4.2. Деколониальные исследования

Представителем направления деколониальных штудий в России является М. Тлостанова, характеризующая труды исследователей в данной сфере как работы, имеющие критический подход в гуманитарных и социальных науках. В своей работе «Деколониальный проект: от политической деколонизации к деколонизации мышления и сознания» исследователь дает следующее описание особенностей этой сферы знания: «Данное движение зародилось в Африке, Южной Америке и среди интеллектуальных меньшинств в США (коренных американцев, латинос/ас). Вместо того чтобы вести свое историческое происхождение от интеллектуального наследия Греции и Рима, деколониальные исследования в качестве точки отсчета используют совершенно другие события – открытие Нового Света, возникновение атлантических коммерческих маршрутов XVI–XVII вв., геноцид коренного населения и работорговлю африканцами, организованную западными христианскими государствами Европы (Португалией, Испанией, Францией, Голландией, Англией). Эпистемологически деколониальное мышление принимает во внимание прежде всего позицию критически настроенных индейских и афроинтеллектуалов в XVI–XVIII вв., которая вновь зазвучала в XIX и XX вв. среди интеллектуалов уже европейского происхождения, особенно в Южной Америке и Карибском регионе» [Тлостанова, 2008, с. 6].

Однако для перехода к описанию теорий, изложенных исследователями деколониальности, для начала введем базовые понятия, которыми оперируют представители данного научного направления: модерность, колонизация и колониализм.

Согласно данным издания «История философии: Запад – Россия – Восток», «модерность, или модернити, понимается как совокупное обозначение исторической эпохи нового и новейшего времени с характерными для нее особенностями социального развития, культуры, искусства, философии. Слово “модерн” к этой эпохе применяют потому, что ее главной чертой считается непрерывная модернизация, стремление к новому, к быстрым изменениям – в противовес традиционалистским эпохам с их медленным историческим развитием. В вопросе о том, когда началась и когда закончилась (и закончилась ли вообще) эпоха модерна, нет единодушия. Некоторые авторы возводят ее начало ко времени поздней античности, когда христиане называли себя moderni – в отличие от язычников, которые именовались antiqui. Соответственно время “модерна” понимается как христианская эра. Чаще всего понятие “модерн” относят именно к Новому времени» [История философии…, 1999, с. 407].

Основываясь на тексте указанной работы, мы выделили такие характерные черты модерности, как:

• модернизация и дифференциация деятельности;

• разделение труда, функций, социальных ролей;

• руководство принципом рациональности, а не традиционализма;

• профессионализация познавательной сферы, дробление областей знания;

• секуляризация знания, отделение от религии и теологии;

• культ науки, вера в научно-технический прогресс.

Также важным считаем процитировать текст упомянутого исследования для объяснения типа человека, сформированного благодаря модерну. «В соответствии с этими принципами строится модель человека разумного, познающего и само-познающего “человеческого агента”, который, как полагали в эпоху модерна, способен дисциплинировать, воспитать, переделать самого себя в соответствии с требованиями разума. Индивидуум выступает как потенциальный носитель рациональности, которую он привносит в производство, рыночные отношения, в повседневную жизнь, в политику, общение, культуру» [История философии…, 1999, с. 408].

Модерность выстраивалась в несколько этапов. Данный процесс подробно описан в работе В. Миньоло «Стойкое очарование» (или эпистемологическая привилегия современности и куда двигаться дальше) [Миньоло, 2003].

Первый этап модерности приходится на период европейского Возрождения, классифицирующего людей по признаку нахождения в пространстве, разделяя их на христиан и неверных: «люди во всем мире были локализированы главным образом в пространстве, а не во времени. Христианство не связывало “неверных” с недоразвитостью или отсталостью по времени. Они либо перемещались в далекие географические места, как индейцы, или в другие сферы веры, как мавры или евреи» [Там же, с. 94]. Данный дискурс базировался на так называемом христианском метарассказе о сотворении: «Христиане не классифицировали мир в смысле точки прибытия во времени, точки прибытия в истории, но лишь в пространстве. Точкой прибытия являлся страшный суд, а не настоящее, как в светской истории» [Там же].

Таким образом, было сформировано представление о современных и традиционных обществах на основе дискурса модерности, так как у «традиции» (неевропейских обществ) не было своего дискурса. За счет этого модерность, считавшаяся идеалом, к которому необходимо было стремиться, была локализована в Западной Европе (Англии, Франции и Германии).

Христианство является единственной религией, «с позиции которой оцениваются другие религии и эпохи с эпистемологическим преимуществом христианства и эпохи модерна (и постмодерна), провозгласившей собственный мировой порядок и представив его в виде естественного порядка вещей» [Миньоло, 2003, с. 95].

Основы данного эпистемологического преимущества были заложены в конце XV–XVI вв. благодаря «победе христианства над маврами и евреями в Испании»: «Евреи и мавры верили в неправильного бога и были носителями неправильной веры. Индейцы не входили в интеллектуальный горизонт христианства и потому отличались скорее “отсутствием” у них целого ряда качеств как таковых, а не неправильной верой. У них отсутствовало алфавитное письмо и, значит, не было истории, они поклонялись растениям и природе и, значит, у них не было религии. У них не было логического способа мышления, который был установлен христианскими мыслителями средневековой Европы. Хотя социальная организация ацтеков и инков произвела большое впечатление на испанцев, они не увидели в ней логической эксплицитности римского права, или, во всяком случае, испанцы не были способны понять логику инков и ацтеков, которая лежала в основе их социальной организации» [Там же, с. 104].

Второй этап модерности приходится на период европейского Просвещения (XVIII в.), классифицирующего людей, живших за пределами Европы, по признаку времени, а понятие «неверные народы» было заменено на «примитивные». Китай, Индия и Япония были помещены в прошлое, в начало истории по отношению к Европе, они не существовали вместе с ней. Европа находилась в «настоящем» истории. Америка считалась «будущим» истории, а Африка – «местом без истории».

Данный миропорядок поддерживался за счет этнорасовой классификации людей, заложенной еще в XV в., которая сначала основывалась на чистоте крови, а потом в XVIII и XIX вв. «от главенства религиозных дискурсов, основанных на вере, к главенству светских дискурсов, основанных на разуме» [Там же, с. 96] – к цвету кожи.

Таким образом, модерность, настоящее истории, локализовалась в Западной Европе (Англии, Франции, Германии), были созданы система европоцентрического миропорядка и исторического времени и особая категория расизма, построенного на локализации в пространстве и по признаку цвета кожи. «Такое понимание истории современности заставило замолчать остальной мир, предполагая превосходство “настоящего” и того типа человека, который основывался на идеале Ренессанса, т. е. Идеале бытия, связанном с парадигматическим примером белого мужчины» [Там же, с. 99].

М. Тлостанова придерживается позиции о том, что «внутри западной цивилизации господствует крайне мифологизированный взгляд на ее собственную и мировую историю, признавая начало модерности в начале XVIII в.» [Тлостанова, 2008]. Ссылаясь на Э. Дусселя, исследователь подвергает критике модерность и говорит, что это «просветительское видение, подобно сплошной цементной стене скрывает, отгораживает от нас старую “разобщенную Европу”, Европу “темных веков”, которая до XV в. по самым оптимистичным сценариям была всего лишь периферией исламского, индийского и китайского миров, т. е. “Востока”, гораздо более изысканного и развитого со всех точек зрения, нежели “центр” Старого Света…» [Там же].

Более того, представители деколониальных направлений исследований говорят также о «темной» стороне модерности, подразумевающей главенство западной философской мысли, выбор «западного» мировоззрения в качестве точки отсчета для оценки действительности во всем мире, суждения о хорошем и плохом, правильном и неправильном с точки зрения идеалов западной модели цивилизации (Европы), игнорируя или признавая все остальные системы отсчета (базирующиеся в колониях) неправильными или неважными.