Вронченко

Фёдор

Павлович

(1779(1780)–1854)

Фёдор Павлович Вронченко родился в семье провинциального священника, предки которого были обедневшими дворянами. В юношеские годы он мечтал о военной карьере, однако волею судьбы окончил юридический факультет Московского университета с золотой и серебряными медалями за успехи в науках и поведении. Преподаватели университета отмечали его трудолюбие, аккуратность, благовоспитанность и уважение к начальству. В университете Фёдор Павлович, помимо права, интересовался историей, экономикой и иностранными языками.

Несмотря на простое происхождение, неприятную внешность и некоторую грубость, которую отмечали современники, Фёдор Павлович сделал быструю успешную карьеру. Сразу после окончания университета служил в канцелярии Н. Н. Новосильцева, близкого к Александру I. Благодаря протекции Новосильцева Фёдор Павлович вошёл в свиту императора. Поскольку у Вронченко был безупречный, каллиграфический почерк, ему было поручено готовить и редактировать документацию. Позже Фёдор Павлович стал личным секретарём влиятельного графа В. П. Кочубея, одного из ближайших помощников М. М. Сперанского (и близким человеком семьи М. М. Сперанского). Вронченко принимал участие в военных походах в составе свиты императора.

В разные годы занимал должности начальников различных отделений в Министерстве внутренних дел, а также в канцелярии Министерства финансов, куда поступил на службу в 1810 году. В период, когда финансовое ведомство возглавлял Е. Ф. Канкрин, Вронченко занимал различные руководящие должности в Министерстве финансов, являлся членом секретных комитетов. Во время отсутствия министра Фёдор Павлович неоднократно замещал его. В 1840 году он становится товарищем (заместителем) министра. Егор Францевич рассматривал Вронченко как своего преемника и глубоко ему доверял, однако выдающейся личностью не считал, отмечая: «Вронченко — пороху не выдумает». Перед смертью Е. Ф. Канкрин подготовил специальное финансовое руководство для своего товарища, и новый министр строго следовал этой инструкции.

Трудолюбие чиновника и поддержка Е. Ф. Канкрина, очевидно, сыграли важную роль в его назначении на должность министра. Сам Фёдор Павлович, скорее всего, не стремился к тому, чтобы занять министерское кресло. Сохранились свидетельства, что он первоначально хотел отказаться от готовящегося ему предложения, но решение о назначении было принято лично Николаем I. «Я, Ваше Величество, — взмолился Вронченко, — не смею быть министром!» «Знаю, знаю! — стал успокаивать его Николай. — Но выучишься и будешь уметь! Я вот тоже не готовился быть царём, а видишь — пришлось…»

Знаком особого расположения со стороны Николая I можно рассматривать и то, что чин действительного статского советника был пожалован финансисту до того, как он был назначен на высокую должность.

Фактически Вронченко руководил министерством с 1844 по 1852 год. Вступив в должность в 64 года, он стал самым пожилым министром финансов за всю историю России.

В период министерства Вронченко завершилась денежная реформа Е. Ф. Канкрина; выпускались билеты государственного казначейства, и были окончательно ликвидированы ассигнации; прекратился выпуск платиновой монеты (это было неоднозначное решение); возросла роль казённых банков; был введён новый таможенный тариф, понизивший тарифные ставки; основным источником бюджета стали откупы; происходило повышение прямых и косвенных налогов. Вронченко, как и Е. Ф. Канкрин, был убеждённым сторонником протекционизма и с твёрдостью отбивал натиск лоббистов свободной торговли.

Вронченко выступал ревностным исполнителем воли Николая I, который доверял ему. Вместе с тем важную роль в управлении финансами империи в период министерства Вронченко играл и сам царь. Николай I всячески поощрял Вронченко, наградил его орденами, возвёл в графское достоинство. Фёдор Павлович входил в узкий круг приближённых императора, с которыми тот обедал. Несмотря на особое расположение Николая I, Вронченко боялся царя до полуобморочного состояния. Сохранились свидетельства о том, что перед встречей с императором он проводил ночные совещания, не спал от страха ночью, при докладах терял голос.

Вронченко был некрасив. Его называли «громадным шимпанзе… в очках, с крашенными в какой-то малиновый цвет бровями и бакенбардами, с любострастно расширенным до самых ушей ртом». А в народе министра прозвали “Вранченко”, “Неотёсанный попович”, “Каратыгин нашей министерской группы”».

Министр не был женат и был принципиальным противником браков, хотя был известен как большой поклонник женщин, из-за чего имел дурную репутацию в обществе. «Заглядывал под шляпку каждой встречной даме, не гнушаясь и падшими женщинами» — это сказано о нём.

По словам писателя Н. С. Лескова: «Вронченко был превеликий ухаживатель: только в этом игры и любезности той не было, как в Канкрине».

Современники характеризовали Вронченко как «холостяка, страстного до женщин, впрочем, умного и дельного». В исследовательских работах отмечается его честность (никто не упрекнул в нечестности) и преданность службе, немногословность, простота и доступность, но вместе с тем подозрительность (заставлял в личном присутствии распечатывать пакеты), цинизм, грубость и вспыльчивость характера, проявлявшаяся перед подчинёнными. К. И. Фишер писал о Вронченко: «Грубый, как мужик, он понял, что министр должен быть вежлив, — и стал вежливым. Подчинённому говорил: “Имею честь покорнейше просить, садитесь на диван!” — и потом вдруг срывается на свою обычную колею… Учтив, как лакей, и груб, как лакей».

Жёсткую характеристику Фёдору Павловичу дал государственный деятель князь П. В. Долгоруков. Он назвал Вронченко «человеком ума необыкновенного, обладавшим обширными сведениями и замечательным даром слова, но властолюбивым, коварным, бездушным и жестоким». Литературоведы считают, что прототипом образа бездушного чиновника, принимавшим капитана Копейкина, в «Мёртвых душах» Гоголя послужил именно Вронченко. Поговаривали, что якобы, будучи министром, Фёдор Павлович отказался принять и разговаривать с собственным 90-летним отцом, сельским священником, чем вызвал смерть последнего. Насколько такого рода история достоверна, сейчас сказать трудно, но, видимо, Фёдор Павлович давал поводы для подобных рассказов.

В 1851 году Фёдор Павлович заболел водяной болезнью и отошёл от управления министерством, а в 1852 году скончался. На похоронах министра присутствовал император. Своё состояние финансист завещал, по одним данным, брату (целиком), по другим (частично) — императору Николаю I.

Помимо деятельности в системе управления Российской империей, Вронченко по традиции являлся почётным членом Русского географического общества, в создании которого участвовал вместе со своим братом (выдающимся путешественником и учёным), а также был почётным членом Академии наук, однако специальных работ по финансам не подготовил.

Именем Вронченко был назван корабль Балтийского военно-морского флота Российской империи «Граф Вронченко», принимавший участие в военных действиях. Про пароход Фёдор Павлович шутливо говорил: «На графе Вронченко далеко не уедешь».

Деятельность Вронченко в качестве министра финансов в историографии оценивается по-разному. Одни авторы вменяют ему допущенные просчёты в экономике, называют министра человеком ограниченным, понимавшим только текущие задачи; другие оценивают его вклад в экономическое развитие страны в основном положительно. Думается, что критические, иногда очень злые оценки деятельности министра связаны с тем, что в целом период правления Николая I в историографии оценивается негативно, хотя следует отметить, что на этот счёт существуют и другие, хорошо мотивированные точки зрения. Думается, что Фёдор Павлович в действительности не был тем монстром и отчасти комичным персонажем, каким его хотелось бы представить многим современникам, а скорее, на самом деле был умным, трудолюбивым, ловким, послушным исполнителем царской воли, верным помощником государя.

На протяжении министерства Вронченко российская денежная система сохраняла стабильность, хотя отчасти в связи с войнами, просчётами, излишними расходами и отдельными авантюрами, в которые ввязывалась наша власть, запас прочности и резервы, которые были созданы при Егоре Францевиче Канкрине, были растрачены, увеличились долги. Далеко не все эти проблемы корректно ставить в вину одному Фёдору Павловичу, который в значительной степени был обязан своим выдвижением тем, что не имел ни желания, ни возможности хоть как-то ограничивать волю монарха.

Отправить