нормальной человеческой жизни.
Сергей прошел еще метров пятьдесят вдоль улицы, повернулся, и тут же навстречу ему из тупикового, как казалось, никуда не ведущего переулка появился человек в хорошем синем плаще ниже колен, с элегантно поднятым воротником, в надетой чуть набекрень и залихватски примятой широкополой велюровой шляпе. Очевидно, последний крик здешней мужской моды.
По его целеустремленности Тарханов догадался, что это и есть искомый связник.
Сергей пошел навстречу, готовясь либо услышать пароль, либо, чтобы оправдать свои действия, спросить, как выйти на Седьмую авеню. Машинально улыбнулся, чувствуя облегчение. Все же в чужом городе, в полутрущобном районе, с неясными перспективами на будущее, он чувствовал себя не слишком комфортно. А теперь хоть скажут, что дальше делать.
– Иван Петрович кланяться.. – успел сказать мужчина, протягивая руку. Закончить условную фразу он не успел.
– Сзади! – отчаянно выкрикнул Сергей, мгновенно переходя в боевой режим.
Из подворотни за спиной связника, как черти из табакерки с сюрпризом, стремительно выметнулись два парня, каких-то странно одинаковых, низеньких, почти квадратных, одетых в грязноватые комбинезоны то ли водопроводчиков, то ли мусорщиков.
Тарханов начал воспринимать действительность как замедленную киносъемку. Обычно с этой целью контрпартизаны принимают за полчаса-час до решительного дела пару таблеток бензедрина, резко увеличивающего физическую силу и реакцию, но Сергей, по странной прихоти природы, умел обходиться без химии. Солидное преимущество, потому что после работы под бензедрином требовалось отсыпаться не менее суток, иначе человек надолго превращался в ни на что не годный выжатый лимон.
Связник тоже имел хорошую реакцию, он резко развернулся на месте, из кармана с ковбойской сноровкой вылетела левая рука с пистолетом, удлиненным ребристым глушителем. И тут же из разбитого окна брошенного микроавтобуса раздались легкие, едва слышные хлопки. Как из детской пневматической винтовки, даже еще тише.
Человек в синем плаще согнулся пополам и начал медленно садиться на асфальт, прямо в зеленоватую грязную лужу.
Значит, им нужен не связник, а именно и только Тарханов.
Тут же у него включился автопилот. Все же четыре года в лучшем в России горно-егерском училище и восемь лет службы в ЧОН сказывались.
И его учили, и он сам солдат учил, что думать можно и нужно лишь до и во время тренировок, а в бою думать поздно.. В том числе и о том, разрешается ли местными законами стрельба на улицах неизвестно в кого и почему. И сколько лет тюрьмы за это можно получить.
Со скоростью спринтера, бегущего стометровку на Олимпийских играх, он рванулся вперед, выхватил из руки падающего связника пистолет и, разгибаясь, встретил того, кто бежал быстрее, ударом рукоятки снизу вверх под угол правой челюсти. Шагнул назад с поворотом, по-матадорски пропуская второго мимо себя, и от души врезал ему по третьему шейному позвонку.
«И вот все об этом человеке», – как любила говорить Шахерезада.
Главный же блеск маневра заключался в том, что Сергею не потребовалось больше никаких лишних движений. Он просто по инерции чуть довернулся на каблуке, а рука с пистолетом, снеся противника, как кеглю, выпрямляясь, сама пришла в огневую позицию.
Стрелявший из фургона не успел просто ничего сообразить за резиново растянувшуюся для Тарханова секунду. Темный контур его головы так и торчал в обрамлении осколков стекол в раме окна.
«Пом, пом, пом», – защелкал пистолет. Первая пуля – в голову, вторая и третья на две ладони ниже обреза рамы, еще по две левее и правее.
Разрядив обойму, Тарханов прошил все пространство салона на полметра выше пола с интервалами сантиметров в сорок. Сколько бы там ни пряталось еще людей, по пуле хватит всем.
Ответных выстрелов не последовало.
И все. И тишина.
За пятнадцать секунд схватки в перспективе улицы не появилось ни одной живой души, только показалось Сергею, что за окном третьего этажа в доме напротив мелькнуло чье-то белое лицо.
Если так – через минуту может последовать звонок в полицию от добропорядочного гражданина. Или – продолжение силовой акции, если гражданин не добропорядочный, а наоборот.
– Эй, ты жив?
Связник был жив и даже на первый взгляд чувствовал себя вполне прилично. Только на плаще из-под широкого пояса расплывалось темное пятно.
«Если так кровит, значит, не слишком страшно. Из серьезной раны столько крови не бывает», – автоматически отметил Тарханов.
– Жив. Пока. Быстрее, машина там, за углом..
Тарханов подхватил раненого на руки.
Пока он тащил его за угол еще более узкого и угнетающе мрачного переулка, ему в голову пришла неожиданно пространная и философическая мысль.
«Всех нас ждет собственное место смерти. Мы знаем, где родились, но не знаем, где умрем. Дома в постели, в ближайшей больнице или на другом конце света. Случится это во сне, или в бою, или под колесами грузовика на автостраде – неизвестно, но в конце концов это произойдет. Место для каждого давно уготовано. Одно-единственное для каждого. Только никакими силами не узнать заранее – где оно. Не будет ли моим – вот этот грязный тупик в занюханном районе неприятного города.. Пронеси, господи!»
Тогда, конечно, мысль эта промелькнула почти или вообще без слов, но позже, вспоминая, он сформулировал ее именно так.
За углом действительно стоял низкий синий «Понтиак». И мотор работал, и левая дверца была приоткрыта.
А ведь на самом деле прошло-то всего полторы, максимум две минуты, как неизвестный товарищ вышел из машины и определенно рассчитывал, что все произойдет быстро, но не с таким исходом, конечно.
Первым делом – скрыться отсюда. Тарханов задвинул раненого на заднее сиденье, еще раз оглянулся по сторонам. Затащить, что ли, тела в подворотню? А, незачем, только время потеряешь.
Сергей плавно тронул машину.
– Куда теперь? В больницу или.. Как себя чувствуешь, куда попало?
– Не пойму. В живот, кажется, и в грудь где-то справа. Терпимо, только тошнит и слабость. Езжай три блока вперед, там направо на Шестую авеню.. Знаешь? Главное – угадать под зеленый. Тогда сразу по газам и теряйся в потоке. Город знаешь?
– По карте. Живьем не ездил.. Даже правил не знаю.
– Тогда словчись воткнуться в средний ряд и гони все время прямо. Дай мне рацию, вон там, под панелью, и включи тумблер.
И тут Тарханов вспомнил, что пароль-то парень до конца не сказал. Оно понятно, форс-мажор и все такое, но тем не менее.. Чекменев не зря предупреждал. Да и по личному опыту Сергей знал, скольких неприятностей можно избежать, четко соблюдая инструкции и уставы..
– Слышь, друг, а что ты там про какого-то Ивана говорить начал? Кто такой, не припомню..
– Ну, ты даешь.. Иван Петрович кланяться велели. Теперь вспомнил?
– Ага.
Тарханов нащупал массивную телефонную трубку, протянул, не оборачиваясь. На следующем углу красным светил сквозь опускающийся туман светофор, у которого следовало поворачивать. В зеркале заднего вида по-прежнему не видно было ни одной машины. Везет, черт, все еще везет!
Сигнал как раз в нужный момент перемигнул на зеленый, капитан вывернул руль и резко поддал газу. Аж покрышки запищали. На предельно допустимой скорости пролетел полквартала, вильнул в средний ряд, пристроился за черной «Импалой» и решил, что пока можно расслабиться.
Машины по авеню шли четырьмя рядами в каждую сторону, и его «Понтиак» неразличимо растворился в этом гудящем потоке. Тарханов опустил боковое стекло, закурил. Раненый, полулежа на широком сиденье и прикрывая рукой микрофон, шептал что-то в трубку.
Сергей думал, что хорошо было бы остановиться и перевязать его, а то и при сравнительно легком ранении парень может истечь кровью. Но знал он и другое правило, что старший в операции, а связник в данном случае таковым и был, сам решает, что и как делать. Считает, что в силах продержаться еще сколько-то, – так тому и быть.
И еще выходило, что совершенно прав был в своих опасениях подполковник Чекменев, или как его там зовут на самом деле.
Значит, даже наша американская резидентура под плотным колпаком. Кто-то вовремя узнал, что один из ее сотрудников должен встретить важного гостя из Тель-Авива, сопоставил факты и направил группу захвата в заранее известное место.
Либо..
Тут могут быть разные варианты.
И в то же время операция неприятелем была подготовлена из рук вон плохо. Видимо, второпях послали на дело не настоящих спецов, а тех, кто был под рукой. Никакого профессионализма Тарханов здесь не увидел. Если даже он, не имеющий никакого опыта в играх такого именно рода, сделал их одной левой.
В переносном смысле, конечно, а так, на самом деле, одной правой, вторую руку в дело вводить не пришлось.
И все, нет больше группы захвата из трех как минимум человек. Придурки. Если б Сергею пришлось играть с той стороны, он всю акцию провел бы один, и успешно.
Так, может быть, на самом деле все это – инсценировка, просто для того, чтобы понагляднее подтвердить правоту Чекменева и привлечь Тарханова к работе в его службе?
Хороша инсценировка – один человек ранен, двое-трое убиты. Свои способности капитан знал.
Значит, или он ошибается в предположениях, или ставки в игре так высоки, что людей решено не жалеть.
– Эй, товарищ, не знаю, как тебя звать, езжай все время прямо, пока не увидишь указатель – Сорок шестая улица. Там направо, до шоссе, и прямо через мост Трайнборо. Я подскажу, если не выключусь. Гони, только правил не нарушай. Все время по указателям и в потоке..
Перед мостом притормозишь, там нас должны встречать. Достань из бардачка аптечку, дай сюда, я пока посмотрю, что со мной. Что-то хреновато мне.
– Так, может, остановимся, я перевяжу? Понимаю кое-что в полевой медицине..
– Езжай, я сказал, – неожиданно резким голосом приказал связник. – Если сразу не убили, еще полчаса не сдохну. Тебя, в натуре, как зовут?
Странный вопрос для разведчика. Или он просто так употребил слово «в натуре», для связки слов?
– Узи меня зовут. Узиель, если полностью.
– Пойдет. Меня – Саша. Вице-консулом здесь работаю. Стреляешь ты классно. И дерешься. Пистолет не потерял?
– Нет, вот он..
– Держи запасную обойму на всякий случай. Ребят, что нас встретят, я в лицо знаю, но если по пути что случится, еще раз нападут, бей, не стесняйся..
Саша зашипел сквозь зубы, отдирая приклеившуюся к ране рубашку.
– Вроде бы ничего, – услышал Сергей его голос. – Текло сильно, сейчас почти перестало. Одна пуля по ребрам, а вторая, правда, где-то внутри застряла..
Тарханов не стал бы так уж радоваться, что из проникающей раны перестала идти кровь. Опыт подсказывал, что вся она может оставаться внутри, а это еще хуже.
– В аптечке есть хороший стимулятор с обезболиванием? – спросил он.
– Должен.. В шприц-тюбике.
– Вот вколи и держись, пока к врачам не попадешь. Долго еще ехать?
Саша не отвечал, наверное, целую минуту, пока возился со шприцом и ждал, когда лекарство подействует.
– Почти приехали. Мне чуть полегчало, теперь я своих ребят точно узнаю и распорядиться смогу..
«Хорошо бы, – подумал Сергей. – А то в чужом городе, с „грязным“ пистолетом и бесчувственным телом в салоне как-то неуютно ездить незнамо куда и зачем».
В указанном месте он остановил машину. Из двух стоявших на парковочной площадке автомобилей к нему метнулись сразу четыре человека.
– Сашка, ты как, в порядке?
– В относительном. – Хотя вице-консул бодрился, голос у него ощутимо слабел. Видно, держался, пока нужно было, а увидел своих, и гайки начали отдаваться. – Забирайте клиента, и по схеме. А я.. – и замолчал, откинувшись на спинку сиденья. Потерял сознание, дотянув до цели.
– Бегом, парни, его сразу на операционный стол надо, боюсь, у него дела плохи..
Двое заняли места в «Понтиаке», и он стремительно рванулся в сторону моста через Ист-Ривер, а двое других предложили Тарханову пересесть в неприметный бежевый «Форд».
– Ну-ка, расскажите подробно, что там у вас случилось, – предложил полноватый немолодой человек в очках, похожий, как показалось Тарханову, на адвоката. Второй, с внешностью хорошо воспитанного телохранителя, плавно тронул машину и повел ее вдоль набережной, под которой плескалась грязная, стылая зимняя вода пролива, отделяющего Манхэттен от материка.
Сергей рассказал подробно и в деталях все, что случилось с момента приземления самолета.
– Кстати, заберите его пистолет, мне он ни к чему. – Тарханов тщательно протер все поверхности пистолета влажной дезинфицирующей салфеткой, целый пакет которых он прихватил из самолета, и протянул его «адвокату». Незачем оставлять отпечатки пальцев даже и своим покровителям.
– Думаю, вам нужно как следует проверить все свои службы, всего лишь вчера в это время я говорил с господином «Ч», а уже сегодня..
– Вы абсолютно правы. Мы этим займемся. А вы сами ни с кем и ни о чем не говорили за это время?
– Я что, идиот? – не возмутился, а скорее удивился Тарханов. – Известный вам человек посадил меня в самолет, и до встречи с Сашей я вообще ни с кем не разговаривал, кроме как с обслугой «Юнкерса» и таксистом, да и то на чисто бытовые темы. Ну, можете найти таксиста с жетоном номер «Т-535», номер машины 9274 ВА, имя, судя по табличке в салоне, – Лазарь Сол, он довез меня до места встречи. Не доходя двух кварталов. Больше мне сказать нечего..
– Да и этого достаточно. Наблюдательность у вас великолепная, боевая подготовка тоже. Думаю, самое лучшее..
Он не успел договорить. Завывая сиренами, их взяли «в коробочку» два полицейских автомобиля. Белые с синими дверками и эмблемами города на них. Хриплый голос из мегафона потребовал остановиться и всем выйти из машины. Тарханов непроизвольно дернулся, не зная, что делать, но «адвокат» оставался спокоен. Он протянул Сергею синюю книжку дипломатического паспорта.
– Сидите, ничего не предпринимайте. Я буду говорить. Если потребуется, молча покажите паспорт и не произносите ни слова.
Полицейские окружили машину, держа на изготовку массивные револьверы.
– Всем выйти из машины, я сказал, – надрывался сержант-негр, прижимая к губам фишку микрофона.
«Адвокат» спокойно и медленно, не вставая с места, протянул в открытое окно свой документ.
Несколько потерявший гонор негр принял его, в то время как остальные пять или шесть полицейских продолжали держать оружие на изготовку.
– Извините, сэр, – пролистав паспорт, сказал сержант, – но мы получили сообщение, что в этой машине скрываются с места преступления вооруженные преступники. Не могли бы и ваши спутники предъявить свои документы?
– Мой дипломатический иммунитет распространяется и на автомобиль тоже, обратите внимание на его номера. Я мог бы устроить вам большие неприятности даже за сам факт задержания, но я все понимаю. Вас ввели в заблуждение или диспетчерская перепутала номер. Пожалуйста, – он подал сержанту паспорта Тарханова и водителя.
– Еще раз извините, сэр, все в порядке, – негр вернул документы. – Действительно, здесь какая-то ошибка..
– Ваших извинений мне мало. Чтобы загладить свою ошибку и исключить подобное в следующем квартале или где там еще, извольте сопроводить меня своими машинами до места назначения. Боюсь, что это не ошибка, а провокация, имеющая целью устроить дипломатический скандал. Если сделаете то, о чем я вас прошу, вместо выговора получите от своего начальства благодарность. Я лично попрошу об этом мэра города..
– Есть, сэр, будет исполнено. Мы вас сопроводим, и даже с сиренами.
– Сирен не надо, – улыбнулся «адвокат», – обычное плотное сопровождение и пресечение любых подобных попыток. Вы меня поняли?
– Так точно, сэр!
Кортеж на огромной для внутригородского движения скорости понесся по улицам, хотя и без сирен, но распугивая окружающих яркими проблесковыми маячками на крышах полицейских машин и резкими гудками клаксонов.
– Наверное, вы серьезный человек, – сказал «адвокат», откидываясь на спинку и закуривая сигару. – Ради вас пришлось спалить еще одну надежную «крышу». Но я действительно не понимаю, каким образом нас так плотно накрыли.
– Да проще простого, – ответил Тарханов. Ему, как дилетанту в крутых играх разведок и контрразведок, многое представлялось ясным. – Враги четко контролируют все ваши каналы связи. Я не знаю, что и на какой волне говорил Саша, но он назвал место встречи – и пожалуйста.. И связь вашу слушают непрерывно, и шифры, если они есть, читают свободно. Не пойму только, почему явилась полиция, а не сразу киллеры. Наверное, просто поблизости никого не было, а им требовалось нас задержать хотя бы таким способом, втемную.
– Разберемся, – со скрытой угрозой в голосе сказал «адвокат», так и не назвавший ни своего имени, ни должности, очевидно, не маленькой, раз она так повлияла на сержанта.
Неужто сам посол или хотя бы посланник?
– Но что теперь с вами делать? И этот паспорт тоже засвечен. И где гарантия, что, пока будем делать новый, информация опять не просочится?
Решение к Сергею пришло сразу, без размышлений и перебора вариантов, как уже не раз бывало.
– Я знаю, что делать. Только.. У вас есть при себе деньги? Наличные, тысяч хоть несколько? Я стеснен в средствах.
– Миша, есть? – спросил теперь уже не «адвокат», а «дипломат», у водителя.
– Найдем. Сколько конкретно?
– Что есть, все и отдай. Только сначала – в чем ваш план?
– План простейший. Избавляющий хотя бы вас от дальнейших забот. Вы знаете, под каким именем я прилетел сюда?
– Нет. Место встречи, пароль и соответствующие инструкции, вот все, что нам передали.
– Отлично. Не знаете вы, не знают, может быть, и они. Давайте деньги и постарайтесь высадить меня у ближайшей станции метро, желательно – чтобы не заметили сопровождающие. Поймать момент, даже не остановиться, а чуть притормозить у светофора в правом ряду, когда он будет переключаться с желтого на зеленый, я выскочу и сразу в подземку. Если кто и едет за нами, когда поток рванет, остановиться и побежать за мной он не успеет.
А уж дальше я сам. Только подскажите мне, с каких станций ближе всего к каждому из аэропортов и где делать пересадки..
– Сделаем. А паспорт все же возьмите. Не думаю, что сержант с одного раза запомнил написанную латиницей славянскую фамилию. На всякий случай, используйте его за пределами Штатов. Должность у вас такая, что в любой цивилизованной стране вопросов не вызовет. Младший атташе Управления ООН по оказанию гуманитарной помощи.
Парней из этого управления даже самые отвязанные бандиты уважают, поскольку уверены, что от любой помощи свой кусок оторвать сумеют. Но примите и еще один совет. Самолетами пользоваться избегайте. С вашими способностями из любой заварушки есть шансы выбраться, а вот из летящего самолета – не знаю. В общем – желаю успеха.
Водитель Миша протянул ему заклеенную банковскую пачку стодолларовых купюр.
– И пистолет Сашкин возьмите. Может пригодиться. С диппаспортом вас полиция обыскивать не станет, в любом другом случае действуйте по обстановке. Удачи..
– Вам тоже удачи. Саше привет передайте, пусть выздоравливает. Сумеем встретиться – обмоем это дело. А пистолет не нужен. У меня свой есть..
Все получилось, как Сергей и рассчитывал. Ловким маневром Миша сумел уйти сначала влево, на скоростную полосу, увлекая за собой полицейский кортеж, а перед поворотом вдруг вильнул вправо, к автобусной остановке, и, когда двухэтажный серый «Грейхаунд» заслонил их, Миша крикнул:
– Выходите, быстро. Вон подземка!
Тарханов выпрыгнул из продолжавшей двигаться машины, его дернуло вбок, когда ноги коснулись асфальта, но он удержался и по инерции влетел в черный зев станции метро, откуда толпой валил нью-йоркский народ и тянуло влажным затхлым воздухом.
Спустившись в подземку, он часа полтора беспорядочно пересаживался с поезда на поезд, менял линии и направления движения. При этом он использовал известные ему способы отрыва от преследования. Возможно, с точки зрения настоящего специалиста-«наружника» они и выглядели наивно, но Сергей считал их вполне действенными.
Выждав нужный момент, он то вскакивал последним в отходящий вагон, то так же неожиданно выпрыгивал из уже отходящего и внимательно наблюдал, не пытается ли кто-нибудь повторить его маневр. Пару раз, поднимаясь по лестницам между ярусами, он, словно вспомнив что-то, перепрыгивал через перила и устремлялся вниз, что тоже легко позволило бы обнаружить слежку.
Набегавшись как следует, потеряв ориентировку в переплетении тоннелей тысячекилометровой протяженности и четырех сотен станций, капитан поднялся наверх. И увидел, что в городе уже почти ночь, а сам он стоит на замусоренной площадке среди домов весьма неприятного облика.
Подошел к лениво прогуливающемуся полицейскому-негру и с утрированным акцентом сообщил, что он, кажется, заблудился и просит сообщить, где сейчас находится и как отсюда добраться до Брайтона.
– Вы в Гарлеме, приятель, и самый лучший способ – вернуться вниз и ехать до такой-то станции с такими-то пересадками.
– А если взять такси? Тут ездят такси? От подземки меня уже тошнит..
– Не советую, очень не советую. Боюсь, что вы просто не успеете найти машину. Здесь много бездельников, которые любят очень грубо подшутить над «белыми братцами»..
Как раз это и устраивало Тарханова. Вряд ли следить за ним послали черного филера, а белый будет хорошо приметен.
– Я все-таки рискну..
– Дело хозяйское. Здесь свободная страна. Я предупредил. Такси проще всего поймать там, – он указал дубинкой направление. – Проезд до Брайтона стоит примерно десять долларов.
Толпу молодых, громко галдящих, улюлюкающих и хохочущих нарочито противно негров, человек в пятнадцать, он увидел уже за вторым перекрестком на параллельной улице. Нормальному человеку еще хватило бы времени добежать обратно, под защиту копа, но Сергей, не меняя шага и держа руки в карманах, продолжал идти прямо на предполагаемого противника.
В случае чего половину из них он мог раскидать и покалечить еще до того, как они сообразят, что происходит, а вторую половину – сразу после. Тем более в карманах у него дареный «Адлер», и, по принципу аутентичности документов граждан «свободного мира», полученное в Израиле разрешение на хранение и ношение считалось действительным и здесь.
Его заметили и с радостными воплями двинулись навстречу, привычным образом перестраиваясь в линию вогнутого полумесяца, охватывающего капитана с флангов.
Местного жаргона, да еще и основанного на дико исковерканном афро-английском, Сергей практически не понимал, но сами намерения уличных хулиганов были ясны. И манеры поведения почти не отличались от таких же у лиговской или марьинорощинской шпаны лет десять-пятнадцать назад.
Зато Тарханов сызмальства обладал одним полезным в уличных разборках свойством – когда он приходил в состояние боевой алертности, противник это сразу ощущал. Подкоркой или спинным мозгом.
Правило сработало и здесь, подтверждая, что все люди – братья.
Сблизившись шагов на десять, обитатели трущоб сообразили, что тут что-то не то. Белый парень в расстегнутой куртке, законная и беззащитная жертва, повел себя неправильно. Он чуть сбавил шаг и громко произнес:
– Хай, парнишки. Вы с той стороны идете? Не видели, на стоянке хоть одно такси дежурит?
Произошло некоторое замешательство. Одни вообще смолкли, другие загомонили между собой. Наконец самый сообразительный, скорее всего – главарь, решил что-то делать.
– Хо-хо, братишка. Ты, наверное, забрел к нам по ошибке и теперь не знаешь, как спасти свою задницу? Так мы тебе поможем. Давай сто долларов, и мы тебя под ручки отведем к машине. Чтобы еще кто-нибудь не обидел. Тут ведь мало таких джентльменов, как мы..
Толпа взорвалась очередным приступом хохота и воя.
Дальнейшая диспозиция понятна. Стоит ему достать бумажник, и свора его стопчет, отнимет деньги, вывернет карманы, хорошо, если обойдется без ножа под ребра.
– Идет. – С многообещающей улыбочкой, глядя прямо в глаза главарю, Тарханов вытащил из кармана пистолет, переложил в левую руку, направив ствол ему в живот, а правой полез в нагрудный карман.
– Вот тебе двадцатка. На пиво хватит. Один твой приятель проводит меня до такси, а остальные – шлепайте своей дорогой. Лучше в сторону метро. И если увидите по пути моего приятеля, он что-то приотстал – с него возьмете остальное. Хоп?
Парень смотрел на него, будто бы не совсем понимая, что происходит. В его районе никто с ним так не разговаривал. Даже свои, черные, предпочитали не связываться, а тут вдруг чужак, белый. Но пистолет у него в руке выглядел крайне убедительно, а выражение лица не оставляло сомнений в том, что стрелять он будет не задумываясь.
Но шанс сохранить лицо перед своими оставался.
– Га-га-га! А ты мне нравишься, братец. Давай твою двадцатку. Боб, проводи его до такси. Да посади в хорошую машину. А как выглядит твой приятель, мы не обознаемся?
– Если увидишь человека, который торопится от метро в этом направлении, – значит, это он. Спросишь: «Ты ищешь моего белого друга? Гони восемьдесят баксов». И все.. Сразу не поймет – объясни. А я тороплюсь.
Тарханов свернул в указанный переулок, и тут же сопровождающий Боб, мальчишка лет семнадцати, отлетел в сторону, получив жестокий удар по голове чем-то вроде резиновой дубинки, и распластался без звука рядом с выставленными на проезжую часть мусорными баками. Сам же Сергей, схваченный за воротник необыкновенно мощной рукой, почти влетел в щель между домами, почувствовав, как к голой шее прижался холодный металл.
Ничем, кроме пистолетного дула, это быть не могло.
В первую секунду он подумал, что попался на уловку обиженной им местной шпаны, однако тут же эта мысль его оставила.
– Вот и добегался, фраер, – примерно так он перевел сказанную ему в ухо сочным баритоном английскую фразу. – Ну, побегал, и хватит. Утомил ты нас..
Надо же! Выходит, все его уловки оказались ни к чему, и попался он действительно как последний фрайер.
Но как, каким образом его выследили после всего, что он проделал, и как враг оказался впереди него и даже успел сесть в засаду, Тарханов понять не мог.
Тот, кто упирал ему в шею пистолет, был явно на порядок сильнее его. Капитан его не видел, но чувствовал и силу рук, и просто исходящую от массивного тела за спиной грубую мощь. Словно он попал в объятия гориллы.
Но зато горилла была одна. Это тоже чувствовал Тарханов. Интуитивно. Да и практически – был бы тут кто-то еще, уже подбежали бы, с криками или молча, начали шарить по карманам, бить или просто тащить куда-то.
Этот же, взяв его голыми руками, сам оказался в положении мужика, поймавшего медведя.
Сергей повел головой в сторону. Осторожно, чтобы не вызвать ненужной реакции.
Так и есть. Сзади и справа стоит машина с погашенными фарами. А больше вокруг никого.
– Чего тебе нужно? – слабым, с дрожью голосом спросил Тарханов.
– Тебя и нужно. Сейчас поедем, там остальное объяснят. Медленно и спокойно заведи руки за спину.
На это капитан не имел возражений.
Спросил только:
– Вы не ошиблись? Я просто израильский инженер. Заблудился в подземке. Хоть у полицейского на входе спросите. А денег у меня с собой триста долларов. Бумажник в левом кармане..
– Почеши себе задницу битой бутылкой (по-русски это означало примерно – «не гони порожняк»).
На левом запястье капитана защелкнулся браслет наручников. Этого он и ждал. Второй-то браслет и цепочка в руке «гориллы»..
Только спинных мышц жалко.
Он стремительно присел и, выпрямляясь, крутнулся штопором, как балерина, выполняющая невероятное фуэте.
Получилось здорово.
В смысле – хряск девяностокилограммового тела по брусчатке прозвучал убедительно. При всей его силе парню не хватило реакции не только вовремя разжать пальцы, но и вообще что-либо сообразить.
На третьей секунде Тарханов, впечатав в лоб «гориллы» рукоятку его же пистолета, уже отъехал от места происшествия на странно маленьком для такого человека «Форде».
Что делать дальше, капитан пока не знал.
Если его так лихо просекают в любой позиции, значит, или на нем самом сидит мощный радиомаяк, или за ним гоняются сотни классных филеров сразу.
– И все равно русского капитана без хрена не съешь! Сам подохну и вам жизни не дам, – почти прокричал он, надеясь или не надеясь, что в машине работают микрофоны. В любом случае – для самоуспокоения.
Совершенно диким образом крутясь по улицам Нью-Йорка, он остановился, наконец, на абсолютно пустынном берегу океана.
Пусть его достанут и здесь, но хоть подходы открыты, а в случае чего «и шестнадцать патронов – не пустяк!». Плюс пистолет пленника.
Если к нему подоспеет подмога, держать врага на расстоянии до последнего выстрела, потом кончать этого, и вплавь..
«Горилла» давно уже очнулся, в полной мере испытывая чувства, соответствующие внезапно изменившемуся раскладу.
На самом деле мощный это был парень и аккуратный одновременно, подтянутый в смысле фигуры. Не грубый кусок бестолкового мяса. С достаточно интеллигентным лицом, со вкусом одетый.
В другой ситуации Тарханов не возражал бы иметь его в своем отряде.
А сейчас – враг. А с врагами поступают прежде всего – беспощадно. Исходя из их же предварительного замысла.
Чтобы привести неприятеля в должное состояние, Тарханов его же «кольтом» вмазал ему по губам. Плашмя, но так, что от зубов полетели острые крошки. И губы всмятку, конечно.
– Больно? Так это только начало. Ты что со мной хотел сделать? Отвечай, сволочь! – И ударил еще раз.
– Не бейте. Скажу. Только взять и отвезти по адресу.
– Зачем?
– Откуда я знаю? Приказали..
Капитан сел рядом, раскурил сигарету. Тишина вокруг стояла полная. Вода только поплескивала в ржавые сваи заброшенного пирса, пароходы коротко взревывали гудками вдалеке, где сиял огнями порт.
И никаких признаков возможной поддержки пленнику.
О чем Тарханов ему и сказал. Мол, нет тебе помощи и не будет. А появится – тебе же хуже. Сдохнешь самым первым из всех. Не в свои ты игры, пацан, ввязался. Думал, здоровый и сильный? Здешним рыбам твоя мышечная масса будет интересна. А с каким клиентом тебе дело иметь придется, не сказали? Ну, их и благодари. А кого, кстати? Адресок, имена, фамилии..
Парень замотал головой. Не хотелось ему отвечать.
Или все еще на помощь надеялся? Так зря.
Еще там, в Гарлеме, Тарханов нашел у него в нагрудном кармане нечто вроде очень портативной рации и раздавил каблуком об асфальт. А у «Форда» на подъезде к пляжу сорвал клеммы с аккумулятора.
Капитан не считал себя злым или жестоким человеком, но «языки» у него не молчали никогда.
И этот заговорил, причем заговорил торопливо, стараясь успеть сказать все, о чем спрашивают. И если что – лучше поскорее умереть, чем так жить.
Когда в диктофоне кончилась пленка, Тарханову было достаточно.
– Значит, так. Убивать я тебя не буду. За откровенность добром плачу. Всегда. А за наглость ответишь. Я сейчас уеду, ты останешься. Выживешь, твое счастье. Нет – нет.
Сергей зашвырнул в океан ключ от наручников. Замок на них был очень сложный, не каждым гвоздем откроешь. И пошел по пляжу к машине, посвистывая. Информация получена крайне интересная, Чекменеву наверняка понравится.
Найдут этого парня, прихваченного браслетами левым запястьем к правой щиколотке, до прилива или же нет – его совершенно не интересовало. Свое слово он сдержал.
Чтобы больше не рисковать, уже пройдя паспортный контроль в аэропорту, Тарханов позвонил из туалета в зале «Дьюти фри». По номеру, который «дипломат» сообщил ему при прощании.
– Я от Иван Петровича. Камера хранения там, где я сейчас. Айлдуайлд. Вылет у меня через десять минут, куда – неважно. Уловили?
– Да, говорите.
– Ячейка 543. Код – номер паспорта, который я получил. Там – аудиокассета. У меня все.
Оригинал записи Сергей оставил себе. На всякий случай. Чекменеву она будет тоже любопытна.
Дальше было совсем просто. Без новых приключений он вылетел в Европу, по-прежнему с паспортом на имя Узи Гала.
Свой новый, российский дипломатический, он предъявил только в аэропорту Хитроу, когда садился в самолет до Москвы после недурно проведенного уикенда в игорных заведениях Сохо.
