Коковцов

Владимир

Николаевич

(1853–1943)

Владимир Николаевич Коковцов родился в Новгородской губернии. Принадлежал к старинному дворянскому роду. Отец работал в Корпусе инженеров путей сообщения. Дед был секретарём императрицы Марии Фёдоровны. Брат занимался коммерцией, его интересы были связаны с Киево-Воронежской железной дорогой.

О своей жизни в губернии Коковцов писал: «До 1860 года я могу сказать, что меня не учили ничему… Никаких детских книг и букварей у нас не было, и я не знаю, были ли они вообще и в других более зажиточных семьях, живших по деревням. Моим учебником была газета “Северная почта”, приходившая два раза с почтовой станции». Владимир Николаевич окончил гимназию в Санкт-Петербурге и, как его друг и предшественник на посту министра финансов Плеске, — Императорский Александровский (бывший Царскосельский) лицей с золотой медалью и чином IX класса.

После лицея Коковцов поступил учиться на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, но из-за смерти отца и ухудшения материального положения семьи был вынужден пойти на государственную службу в Министерство юстиции, позже перешёл на службу в Министерство внутренних дел.

Здесь Коковцов занимался изучением тюремного вопроса, ездил в командировки по всей России, на местах изучал, как «поставлены тюремные дела». При участии Владимира Николаевича было подготовлено новое издание «Устава о ссыльных и содержащихся под стражей», улучшено состояние тюрем и заключённых.

Позже В. Н. Коковцов работал в Хозяйственном комитете при Государственной канцелярии, в Департаменте государственной экономии Государственного совета, где занимался изучением вопросов, связанных с бюджетом. По оценке современного историка Ю. Г. Степанова: «Судьба В. Н. Коковцова — это русский вариант того, что сейчас принято называть self-made-man».

С 1896 по 1902 год Коковцов был товарищем министра финансов С. Ю. Витте. Он занимался податной и казначейской частью (в том числе вопросами государственного бюджета), входил в составы различных комитетов и комиссий. При активном участии Коковцова была разработана и введена винная монополия. В течение этого периода Владимир Николаевич был одним из самых ближайших сотрудников Витте, и за это время между ними «не было самого ничтожного недоразумения, самого мелкого расхождения во взглядах». В период 1902–1904 годов В. Н. Коковцов занимал должность государственного секретаря. В 1904 году по рекомендации друга юности Э. Д. Плеске Коковцов был назначен управляющим Министерством финансов, а вскоре и министром.

По воспоминаниям Владимира Николаевича, его назначение происходило так: «Государь принял меня немедленно следующими словами: “В другое время Я должен был бы спросить Вас, не хотите ли Вы доставить Мне большое удовольствие принять вместо Вашего покойного места место более неприятное — министра финансов, а теперь Я просто скажу Вам, что Я уже распорядился о назначении Вас управляющим министерством на место бедного Плеске, который давно просил меня освободить его от непосильной ему работы, но теперь, конечно, не может оставаться номинальным министром, когда нас постигла такая неожиданная беда. Я знаю Вас давно и не допускаю, конечно, ни на одну минуту и мысли о том, что Вы откажетесь в такую пору, и потому хотел только, чтобы Вы узнали о Моём решении от Меня, а не из Указа, который будет Мною сейчас подписан”. При этом Государь перекрестил меня, обнял и поцеловал, прибавив: “Я понимаю, как трудно быть министром финансов всегда, а во время войны в особенности, но Я уверен, что мы скоро покончим войну полною победою над нашим врагом, и Я обещаю помогать Вам во всём и поддерживать Вас в Вашем труде. Повидайте сейчас же Императрицу. Она очень хочет познакомиться с Вами и очень рада, что Мой выбор пал на Вас, так Мы часто говорили с Нею о Вас”. Я ответил Государю, что повинуюсь Его воле, так как хорошо понимаю, что в таких условиях никто не имеет права уклоняться от исполнения своего долга, и просил только о помощи и поддержке, так как знаю по давнему опыту, что самое трудное для министра финансов — это домогательства всех ведомств о новых средствах, а во время войны нужно думать только о том, как добыть средства на войну, не расстраивая всего будущего страны. Мы расстались на том, что Государь предложил мне осмотреться в течение недели и приехать с первым докладом в следующую пятницу. Императрица вышла ко мне в Гостиную, рядом с Малахитовым залом, поздравила с назначением, сказавши (разговор шёл по-французски), что она была вполне уверена в том, что я не откажу Государю в помощи в такую трудную минуту, и прибавила, что “мне уже говорили раньше, что Вы фактически заменяете министра финансов более трёх месяцев и Вам нет ничего нового в Вашей новой работе. Я хотела Вас видеть только для того, чтобы сказать Вам, что Государь и Я, мы просим Вас всегда быть с нами совершенно откровенным и говорить нам правду, не опасаясь, что она иногда нам будет неприятна. Поверьте, что если даже это минутно неприятно, то потом Мы же будем благодарны Вам за это”. Я обещал неуклонно следовать такому справедливому желанию и сказал, что меня всегда считали скупым и неуступчивым, когда я был ещё товарищем министра финансов, и только потому, что я всегда одинаково отстаивал интересы государства в спорах как с сильными, так и со слабыми ведомствами, а теперь должен быть ещё более неуступчив потому, что война не шутка, и потому я прошу Её Величество оказать мне доверие и дать мне возможность правдиво отвечать на жалобы и на неудовольствия на меня, когда они будут, — в чём я ни мало не сомневаюсь — доходить до Государя или до Неё самой. — Императрица меня также благословила, обещала не верить никаким слухам, а если ей будут жаловаться на меня, то тотчас же вызвать меня и разъяснить всякое недоразумение.

Кто содействовал моему назначению? Государь мало знал меня лично и никогда не имел случая входить до того в прямые со мною отношения. Он помнил меня в лицо потому, что в бытность Его наследником престола он аккуратно приезжал в Общие собрания Государственного совета по понедельникам и, сидя рядом с председателем, видел меня постоянно перед собою читающим журналы предыдущих заседаний… Не подлежит никакому сомнению, что, вернувшись ещё в декабре из Крыма и узнавши, что болезнь Э. Д. Плеске не поддаётся лечению, он говорил с графом Сольским, что Его очень озабочивает вопрос о его заместителе и Ему крайне прискорбно, что рассчитывать на симпатичного Ему человека Ему не приходится. На вопрос, заданный графу Сольскому, как смотрит он на замещение должности министра финансов, Сольский горячо рекомендовал ему меня, но Государь медлил с разрешением этого вопроса и, вероятно, ещё долго оставался бы в нерешительности, если бы начавшаяся война с Японией не заставила Его принять то или иное решение… В среду, 4-го числа, был вызван в Зимний дворец министр внутренних дел В. К. Плеве, о чём в тот же день говорили в министерствах, и эту поездку потом связывали с моим назначением, приписывая Плеве окончательное устранение колебаний Государя с замещением должности министра финансов. Так ли это было на самом деле или нет, — я не могу точно сказать, но сам Плеве не отвергал этого…»

Коковцов также подробно описывает и встречу с С. Ю. Витте в день его назначения: «Встреча с Витте в тот же день имела совершенно особенный характер. Объятиям и поцелуям не было конца. Излияния в дружбе, преданности и самой высокой оценке моих знаний, характера, твёрдости убеждений, моей прямоты лились рекою, приправленные уверениями в том, что я могу во всём рассчитывать на его поддержку, не только в комитете министров и в финансовом комитете, но решительно везде, где только я желаю, чтобы его голос был услышан в моих интересах. “Вот видите, — сказал он, — нужна была война с Японией, чтобы посадили в министры финансов единственного настоящего человека, а без этого брали людей не по тому, чего они стоят, а потому, что у них приятные формы и готовность быть приятными наверху. Пройдёт война, и Вас спихнут так же, как спихнули меня, а то, что Вы сделаете, сейчас же забудется, и Вас не будут даже вспоминать”». По словам Коковцова, «первое соприкосновение моё с моими сотрудниками по Министерству финансов оставило во мне самое отрадное впечатление. Оно не изменилось ни на один день за все десять лет нашей совместной работы и дало мне возможность выполнить мой долг сравнительно легко, несмотря на то что условия нашей общей работы не всегда были лёгкие».

Главной задачей министра Коковцова стал поиск новых источников доходов, необходимых для ведения Русско-японской войны 1904–1905 годов. При нём были увеличены пошлины с наследств, акцизы с пива, спичек, дрожжей, нефти, гербовый сбор, а также предпринята попытка ввести подоходный налог. И, конечно же, министр брал новые займы в Европе. Вместе с тем Владимир Николаевич, в отличие от С. Ю. Витте, крайне настороженно относился к иностранным и совместным с иностранцами предприятиям и займам. По словам Коковцова, «наш долг возрос слишком быстро и вне прямой соразмерности с подъёмом нашего благосостояния», поэтому развитие страны должно было опираться прежде всего на внутренние ресурсы. Сам В. Н. Коковцов отмечал в воспоминаниях, что «основанием, усвоенным мною и проведённым в жизнь, было соблюдение всеми доступными мерами нашего бюджетного равновесия, то есть сокращение внутренних расходов за время войны до соответствия их действительному поступлению доходов. Новые налоги были введены в самом ничтожном размере».

О своей работе на посту министра финансов в военные годы Коковцов пишет: «Вспоминая потом пережитое мною время военной невзгоды, я должен сказать, что по сравнению с последующими годами, когда не было внешнего осложнения, моё личное положение было сравнительно более лёгким, нежели после окончания войны. Как это ни странно, но это первое время моей работы среди условий военного времени было, пожалуй, самое лёгкое и даже приятное из всего десятилетия моей работы на посту министра финансов. Меня поддерживали решительно все. Финансовый комитет принял мой проект сохранения золотого обращения и мер, направленных к этой цели, не только без всяких возражений, но составил своё заключение в таких лестных для меня выражениях, что резолюция Государя дала мне глубокое удовлетворение. Он написал: “Дай Бог Вам сил выполнить этот прекрасный план, который поможет нам выйти с честью из тяжёлой войны и довести её до победного конца”».

В октябре 1905 года, после назначения С. Ю. Витте председателем Совета министров, Владимир Николаевич из-за разногласий с ним был уволен с поста министра финансов, и его место занял И. П. Шипов. Из воспоминаний Коковцова следует, что после конфликта с С. Ю. Витте он сам предложил Николаю II подать «прошение об увольнении… от должности министра финансов». Реакция Витте на прошение Владимира Николаевича поразительно цинична: «Я в этом нисколько не сомневался. Какое удовольствие быть министром, когда Вас на каждом шагу окружают опасности; гораздо проще сидеть в спокойном кресле Государственного совета, произносить никому не нужные речи, да интриговать против министров». Как пишет Коковцов: «На этом мы расстались, не подавши друг другу руки, и больше не разговаривали до самого моего ухода из министерства ровно через неделю после этого дня».

В дальнейшем Коковцов выполнял ряд поручений по заключению нового внешнего займа во Франции, принимал участие в работе различных департаментов: «Я аккуратно посещал заседания Департамента государственной экономии, но они отличались необычною для смутного времени монотонностью». Вместе с тем, по словам Коковцова, С. Ю. Витте в дальнейшем в силу вынужденных обстоятельств просил прощения у Коковцова: «Но если бы Вы знали, в каком безвыходном положении я нахожусь, я думаю порою наложить на себя руки, и в такие минуты я перебираю моё прошлое и знаю, что я виноват перед Вами, я был глубоко несправедлив по отношению к Вам и ещё сегодня сказал Государю, как мне это больно и обидно. Может быть, настанет и даже скоро время, что мне удастся уйти из моей каторги, и тогда я скажу публично, как неправ я был против Вас, теперь же я прошу Вас, не отказывайте Государю в его желании из-за меня и не думайте, что я припишу неудачу Вашему мстительству (его подлинное слово), а если Вам нужно, чтобы я сказал это Вам в присутствии Государя и что я каюсь в моей неправоте перед Вами, то я буду счастлив сделать это».

При формировании нового кабинета министров (эта необходимость была вызвана революционными событиями, политическим кризисом в Российской империи) под руководством И. Л. Горемыкина в 1906 году Коковцов вновь встал во главе Министерства финансов и занимал эту должность до 1914 года. После убийства в 1911 году П. А. Столыпина он также исполнял обязанности председателя Совета министров. О своём втором назначении Владимир Николаевич вспоминал: «Государь принял меня в Царском Селе с удивительною приветливостью, превосходившей по своим проявлениям всё, к чему Он так приучил меня. Даже дежурный камер-лакей не просил меня обождать в приёмной, а сказал, что “Его Величество ожидает Вас и приказал просто ввести в кабинет, когда Вы придёте. Они даже опрашивали уже, не приехали ли Вы”. Первыми словами Государя после того, что Он обнял и поцеловал меня, были: “Я не стану Вас благодарить потому, что у меня не хватило бы для этого слов, но Вы и без них знаете, какую услугу оказали Вы России тем, что сделали и в такую тяжёлую пору и при таких неблагоприятных обстоятельствах”. После этого Он перешёл к тому вопросу, которого я ждал с таким смущением: “Поговоримте теперь о другом. Я… хочу просить Вас опять занять место министра финансов… даже предварить Вас об этом, зная наперёд, что Я могу всегда рассчитывать на Вас”».

В 1911–1914 годах позиции Коковцова были очень сильные. С. Ю. Витте о Коковцове писал: «Заняв в 1911 году должность П. А. Столыпина, может и разделять, и не разделять проекты, но будет делать то, что он считает в данный момент для себя выгодным. Раз он достиг цели, к которой отчасти стремился, хотя достиг по обстоятельствам, от него не зависящим и им не предвиденным, а именно встал на место Столыпина, он будет продолжать такую политику, какую пожелают наверху, а так как, с другой стороны, и Столыпин тоже вёл такую политику, какую желали наверху, для того, чтобы не уйти со своего поста, то, следовательно, Коковцов будет делать то же самое, что делал Столыпин».

Главная задача министра Коковцова заключалась в сведении бездефицитного бюджета. По-прежнему проводилась политика жёсткой экономии (Коковцов даже отказывал тем, кто пытался получить средства по протекции императора и членов его семьи), повышались налоги, заключались крупные иностранные займы. Вместе с тем Владимир Николаевич предлагал заменить займы прямыми инвестициями иностранного капитала в частную промышленность. При В. Н. Коковцове значительно выросли золотые запасы страны и государственные доходы. Также министр выступал за ограничение государственного сектора экономики и поощрение частного предпринимательства. Вместе с тем зачастую взгляды и поступки Владимира Николаевича не были последовательными. Например, П. Г. Курлов писал: «На посту председателя Совета министров, то есть руководителя политики, у В. Н. Коковцова никакой системы не было, так как нельзя назвать системой изменчивость взглядов, свойственную только капризной женщине».

По политическим взглядам Коковцов был монархистом. С неодобрением относился к развитию политического плюрализма в России. В историю вошла его фраза, сказанная в Государственной думе: «Слава богу, у нас нет парламента».

Что касается внешнеполитического курса, то В. Н. Коковцов выступал за дальнейшее укрепление франко-русского союза и предотвращение конфликтов с Германией. В 1909 году Коковцов посетил Харбин для встречи с председателем Тайного совета Японии Ито Хиробуми, которого убили на глазах у Коковцова.

На отставку министра Коковцова в 1914 году могли повлиять многие факторы. Это и его критика крайне правых, отрицательное отношение к Г. Распутину и его близости к Николаю II. Однако главную роль в отставке сыграли князь В. П. Мещерский и С. Ю. Витте, которые устроили травлю министру.

Сам Коковцов о своей отставке писал следующее: «Я считаю, что я был уволен в результате, как я выразился, целой цепи охотников… Целая совокупность людей и ряд условий сделали это, рано или поздно это должно было быть. Во главе этой охотничьей цепи… стоял князь Мещерский. Мещерский меня не любил с моих молодых лет».

После отставки Владимира Николаевича император выразил ему благодарность за труды и пожаловал графский титул. В. Н. Коковцову удалось дослужиться до чина действительного тайного советника, статс-секретаря. Однако после отставки В. Н. Коковцов не играл активной роли в политической жизни империи, был на малозначимых должностях, занимался частным предпринимательством. До нас дошли слова Коковцова, сказанные им французскому послу Палеологу накануне революции: «Эгоистически я поздравляю себя, что я больше не министр, что на мне не лежит никакой ответственности за готовящуюся катастрофу! Но как гражданин я плачу о своей стране!»

Достаточно критически Коковцов оценивал деятельность Николая II: «Его образования недостаточно, и величие задач, решение которых составляет его миссию, слишком часто выходит из пределов досягаемости его понимания. Он не знает ни людей, ни дел, ни жизни. Его недоверие к себе самому и к другим заставляет его остерегаться всякого превосходства. То есть он терпит возле себя лишь ничтожества».

По словам Владимира Николаевича, после отставки его «никто ни о чём не спрашивал… ни разу ни в какое совещание не призывали». «Я был просто счастлив, что судьба устранила меня от всякой ответственности не только за то, что произошло с июля 1914 года, но и за последующие ошибки по финансовой части, и я спокойно, в личном отношении, жил в своём вынужденном отдалении от дел, сознавая до очевидности, что всё равно я не мог бы внести решительного изменения в общий ход событий и ослабить последствия нашей финансовой политики за первое время войны», — писал Владимир Николаевич.

Современники дают различные оценки деятельности В. Н. Коковцова.

Например, А. С. Изгоев отмечал, что Коковцов — «вполне корректный, превосходный знаток своего дела, прекрасный работник, строгий хранитель вверенного ему казённого сундука, недурной оратор с излишней склонностью к многоречивости, язвительный полемист, чересчур самолюбивый, положим, в сношениях с людьми до известного ранга… председателем Совета министров Владимир Николаевич Коковцов не был, ничем и никем не руководил». Впоследствии современники ставили в вину Коковцову то, что из-за его скупости как министра финансов армия оказалась неподготовленной к Первой мировой войне.

А вот министр иностранных дел А. П. Извольский называл В. Н. Коковцова одним из «наиболее достойных представителей… Одарённый исключительными способностями и всесторонне образованный, он прошёл по всем ступеням чиновничьей иерархии и приобрёл большой опыт не только в финансовых делах, но и в различных областях административной деятельности. Он принимал участие в парижских переговорах о заключении большого займа, которые велись графом Витте, и преуспел в этом. В отличие от большинства своих коллег, он не питал враждебной предубеждённости к Думе и показал себя склонным к искреннему сотрудничеству с этим учреждением, но его бюрократические навыки и отсутствие опыта в обращении с парламентскими учреждениями часто вызывали осложнения, которые могли бы быть легко избегнуты при несколько большей дипломатичности с его стороны… С другой стороны, Коковцов обладал громадным даром красноречия».

При этом С. Ю. Витте об ораторских способностях Коковцова отзывался так: «…он говорит очень хорошо, очень длинно и очень любит говорить, так что его московское купечество прозвало “граммофоном”…»

Л. Н. Юровский также отмечал, что «Коковцов — счастливый оратор. Речь его льётся легко. Он не ищет образов и слов. Он свободно отвечает в Государственной думе на прервавшее его враждебное восклицание, он умело подхватывает брошенную ему сторонником мысль. Он умеет очаровывать, когда хочет, он умеет нападать, когда ему это кажется необходимым; и, хотя у него нет действительной внутренней силы, бесспорный дар даёт ему порой возможность возвышаться почти до пафоса. Он умеет говорить час, два часа или три — столько, сколько приличествует случаю (или, вернее, всегда немного больше), — по малому и по значительному поводу. В его речах недостаёт лишь одного. Как в области музыки встречаются произведения, талантливо написанные, не лишённые ласкающей слух мелодичности, но не имеющие подлинного музыкального содержания, так и в речах В. Н. Коковцова есть лёгкость, грация и остроумие опытного собеседника, есть настойчивость и кажущаяся сила оратора, уже привыкшего к трибуне, но подлинной, глубокой мысли, выработанной нелёгким внутренним трудом, творческой, самостоятельной и новой, в них нет никогда. В. Н. Коковцов владеет техникой искусства, но содержания его он не умеет обогатить».

С. Ю. Витте оставил весьма нелестный отзыв о Коковцове. Он называл министра: «мелкий человек», «бесцветный чиновник», «пузырь, наполненный петербургским чиновничьим самолюбием и самообольщением» и т.п. По словам С. Ю. Витте, «Коковцов — это тип петербургского чиновника, проведший всю жизнь в бумажной петербургской работе, в чиновничьих интригах и угодничестве. Сперва он служил в тюремном управлении, а потом в государственной канцелярии и дошёл до поста статс-секретаря Департамента экономии. Министр финансов имел всегда больше всего дело с этим департаментом. Когда открылся пост одного из товарищей министра финансов, то председатель департамента Сольский и другие члены просили меня взять на это место Коковцова, так как им будет удобнее всего иметь дело с ним. Я его взял, и он служил у меня лет шесть, покуда не был не без моего сильного содействия назначен государственным секретарём. Когда он был у меня товарищем, то касался только дел бюджетных и налоговых и не имел никакого отношения к делам банковским и вообще кредитным, каковыми делами занимался мой другой товарищ Романов. Когда я покинул пост министра финансов, то на моё место был назначен почтеннейший человек Плеске, управляющий государственным банком, но он через несколько месяцев умер, и тогда при содействии Сольского и, главным образом, моём был назначен Коковцов. Содействовал же я этому назначению, опасаясь, что последует гораздо худшее. Коковцов — человек рабочий, по природе умный, но с крайне узким умом, совершенно чиновник, не имеющий никаких способностей схватывать финансовые настроения… Что касается его моральных качеств, то он, я думаю, человек честный, но по натуре карьерист, и он не остановится ни перед какими интригами, ложью и клеветой, чтобы достигнуть личных карьеристических целей. Когда началась война (с Японией), то он не спешил с займами, рассчитывая, что будет удобнее их делать впоследствии, когда проявится сила нашего оружия. Между тем результаты войны сказывались всё плачевнее и плачевнее. Вместо того чтобы с первого начала сделать большие займы, он всё торговался с банкирами, делая их постепенно, а потому кредит наш всё понижался и понижался и условия для займов делались постепенно всё более и более неблагоприятными. Коковцов же ушёл после 17 октября, свалив этот громадный дефицит на мою шею… Вторая главная ошибка Коковцова, из многих других, совершённых по его неопытности и самомнению, заключалась в том, что он значительно и без всякого оправдания увеличил количество кредитных билетов в обращении. Страны, имеющие правильное денежное обращение, основанное на свободном обмене на металл, прибегали к значительному увеличению кредитных билетов в обращении только в случае больших войн, когда не было возможности покрывать расходы путём кредитных операций. Значительное и быстрое увеличение кредитных билетов может иметь оправдание в случае внезапного экономического резкого кризиса, когда центральный банк вынуждается оказать большую и внезапную помощь. Ни одного из этих обстоятельств не существовало… Поэтому устойчивость денежного обращения в Poccии, то есть гарантия размена на металл, крайне уменьшилась, и я при неблагоприятных обстоятельствах и анархии не исключаю возможности в ближайшее время прекращения размена и финансового краха».

Государственный секретарь А. А. Половцов писал, что Коковцов — «ярый чиновник с ограниченными способностями, но искусно достигающий личных своих целей при помощи неумолкаемой болтовни, испещрённой громкими, закруглёнными фразами». Для А. И. Гучкова Коковцов — «порядочный царедворец, бюрократ в плохом смысле слова».

После Февральской революции В. Н. Коковцов был арестован, но вскоре отпущен. С мая 1917 года жил у себя в имении, а в ноябре 1917 года уехал в Кисловодск. В марте 1918 года был избран председателем Союза защиты русских интересов в Германии, созданного по условиям Брест-Литовского мира. Летом 1918 года Коковцов вернулся в Петроград и был вновь арестован Петроградской ЧК, но позже выпущен на свободу. По некоторым предположениям, в 1918 году Коковцов побывал в Омске, где вместе с другими экономистами давал советы министру финансов правительства А. В. Колчака И. А. Михайлову.

Жена Коковцова пыталась покинуть Россию при посредничестве жены М. Горького. После одного из допросов в 1918 году Коковцов с женой бежал за границу через Финляндию, эмигрировал во Францию. По словам Владимира Николаевича, после отъезда из России он «лишился всех… скромных сбережений и всего… имущества и год спустя, в ноябре 1918 года, спасая жизнь жены и свою… покинул родину без всякой надежды когда-либо увидеть её».

Французский президент Р. Пуанкаре обратился к Коковцовой со словами: «Для меня большая отрада, что Вам и Вашему мужу удалось спастись и приехать именно во Францию. Я хочу Вас просить верить тому, что у Вас здесь много друзей, и в числе их я хотел бы быть одним из самых искренних». Члены Русского политического совещания в Париже не пожелали видеть в своих рядах Коковцова, обвиняя его в лояльности самодержавию. В 1919 году Коковцов возглавил Международный коммерческий банк в Париже.

В дальнейшем Коковцов играл важную, но в основном неофициальную роль в жизни русской эмиграции. К мнению Коковцова прислушивались и французские политические деятели. В Париже Коковцов создал и возглавил объединение деятелей русского финансового ведомства за границей, также руководил Союзом верных памяти императора Николая II. Публиковал статьи по экономике и финансам России.

О последних годах жизни В. Н. Коковцова известно мало. Умер он в 1943 году в Париже и похоронен там же. Его уход из жизни остался почти незамеченным. В надгробной речи эмигрант А. А. Шумихер так сказал о Коковцове: «С ним ушёл в могилу человек кристаллической чистоты и непоколебимого исполнения своего долга во всех формах и условиях, в каких он был возложен на него за сорок лет его упорного труда. Этому долгу перед Родиной служил он всю свою жизнь, отдавая себя целиком ему одному, до самого последнего дня, когда он был силою вырван из его рук… Пусть найдёт в чужой земле мир и вечное упокоение этот прекрасный человек, который не знал уступок велениям своей совести».

А вот своим детям Коковцов не смог привить чувство справедливости и долга. Дочь Коковцова сотрудничала с нацистами в ходе оккупации Франции, а после их поражения была поймана, обрита наголо и выставлена на публичный позор у мэрии города, где проживала. Потомки Владимира Николаевича и в настоящее время проживают во Франции.

Как пишет Л. Н. Юровский: «Современники отмечали, что В. Н. Коковцов не переставал относиться оптимистически ко всему, что вокруг него совершалось. Драгоценное качество, когда им обладаешь в меру. В. Н. Коковцов, к сожалению, эту меру превзошёл. Он всегда и неизменно был доволен и преисполнен лучших надежд: во время войны и во время мира, в дефицитные годы и тогда, когда в казначействе накопилась свободная наличность, когда Россию приобщали к культурным странам Запада, вводя всеобщее обучение, и тогда, когда её приобщали к варварским странам, инсценируя ритуальный процесс. Он всегда был доволен и всегда улыбался… И от этого, конечно, его оптимизм, которым никто не мог заразиться, становился жутким, и для постоянного политического наблюдателя его улыбка переставала быть обворожительной и делалась несносной».

Противоречивыми были оценки П. Н. Милюкова, который, с одной стороны, называл Коковцова «испуганным бюрократом», а с другой стороны, уважал его и писал о нём: «Это был странный человек, этот министр финансов, попавший потом в премьеры за то же своё качество: аккуратность и добросовестность в рамках принятого на себя служения. Там он охранял казённый сундук от посторонних покушений, в том числе и царских. И все мы соглашались с его репутацией “честного бухгалтера”. Здесь он охраняет вверенные ему интересы патрона, не считая и сам себя ни в коей мере “политиком”, а только верным слугой престола». «В характере В. Н. Коковцова была черта внутреннего самоуважения и требования признания его от других, которая давала основания шутить над его суетностью и тщеславием. Я этого суждения, довольно общего, не разделял… То обстоятельство, что Коковцов шёл на явный неуспех, оставаясь верен себе и своей роли, не могло не вызвать уважения к нему, особенно в связи с его пониманием этой роли».

В воспоминаниях одного из современников сохранилась такая характеристика Коковцова: «Первое впечатление — человек приятный во всех отношениях, да и последнее впечатление такое же, очень-очень осторожный человек. Государственный ли у него ум — вряд ли… Я задал вопросы, он охотно отвечал. Говорили целый час… Впечатление неважное. В Столыпине чувствовалась сила… у Коковцова взор чрезвычайно добросовестного чиновника, работяги, но и только. Столыпин любил борьбу — этот борьбы не любит».

По воспоминаниям известной авантюристки княгини Е. Радзивилл, Коковцов был хорошо начитанным интеллектуалом, говорил на нескольких иностранных языках, но по внешнему виду и поведению от Коковцова «веяло средним классом», он никогда не смотрел собеседнику прямо в глаза, казалось, что всегда был чем-то занят, был очень скрытен. По мнению княгини, Коковцов не обладал качествами настоящего лидера и если бы не дефицит государственных деятелей, то он вряд ли бы стал министром. По её словам, В. Н. Коковцов считался очень обеспеченным человеком и увеличивал состояние с большой осторожностью. При этом надо учитывать, что книги Е. Радзивилл были написаны в скандальном жанре «чёрного пиара» и почти все персонажи её книг описаны в негативном свете.

Оценивая свою деятельность, Коковцов в одном из частных писем писал: «Не в моих вкусах блестящие фейерверки, приправленные острыми эффектами, не вражда и угнетение, а примирение и сознание необходимости дать каждому возможность спокойно жить и трудиться — составленный мной символ веры». Владимир Николаевич оставил воспоминания о деятельности на государственной службе, являющиеся важным историческим источником об этой эпохе. Мемуары Коковцова впервые были изданы журналом «Иллюстрированная Россия» в Париже в 1933 году под названием «Из моего прошлого. Воспоминания 1903–1919».

П. Н. Милюков, который не симпатизировал ни самодержавию, ни царскому министру финансов, считал, что «за Коковцовым имеются подлинные заслуги перед Россией и его воспоминания убедительно доказывают это». Воспоминания пользовались большим успехом за рубежом. В 1935 году Гуверовский институт в США издал их английский перевод.

Владимир Николаевич написал воспоминания о своих детских и юношеских годах. Рукопись мемуаров о ранних годах жизни наряду с многими другими материалами автобиографического характера была передана на хранение в архивное собрание Королевского музея армии и военной истории г. Брюсселя и опубликована уже в конце XX века.

Отправить