Некрасов

Николай

Виссарионович

(1879–1940)

Николай Виссарионович Некрасов родился в семье петербургского священника. Учился в петербургской гимназии, где преподавал его отец, и окончил её с золотой медалью. После окончания с отличием Института инженеров путей сообщения в Санкт-Петербурге преподавал математику и черчение на инженерно-строительном отделении только что открытого Томского технологического института. По свидетельству князя В. А. Оболенского, в студенческие годы Некрасов «не только не проявлял никакого радикализма, но принадлежал к группе студентов весьма правых политических настроений». Несколько лет для подготовки диссертации жил за границей. По некоторым сведениям, Николай Виссарионович знал 10 иностранных языков. Коллеги характеризовали его как «серьёзного и умного преподавателя», а вот газеты того времени активно критиковали деятельность Некрасова.

С начала XX века Н. В. Некрасов окунулся в революционную деятельность. Сначала разделял взгляды эсеров, а позже примкнул к «Союзу освобождения» и вступил в партию кадетов. За Некрасовым был установлен негласный надзор полиции.

Участвовал в работе I съезда партии кадетов, избирался депутатом III и IV Государственных дум. В IV Государственной думе занимал пост товарища председателя М. В. Родзянко. Некрасов — участник оппозиционного Прогрессивного блока. Николай Виссарионович считался одним из наиболее активных депутатов, выступал с думской трибуны более 100 раз. В основном занимался проблемами строительства, путей сообщения и финансов.

После возвращения из-за границы в Санкт-Петербург Николай Виссарионович принимал активное участие в политической деятельности и стал масоном (по собственному признанию, был секретарём Верховного Совета Востока народов России), входил в ложи «Полярная звезда», «Северное сияние», «Роза», являлся членом неформальной «масонской пятёрки» политических деятелей. Однако, по некоторым сведениям, в 1917 году был исключён из масонских лож.

В годы Первой мировой войны Николай Виссарионович — один из лидеров общественной организации «Земгор», был товарищем председателя Главного управления по снабжению армии комитета Всероссийского земского и городского союзов. По воспоминаниям князя В. А. Оболенского, Некрасов в это время — «молодой, энергичный, румяный… с красивыми, несколько мистическими, синими глазами, обладавший даром слова, он не только легко покорял женские сердца, но производил обаятельное впечатление и на мужчин искренним тоном своих речей и добродушной простотой общения». Есть сведения, что накануне Февральской революции вместе с М. И. Терещенко готовил заговор по свержению Николая II, выступал против реакции, боролся «с антисемитизмом и клерикализмом».

Некрасов вспоминал, что «незадолго до Февральской революции начались и поиски связей с военными кругами. Была нащупана группа оппозиционных царскому правительству генералов и офицеров (Крымов, Маниковский и ряд других), сплотившихся вокруг А. И. Гучкова, и с нею завязана организационная связь». После Февральской революции Николай Виссарионович стал одним из авторов текста отречения от престола великого князя Михаила Александровича (брата Николая II).

В первом составе Временного правительства Некрасову достался портфель министра путей сообщения. На этой должности проявил себя как непревзойдённый демагог. По словам В. Н. Коковцова, именно Некрасову принадлежала «заслуга внесения в железнодорожную среду первых проявлений величайшей демагогии и разложения, которые определили всю деятельность этого ведомства в первый период революции, до большевистского переворота». По воспоминаниям инженера путей сообщения А. А. Бубликова, Некрасов «вместо того, чтобы рассказать своим новым подчинённым о тяжком положении железнодорожного аппарата, разъяснить им, что только их самый напряжённый труд может спасти положение, министр (слушайте: — сам министр!) заявил им, что он противник сдельных работ, говорил горячие и красивые слова о демократизации, об организации, создал какую-то теорию железных дорог для… железнодорожных служащих, которым-де Учредительное собрание отдаст дороги в автономное управление, восклицал: “Товарищи, объединяйтесь! Товарищи, требуйте!” …Зал гремел от аплодисментов, на господина министра чуть не молились. Люди вышли с митинга точно пьяные от восторга. Г. Некрасов был одно время чуть ли не самим популярным человеком в России… А в результате? Из 30 тысяч русских паровозов 14 тысяч окончательно негодны для работы, и никто не может и не собирается их починить».

Первоначально выступал за военную диктатуру, но потом участвовал в создании декрета об объявлении России республикой. Выступал с резкой критикой П. Н. Милюкова и поддерживал А. Ф. Керенского. В июле 1917 года Некрасов вышел из партии кадетов и перешёл в Российскую радикально-демократическую партию, занял пост заместителя министра — председателя Временного правительства. Позже лидер кадетов П. Н. Милюков вспоминал: «…я тогда уже имел основание считать Н. В. Некрасова попросту предателем, хотя формального разрыва у нас ещё не было. Я не мог бы выразиться так сильно, если бы речь шла только о политических разногласиях. Мы видели, что он вёл, по существу, республиканскую линию. Это было — его дело... Хуже было то, что Некрасов, видя быстрый рост влияния Керенского, переметнулся к нему из явно личных расчётов. Он был, конечно, умнее Керенского и, так сказать, обрабатывал его в свою пользу… “Первой роли играть” он не мог — и даже, не желая рисковать, к ней и не стремился. Он более способен был играть роль наушника, тайного советчика, какой-нибудь Éminence grise (серый кардинал)». В 1917 году Некрасов прославился интригами и склонностью к «теневой» политике.

В июле 1917 года Некрасов занял должность министра финансов. Продержался он на этом посту меньше месяца. Как министр финансов Н. В. Некрасов заявлял, что «для спасения Родины нам нужны три элемента — и порядок, и жертвы, и оборона». В период корниловского мятежа в августе 1917 года для противодействия возможному вооружённому конфликту поддерживал отставку А. Ф. Керенского. Когда Некрасова уличили в связи с Л. Г. Корниловым, то сразу же удалили из правительства. В сентябре 1917 года Некрасов назначен генерал-губернатором Финляндии. П. Н. Милюков, наблюдая за работой Временного правительства, заметил: «Некрасов, конечно, умнее Керенского, слишком умён. Но когда это замечает и сам Керенский, то отправляет Некрасова в почётную ссылку генерал-губернатором Финляндии».

После Октябрьской революции Некрасов принимал участие в заседаниях подпольного Временного правительства, работал в Московском народном банке, Наркомпроде. После прошедшего на его квартире обыска бежал в Сибирь под именем Владимира Александровича Голгофского. Там работал в сфере кооперации. В дальнейшем под новыми именами жил и работал в Москве, Казани и других городах. В Казани был опознан и арестован, доставлен в Москву, но освобождён после встречи с В. И. Лениным. О своей встрече с Лениным Некрасов писал: «Когда доставили меня в Кремль, я, несмотря на опыт, струхнул. Владимир Ильич встал со стула, пожал руку и предложил сесть… Спросил: “Где бы вы желали работать?” Не задумываясь, я ответил, что хотел бы работать в кооперации. “Вот-вот, и мы предварительно с товарищами обсуждали и решили рекомендовать вас в Центросоюз”». С 1921 по 1930 год Н. В. Некрасов являлся членом правления Центросоюза РСФСР (и СССР). Параллельно с этим преподавал в Московском университете народного хозяйства имени Плеханова и других вузах Москвы. В 1930 году был арестован и приговорён к 10 годам заключения по делу так называемого ЦК РСДРП(м). Однако в 1933 году был досрочно освобождён и работал на строительстве канала «Москва — Волга». Некрасов был начальником одного из участков строительства. У него был отдельный дом, прислуга из числа заключённых. В 1937 году получил орден Трудового Красного Знамени.

По воспоминаниям его сына, в это время Некрасов уже не был под конвоем, свободно выезжал в Москву, где у него была квартира.

В 1939 году вновь арестован по обвинению в покушении на жизнь Ленина в 1918 году и участии в антисоветской вредительской организации. В 1940 году по приговору суда был расстрелян. Реабилитирован в 1991 году.

По оценкам коллег по партии, Некрасов был «жаден к почёту и неразборчив в средствах». По воспоминаниям В. Д. Набокова, «в течение своего пребывания у власти Некрасов, прежде всего, руководим был побуждениями честолюбия. Он стремился играть первую роль — и он достиг цели, но лишь для того, чтобы вдохновить постыдное поведение Керенского в деле Корнилова и затем сойти со сцены с повреждённой политической репутацией, оставленный всеми прежними друзьями, с кличкой “злого гения русской революции”. А между тем Некрасов, по моему глубокому убеждению, один из немногих крупных людей, выдвинувшихся на политической арене за последние годы. У него огромные деловые способности, умение ориентироваться, широкий кругозор, практическая смётка. Человек умный, хитрый, красноречивый, он умеет казаться искренним и простодушным, когда это нужно. Но, очевидно, этические его свойства (говорю, разумеется, не о личных, а об общественно-политических) не находятся на высоте его интеллектуальных качеств. Я охотно верю, что в конце концов он стремился к победе тех идей, которые объединяли его с товарищами по партии. Но для этого он избрал путь чрезвычайно извилистый и в конце концов зашёл в тупик. Мне представляется, что в данный момент (1921 год) он должен быть одним из несчастнейших людей и что его политическая карьера завершилась окончательно… Некрасов оставил именно впечатление двуличности — маски, скрывающей подлинное лицо…». По мнению князя В. А. Оболенского, «революция ускорила его блестящую карьеру, но и приблизила её конец. Исключительно умный и способный человек, Некрасов не имел достаточно широкого образования для того, чтобы стать политическим вождём в трудное революционное время… Скользя по поверхности политической жизни, Некрасов, подобно ловкому игроку, делал ставку на “фаворитов”… Поняв безнадёжность кадетских позиций, он свою судьбу соединил с Керенским, но не успел перескочить к Ленину».

Отправить