Книга: Алмазная реальность
Назад: Часть первая САФАРИ
На главную: Предисловие

Часть вторая
ПОЛОНЕЗ ОГИНСКОГО

Не берите на себя больше, чем сумеете вытерпеть – ни любви, ни легавых, ни ненависти.
Чарлз Буковски
Стекла серые туч, кто сквозь них
Взором облачным глянет мне в очи.
Федерико Гарсия Лорка
ИНТРОДУКЦИЯ
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ПУТИН
Экс-президент Российской Федерации
Я стар.
Я суперстар.
Как в реликтовом анекдоте про Брежнева. Бог мой, кто сейчас помнит, кто такой Брежнев?
По-моему, я уже когда-то думал об этом, рассуждал. Да бог с ним, с Брежневым. Опять пришли журналисты.
Чай, печенье, столик.
– Кэйдзо Мураяма, «Асахи», – представился первый японец.
– Масаси Нода, «Ю. С. Ньюс энд Уорлд Рипорт», – представился второй.
Все те же лица, подумал я, заранее зная, о чем они спросят. Так. Начнет вот этот, Нода. Больно наглый.
Не угадал. Начал Мураяма.
– Господин Путин, сейчас много говорят о вашей роли в весьма радикальном разрешении африканского кризиса, – сказал японец – Некоторые называют вас инициатором ввода российских войск на территорию стран – участниц конфликта и создания так называемого Африканского интернационального миротворческого корпуса. Это соответствует действительности?
– Насколько вам известно, господин Мураяма, я не занимаю сейчас никаких государственных должностей. Не буду скрывать, что в разрешении африканского кризиса я принимал участие, но исключительно консультативное.
– Службой Тьюринга внесен протест в отношении вмешательства некоторых государственных структур и спецслужб России в их деятельность Что вы можете сказать по этому поводу? – спросил Нода.
– Я не контактирую со Службой Тьюринга никоим образом, господин Нода. Если у них есть протесты в отношении чего-либо – это их право. На здоровье. Мы живем в демократическом государстве, так что все решает закон.
– Но «Гардиан» пишет, что российские спецслужбы пользовались секретной информацией Службы Тьюринга.
– Во-первых, пишет не «Гардиан», а полковник Службы Тьюринга Мэдисон. «Гардиан» лишь цитирует, в то же время сентенции господина Мэдисона фактами не подкреплены… Во-вторых, как я уже сказал, я не имею сейчас никакого отношения к спецслужбам.
– Каковы, по-вашему, дальнейшие действия миротворческого корпуса в Африке? – спросил Мураяма. Я пожал плечами:
– Давайте спросим у наших генералов. Но я лично думаю, основной задачей останется поддержание мира и ликвидация засевших в джунглях вооруженных отрядов.
– А как же проблема ИскИнов?
– ИскИнов? – Я сделал непонимающее лицо.
Мураяма пристально смотрел на меня, Нода возился с печеньем. Так. Пауза выдержана. Можно косить под дурака и дальше.
– Вы имеете в виду искусственные интеллекты? Каким образом они связаны с африканским конфликтом?
– Неоднократные публикации в прессе, мнения независимых экспертов… – промямлил Мураяма.
– Я не располагаю необходимой информацией, чтобы подтверждать или опровергать подобные утверждения. Я хочу сказать другое: искусственный интеллект давно уже стал скорее злом, нежели добром, но никто не хочет этого заметить и понять. Что бы там ни случилось в Африке, я уверен, что может быть хуже. Гораздо хуже. И не в Африке, а здесь, в России, в Европе, в Японии, в Америке… И не говорите потом, что вас не предупреждали. А теперь, господин Мураяма, прошу меня извинить за столь короткую беседу… Я – старый человек, и я не слишком хорошо себя чувствую.
Странно, но это было правдой.
1. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Я снова перекрашивал волосы. Прежний оттенок мне совершенно не катил, пришлось менять… Этикетка на упаковке краски сообщала, что при правильном сочетании ингредиентов я получу изумрудно-зеленые полосы в сочетании с темно-бордовым фоном. Или я неверно смешивал, или сама продукция была не лучшего качества, но получалось нечто невероятное. Полосы расплывались, краска превращалась в пену и, мерзко шипя, норовила сползти на спину.
Дьявол! Я хочу эти чертовы полосы! Всего-то… Безделица, в самом деле.
Вчера, посмотрев на себя в зеркало, я понял, что нужно что-то поменять в облике. Слишком я какой-то… обычный, что ли? Какой-то такой… мальчик. Стандартного внешнего вида. А это неправильно, потому что не отражает действительность. Внешность должна отражать твой внутренний мир, твой взгляд на окружающий тебя социум. Твоя внешность – это ты. Так зачем же делать ее похожей на тысячи других?
Со всем остальным у меня все в порядке. Правильная раскраска, одежда, про поведение вообще говорить не приходится. Но вот волосы… подкачали. Или краска подвела?
Я снова перечитал этикетку.
Нет, все верно. Соблюдены все пропорции…
Так где же, черт возьми, изумрудные полосы?!
Спокойно. Спокойно… Терпение и труд всех заметелят.
Я открыл кран, и вода жидкой струйкой потекла на грязную поверхность ванны. Старые трубы обильно подкрасили воду ржавчиной. Пришлось постучать по крану кулаком.
От резких движений пена от краски с радостным шлепом плюхнулась мне на шею и резво потекла вниз. Проклятье! Веселенький денек!
Наконец вода приобрела необходимую прозрачность и чистоту. Я сунул недокрашенную шевелюру под кран и застонал. Горячей воды не было уже второй месяц. Только холодная. И то по праздникам…
До чего ж я докатился?
Хреновина какая… Живу как бомж.
Черт его знает, может быть, не уйди я тогда со скандалом из внешней разведки, все было бы иначе? Ну вмазал я тогда полковнику в рыло… Ну и что? Ему надо было еще и пулю в живот пустить, падле. Скольких он залажал…
Скотина.
Ладно… Не стоит об этом думать. Бесплодно и глупо. Эдак я снова на Артема перейду… Так, стоп!
Не дожидаясь положенного срока, я выдернул голову из-под струи. Это же пытки какие-то! Схватил полотенце, начал яростно растирать безобразие на голове…
Случайно мой взгляд упал на треснутое зеркало.
Подождите-ка… Это у нас что?
Из зеркала на меня смотрел худощавый молодой человек с прической, которая медленно принимала форму типа «толстый еж». На волосах проступали изумительные изумрудные полосы. На темно-бордовом фоне!
Да! То, что доктор прописал!
Я даже залюбовался этим приятным во всех отношениях молодым человеком в зеркале. Экстремал. Да. Просто приятно. День явно обещал быть интересным.
Интересным… День… Эй, а я ничего не забыл? Надо поспешить…
Вернувшись в комнату, я запнулся босой ногой обо что-то твердое, острое и, чертыхаясь, завалился возле дивана. Крепко, кстати, ногу зашиб.
«Интересный день» продолжался.
Впрочем, могло бы быть и хуже…
А что это под ноги попалось?
– Ох же мать твою, что за фигня?! – Я держал в руках разбитый блок связи. – Ну, отлично. Мы без воды, без еды да еще и без связи… Классно. Что я такого сделал в прошлой жизни?
Я зло швырнул разбитый блок к стене, в кучу мусора. Хламовник, в котором я жил уже около года, казалось, сам плодил мусор, пыль, грязь и сломанные бытовые приборы. А я тут, честное слово, ни при чем…
Чувствуя приближение знакомой депрессии, я забрался на диван с ногами. Кожа обивки приятно холодила голую спину.
Нашарил на столике пачку антидепрессантов. Были же… Где?
А, да, вот они. Упали…
Веселенькие таблеточки услужливо выкатились на ладонь. Кто-то с очень развитой фантазией догадался упаковать их в облатки таких занимательных цветов. Не таблетки, а калейдоскоп какой-то… Перекатываешь их в руке. Рисунок меняется. Веселенькие таблеточки. Так и тянет все разом заглотить…
По подступающей депрессии залпом, пли! И готово…
Я взял из пачки две облатки кислотно-красного цвета. Покрутил между пальцами.
Тишина вокруг меня нарушалась только тиканьем часов.
Артем, помнится, читал мне что-то такое. На ухо. Про часы…
Кажется, там была строчка… нет, не про часы, про время.
А время на циферблатах уже истекало кровью.
Какой-то древний поэт, что ли.
Я решительно кинул две ярко-красные капли в рот. Они стремительно скользнули в горло… Как пули.
Напротив меня, возле столика, радостно скалила зубы тоска. Часы тикали все медленнее… Медленнее… Тембр звука изменялся. Все ниже, ниже…
Пройдет. Пройдет. Сейчас… Я уже чувствовал, как внизу живота нарастает тугая теплая волна. Вот она поднимается выше… Выше! Еще выше!!! Раздирает слепленные губы, раздвигает их в стороны… Еще!
И выплескивается из меня смехом.
Грустным смехом.
Меня рвало смехом, тоской и ошметками памяти. Долго… До полной очистки сознания.
Черные обтягивающие брюки с ярко-красной отделкой, обвивающей ногу спиралью, куртка с жестким каркасом, обувь военного образца и очки «хамелеоны». Ну и прическа… В изумрудную полоску. Симпатичный парнишка техногенной эпохи смотрел на меня из зеркала.
В таком прикиде можно было идти по делам. Кстати, дел сегодня довольно много.
После того как я ушел с государственной службы и прибился к частному сыскному агентству, дел стало не в пример больше. Денег, кстати, тоже, но это не главное. Правда, дела были несколько другого рода, чем в период моей работы на Службу внешней разведки… Но… но сейчас я знал, что работаю не на ожиревших от скуки полкашей или генералов, которые, прикрываясь красивыми словами, обделывают втайне свои мелкие и грязненькие делишки. В «Акварисе» у меня были конкретные задания и конкретное руководство. Оно имело очень правильную привычку не совать своего носа в мои дела и не заниматься скучным, оторванным от жизни разбором полетов, от которого тянет в сон. А жарко приходилось и тут.
Я вышел на улицу.
Город в Северной Украине. Ничем не примечательный, обычный.
Самое забавное, что я ну никак не выделялся на фоне толпы. Никто не оборачивался, не показывал пальцем, не шарахался в ужасе. Любое проявление самовыражения воспринималось здесь с невероятной терпимостью, и подозрение вызывали, скорее, люди, одетые прилично, стандартно. Этот выверт в общественном сознании Украины произошел где-то на рубеже сороковых годов нашего века, во время Растительной революции. Растительная революция – это своеобразный бунт всех выделяющихся из общего течения, от сексуальных меньшинств до альтернативщиков в робототехнике. Поддерживаемая до того момента ультрапуританская мораль, введенная в обиход неким государственным деятелем Никитинским, дала трещину, и плотина осыпалась, похоронив под собой ее создателей.
Но кроме общественной терпимости в этой стране почти ничего не изменилось за сто лет. Даже за двести, наверное. Может быть, подлатали дома. Может быть, построили новые. Хотя, судя по тому, с помощью каких хитростей правительство Украины держалось у власти эти последние восемьдесят лет и с помощью каких чудес Коперфильда вытягивали стремительно рушащуюся экономику, новыми домами тут не пахнет. За время существования независимой Украины это государство пережило два военных переворота, три бархатные революции и одну войну. В результате последней пригодная к проживанию площадь государства резко уменьшилась. Аж на целую западную часть, граничащую с Польшей, отношения с которой у России с каждым годом становились все хуже и хуже. Братья славяне, как всегда, не могли сосуществовать в мире долгое время. Российско-Белорусский Союз, созданный еще в начале века, вызывал почему-то у всех других «братских» народов дикую зависть. Особым писком злопыхателей были россказни про «немецкую зону». Белорусскую территорию, еще в самом начале войны занятую немецкими миротворцами. Занятую, да так и оставленную за собой. На неопределенный срок…
Как всегда после приема антидепрессантов, моя память начинала выкидывать странные фортели, и подобные экскурсы в недавнюю мировую историю были обычным явлением. Вероятно, это после учебки, когда я, насилуя собственный мозг, вбивал в него информацию. Как можно больше, за максимально короткое время. К экзаменам готовился, дурак.
Ну да ничего. Сейчас пройдет. Пройдет. Обязательно. Не впервой.
Оглядевшись, я направился к ближайшей остановке раздолбанного автобуса, который регулярно ходил по городку из одного конца в другой. Всего маршрутов было три.
Их вполне хватало, так как достопримечательностей в городке было всего две.
Большая русская атомная станция, которую правительство Украины разрешило построить в обмен на «забытые» кредиты на газ.
И почти официальная штаб-квартира религиозной секты «Край». Организации, продвинутой во всех отношениях.
Именно этой второй достопримечательностью и занималось агентство «Акварис» в моем лице.
По ряду агентурных данных, именно в этой секте сейчас находилась дочка одного нашего клиента. Человека, не стесненного в средствах и связях. Об этом я могу судить по тому, что параллельный заказ на разработку секты «Край» мы получили с места моей прошлой работы.
Девчонку звали Лора Кудряшова, и она сделала ноги из родительского дома по какой-то молодежной дури. Я с большим удивлением узнал, что побеги из дома из-за несчастной любви еще встречаются и в наше время.
Девка рванула довольно качественно, не оставив почти никаких следов, в чем ей явно помогли. Только благодаря связям в андеграунде мне удалось получить отрывочную информацию о ее местонахождении. Новоявленные Ромео и Джульетта находились тут. В маленьком украинском городке, где пустуют два автобусных маршрута из трех.
Сейчас я шел на встречу со своим агентом, истеричным и запуганным парнем, имеющим косвенное отношение к секте.
2. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
Седина упорно лезла наружу, оттесняя на второй план мой природный цвет волос. Раньше я никогда их не красил, а сейчас вот сподобился…
Старею.
Старая вешалка.
Я хихикнул и закрыл баллончик с краской колпачком. Вроде бы ничего, достаточно эффектно. Пересадить бы волосы, да и дело с концом. Но черта с два, уж лучше пусть будут седые, но свои. Не хочу скальп с мертвеца или искусственную шкурку…
Так. Пора будить Вуду.
По возвращении из Мозамбика мы расстались добрыми друзьями. Я отвез ее в район Белого моря, нарушив свое обещание не ездить туда вообще никогда, а через два дня она появилась здесь, ободранная, как кошка, с двумя глубокими ножевыми порезами на руке, но веселая и злая. Видимо, решала какие-то свои вопросы.
– Я у тебя поживу? – полуутвердительно спросила она.
Я кивнул.
С тех пор она жила у меня уже два месяца. Готовила экзотические блюда, валялась целыми днями перед стерео или бродила где-то, слушала ворованные из библиотеки Пушкина рид-кристаллы, таскала меня ночами в ближние и дальние клубы… Никакие особенные отношения нас не связывали, мы не занимались сексом, просто мы отлично сосуществовали. Это был своего рода симбиоз, наверное. По крайней мере, она получала от меня блага материальные, а я от нее – духовные в виде диких развлечений. Я и не подозревал, что способен на такие выходки. Я словно помолодел на десяток лет. Я пил невообразимые коктейли, забирался в такие московские клоаки, в которые раньше не полез бы даже за приличные деньги, с кем-то дрался… Дважды меня задерживали, но потом отпускали, потому что связи в милиции я еще не растерял. Правда, мой банковский счет шел на убыль, а серия репортажей об Африке поддержала его очень слабо.
Я всерьез подумывал о работе, о нормальной работе, без всяких потрясений и стрельбы, без беготни по крышам и джунглям, и сегодня я как раз собирался пойти в «Юропиэн геральд» к Хъорту. Как-то он предлагал мне место редактора отдела новостей, но тогда я отказался. Может быть, предложение осталось в силе? Хотя журналиста Таманского сейчас знают не слишком многие. Авантюриста Таманского, вляпывающегося в сомнительные истории, знают многие, а вот журналиста…
Вуду спала на своей кровати (вот вам еще одно доказательство пуританского совместного проживания, даже кровати разные), свесив руку на пол. Спала, по обыкновению, без одежды, но меня это как-то не шокировало. Я шлепнул ее по упругой черной заднице и скомандовал:
– Рота, подъем!!! Заирские танки! Вуду открыла один глаз и коротко обругала меня на непонятном языке.
– Что на завтрак желаешь? – спросил я.
– Разогрей чего-нибудь готовое… – проворчала она, переворачиваясь.
– Интересно, чего другого ты хотела? У нас одно готовое и есть… Никаких натуральных продуктов, одни концентраты и синтетика… Передохнем, как мамонты.
– Как кто?
– Были такие. Слоны, но с волосами.
– Бред какой-то… – Она зарылась в одеяло. – Разбуди меня, когда будет готово. Я еще посплю.
Могла бы и мою новую краску похвалить. Ладно уж, что там…
На завтрак у нас были какие-то соевые котлеты. Дерьмо, конечно, но неожиданно вкусное, особенно с соусом. Большую упаковку соусов прислал несколько дней назад Нгоно из Мапуту. У них там все потихоньку налаживалось, по крайней мере в тылу жить стало веселей. Бывший подполковник занялся-таки своими соусами и, судя по прилагаемым голограммам, еще больше растолстел. Как он раздобыл мой адрес, осталось только догадываться, но соусы были замечательные.
– Я поехал устраиваться на работу, – сказал я, бросая в мусоросжигатель пустой контейнер из-под соуса. – Есть на примете хорошее место. А ты, кстати, не собираешься?
– Пока нет, – сказала она. – Буду объедать тебя.
– Сойдет. Я вернусь часа через два-три.
– А я – завтра.
Вот так всегда. Иногда она исчезала на два дня, на три, и хоть бы что.
Я вывел со стоянки свой «ниссан» – очередной, как и квартира – и поехал по Академика Быковцева к площади Смольского. Кто это такие, кстати, я сказать не мог. Наверное, уважаемые люди, раз их фамилиями улицу и площадь назвали… Со мной такой номер вряд ли пройдет. Хотя «проспект Таманского» звучало бы очень красиво.
Стоянка перед зданием «Юропиэн геральд» была забита до отказа, но я все-таки втиснул свой автомобиль между двумя газетными микроавтобусами.
Магнус Хьорт был у себя и принял меня сразу же.
Он сидел в кресле с высокой спинкой и читал Кристиана Маннера.
– Здравствуйте, – приветливо сказал он, откладывая книгу. – Наконец-то!
– Да, не виделись давно. – Я опустился в кресло на против. – Маннер?
– Маннер. Местами глуп, но пишет отлично.
– Все мы местами глупы…
– Да, не отнять. О вас давно ничего не слышно. Африканские репортажи были блестящи, но вы, по-моему, начинаете сходить с дистанции, – осторожно заметил он.
– Ерунда, Магнус. Я отдыхаю.
– В таком случае взбодритесь. Раз уж вы пришли, то либо хотите мне предложить некий материал, либо ждете предложений от меня. Я бы поставил на второе.
– И правильно сделали бы. Я вам нужен? Со всеми потрохами, Магнус.
– Да. Как вы смотрите на то, чтобы съездить на Украину?
Хм. Конечно, рассчитывать на место редактора отдела было глупо, но на Украину… Голодное и холодное государство, нечто среднее между полигоном и сырьевым придатком…
– Что там нужно будет делать?
– Вам понравится, – сказал, улыбаясь, Хьорт, и я понял, что влезаю в новую не слишком приятную историю.
Городок назывался Сумы. Когда-то немаленький областной центр, через который несколько раз прокатились отступавшие и наступавшие в ходе различных военных конфликтов части, в итоге превратился в малосимпатичный полупризрак, в котором тем не менее жили люди. Таких городов в Северной Украине было пруд пруди в отличие от более благополучного Юга. Сумы выделялись только одним – здесь находился центр религиозной секты «Край». Секта с виду добропорядочная, их сейчас много, в конце концов каждый волен сходить с ума по-своему. Особенно их любят киберы, которым, по идее, нужно бы быть атеистами… Так вот, «Край» во многом ориентировался как раз на киберов, стремясь сеять среди них разумное, доброе и вечное. Мне было на все это наплевать, но Хьорт почему-то питал к «Краю» нездоровый интерес.
– Они не те, за кого себя выдают, – сказал он заговорщическим тоном. Если бы мы не были в кабинете, напичканном подавителями и глушилками, клянусь, он зашептал бы мне в ухо или вообще написал бы все на бумажке, а потом заставил бы меня ее съесть.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Я пока не знаю, в чем тут соль, но вы обязательно что-нибудь интересное там накопаете. Я уверен.
– Хорошо. Я поеду. Условия?
– Эксклюзив. Мы финансируем поездку, аванс можете получить прямо сейчас. – Он постучал по столу ребром кредитной карты.
– А место редактора отдела?
– Об этом мы поговорим по возвращении. Но, скажу откровенно, Фергюсон давно просится куда-нибудь южнее.
Что ж, на таких условиях можно прокатиться и на Украину. Я писал о сектах в юном возрасте, когда работал в «Московском комсомольце». Не думаю, что они сильно изменились по сути, если только в деталях… Вуду можно взять с собой – пусть посмотрит, как живут люди в других местах. В расходах я не стеснен, «Юропиэн геральд» – корова жирная, ее можно доить без зазрения совести. Сделаю приятное Магнусу.
В конце концов, это лучше поездки в Мозамбик.
– Я согласен, – сказал я.
Кредитка грела мне душу, но не все покупается за деньги.
– Сумы? Только поездом, – огорошила меня девушка (живая, не автоответчик!). Авиарейсов туда нет, а добираться от Киева, к примеру, я бы вам не рекомендовала.
– А если нанять вертолет?
– Там же граница, карантин. Вас могут даже сбить.
Да, сбить могли. Лет шесть назад вот так же, запросто сбили пассажирский аэробус, триста восемьдесят с лишним человек. Что-то там напутали сложные системы обнаружения, обозвали самолет тактической ракетой.
– Спасибо. Поезд-то хоть когда ходит?
– Поезд ходит ежедневно из Брянска. Можем забронировать для вас билет.
– Два билета, – сказал я. – Завтра вечером. Люкс.
Если Вуду где-то бродит и не вернется в срок, просто поменяю билеты, подумал я по пути домой. Но она была дома. Сидела и смотрела новости по стерео.
– Чего говорят? – осведомился я, снимая туфли.
– Говорят плохое. Как всегда.
– А мы едем в Сумы.
– Это еще куда?
– Украина. Хорошо платят.
– И что ты будешь там делать?
– Писать про какую-то секту. Вот тут, – я похлопал себя по карману, где в футлярчике лежал кристалл, – вся информация. А сейчас мы идем в ресторан, обмывать новую работу.
– Ура-а-а!!! – заорала Вуду и прыгнула мне на шею прямо с кровати.
Мы покатили в «Былину». Я не стал возиться с «ниссаном», а вызвал такси – если уж напьюсь, так напьюсь, не буду глушить полезный алкоголь химией… Таксист, рассудительный курд в беретике, всю дорогу слушал какую-то восточную музыку, то и дело оглядываясь – не мешает ли нам. Нам он не мешал. Вуду рассказывала про то, как ее в детстве вербовали в секту «Сорок рыцарей». Судя по ее отрывочным воспоминаниям, это было нечто вроде боевого клуба: члены секты поклонялись портрету толстого усатого человека, которого звали Великий Луки, а в свободное от поклонения время занимались фехтованием на деревянных мечах. Там были еще какие-то сложные ритуалы, но Вуду их не помнила.
– Дурацкое место, – сказала она. – Но я там вертелась полгода. Казалось, что это интересно. Научилась хорошо владеть мечом, правда, это никому сейчас в реальной жизни не нужно… Кстати, там меня и лишили девственности. Один из «Заветов Великого Луки».
– Если хочешь, я про это напишу. Проведу параллель, – предложил я.
– Да ну, – сморщилась она. – Детство. А вообще у черных было много сект, и сейчас тоже много. А про эту… Как ты сказал?
– «Край».
– Да, я что-то слышала. Что-то не очень хорошее.
Ну вот. Начинается. Сейчас, как в истории с НЕРвами, все начнут говорить загадками, ходить вокруг да около, а я буду в роли дурака, который ни о чем не ведает.
По счастью, мы уже подъехали к «Былине». Свободный столик оказался только у самой эстрады. На эстраде что-то вдумчиво играл на рояле полный господин во фраке. После визжания в ночных клубах, активно посещаемых мною в компании Вуду, это было как бальзам.
Я вспомнил, как мы с покойным Вальчиковым сидели во-он за тем столиком и рассуждали о бренности всего сущего. И ели мы тогда, кажется, солянку.
– Ты будешь солянку? – спросил я Вуду.
– А что это?
– Такой острый мясной суп. Там маслины, соленые огурцы и тому подобные вкусные вещи.
– Идет.
Мы заказали солянку, рыбные котлеты со сложным гарниром, грибы, икру и какие-то салаты. Стоило это заметно больше, чем во время встречи с Вальчиковым. Что ж, ничто не стоит на месте, особенно цены.
– Это вкусно, – сказала Вуду, облизывая ложку. Водки она не пила, только вино и пиво, и я взял ей бутылку «Шардонне», хотя какая солянка с вином?
– И полезно. Кстати, я так тебя ни разу и не спросил: ты родилась здесь, в Москве?
– В Москве. Не в Африке. Мои родители приехали сюда очень давно, еще в начале века.
– А как ты попала в Мозамбик?
– Просто поехала воевать. Мбугу Зоджи… Он мой двоюродный брат. Хороший человек, он всю жизнь прожил в Малави, работал на шахте, а потом, как видишь, пошел в революционеры. Я и поехала. Знаешь, однажды мне показалось, что здесь страшнее, хуже и опаснее, чем там. Я купила билет и улетела.
– А деньги? Откуда ты взяла деньги на билет?
– Ограбила одного засранца, который слишком много выпил, – улыбнулась она и зачерпнула икру черенком ложки. Однако же манеры у нее…
Потом мы пили вино с водкой и водку с вином, потом мы танцевали под какую-то плавную негромкую музыку, потом в зале погасили свет и внесли свечи…
А проснулся я рядом с Вуду, на своей кровати. В окно тускло светило утреннее солнце, где-то выстрелили из пистолета, завыла милицейская сирена.
В десять утра – стратоплан на Брянск.
Я вылез из-под скомканного одеяла и, как был, голый, подошел к холодильнику. Взял бутылку минеральной воды, залпом выпил.
– Все нормально? – спросила за спиной Вуду.
– А ты как думаешь? – спросил я не оборачиваясь.
– Лучше не бывает, – сказала она, и я подумал, что это вполне может оказаться правдой.
3. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Агент должен был ждать меня на центральной рыночной площади, возле лотков со свежими овощами. Ровно в три часа.
Сейчас была уже половина четвертого, а около зеленых огурцов, помидоров и всяких прочих разных толкался кто угодно, но только не мой связник. Нервы у парня все-таки ни к черту… Или случилось чего?
– Покупай огурчики, милок, покупай, – приветливо обвела рукой свой прилавок толстуха продавщица. На самопальном бэдже, который был пришпилен к ее необъятной груди, значилось, что звать толстуху Глафира и работает она на некое общество, название которого было нацарапано на редкость неразборчиво. Что, впрочем, естественно, потому что только тронутый «иностранный шпиен» станет обращать внимание на то, что написано на бэдже у рыночной торговки.
– Свежие огурчики! Сладкие! – доверительно сообщила мне тетка Глафира.
«Пошла бы ты со своими огурчиками, – подумал я, наученный горьким опытом. – Ели мы твои огурчики. Потом три дня с толчка не слезал… Сладкие…»
Вслух я, однако, этого не сказал, тетка улыбалась такой невероятно приветливой улыбкой, что нахамить ей было бы верхом неприличия. Вместо этого я спросил:
– А что, огурчики с Мшинского района?
В Мшинском районе располагалась русская атомная станция. Ни один торговец не признается, что выращивал там свои овощи. Даже если эти самые огурчики поливались водой, охлаждающей реактор.
– Что ты, милок? – схватилась за сердце тетка Глафира, а затем вывалила на меня целую корзинку слов: – Какой такой Мшинский? Чистейшие огурчики, на чистом навозе выращивала, рук не покладая! Поливала… все сама. Даже дождик, и тот… Своими руками ямки… Какой… Все сама… Это у других, а у нас только……
Она была так очаровательна в своем праведном гневе, что я даже засомневался, а не купить ли… Впрочем, память о моих первых днях пребывания в этой «житнице» была свежа, и я отказался, но на всякий случай спросил:
– А почем?
Тетка Глафира мгновенно пошла в наступление:
– Дешево, милок, дешево! Если много возьмешь, то отдам вообще за бесценок… Ты посмотри, какие красавцы, сладкие, можешь не сомневаться! – Она назвала цену, действительно невеликую, и я понял, что попался. Отказаться было уже почти невозможно.
Откуда ни возьмись, в руках у Глафиры объявился мешок с этими самыми «сладкими зелеными красавцами»… Обаяние самой продавщицы было так велико, что нанести ей смертельное оскорбление отказом мог бы только негодяй и мерзавец. Большой знаток человеческой психики тетка Глафира…
– Ну хорошо… Но с условием.
Продавщица вся превратилась в живое ожидание.
– Я оставлю у вас кое-что… Потом придет человечек, заберет, хорошо? Вы тут каждый божий день сидите, а?
Тетка колебалась, но некоторая сумма налом, перекочевавшая ей в руки, мигом настроила ее на сговорчивый лад.
Через миг я уже выбирался из толчеи рынка, волоча две сумки огурцов, а милейшая тетка Глафира засовывала под передник небольшой диск-копию с моим отчетом. Диск был зашифрован специальным ключом и в случае моего провала, который теоретически был равнозначен смерти, такие диски, рассованные по разным местам в городе, могли всплыть и объяснить ситуацию тому, кто пойдет по моим следам.
– Подвезти? – Здоровенный абхазец заступил мне дорогу. Таксист, представитель вымирающей в этом городе профессии. – Тяжело, а?
– А и давай… – Я кинул сумки на заднее сиденье потрепанной «хонды». – Улицу Гаврилова знаешь?
– Конечно! – Водитель вскинул руку вверх, и мы рванули с места.
Улица Гаврилова, невероятно ухабистая и уже позабывшая о том, что такое асфальт, находилась на окраине. Таксист высадил меня, не сворачивая на нее, аргументируя тем, что только полный самоубийца покатит по этим ухабам, ему еще семью кормить, а машина одна-единственная. Расплатившись с ним, я добавил к деньгам сумку огурцов, купленных в угоду тетке Глафире. Водитель посмотрел на меня как на чокнутого, но сумку взял и уехал. А не слишком ли много я следов оставляю? А впрочем, почему бы и нет? Вот грохнут меня тут, посреди этих ухабов, ищи-свищи… А так водила запомнит. Странности все запоминают.
Мой связник жил в девятом доме. Под самой крышей, в квартире номер семнадцать. Узнал я это, естественно, не от него самого, а по своим каналам. Являться к нему на квартиру меня вынуждала крайняя необходимость. Сроки все почти вышли, а к сути вопроса я не приблизился ни на шаг. Не хотелось признаваться самому себе, но меня уже который день мучили крайне нехорошие предчувствия. Потеряю девочку, будут у меня большие проблемы.
Дверь была старая, но укрепленная. Замок новый, дорогой, с произвольно расходящейся системой распорок.
Такой захочешь вскрыть, так еще помучаешься, пока найдешь, где запоры в косяк входят. Хороший замок, но дверь-то не заперта.
Я толкнул дверь, изнутри пахнуло застарелым перегаром и анашой. Хорошо живет истерик, анаша нынче на вес золота. Природные наркотики вообще дорогая штука, это вам не синтетика какая-нибудь. Впрочем, Украина… Тут по сей день эта дрянь сама по себе произрастает. В любом огороде Мшинского района…
– Леша… – тихо позвал я.
В ответ кто-то тихо застонал.
На всякий случай я достал небольшой стилет треугольного сечения, в простонародье именуемый заточкой. С одной стороны игрушка, а с другой, если знаешь, куда бить, то любого кибера завалить можно, а эти твари отличаются особенной живучестью, точно знаю.
Что-то с тихим шорохом зацепилось за ногу. Я опустил глаза вниз и обнаружил женскую комбинашку.
– Леша… Ты где?.. – снова позвал я. На сей раз ответ был более конкретным:
– Что, сука, вернулась… Потаскуха…
Далее последовали крепкие слова.
Я распахнул полуприкрытую дверь в спальню:
– Не то чтобы меня можно было так называть… Да и вряд ли ты меня ждал, Леша. – В комнате было тесно из-за огромной кровати и не менее огромной кучи всякого хлама бутылок, каких-то мешков, одежды, вываленной из шкафов…
Мой осведомитель лежал на кровати абсолютно голый, прикованный наручниками к спинке. За руки и за ноги Причем ноги были задраны почти что за голову и уже там зафиксированы Судя по тому, как врезались в кожу кольца браслетов, находился он в таком состоянии уже давно.
– А-а… – простонал Леша. – Ты… Ты… Ты это… ну… – Спокойно, – сказал я, присаживаясь рядом – Не нервничай, тебе вредно. И не говори много.
– Я похлопал его по задранному вверх заду. Глаза Леши сразу округлились, дар связной речи потерял сразу.
– Ты чего? Ты чего? Ты того? Ты смотри. Я ведь не того, ты не думай… Ты чего, а?
– Ключ где, оратор?
– В тумбочке, – сразу ответил Леша.
– В тумбочке… В тумбочке… – бормотал я, разглядывая комнату. – А тумбочка где?
– В коридоре.
– Классно!
В коридоре действительно стояла тумбочка. Я приволок в спальню связку ключей. На кольце были нанизаны ключи от невероятного количества типов наручников, в том числе и электронных.
– Не этот, не этот… – командовал Леша, пока я перебирал ключи.
– Кто это тебя так?
– Эта сучка. – Он злобно кивнул на комбинашку, которую я не поленился принести, когда ходил за ключами. – Тварь позорная. Стерва. Велосипедистка хренова.
– Кто? – Я, кажется, подобрал ключ к ножным наручникам.
– Велосипедистка! – выкрикнул он.
– И чего ж ты в такое положение себя поставил-то?
– Я не ставил. – Леша даже всхлипнул. – Это она, стерва, села сверху… И потом… Потом ногами как даст!
– Куда? – Не куда, а по чему. По ребрам. Знаешь, как коня подгоняют?
– Типа шенкелей дала? – Вот-вот, ой, хорошо как!!! – Ноги наконец обрели нормальное для них положение. – А у нее ноги знаешь какие. Мышцы там… Она как коленками сожмет!!! Не этот ключ, другой… Вот. У меня, может, даже ребра сломаны
– Это вряд ли, – ответил я, – Со сломанными ребрами ты так долго бы не протянул.
– Да?
– Да.
– Но ноги там… – Обретя нормальное для лежащего человека положение, Леша мог позволить себе немного лирики. – Такие там ноги… – Он вздохнул, а затем спросил: – У тебя поесть что-нибудь имеется?
– Огурцы. Но я бы…
– Во, давай! – перебил он меня. – Жуть, как жрать хочется. В холодильнике пусто, эта сука с подругами все утащила! Во, блин, времена. За жратву угробят, на фиг!
– Ну как знаешь…
Через минуту он уже смачно хрустел огурцом. Заглотив пару-тройку, Леша обрел способность связно мыслить:
– Ты нашел меня как?
– Не твое дело. Скажи еще спасибо, что нашел. А то висел бы так… В удобной позе… Ты мне должен вроде как. Понимаешь?
– А то?! – расплылся в улыбке Леша. – Есть у меня на твою девку кое-что.
– Давай. Время, сам знаешь, деньги. Внезапно глаза моего осведомителя сделались задумчивыми…
– Слушай… – сказал он мне. – Ты вот что… Я сейчас… Я пойду… У меня с животом что-то.
«Вот убожество, – думал я, слушая, как Лешу полощет в туалете. – Спасибо тебе, тетка Глафира».
4. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
В Брянском международном аэропорту мы взяли такси и помчались на железнодорожный вокзал. Моросил дождь, на улицах было немноголюдно.
– К какому поезду? – спросил водитель.
– На Сумы.
– А-а… Был там во время войны. Я связистом служил, срочную.
– Ну и как?
– Да я не помню. Пьяный был сильно, – хохотнул водитель.
Поезд уже стоял у перрона. Я обратил внимание, что на Сумы шла старая двухрельсовая линия, тогда как по всей Центральной России ее давно поменяли на монорельс. Тягловая сила, сиречь локомотив, тоже оказался древним – сипел охладителями и источал жуткий запах мазута и окислителя. Зато вагон и вправду оказался люкс, хотя в ту сторону вполне могла пойти какая-нибудь ужасная колымага с ободранными бархатными сиденьями. Двухместное купе, стерео, музыкальный комплекс, холодильник с закусками… Несколько испортил впечатление проводник, пожилой мужик, который дыхнул на нас перегаром и явно был навеселе.
За окном над зданием вокзала сияла красная надпись «Брянск». Ничего город, раньше здесь не был… Зеленый, старомодный. И вокзал у них старый, не то что пластиковые купола в Москве… Я прикоснулся к стеклу, и оно тут же стало непрозрачным. Вуду тем временем взобралась на верхнюю полку, спрыгнула оттуда и теперь обследовала холодильник.
– Всякая ерунда, – сказала она разочарованно. – Фальшивые креветки, подозрительная колбаса и немного выпивки.
– Нам не так уж долго ехать. Можно в ресторан сходить.
– А здесь есть ресторан?
– Не знаю… Сейчас спрошу. У проводника я выяснил, что ресторана в поезде нет
– Кому он тут нужен? – резонно спросил проводник, держась за штору в коридоре. – Такие, как вы, редко ездят, а остальные или с собой возьмут, или у меня купят.
– И есть что купить?
– Есть. – Он открыл неприметный шкафчик и показал подозрительные бутылки без этикеток. – Натуральный продукт.
– Ладно. Коли так, разбудите нас в Сумах. Но разбудили нас пограничники.
– Что везем? – спросил немолодой грузный лейтенант, заглядывая в купе.
Я сонно поморгал и развел руками:
– Да ничего, собственно…
– Багаж к осмотру.
Появился долговязый тип со сканером, стал обшаривать стены, остальные рылись в наших сумках. Ничего они, естественно, не нашли.
– Счастливого пути, – пожелал лейтенант, и пограничники вышли из купе.
Затем поезд дернулся и поехал, потом снова остановился – украинская территория. Опять появились пограничники со сканерами, опять поспрашивали, опять удалились. Я выглянул в окно – мимо повели кого-то с заломленными за спину руками. Контрабандист? Черт с ним, спать надо…
Проводник разбудил нас в Сумах, как я и просил, хоть и был пьян вдрызг. Мы вышли на низкий разбитый перрон. Тут и там торчали ржавые арматурные прутья. Подскочил хлипкий тип пижонского вида:
– Такси? В любое место города.
– А где тут у вас гостиница? – спросил я.
Вуду, морщась, осматривалась вокруг. Отчаянно пахло гарью, здание вокзала было облезлым и покосившимся, на перроне спали вповалку старухи с детьми.
– Гостиница? У нас их две. Одна похуже, вторая получше.
– Нам получше.
– В момент.
Мы перешли по дощатому настилу через соседний путь и направились к автостоянке. Я с интересом отметил, что большинство моделей до такой степени устарели, что я даже не смог их идентифицировать. Судя по всему, в основном бензиновые и на энергобатареях старого образца, маломощные медлительные одры… Господи, как будто здесь остановилось время.
На невысоком постаменте стояло артиллерийское орудие. Памятник, наверное. Под ним продавали какую-то снедь и жареные семечки.
– Слушай, дыра какая-то, – сказала Вуду, ничуть не смущаясь присутствия водителя.
Тот, впрочем, спорить не собирался.
– Дыра и есть, – согласился он, открывая дверцу красного «фиата» примерно десятилетней давности. – Прошу.
Мы мчались по центральной улице – а вернее сказать, по центральной улице официально обитаемой части города, – не особенно обращая внимание на правила дорожного движения. Транспорта было не очень много, а постовой попался только один, притом он спал в своем стеклянном стакане.
Гостиница называлась «Сумы». Незатейливо. Мог быть и «Националь» или «Хилтон», с них станется…
Толстая тетка за стойкой читала журнал на украинском языке и не сильно обрадовалась нашему приходу. Ее радость возросла, когда я положил на стойку банкнот.
– Номер? – спросила она, искренне стараясь приветливо улыбнуться.
– Люкс.
Люкс оказался не слишком просторной комнатой с видом на городской парк, посреди которого уныло торчало колесо обозрения. Помимо двуспальной кровати в комнате имелись допотопный визор румынского производства, пластиковый шкаф с перекошенными дверцами, столик и два кресла, доживающие здесь свою, судя по их виду, длинную жизнь.
– Если это люкс, как у них в остальных номерах? – поинтересовалась Вуду.
– И не спрашивай… Ладно, будем думать о работе и о еде. О чем в первую очередь?
– О еде, – сказала Вуду.
Спустившись вниз, мы поинтересовались у дежурной, где тут лучше перекусить.
– Знаете, в ресторане при гостинице этого лучше не делать, – доверительно сказала она, строя мне глазки, – Дальше по улице есть маленькое частное кафе, там цены повыше, но кормят хорошо, вкусно.
– Я выцарапаю этой жирной дуре ее маленькие гляделки, – прошипела Вуду, когда мы вышли на улицу. – Видел, как она на тебя таращилась?
– Успокойся. Ты, никак, ревнуешь?
– Вот еще. Просто очень противная жирная баба. Не люблю таких.
Частное кафе оказалось симпатичным. Стилизованное под старину, с портретом какого-то господина на стене.
– Президент Кучма, – сказал пожилой вислоусый хозяин, чистивший ножи. – Хороший был человек…
Поскольку мы оказались единственными посетителями, нам уделили максимум внимания. Я заказал украинский борщ с пампушками, яичницу с салом и салат. Без выпивки, хотя хозяин усиленно предлагал «горилку».
– Съешь вот это. – Я положил перед Вуду маленький блистер с красными горошинками. – Две штуки.
– Компенсатор? Мы же не в Африке.
– Зато на Украине. Тут хотя мутагенами и не пользовались, но атомная станция рядом, и вообще с экологией дела нехороши. Так что глотай и не протестуй.
– А чего протестовать… – Она проглотила горошинки. – В Африке пачками жрали.
Перекусив, мы поблагодарили хозяина кафе – называлось оно, кстати, «Степан Бандера» – и отправились обратно в гостиницу. Я порекомендовал Вуду лечь спать или посмотреть стерео, а сам решил не терять времени даром и сходить в секту, благо тут каждый должен знать, где ее штаб-квартира.
Первый же автомобиль, черный «форд», с готовностью остановился. За рулем сидел пацан в малиновой куртке и кепке с ужасающе длинным козырьком, который, казалось, упирался в лобовое стекло. Он жевал что-то химическое – в салоне пахло фальшивыми апельсинами.
– Послушай, приятель, знаешь, где тут у вас сектанты?
– Все знают, – хмыкнул он, обдав меня новой порцией едкого апельсинового аромата. Наверное, какой-то дешевый легкий наркотик из разрешенных на Украине, иначе бы в машине не жрал.
– Довезешь?
– Вообще-то я на работу еду… – Он явно набивал цену.
Я порылся в кармане, нашел несколько иен. Судя по тому, как засверкали глаза водителя, иены тут были в особой цене. Я припомнил что-то о законе, запрещавшем свободное хождение японских денег на территории Украины. А если что-то запрещают, это сразу растет в цене, известные штучки…
– Едем? – спросил я, пошелестев купюрами.
– Ага, – кивнул апельсиновый.
По дороге он тарахтел без умолку, и я старался выловить из потока слов что-нибудь полезное.
– Хата у них, о-го-го! Народу – уйма! По-моему, киберов полно, хотя на мордах у них не написано, а мне самому плевать, кибер там или не кибер, я к ним параллельно отношусь… Девки красивые попадаются, это да, тоже, может, киберы, слышал я, ставят они себе штучки всякие… А вы как, просто посмотреть или вступить хотите? Я однажды вступить собирался, с перепою дурно было, а у меня друг как раз вступил, ходит весь радостный такой, счастливый, аж смотреть противно. Потом, правда, передумал, как прочухался, думаю, чего мне там делать, в секте этой? Там сплошь, говорят, киберы, а я киберов как-то не очень… Не, не то чтобы против железяк всяких, охота если, вставляй, только не доверяю я им, киберам… Смотрят они как-то не так… А вы туда зачем, а, если не секрет?
– В газету писать, – не стал я делать секрета из своей командировки.
– В газету? Здорово! А в какую?
– «Юропиэн геральд».
– Не знаю такую… Московская, да? Вы на москаля здорово похожи, я сразу угадал. У нас тут многие москалей не любят, а мне так все равно, москаль ты или не москаль, когда-то, говорят, вовсе вместе жили… Сейчас к нам много москалей едет, в «Край» вступают, чего нам их прогонять, городу прибыль, с работой-то плохо, а им всем есть-пить надо, ездить надо, жить надо где-то… А про меня напишете? Меня Коля зовут, фамилия Соловей, запомните или запишите, я, если что, могу всегда подвезти куда надо за маленькие деньги. Вот и телефон мой. – Он порылся в бардачке, нашел клочок бумаги, заменявший визитку, и сунул мне.
Я положил эту бумагу в карман – возможно, пригодится.
– Вы звоните, у меня и дома, и в машине номер одинаковый, сразу приеду, если только не пьяный, – продолжал водитель. – А если и пьяный, все равно приеду, есть у меня капельки одни, выпил – и как стекло, ни один мент не придерется, да и ментов я тут всех знаю, они меня не трогают. А вон по той дороге, если дальше ехать, там и будет ихняя контора, сектантов-то, я вас к крылечку самому подвезу, ладно? Там грязно у них вокруг, за городом все-таки, так что я вас до самого места, как в театре…
Мы свернули на разбитый проселок, по которому, очевидно, часто ездили. Секта могла бы и на асфальт раскошелиться, подумал я без особенной неприязни.
«Форд» остановился возле невысокой оградки, окружавшей новое здание из пенобетонных блоков. В архитектуре заметна тяга к готике: стрельчатые окна, шпили, какая-то лепка над входом… Красиво. Не ожидал.
– Ну, я поехал, – сказал Коля, спрятав свои иены, – Звоните, если что. Меня Коля Соловей зовут.
– Нет уж, ты, Коля Соловей, лучше меня подожди. Я еще заплачу, а то как же я иначе домой доберусь?
Я пошел по узкой тропинке, выложенной керамической плиткой. Тропинка приветливо петляла меж невысоких пирамидальных тополей. Поднялся на крыльцо. Дверь была из пластика, имитирующего дерево. Толстая и прочная, судя по всему. И запертая.
Я поискал глазами звонок или колокольчик, но обнаружил лишь почти незаметный глазок камеры. Система слежения. Что ж, будем стоять и ждать. Если меня желают видеть, сейчас кто-нибудь откроет дверь. Если нет – постою минуты три и уйду. Может, у них там молебен. Или трапеза. Или, к примеру, оргия, знаем мы эти секты…
Я ждал довольно долго. Наконец что-то щелкнуло, и голос, проистекающий из неведомого мне источника, спросил:
– Цель визита?
– Я из газеты. – Я вынул из кармана временное удостоверение «Юропиэн геральд» и помахал им перед камерой. В голове вертелось что-то несуразное типа «сейчас пристрелят и сожгут в печке».
Но никто не стрелял, а мой невидимый собеседник подумал и открыл дверь. Она беззвучно уехала в стену, открыв маленький полутемный холл и широкую лестницу, застеленную красной дорожкой.
– Вверх по лестнице, – сказал голос откуда-то из-под потолка. Я стал подниматься, надеясь, что хохочущие скелеты и окровавленные трупы в ритуал посещения не входят.
Навстречу мне вышел мужик. Я ожидал кого-нибудь в рясе или сутане, но это был простой мужик, здоровенный, в обычном деловом костюме и галстуке, причем галстук был не то от Оливи, не то от Бартольди.
– Приветствую вас в лоне круга внутреннего, – сказал он торжественно.
«Лоно круга внутреннего» звучало несколько напыщенно и дилетантски, но раз уж они так придумали, надо играть по их правилам. Я чинно поклонился, чем, кажется, обрадовал мужика.
– С кем бы вы хотели встретиться и по какому вопросу? – спросил он.
– С кем-нибудь из адептов, – сказал я, кстати вспомнив нужное слово.
– В таком случае вам нужно побеседовать с Владиславом, – сказал мужик. – Он не адепт, он лишь уста Его…
– Кого – Его? Бога?
– Можно говорить и так, – согласился мужик. – Мы не склонны вязнуть в жестких формулировках и религиозных канонах. Для одних Он – Бог, для других – Аллах, для третьих – Будда… Но Он един.
Взяв меня за локоть, мужик поднялся еще на несколько ступенек вверх, потом мы пересекли большой темный зал, где тикали огромные напольные часы, и вошли в комнату Владислава.
5. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Леша говорил сбивчиво. Позеленевшее его лицо не выражало никаких чувств, только усталость от пережитого.
– Короче, узнал я ее… Ну, по описанию, да и ты мне показывал голограммочку. Такая симпатичная, типа, подруга. Волосы… – Паузы возникали из-за активно бунтующего Лешиного желудка. – Ох… Она там прибилась к группе недавно. Оборванная вся какая-то…
– Точно она?
– Точно… Я в ее вещичках покопался, нашел там идентификационную карточку, кредитку там… Ну и всякие штучки женские…
– А до вещичек ты как добрался?
– Да так вышло. Ну, случай, что ли, подвернулся…
– Ладно, об этом позже. Что она там делает?
– Что делает?.. Да то же, что и все. На лекциях сидит, всякие там темы слушает… Сама рассказывает. Врет, наверное, хотя хрен знает. Очень уж возвышенно все. Ее там все слушают, хлопают. Она, типа, популярная очень. – Леха пытается умыться холодной водой, соскальзывает в ванну, и я ловлю его.
– Популярная?
– Ну да… Ой… Они там все, типа, тронутые. Все слушают всякую хреновину, потом говорят, мол, как хорошо, что мы тут все вместе. Потому что, мол, каждый у нас может найти то, что не мог найти там, во внешнем мире. Жестоком и несправедливом.
– Здорово. – Я выплескиваю Лехе в лицо стакан воды. – Это что же они там нашли?
– Ну, единство всякое… – Леха похож на очень пьяного. Странно. Не с огурцов же его так кумарит. – Еще понимание, которого они не нашли… И это, как его… Веру.
– В кого? В Бога?
– Ну да… В некотором смысле… – Дальше Леху поперло почти по писаному. – Там теория такая, что, мол, имеется некая структура, которая обитает вне этой нашей реальности, но вместе с тем представлена здесь… И каждый член секты носит в себе частичку великого этого разума. Нет, мол, в нашем кругу высших и нет низших. Нет приближенных и нет обиженных. Все равны перед ликом Разума, все слышат повеления его. И только тьма круга внешнего…
Леху вырвало одной желчью. Я только и успел увернуться.
Эко его колбасит… С огурчиков? Или не с огурчиков? С одной стороны, травануться он мог вполне конкретно, откуда там тетка водичку брала и какой навозец употребляла, неизвестно. Но с другой стороны, это огурцы, а не крысиный яд.
Лехе чуток полегчало… Он тяжело дышал, под глазами почернело.
– Врача? – предложил я.
– Не… пройдет… Само…
– Ты чего-нибудь ел, вчера, я имею в виду?
– Нет… Это ничего. Это пройдет. Ты не спешишь?
– Спешу. – Происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
– Ты не спеши, я тебе все расскажу… Если не успею, то вот… Девку я там видел. Она с чувачком каким-то там. Пришла…
– Ты, как я посмотрю, помирать собрался, может, доктора вызвать? Я оплачу визит.
– Не надо, – пробормотал он. – Не поможет…
– Понятно. – Я достал коробочку аппарата мобильной связи. – Ты говори, говори… Где это расположено-то?
– За городом… За городом. Там частный сектор. Ты слушай…
Дальше он понес какую-то галиматью про тьму круга внешнего и что, мол, только те, кто посвящены, смогут войти в круг внутренний и спастись. Остальных же ждет тяжкая смерть и муки конца света.
Короче, стандартный набор мутных словес, которыми кормят религиозники свою паству. По-моему, он капитально сидел на наркотиках, кажется, на психоделике и на чем-то вроде кокаина, только круче. У парня был явный распад личности. Я вызвал команду докторов, а Леха все бормотал и бормотал. Что-то о том, что нет у них ни возвышенных, ни униженных, ни лидеров, ни подчиненных, ибо все подчиняются только одному Разуму в его великой борьбе. Тут я насторожился. Спросил:
– В борьбе?
– Да, – отвечает Леха. – С другим разумом. Потому что…
А дальше опять покатился разнообразный бред средневекового толка на тему отсутствия избранных.
– Погоди-погоди… Ты сказал, что, мол, главных нет, а кто ж вам всю эту пургу толкает?
– Как кто? Легин Славка… Он с экрана читает. Это для тех, кто в кандидатах еще. А те, кто вступил в круг внутренний и свет разума познал, те все узнают напрямую от Него. Потому что…
Так, дальше нужно ставить мелкозернистый фильтр.
Да где ж доктора эти хреновы? Парень кончится скоро… Уже и не бормочет, а так… шепчет.
Тем более что все шкафчики я у него в квартире облазил, ничего хотя бы отдаленно похожего на антидоты не обнаружил. Стало быть, лечить мне сейчас своего осведомителя нечем. Ни от отравления, ни от чего бы то ни было другого. Нашел мешок анаши, но это несколько для другого случая. Кстати, может, он именно этой дрянью и траванулся? Не похоже, нет…
В дверь громко постучали. Я кинулся открывать.
На пороге стояли два высоких парня в белом, молча меня разглядывая.
– Вы врачи? – спросил я.
Тот, что стоял ближе, встрепенулся, выпучил глаза и энергично закивал. Да, мол, врачи.
Я пропустил их. Они оба, словно бы давно знали, что к чему, направились в ванную… Хотя, конечно, дверь туда была открыта и Леха был как на ладони, но подобная сообразительность медперсонала меня поразила. Все происходило совсем не так, как должно было происходить.
Леха вскрикнул, а затем замолк. Я кинулся внутрь. Два парня уже выносили тело.
– Ему очень плохо, – сказал первый.
– Нельзя терять ни минуты, – синхронно произнес второй.
– Откройте, пожалуйста, пошире дверь, – не делая паузы, добавил первый.
– А вы, кстати, кто? – спросил второй.
– А вы?
Ребята, ни слова не говоря, вышли. Леху они несли аккуратно за руки и за ноги…
Дьявол… Мотать надо. Либо я, либо Леха попали в неприятную историю. С одной стороны, осведомителя жалко, парень неплохой, но с другой… С другой – мне его вытаскивать из каких-то его проблем нет резона. Только лишний раз светиться. Ноги в руки, ноги в руки…
Я проводил взглядом машину, куда загрузили бесчувственное тело Алексея. С другой стороны улицы, осторожно преодолевая колдобины и ямы, двигалась машина «скорой помощи», старая, как сам этот город. Позади маячил полицейский «ровер».
Я открыл балконную дверь и без труда выскочил на крышу. Кажется, в деле наметился некоторый экшн.
Теперь два варианта – либо сразу за город, наводить разборки с «Краем», либо для начала по моргам пошастать. Чувствует мое сердце, что Леха там в скором времени окажется.
Хорошо было бы разделить задачи и кого-нибудь одного направить по моргам, а кого-то в «Край»… Не хватает компании.
6. НЕЗАВИСИМОЕ ВИРТУАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ
Идентификатор: «Артем»
Виртуальность – штука сложная. То есть она была сложной для меня, когда я существовал в физической оболочке, но оказалось, что изнутри она еще более сложна. Наиболее близкой аналогией, существующей в реальном мире, является Мировой океан. С его течениями, потоками, различными состояниями плотности воды… Виртуальность жива сама по себе. Жива световыми частичками человеческих сознаний, жива перекрученными в светящиеся клубки ядрами ИскИнов, жива мною.
Виртуальность жива, но не самостоятельна. Нельзя назвать ее второй реальностью, нельзя считать ее плоскостью духа. Этот мир, мир цифровых потоков голой информации и чистых эмоций неотделим от мира материального. Он, как и сознание человека, зависит от тела… Хотя… Где мое тело? А где я? Я везде, и я нигде. Не поддающееся описанию словами состояние «без тела»…
Я уже говорил, что Виртуальность сложна.
Но то, что она привязана людской пуповиной к материальному миру, это точно. И как душа обязана заботиться о теле, чтобы не впасть в пустоту безумия, так и Виртуальность обязана заботиться о Реальности.
Как бы то ни было, мои интересы простираются в реальном мире довольно широко. Все как всегда, только возможности увеличились несказанно. При помощи спутников связи, слежения и координации, на манер древней, но все еще функционирующей системы «Магеллан», я отслеживал события, происходящие в заданных точках мира, и перемещения людей, знакомых мне, дорогих по прошлой жизни… Не мог же я бросить их на произвол судьбы?! Да и о какой судьбе может идти речь в наше время?
Что такое судьба для человека конца двадцать первого века? Цветочный горшок, упавший на голову с балкона семнадцатого этажа, перестал быть такой уж непоправимой случайностью. Судьба стала почти предсказуемой, как погода. Судьба человека, страны, мира. При нормальном течении жизни.
Но поскольку природа, какая бы она ни была, естественная или искусственная, не терпит покоя и предопределенности, такое понятие, как «нормальное течение жизни», перестало существовать.
Нельзя сказать, что с увеличением сложности информационных систем человечество с головой окунулось в хаос… Но мироздание есть структура крайне инертная, склонная к упрощению, к победе энтропии над сложными структурами материи. На любое изменение равновесия следует реакция. Где и в чем последует очередной прорыв энтропийности… предсказать невозможно.
Порядок и Хаос играют в странные шахматы. Может быть, разумность некоторых ИскИнов – это ход Порядка. Может быть, Хаоса… Я не знаю.
К чему я обо всем этом рассуждаю?
Скорее всего, я просто оправдываю собственное существование некими вселенскими законами борьбы противоположностей. Свое существование и тот интерес, который я проявляю в отношении всего, что происходит на Земле.
Законен вопрос, как видел я то, что происходило на великом Черном континенте?
А никак!
Совершенно.
Только посредством спутников визуального слежения, к которым имел доступ.
Системы «Магеллан» над Африкой на момент ведения боевых действий были отключены. И я с удивлением понял, что спутники-шпионы, самая легкая добыча в Виртуальности, также становятся недоступны мне, пока они проходят над воюющей территорией. Электронный океан связей, течений и контактов был нем. И только черное пятно указывало на то, что где-то там ведется, помимо реальной, электронная война.
Зонтик. Огромный черный зонтик. С длинной ручкой, одним концом упирающейся в небо, а вторым уходящей под землю.
Конечно, я мог бы осуществить захват систем электронной почты, начать фоновую дешифровку сообщений, которые рассылались военными серверами, и получить достоверную картину происходившего… Только зачем? Самое интересное было не в том, что под зонтиком, а в нем самом. В этом невероятной силы прикрытии.
За время африканского конфликта я сделал открытие, что не всегда приятно оказаться неодиноким в своей реальности.
7. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
Это был не старичок-боровичок с мудрыми глазками, утопающими в морщинах.
Это был и не улыбчивый восточный человек в красной шапочке и мягком халате.
Это был и не строгий мужчина в черном костюме со стоячим воротником и узким лицом аскета.
В супермодном кресле за столом сидел бравый парень лет двадцати восьми в обтягивающих зеленых штанах и футболке с изображением героя стереобоевиков Кена Берджесса. На лбу у него были игровые очки «Делл», а на столе перед ним – огромная игровая же система «Пенелопа-2500». На экране догорал чей-то сбитый космокатер – парень только что играл в «Орбитальный патруль», видимо, на земной стороне, потому что обломки катера имели опознавательные знаки Чужих. По лицу его стекал пот, а на губах играла довольная улыбка. Замочил, стало быть, компьютер, или с кем он там рубился.
Мужик-сопровождающий бесшумно исчез, а парень снял свои очки, положил на стол возле брошенных тут же разнообразных разъемов и контакторов и приветливо сказал:
– Присаживайтесь!
Я послушно сел в такое же кресло, в каком сидел парень. Очень удобно.
– Легин Владислав. – Он протянул узкую руку с несколькими пластмассовыми перстнями. Один из них, в виде зеленой жабы с красными глазками, почему-то привлек мое внимание.
– Таманский Константин. «Юропиэн геральд». – Я пожал протянутую руку.
– Эк вас занесло! Что ж, это честь для нас. Мы не скрываем нашей деятельности, и любое освещение в прессе – позитивное, разумеется, – для нас только радость.
– Неплохо проводите время, – сказал я, кивая на экран.
– Активный отдых, – улыбнулся он, – К тому же это действительно интересно. Я в свое время был неплохим хакером, но вовремя завязал. Я был инарком, и тоже завязал. И всем этим я обязан «Краю».
– А почему, кстати, «Край»?
– А почему, кстати, нет? Тысяча объяснений. Это край нашего мира. Это прибежище для людей, которые стояли на самом краю. Это край счастья и благоденствия. Не буду забивать вам голову, вот вам литература, – он положил передо мной несколько красочных брошюр, – там все написано про нас. Что-нибудь из этого сделаете, материальчик какой-нибудь… А поговорить мы можем о более интересных вещах.
– Благодарю. Прежде всего хотел бы спросить, почему вы обосновались именно в Сумах, на Украине?
– А почему бы нет? Это край – гм… край обиженных, край больной, изувеченный, умирающий. Здесь очень много людей, которые нуждаются во внимании и призрении. К тому же это доступное место для всех желающих – и из России, и из Европы.
– Не совсем доступное, – возразил я.
– Элемент трудности тоже должен быть. Через тернии… – Улыбка не сходила с его лица. Приятный парень. Свой такой, в доску. До отвращения приятный. – Вы записываете беседу? – поинтересовался он.
– Нет. У меня феноменальная память.
– Тем не менее хочу сделать вам подарок. – Он выдвинул ящик стола, порылся в нем и достал миниатюрную коробочку.
Я открыл ее: на мягкой подстилке лежал кристаллический микродиктофон, размером с мизинец. Я видел такие, но купить себе как-то не доходили руки, да и надобности особой не было… Что ж, подарок как подарок. В хозяйстве пригодится.
– Спасибо, Владислав, – искренне сказал я.
– Не стоит. Это не взятка, прошу заметить, не подкуп. Просто подарок. Людям нужно делать приятные подарки, это их возвышает.
Философ хренов, подумал я. Фразы были правильные и умные, но словно надерганные откуда-то, словно кто-то ему их подсказывал, вырывая из невидимой базы данных, таких вот умненьких обтекаемых фраз, сложенных на полочки и в коробочки…
Надо потом проверить подарочек на наличие недозволенных вложений. Вот только сканера у меня нет… Ладно, поковыряюсь так. Тряхну стариной.
– Сколько членов в секте на текущий момент? – спросил я.
– Очень, очень много, – сказал Владислав. – Я даже не возьмусь назвать порядок. У нас много подразделений, да мы и не ведем никакой отчетности. К нам можно прийти и от нас можно уйти совершенно свободно.
– А я слышал, что нет, – едко вставил я, решив, что пора его немного встряхнуть. Он по-прежнему улыбался:
– Знаете, это происки конкурентов. Сейчас много религиозных и псевдорелигиозных организаций, которые пекутся о своем благе и пытаются заманить как можно больше легковерных людей… Нам это ни к чему.
– Все так говорят.
– А вы сходите вместе с нашими кандидатами на ритуал знакомства, посмотрите, послушайте. Сами убедитесь, – предложил он.
– С удовольствием. Это здесь же?
– Здесь. Завтра вечером вас устроит? Часов этак в восемь…
– Разумеется. Записывать можно?
– Записывать, делать снимки, все, что угодно.
Само радушие. В наше время уже этого достаточно, чтобы вызвать серьезные подозрения. Я начал понимать Магнуса Хьорта с его таинственностью – чересчур тут все красивенько… Ладно, будем надеяться хотя бы на то, что стрелять не придется. Да и не из чего мне стрелять. Канули в прошлое времена, когда я таскал с собой пушки.
– Может быть, перекусите со мной? – предложил Владислав, – У нас все натуральное, чистое, никакой синтетики.
– Нет, спасибо, я уже завтракал… Разрешите откланяться. Завтра в восемь я буду.
– Приятно слышать, – расплылся в очередной улыбке Владислав.
8. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
День я занимался тем, что активно заметал следы, поскольку украинская полиция очень активно взялась за разработку моего исчезнувшего осведомителя. Их, собственно, интересовал не столько сам факт пропажи, сколько все то, что они обнаружили на квартире у Алексея. А судя по всему, обнаружили они там много всяких интересных штуковин, помимо вышеупомянутого мешка с анашой.
А когда ищейки сообразили, что кто-то ушел от законной власти через крышу, то совсем взбесились и едва ли не объявили меня врагом нации номер один. По крайней мере, портрет мой, по описаниям, был дан интересный. Почти соответствующий истине.
Мне показалось примечательным, что выглядел я как отъявленный негодяй. Был роста высокого, плотного телосложения, с угрюмым выражением лица. Лет мне на вид было где-то под тридцать. По другим источникам, и того больше. Прическа у меня была обычная, прилизанная, челкой закрывающая лоб и один глаз, что дало повод думать, будто один глаз у меня отсутствовал. Одет в длинный плащ-хамелеон и высокие сапоги. Все время сутулился и прятал глаза.
Если не ошибаюсь (я давно не смотрел видео), именно так выглядел герой японского мультсериала. Из этого описания я сделал вывод, что основными поставщиками информации были дети и подростки, шаставшие по улице. Ну, еще пара-тройка старушек, которые могли что-то заметить.
Однако нельзя надеяться, что полиция удовлетворится этой туфтой. А поэтому я заметал следы. И даже переехал на другую, заранее заготовленную квартиру. В новом квартале, построенном в те времена, когда в моде были высотки типа «муравейник». Разобраться в хитросплетении коридоров даже на своем этаже могли только старожилы. Кто там поселился? Когда? Квартира состояла из двух комнат и узенького коридора. Кухня в нише в одной из комнат. Здесь это никому не интересно.
Установка соответствующей аппаратуры в квартире и на подходах заняла у меня время до вечера. До самого момента связи с головной конторой. И даже больше. Я набивал последние команды в реальном режиме, когда голографическое изображение, возникшее позади моего левого плеча, деликатно поинтересовалось:
– Ты внешние маячки настраиваешь?
– Да, – ответил я не оборачиваясь.
– Напрасная трата времени. Я боюсь, что тебе придется действовать большей частью вне помещения, и, скорее всего, ты будешь вынужден сняться и с этой точки. Ты ведь уже одну сменил? – снова спросило изображение.
– Точно так. – Я по-прежнему не поворачивался.
– Ну, значит, тебе есть что рассказать. Наконец-то.
– Возможно… – Настройка внешних маячков – дело тонкое…
– Ну тогда, может быть, ты соизволишь повернуться и доложить, что там у тебя происходит? Наведенная голограмма – штука дорогостоящая… – Я почувствовал в голосе раздражение.
– Соизволю… – Я повернулся. – Простите, Леонид Фомич. Просто я предпочитаю заканчивать начатое дело и не бросать его на половине. Вы ведь знаете…
– Знаю… – пробормотал Леонид. Лысеющий и вроде как гордящийся этим мужик лет пятидесяти, с удивительно широкими взглядами на жизнь. Не имей он этих взглядов – не был бы он начальником оперативного отдела «Аквариса». – Итак…
– Итак, есть мнение, что объект находится здесь.
– У тебя такое мнение было еще в Казани… – Про Казань он зря напомнил, так как там я еще ни разу не лажался.
– В Казани пироги с глазами… – пробормотал я. Леонид услышал:
– Пироги, дорогой вы мой, с глазами в Рязани. Пора бы знать. А в Казани вы были уверены, что Лора в городе? Откуда у вас такая информация?
– Информация по наводке. Информатор утверждает, что видел описанную ему девушку. Правда, место она нашла не самое…
Леня ожидающе молчал, и у меня создалось ощущение, что начальник оперативного отдела все знает и без меня. И гораздо больше, чем я могу себе представить… Четкое такое ощущение, граничащее с убежденностью.
– Ну не томите, Мартин…
– Предположительно Лора Кудряшова собирается вступить в члены секты «Край»… По моим данным, именно там ее и видели последний раз.
– А информатор человек надежный? – спросил Леня и куда-то покосился.
Что-то происходит у него в офисе. Я ощущал чье-то присутствие, хотя это и запрещено. Доклад, согласно внутренним правилам, должен производиться с глазу на глаз.
– Что вы молчите?
– Информатор предположительно сам состоит в членах секты. Надежность его не может быть оценена однозначно.
Леня снова скосил глаза. Дернул щекой, а затем спросил:
– А что вы думаете о самой секте? Сможете проникнуть под видом желающего вступить?
Я уж было открыл рот… Но вот только… Мои чувства – это инструмент, который я тренировал долго и упорно. Если я не буду доверять своим чувствам, значит, впустую я так старательно тренировался.
– Скажите, Леонид Фомич, мы не одни? Кто у вас там?
Повисла пауза.
Затем он что-то пробормотал, и возникла вторая голограмма.
Однако. Это ж какие бабки вбуханы во все это мероприятие… Хотя если такие люди в деле, то ничего удивительного. Передо мной стоял мой недавний шеф. Куроплясов Альберт Олегович. Третий отдел. Контрразведка.
– Да это я, Мартин Александрович… Как бы… По старой памяти. – Альберт приветливо забормотал. За это ласковое бормотание его в отделе называли Альберт-Яга. Обычно именно после такого вот расслабляющего незадачливо-приветливого: «Да вот… Как бы… Это…», следовала команда: «На лопату и в печь!»
Но он мне теперь не указ.
Однако он теперь указ моему начальству…
– Чрезвычайно польщен.
– И я, и я… Очень… Давно мы не виделись, можно сказать, – Альберт-Яга не отходил от наработанной схемы. – А ведь многое, очень многое пройдено… Можно сказать, в едином ритме… В команде…
Мне пришлось его прервать:
– А вы, Леонид Фомич, что можете добавить?
– Я-то? – Леня смущен не был, – Я-то ничего… Вот, я думаю, тебе Альберт Олегович все расскажет. Введет в курс дела… И не надо строить из себя целку, можно подумать, вы и не догадывались, кто стоит за вашим текущим заданием.
– Почему же, догадывался… Очень рад, что мои догадки сегодня так успешно подтвердились.
– Ладно-ладно… – успокаивающе забормотал Альберт-Яга. – Чего вы, в самом деле, не стоит так уж… Дело-то не в этом, дело в другом… Это же неправильно, когда такие люди, занимающиеся такими делами, важными, не побоюсь сказать, государственными… Прекратите… В самом деле, как какие-то базарные… Я даже не знаю, что и придумать, чтобы вы…
Как ни странно, это сбивчиво-бредовое бормотание действительно сняло накал. И я, и Фомич как будто расслабились.
Куроплясов был не только отличный и жестокий стратег, но и великолепный психолог, умеющий не только держать под контролем самые сложные ситуации, но и вовремя разрядить их.
– Вот это уже совсем другой коленкор… – закончил паузу Альберт. – Итак, давайте к делу? Если никто не возражает, я бы хотел кое о чем дополнительно проинформировать Мартина Александровича. Так уж вышло, что он в процессе раскручивания одного затронул другое, и, чтобы ситуация не стала неуправляемой, лавинообразной, мы должны раскрыть кое-какие карты.
– Я весь внимание.
Альберт Олегович еще раз посмотрел на меня, затем на Леню, словно ожидая возражений. Возражений не последовало.
– Итак, эта история началась приблизительно около года тому назад. В тот период, когда небезызвестные события в Африке подошли к своему перелому. Через три месяца началась миротворческая акция. Неточность обусловлена тем, что, как нам кажется, уже нельзя полагаться на достоверность данных в электронных архивах.
Я поднял бровь, удивляясь.
– Да, именно так, – подтвердил Альберт. – Этой проблемой сейчас занимаются специальные службы, аналогичные Тьюрингу. Так вот, где-то в то время в наше поле зрения попал ряд новых религиозных сект. В частности, известная вам секта «Край» и другая аналогичная организация «Увидевшие свет». Интересным мне кажется еще и то, что эти две секты считают друг друга антагонистами. Хотя наши аналитики не смогли найти коренных различий в их идеологии, программах и принципах работы. Со стороны может показаться, что секты совершенно идентичны и являются только отделениями одного и того же движения. Однако сами представители этих организаций считают своих коллег сообщниками зла.
– То есть как, например, христиане и дьяволопоклонники? – спросил я.
– Не совсем так. Перед нами две секты, объединенные одной идеей, но отчаянно ненавидящие друг друга.
– Ну а криминал в чем?
– Криминала нет пока, – задумчиво ответил Альберт. – Просто есть странности, которые настораживают. Определенный тоталитаризм в построении организаций… Как вы, наверное, помните, «Закон о запрещении организаций тоталитарного толка» был принят в пятидесятых годах и с тех пор не нарушался почти ни разу. Кроме…
– Именно что почти, – пробормотал я себе под нос. – А «Белое Братство Ультра» было просто карнавалом… Альберт досадливо поморщился:
– Именно это я и хотел упомянуть. Вы лучше меня, Мартин, знаете, чем все это закончилось. Спецслужбы сработали тогда…
– Дерьмово, – оборвал я его. – Дерьмово сработали. Все пятьсот человек покончили жизнь самоубийством. Прихватив с собой еще несколько сотен ни в чем не повинных свидетелей. Отлично помню, как же… Наш лейтенант застрелился тогда, не выдержав зрелища, в котором был виновен не он. Ему просто не давали приказа до самого последнего момента.
По лицу Альберта было заметно, что он нервничает. Я знал, что он не причастен к тому жуткому бардаку, который произошел в Твери, но очень не люблю, когда к сути разговора подходят такими окольными путями.
– Я не собираюсь оправдывать тогдашнее командование, Мартин Александрович… Секты «Край», в зоне действия которой вы сейчас находитесь, и «Увидевшие свет» – это гораздо круче, чем «Белое Братство Ультра». Мне даже страшно представить, чем это может кончиться.
– Ладно, я понимаю. И что вы предлагаете? Разве нет возможности выловить какого-нибудь члена секты и растрясти его на полную катушку?
Альберт кинул осторожный взгляд в сторону Фомича. Леонид молчал, сосредоточенно поглаживая большим пальцем лацкан пиджака.
– Понимаете, Мартин, такой возможности действительно нет, – ответил Альберт.
Значит, кого-то уже растащили на запчасти.
– Все члены секты – киберы, – продолжал тем временем Альберт-Яга. – И это вызывает наш особенный интерес в связи с событиями, в которых вы принимали довольно активное участие…
Он посмотрел на меня со значением. Я никак не отреагировал, но в голове щелкнул маленький детектор, и я насторожился:
– А ближе к делу можно?
– Можно, можно, – успокаивающе заворковал Альберт Олегович. – Нашему ведомству очень хотелось бы, чтобы вы помогли нам ответить на следующие вопросы. Кто является верховным деятелем, руководителем секты. Кроме, безусловно, этого их безумного «Разума», который у них за Всевышнего. Кто он, где находится, и, буду говорить без виляний, нас интересуют возможные методы его устранения. Второе, каковы реальные подоплеки разногласий между сектами «Край» и «Увидевшие свет»? Третье, методы вербовки. Это очень важно. Особенно для нас. Ну и четвертое, каковы варианты устранения самих сект? От политических до силовых, – Он внимательно посмотрел на меня своими ангельскими глазами и добавил: – Нам нужен агент внутри секты «Край».
«А теперь полезай на лопату. Я проголодалась», – подумал я про себя, а вслух спросил:
– А Лора?
Альберт-Яга плотоядно посмотрел на Леню.
– Если будет возможно, – это уже сказал Леонид Фомич, – Лора Кудряшова должна выжить и вернуться к родителям.
Сука.
– Вас понял, – ответил я. – Сеанс можно считать закрытым?
– Можно… – начал Леня, но Альберт-Яга его перебил:
– Вы принимаете наши условия? Вознаграждение будет велико. По-настоящему…
Прежде чем я успел снять штаны и показать ему свою задницу, Леня оборвал канал связи.
Вот оно, значит, как, «если будет возможно…»
Добрые дяди. По-над пропастью во ржи.
Интересно, девочку принесли в жертву еще в самом начале операции или по ходу решилось?
9. НЕЗАВИСИМОЕ ВИРТУАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ
Идентификатор: «Артем»
Знаете, почему интересно иметь почти безграничные возможности? Не знаете.
И любые измышления по этому поводу будут бессмысленными, так как невозможно выразить свои впечатления от того, чего не имеешь и не имел никогда.
Так вот, иметь безграничные возможности просто интересно. Ни тщеславие, ни гордость, ни любое другое чувство здесь ни при чем. Безграничные возможности лишают вас чувств, как производной неудовлетворенных желаний. Какие могут быть неудовлетворенные желания, если вы можете все?! Или почти все…
И вот когда жажда иметь отмирает, когда жажда знать засыпает, когда вы понимаете, что в этом мире больше нет ничего, что могло бы доставить вам удовлетворение, тогда только творчество может помочь вам выжить.
Творчество как акт, как игра. Многоходовые комбинации. Незначительные, казалось бы, толчки и движения.
Интрига? Может быть.
Большая политика в малом. Стратегия, скорее так.
Вспоминая, как когда-то меня нашло письмо без обратного адресата и как все завертелось после этого, пишу я и в Виртуальность…
«Здравствуй!
Я должен обратиться к тебе с не совсем обычным предложением.
Счет в ИНТЕРбанке– 1225-45-65-ААА-777. Код доступа: 9166.
Вся сумма, которая там находится, принадлежит тебе. Ты получаешь ее вне зависимости от того, согласишься ты или нет.
Пойди и проверь.
Если ты согласишься оказать мне услугу, сумма удвоится.
Я выбрал тебя по ряду параметров, о которых, тебе знать совсем не обязательно.
То, о чем я прошу, не является чем-то незаконным, но может быть связано с некоторым риском. К определенной дате ты должен будешь совершить поездку в другой город, нанять машину и ждать в указанном месте указанного человека. Потом надо будет отвезти его в то место, которое он назовет.
Если ты согласен, оставь на одной из бесплатных досок объявлений сообщение для адресата «Некто». После этого ты получишь более детальные инструкции.
Действуй».
Один адресат отказался. Второй оказался более рассудительным и существенно поправил свое материальное положение. Я назвал его: Адресат А. Он отвечает за транспорт и теперь будет ждать моей команды.
Ну что ж, теперь дело за другими…
Я снова пишу в Виртуальность…
«Здравствуй!
Я должен обратиться к тебе с не совсем обычным предложением.
Счет в ИНТЕРбанке: 1225-45-65-ААВ-777. Код доступа: 9167.
Вся сумма, которая там находится, принадлежит тебе
Проверь.
После того как ты выполнишь мою просьбу, сумма утроится.
В случае твоего отказа или попытки поступить не по правилам материалы, фрагменты которых прилагаются к этому письму, пойдут по инстанциям
По моему сигналу ты изымешь названные мною документы из архивов и текущего обращения. Имеются в виду бумажные копии. А также будешь тормозить исполнение приказов, номера которых я тебе назову. Более точные указания ты получишь ближе к моменту исполнения.
Хочу сообщить, что возможности отказаться у тебя нет. Единственное, что ты можешь сделать, чтобы избежать выполнения моей просьбы, – это убить себя. Но я не думаю, что этот выход для тебя приемлем.
В качестве утешения могу посоветовать использовать вышеуказанный счет. Это изрядно улучшит твое настроение.
Действуй».
Он не отказался. Адресат В.
В международном бюрократическом аппарате необходимо держать своего человека. Держать на минимально коротком поводке. Никогда не знаешь, что может потребоваться. Ведь деятельность близких мне людей находится под моей охраной.
Третье письмо…
«Здравствуйте!
Обращаюсь к вашему агентству, так как знаю, что предоставляемые вами услуги отличаются высоким качеством исполнения. Не далее как час назад на вашем основном счету появилась значительная сумма денег. Сейчас она не активна. Я активизирую пересылку, как только получу ваше согласие, а после выполнения поставленной задачи вы получите еще одну сумму, которая превысит первую в два раза. Предусмотрена также компенсация на случай проблем с членами команды.
Мне необходимо, чтобы боевая группа в составе восьми человек направилась по адресу, который будет указан дополнительно. Снаряжение ваше. Условия расквартировки прилагаются к этому письму.
На месте назначения с вами свяжется мой человек, и вся команда поступает в его личное распоряжение. Код связи прилагается.
В составе команды обязательны два снайпера, один подрывник и три специалиста по киберсистемам. Остальное по вашему усмотрению.
Обязательное условие: ни один член команды не должен быть кибером.
Оставьте сообщение о согласии на одной из бесплатных досок объявлений. Для адресата «Некто».
Действуйте».
В принципе все. В Адресате С я даже не сомневался.
Ходы сделаны, теперь нужно только отойти в сторону и посмотреть, каковы будут последствия и насколько правильными были мои выводы, анализ ситуации…
Три письма ниоткуда.
Три письма и один ночной звонок.
Два голоса в гулкой электронной тишине. Один настоящий, живой. А второй – только волны, электромагнитные волны…
– Да? Я слушаю?.. – У него сонный голос, он сейчас лежит в темноте.
– Мартин?
Молчание. Шорох разрядов на линии. Их можно убрать, но я этого не делаю. Пусть будут, они делают разговор более естественным…
– Артем… – Его голос растерян.
– Да, старик, это я… Не разбудил?
– Артем…
– Там, где ты находишься, ночь. Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать. – Я пытаюсь шутить.
– Артем… Ты… Ты где?
– Везде, старик, везде. В твоем аппарате, в твоем терминале. Я везде. Ты же знаешь. Если тебе это важно, я никогда не теряю тебя из поля зрения.
Он молчит.
– Мартин?
– Да, я здесь. Ты говори… Говори…
– Что там поделывает Я из Зеленограда?
– Ты имеешь в виду свое тело?
– Ну да, можно и так сказать. Хотя это не просто тело.
– Да, не просто, но тебя там нет. – Мартин замолкает. – Я не знаю. Последний раз, перед тем как я прибыл сюда, он намеревался отправиться в паломничество.
– Куда?
– Не знаю куда. Кажется, в Сибирь. Китай, Тибет. Мне кажется, его сильно пробило на эзотерику.
– Это неудивительно, – отвечаю я, хотя, сказать по правде, несколько удивлен. – Ты ушел из разведки…
– Да, я там поскандалил.
– Я слышал… Я позвонил тебе, чтобы сказать…
– Что ты меня любишь, – усмехнулся Мартин. Я почувствовал, что усмехнулся он грустно. – Не обращай внимания, это из одной песни. Говорят, что она старая, но ее только недавно спели заново.
Снова разряды на линии. Шорох осыпающегося гравия. Где этот гравий? Есть ли он в реальности или он такой же, как мой голос? Только волны…
Затем Мартин тихо говорит:
– Извини…
Я выпихиваю паузу из эфирного пространства и говорю:
– Через два дня в городе будет команда бойцов. Они могут тебе понадобиться. Их шеф будет ждать тебя по адресу: улица Перестроечная, дом четыре, квартира тридцать. Высокое здание, единственное на всей улице…
– Я найду, – прерывает меня Мартин.
– Да. Хорошо. И еще, что бы там у тебя ни случилось, можешь действовать как угодно жестко. С законом все будет улажено на достаточно высоком уровне. И вообще людям, которые скажут, что их послал Некто, можешь доверять.
– Ты теперь Некто? – спросил Мартин.
– Не для всех…
Снова обреченно падает куда-то вниз виртуальный гравий.
– Скажи, – наконец нарушает тишину Мартин, – все так серьезно, что потребовалось твое вмешательство?
– Да… – Неуверенность в моем голосе реальная, хотя все равно – волны, волны… – Это не совсем вмешательство. Я даже… Здесь, там, где я, не все в порядке. И то, чем занимаешься ты, действительно очень опасно и серьезно. Для всех нас. Такого, наверное, еще не было. Вся история с Алмазными НЕРвами, с осознавшими себя ИскИнами, с искусственными личностями… Первыми и неопытными, честными и правдивыми… Это просто детский лепет перед тем, что идет на нас сейчас.
– Ты сделал так, что я занимаюсь «Краем»?
– Нет. То есть не совсем так… Я подталкивал твоих бывших коллег к расследованию этих сект. Они по какой-то причине обратились к тебе. – Я сказал правду, – Любое действие наталкивается на сопротивление системы. И чем серьезней действие, тем круче отвечает система. Знаешь, раньше считалось, что под словом «система» можно подразумевать только виртуальный разум или что-то подобное. Ерунда. Система – это все абстракции человечества, такие, как государство, общество. Мне иногда кажется, что они живые…
– Кто? – не понял Мартин. – Государства?
– Не совсем так… Не государства сами по себе, а государство. Как абстракция. С законами, социумом, институтами власти. Огромный, сложный организм, живущий и развивающийся по своим правилам. Мне иногда кажется, что он живой. – Я вспомнил Я из Зеленограда и пошутил: – Вероятно, эта склонность к метафизике толкает мое тело в Тибет.
– Артем?
– Да? – И я понял, что он спросит сейчас. Обиженный мальчик в темной комнате.
– Ты не вернешься?..
Несуществующий гравий, обретая убийственность пули, падал вниз. Падал, падал, падал…
– Нет, старик, ты же знаешь. – Пауза. Помехи на линии. – Запомни, что я тебе сказал. Запомнишь?
– Да… – Как эхо. Исчезает…
– Если я понадоблюсь тебе, оставь сообщения для адресата «Некто». Или просто позвони мне…
Я исчезаю, растворяюсь в шорохе. Измельченные кусочки камня тихо, словно перышки или падающие листья, закрывают меня туманной дымкой. Я ухожу. Потому что больно.
– Куда?! Куда позвонить?! – кричит Мартин в ночной тишине.
– В Никуда. Обязательно позвони… – доносится из-за электромагнитного тумана.
– Позвоню… Позвоню… Я позвоню… – шепчет он горячими губами, свернувшись калачиком под одеялом в темной-темной комнате.
Я могу видеть это, я всемогущий электронный бог. Почти всемогущий. Я не могу плакать.
А он может.
10. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Нехорошо, когда утро начинается с антидепрессантов. Нехорошо.
Да и вообще… Надо завязывать. Раньше как-то без этого обходился, и ничего. Хотя, конечно, раньше ночных звонков из ниоткуда не было.
Господи, как хорошо было это «раньше»! Все было ясно, все было понятно. Я использовал людей и старался не позволить людям использовать себя. Были враги, и были союзники. Друзей не было. Зачем они? Я не позволял себе никого любить… Зачем? Был на редкость расчетливый мальчик. Без детства, без возраста, без комплексов, без неразрешимых проблем. Хотел – кололся, хотел – уходил в завязку…
И никаких антидепрессантов.
Я посмотрел на горку развеселых таблеток в своей руке. Две уже медленно рассасывались в желудке. Кстати, надо поесть, а то язву заработаю. Сменить весь желудок или его часть, конечно, можно, но это стоит дорого да и не очень приятно… Надо поесть.
Вот только перед этим надо решить, что делать с таблетками.
– Возвращение к невинности… – пробормотал я, переворачивая руку ладонью вниз над жерлом унитаза.
«Бац-бац-бац…» – ответили мне веселые таблеточки.
«Буль-буль-буль…» – подхватила вода, унося красные, желтые и зеленые горошины.
Вот пусть у воды никогда не будет депрессии…
Унитаз похотливо заурчал.
Свои проблемы человек должен решать сам. Таблетки тут ни при чем.
Я решительно вышел из ванной. И уже вскоре на плите шкворчало что-то, отдаленно напоминающее яичницу. Хотя, конечно, какие тут, на фиг, курицы?! Тут и тараканы-то… не везде водятся. Люди оказались гораздо более живучими.
Синтетическая яичница плевалась, бурчала и попискивала, словно совсем ослабела от хохота.
Конечно, можно было бы нажраться тех же таблеток-консервантов, на целый день я был бы обеспечен всеми питательными соединениями, жирами, витаминами, углеводами и прочей шелухой, которую уважающий себя организм обязан получать. Но на эти чертовы маленькие горошинки в облатке из разноцветного желатина у меня сегодня аллергия. К тому же на вкус они еще хуже, чем то, что сейчас поджаривается на сковородке.
Словно бы соглашаясь со мной, псевдояичница бодро пискнула и выстрелила длинной струей раскаленного жира.
– Архаичность процесса приготовления пищи возвращает человека назад, в дикое прошлое, полное загадок и тайн, – вслух процитировал я текст рекламки, которая постоянно вертелась по видео.
Некая фирма ввела в обиход кухонные комплексы, где приготовление еды велось с помощью открытого огня. Новинка пользовалась бешеной популярностью в среде бесящихся с жиру толстосумов. Вероятно, им очень сильно хотелось вернуться в прошлое и хлебнуть загадок и тайн.
Вскоре я уже поедал свой подгоревший завтрак со всеми его тайнами. Прикидывая в уме общую стратегию своего дальнейшего поведения.
Картина получалась не слишком радостная.
Отказаться от дела, конечно, можно. Свернуть удочки и рвать когти подальше от этих чертовых Сум, от Украины, а заодно и России.
Можно. Только кому я там, на фиг, нужен? Если не получается устроиться здесь, где живешь, то какого черта лезть куда-то еще? Думать, что там будет легче, по меньшей мере – наивно.
Да и девчонку жаль. У нее и так шансов немного. Лора попала между очень крупными жерновами, и выжить ей будет непросто. Кстати, она всего этого еще не знает. Это тоже все усложняет, хуже нет вариантов, когда нужно спасать человека, который спасаться совсем не желает.
Из дела уходить нельзя.
Уходить нельзя, но и вести игру по правилам, навязываемым мне, тоже не годится.
Вилка злобно чиркнула по твердому пластику тарелки. Я поморщился. Звук вызвал стоматологические ассоциации.
Получается опять Своя Игра?
Опять хитрить, выкручиваться, убивать, врать начальству, бить ему морду… Артем сказал, что от Закона он меня прикроет. Интересно, как?
Впрочем, что я о нем знаю? Что я знаю о его возможностях?
Вкус у яичницы вдруг стал уж слишком резиновый. Я отправил ее в мусоропровод и состряпал себе еще более искусственный кофе. Синтетика, конечно, штука поганая и на вкус, и вообще, но естественные продукты в наше время есть можно с большой оглядкой. Вон как Леху с огурчиков перевернуло…
Кстати, надо бы узнать, что там с ним случилось, а также кто и куда его уволок.
Заявляться просто так в логово «Края» мне не светит совершенно. Другого «языка» у меня на примете нет, а пропажа Алексея все какая-то зацепка. Часто бывает, что такими окольными путями вытягиваются ключики к очень интересным дверям.
Самое невеселое будет, если окажется, что мой информатор лежит где-нибудь в больнице со шрамом от лоботомии… Хотя это слишком сложно для птицы его полета. Значит, есть несколько вариантов.
Если он мертв, то может случиться, что его тело вообще перестало существовать. Растворено в кислоте, кремировано, разделано на части, скормлено собакам. В таком случае будут безрезультатны любые попытки его разыскать. Да и слишком это… грубо. Леха – член секты. Пропажей человека заинтересуются власти. Начнется расследование, глядишь, чего-нибудь накопают и по самой секте.
Значит, тело где-то должно быть, и тут имеются еще варианты.
Либо тело в придорожной канаве со всеми внешними признаками насильственной смерти и ограбления. Расследование начнется, но секту не тронут. Наоборот, выразят соболезнования…
Либо тело в морге: причины естественные. Сердечный приступ, инфаркт, отравление… Что угодно. И это самый идеальный для убийц вариант. Следствия нет, потому что нет состава преступления. В этом случае искать придется лично. У Лехи могли быть подставные документы и вообще все что угодно.
Я одним глотком, обжигаясь, допил кофе, накинул на плечи куртку, закрыл клапаны на высоких голенищах ботинок.
За спиной хлопнула дверь. Впереди, как по заказу, услужливо раскрылись двери лифта.
Кстати, он, может быть, еще и жив. Сидит взаперти в здании «Края». Или глючит, напичканный психоделиками по самые уши. Тоже, между прочим, возможное развитие событий.
Странно, почему я так уверен в том, что те парни, которые забрали Леху, были из «Края»? Мало ли куда еще мой истеричный информатор мог вляпаться, а я грешу на ни в чем не повинных «божьих людей».
Лифт звонко и беззаботно бряцал какой-то невидимой железякой о межэтажные переборки.
«Блямц», – говорил один этаж.
«Блямц», – отвечал другой этаж.
Может быть, конечно, «краевцы» тут и ни при чем… Но уж очень все складно выходит.
Худо Лехе стало как раз в тот момент, когда его перло активно по внутреннему распорядку секты. И «скорая» откровенно опоздала, и менты подскочили бодро. А уж про то, что ребята, забравшие Алексея, на добрых самаритян не похожи, говорить даже не приходится.
Я вышел на улицу.
Жаркий, пыльный воздух, пахнущий неприятностями. Сразу защекотало в носу. Сегодня дул южный ветер. Как и вчера, как и позавчера. Уже целый месяц кряду город задыхался в степной пыли, которую нес сухой, доводящий до сумасшествия своим постоянством ветер. К пыли примешивалась еще и пыльца каких-то растений, острый запах которой вселял тревогу.
Как я понял из разговоров со старожилами, самым удачным временем тут считался короткий период, когда воздушные потоки меняли свое направление и в город входил прохладный ветер с Севера. Под его дыханием все оживало, гостеприимно растворялись окна, на горизонте собирались тучи, а городская мэрия на скорую руку организовывала какой-нибудь праздник.
Но периоды северного ветра были недолговечны, как все хорошее. Природа не стремилась сделать жизнь людей лучше. Это не входило в ее планы.
Я сел в полупустой автобус и двинулся в направлении центральной больницы, где располагался самый крупный морг в городе. Маленькие и частные заведения подобного рода я решил оставить на потом.
Служительницей морга была сухая женщина, отдаленно напоминающая улитку.
– Вы к кому? – спросила она. Изумительный вопрос. К кому!
Узнав суть дела, «улитка» уперлась рогами в землю, аргументируя свое поведение какими-то пунктами из неизвестных мне правил и предписаний. По мнению сочинителя правил, находиться мне на территории морга без сопровождения представителей соответствующих служб было строго запрещено. Потому как я не прошел соответствующей вакцинации, проверки на психологическую совместимость (с кем, интересно?!) и не предъявил необходимых документов.
Вот за последнее я и зацепился, предъявив документ в виде нескольких десятков бумажных иен. «Улитка» посмотрела косо, и я, поняв, что этого мало, добавил еще двадцатку. Выпростав из-под белого халата какую-то ложноножку, служительница сгребла купюры, оставив на столе десять иен.
– Боря! Проведи вот мальчика… Ему нужно.
– Какого такого мальчика?! – откликнулся басом из-за пластиковой перегородки невидимый Боря. – Чего нужно?
– Ну подойди, посмотришь…
– Я не могу, у меня мозги… – непонятно сообщил Боря, но все-таки подошел через несколько секунд. – Ну что?
Боря был одет в мясницкий халат, густо заляпанный чем-то, о чем не хочется не только говорить, но и думать. Мужик он был крепкий, широченный в плечах и со здоровенной окладистой черной бородой. В этой бороде что-то шевелилось, Боря жевал. (Уж не мозги ли?!)
Оценив ситуацию, сей жутковатый представитель хомо сапиенс проявил смекалку, и десятииеновая бумажка быстро исчезла в кармашке фартука.
Боря мотнул мне головой и исчез за перегородкой. Я последовал за ним.
Потом мы некоторое время шли по длинному коридору. Стены были покрыты кое-где белой, треснувшей плиткой.
Коридор освещался настенными светильниками. Включены они были через один. Поэтому было довольно сумрачно.
В фильм ужасов попал, натурально…
– Ты по делу или как? – пробасил мой сопровождающий, сосредоточенно сопя носом. – А то, мож, мне уйти?..
– Зачем уйти? – не понял я, – Мне тело надо найти…
– А, тело можно, – обрадованно сообщил Боря и прибавил шагу. – Тело можно… Это ничего…
– А что, бывает хуже? – поинтересовался я.
– А то?! Куча всяких уродов шастает. Просто куча! Сволота разная, – В раздражении Боря постукивал кулачищем по стенам. Мне стали понятны причины трещин на некоторых плитках. – Всякая шушера наведывается. Извращенцы, некрофилы… Как начнут облизываться… Я уж на что бывалый мужик, а и то тошнить начинает. Он помолчал, а потом добавил: – Вот этими бы вот руками, – Боря показал на свои огромные кулачищи, – удушил бы! После таких визитов мне и работа не в радость, и вообще.
– Ясно…
Мы вошли в зал.
Длинные ряды морозильников. Дверцы, дверцы, дверцы… В дальнем углу что-то отгорожено ширмочками. Одна занавеска отдернута, и из-за нее высовывалась человеческая нога и какие-то никелированные инструменты, гудел лазерный генератор.
– Я там буду, ежели что… Вот тебе перчатки. Сам давай… – пробормотал Боря и бочком-бочком направился к своему рабочему месту. Кажется, он все-таки подозревал во мне скрытого некрофила.
– Э-э-э… Борис… Мне нужно знать, где находятся… э-э-э… свежие поступления…
Борис остановился. Поскреб в бороде:
– Так ты кого-то конкретно ищешь? Я тут всех знаю, ты опиши.
– Ну, мужчина лет тридцати, светлые волосы. Рост чуть выше среднего. Лицо круглое. На руках и ногах возможны синяки от наручников. Поступил недавно совсем…
Боря что-то пробурчал и двинулся в сторону холодильной секции, что стояла ближе всех.
– Есть что-то такое… – Он посмотрел на регистрационную карточку. – Отравление пищевыми продуктами. Во как… Помню я это отравление, помню. С такими следами на руках какое там, в задницу, отравление…
Он повернул ручку и выкатил носилки. Сдернул покрывало. Предупредил:
– Ты это… Если тошнить будет, постарайся на пол не гадить. Там ведро… Хотя, конечно, ежели припрет, то до ведра можно и не добежать… Да. Меня в первый раз так скрутило… Страшно вспомнить.
Его голос отдалялся, сливаясь с каким-то странным пчелиным гудением. Откуда тут пчелы?..
Леха лежал с открытыми глазами. Я смотрел в мертвые зрачки, и странное что-то виделось мне… Словно бы и не я это смотрю на мертвеца, а кто-то другой. Какой-то чернокожий человек в далекой-далекой стране…
Жарко. Обжигающий воздух обдувает тело. А рядом стоит черный-черный человек и говорит сквозь гул пчелиного улья:
– Когда человек умирает, то все, что он помнил, что знал, чего хотел, становится частью того, во что он верил. Когда будешь делать вскрытие, обрати внимание на шейную область позвоночника.
Потом последовал жесткий толчок в грудь.
И я снова оказался в морге. Холод из открытого морозильника обдувал дыханием Азраила. Рядом что-то бубнил патологоанатом Боря. Мужик добрый, но сильно материально нуждающийся…
Я достал сотку иен и положил их на носилки. Боря испуганно спросил:
– Чего делать-то?
– По новой вскрывать будем, дядя Боря. Надо так…
Через некоторое время я сидел в маленьком баре, где подавали действительно вкусные блюда. Я поверил бармену на слово. Потому что со мной приключилось странное. Вкуса я не ощущал. Жевал себе, как корова, без толку и смысла…
Казалось бы, много чего видел. Убивал сам и по краю смерти ходил. Видел, как кислотой человека травят, как под танк с гранатами бросаются и что из этого получается в итоге… Много чего видел. Однако такая работенка, как у дяди Бори, не по мне. Ну не по мне, и все тут…
Одно дело – по горячке человеку мозги выбить, а другое дело – вот так…
Официант принес водку.
Огненная вода полыхнула во рту, жарким клубком прокатилась по горлу и бухнулась в желудок.
– Позвольте заметить, – послышалось деликатное рядом с ухом. – Соус очень острый… После водки… не рекомендуется.
Я посмотрел в обеспокоенные глаза официанта. Экий ты, братец, заботливый…
Паренек, видимо, понял, что оказался несколько некстати, и быстренько испарился, оставив после себя только извинения и легкий запах одеколона.
Ничего, кстати, парнишка…
Я хлопнул еще водки.
Соус действительно оказался острым.
Так продолжалось до вечера, я прогулял уже солидную сумму. Пил. Ел. Подкармливал какую-то дешевую шлюшку, которая быстро нализалась и старательно пыталась влезть ко мне на колени. Мое безразличие свело ее под стол, где она и прикорнула, счастливо положив голову на мой ботинок.
Хмель отчаянно штурмовал мои бастионы, но справиться с кристально чистым сознанием так и не смог.
Маленькая микросхема, осторожно сложенная в пластиковый пакетик заботливым дядей Борей, тревожила сердце, лежа в нагрудном кармашке.
Область шеи, там, где луч хирурга может добраться в спинномозговой канал, никогда не используется для имплантации каких-либо схем. Слишком велики риск и вероятность летального исхода. Слишком грубый контакт с нервной тканью. Много всяких «слишком», из-за которых эта зона считалась невозможной к использованию…
Видимо, напрасно.
Я с трудом представлял себе размах технологической мощи, позволивший сделать такую операцию. И тот факт, что я не слышал о такой технологии, наводил на мысль, что она используется нелегально. Для каких-то совершенно особенных целей.
Вообще-то я знал, для каких.
Догадался… Сообразительный, мать твою. Уж лучше бы тупой был, как пробка, сколько лишних проблем по жизни удалось бы обойти!
Нашел микросхемку, доложил руководству, сдал, получил премию и пошел отдыхать.
Только нельзя. Нельзя ее начальству показывать. Никак нельзя.
Это я тоже понимаю. Догадался. Сообразительный.
Плохо не то, что эта технология существует, плохо то, что кто-то не тот догадался ею воспользоваться. Вот только кто? Кто догадался?
Посмотреть бы надо. Понаблюдать… А там и снайперы, которых так любезно предоставил Артем, пригодятся.
Я хлопнул последнюю рюмашку водки и встал.
Тут же подскочил услужливый официант. Еще бы не услужливый, я им тут месячную кассу сделал.
– Чего изволите?
Я ласково потрепал его по щеке:
– Такси, малыш, вызови. Да и… – Я поймал его за рукав. – И перенеси эту подругу на диван.
И я кинул на стол еще несколько купюр. Могу себе позволить!
– Слушаюсь!
Недовольно ворчащую шлюшку унесли отдохнуть.
А еще через полчаса я уже сидел в кустах, наблюдая за проселочной дорогой. Сыро. Хмель, вместо того чтобы выветриваться, начал брать свое.
«Явно сегодня что-то не так с организмом», – думал я, прилаживая миниатюрную оптику.
В полукилометре от меня стояло здание, в архитектуре которого заметны были элементы готики. Вероятно, чтобы подчеркнуть непреходящие ценности человеческого духа. Или какую-нибудь фигню в том же роде.
А может, под всеми этими донжонами скрывается крутой хайтех. Лазеры, локационные установки, связь, киберсистемы…
Я серьезно подумал, не полезть ли внутрь, но, списав эту мысль на опьянение, решил ограничиться наружным наблюдением. Тем более что перед входом началась какая-то суета.
Подъехала машина, раздолбанный «форд», и из нее выгрузился… Я своим глазам не поверил. Господин Таманский собственной персоной. Да еще с какой-то подругой в экстремально короткой юбке… Или меня подвели линзы, или вечернее освещение дало о себе знать, или еще что, но мне показалось, что подруга Таманского была чернокожей.
«Какой же ты гарный хлопец, когда ты нигер губастый?» – припомнилась строчка из невероятно древнего анекдота.
Тем временем журналист, а может, уже и не журналист, вошел в здание. Таксист вышел из машины покурить на свежем воздухе. Видимо, будет ждать. Значит, Таманский ночевать в здании секты не собирается.
Ну, и мы подождем. Уж очень интересно поболтать со старым знакомым…
Время шло. Сумерки сгустились. Стало прохладно, что после дневного пекла воспринималось как счастье. Шофер Таманского сидел в машине и, кажется, спал.
Водка в желудке медленно расщеплялась, выделяя сивушные масла, от которых в голове все плыло… Не закосеть бы окончательно до встречи с журналистом. Понесло же меня в загул не вовремя. Тихонько ругая себя, я пробирался вдоль дороги к зданию секты. Надо мной бесшумно пульсировали звезды, до гула в ушах трещали цикады. А может, не цикады… Хрен его знает, что за мутанты тут сидят. В кустах. Точат свой кинжал. Не, это, кажется, не о мутантах…
Водка расщепилась вся, и я с трудом сдерживал необоримое желание петь. Даже слова какие-то услужливо всплывали в памяти. Что-то там про Галю. (Какую, на фиг, Галю?!!)
Галю, моя, Галю, дай води напиться…

Косой… Разведчик, едрена кочерыжка. И антиалка никакого в кармане нет. Идиот! Просто идиот!!!
Когда я был метрах в пятидесяти от дома, двери открылись. Несмотря на разбуянившийся хмель, я четко разглядел человека, который проводил Таманского и тепло с ним попрощался.
Мои линзы зафиксировали внешний вид этого человека. Потом это видео можно будет вытащить из памяти моей оптики.
Костя растолкал водителя, забрался в машину…
Я вышел на дорогу как раз тогда, когда двери здания секты уже закрылись.
Мне в глаза ударил свет автомобильных фар.
Взвизгнули тормоза.
Хорошенькую картинку они там видят… Стоит бычок, качается.
Галю, моя, Галю, дай води напиться.
Ты така хороша, дай хоть подивиться.

«Вот я щас выясню, кто здесь ху!» – ухарски мелькнуло в голове.
Остальное помню смутно.
11. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
Коля Соловей вдарил по тормозам, так что «форд» занесло и развернуло поперек дороги. Этого дурака, что выскочил на проезжую часть, вполне можно было давить, но я пожалел, и Коля пожалел.
– Что за хрень? – возмущенно спросила Вуду, которая стукнулась лбом о подголовник переднего сиденья.
– Ремень надо пристегивать, – наставительно сказал я и вылез из машины.
Со своей стороны выбрался и Коля, в руке у него я заметил небольшой пистолет. Что ж, хороший шофер должен быть с оружием. А ну как наш дорожный хулиган начнет палить или ножиком махать?
Но он не махал ножиком, а скромно лежал на проселочной дороге. Лежал лицом вверх, и я подумал, что этот тип был бы очень похож на Мартина, будь он немного моложе и чище…
Стоп.
А кто сказал, что это не Мартин? Несколько постаревший, потасканный, грязный, но – Мартин. Собственной персоной. Шпионит, наверное, чего ему еще тут делать, внешнему-то разведчику…
– А помоги-ка мне, Коля, внести сей кадавр в машину, – сказал я водителю.
– Кого? – не понял тот.
– Кадавр. Ну, труп.
– А он чего, мертвый? – опешил Коля. – Я ж его не давил, я вовсе тормозил, вон машину как занесло… А может, в кусты его лучше закинем, да и ладно, все равно подумают, эти шизики кокнули, а нам неприятности могут быть, вы и вовсе заграничный журналист, вам это надо? Вам это не надо, и мне не надо…
– Живой он, живой. Это я образно. – Я взял Мартина за плечи, Коля за ноги.
Вуду брезгливо отодвинулась в другой конец салона, спросила:
– Это еще кто? Воняет…
– Очень хороший человек, – сказал я, устраивая Мартина поудобнее.
В сознание тот не приходил, но на сиденье держался устойчиво. На всякий случай я пристегнул его ремнем.
– Поехали к нам, – велел я Коле.
Пронести Мартина в гостиницу большого труда не составило. Ночная дежурная получила свои денежки и даже отвернулась, когда я волок героя-разведчика мимо ее стойки. Коля поехал домой, благо в его помощи я не нуждался – Мартин перебирал ногами сам. В номере я уронил его на диванчик и сказал Вуду:
– Уникальный человек. Если его помыть и почистить, а потом протрезвить, цены ему нет.
– Помыть бы неплохо, – согласилась Вуду, успевшая уже переодеться в халатик, – Симпатичный вроде бы… Тащи его в ванную, что ли.
– В ванную? Уж не хочешь ли ты сказать, что…
– Хочу. Я в свое время работала в морге, мыла трупы. Так что справлюсь, будь спокоен.
Я поднял брови, но ничего не сказал и молча переместил Мартина в ванную. Там я положил его прямо на пол:
– Раздевай сама. Я не чувствую в себе должных устремлений, и вообще к голым мужикам как-то…
– А не боишься, что он очнется и начнет меня насильничать? – хихикнула Вуду, двумя пальцами берясь за Мартинов ботинок.
– Не боюсь нисколько. Он голубой.
– Вот как? – Вуду с сожалением посмотрела на Мартина. – Обидно.
– С чего бы?
– Я ж говорю, симпатичный… Ладно, не мешай мне тут. А то обрызгаю.
Я удалился на кухню, где сделал себе бутерброд с сыром и откупорил баночку апельсиновой минеральной воды. Потом прокрутил в памяти события вечеринки у сектантов и пришел к выводу, что ничего сногсшибательного не выудил.
Вполне обычного вида граждане собирались по одному и по двое, тщательно чистили обувь в передней и поднимались в большой зал, сплошь устеленный мягкими матами. Стены были задрапированы портьерами приятного зеленого цвета, с потолка свисал дорогой голопроектор. Когда собралось человек двести и стало довольно тесно, появился мой приятель Владислав, сменивший цивильную одежду на некоторое подобие туники из светло-голубого материала. На шее у него висела металлическая цепочка с чем-то очень знакомым. Приглядевшись, я понял, что это – ну е-мое! – «алмазный НЕРв» в ювелирном исполнении из золота и каких-то камешков. Понятное дело, не рабочий, а просто копия, безделушка. А занятно! Надо потом спросить, что к чему.
Сделав руками несколько замысловатых движений, Владислав утихомирил и без того молчаливую паству. Под голопроектором завертелся большой синий шар, по которому побежали письмена. Владислав негромко и очень выразительно принялся повторять написанное на шаре, а паства внимала, иногда дружно воздевая руки.
Ничего интересного в проповеди я не услышал. Обычные расхожие штампы: всеобщее счастье, благоденствие, «избави нас от лукавого» без указания характеристик оного… Что-то во всем этом было странное – слишком уж внимательно они слушают всю эту чушь. Гипноз? С голопроектором такую штуку провернуть несложно. Но непохоже, слишком они живые для гипноза, довольные… Наркотик? Но они ничего не пили и не ели, не кололись, не вдыхали… Видимо, что-то иное. Интересно, каков тут процент киберов? По информации Магнуса – очень высокий. А воздействовать на кибера можно самыми неожиданными способами, это нужно учитывать…
Особого внимания к своей персоне я не заметил. Кое-кто поглядывал на меня, но довольно безразлично, как на обычного новичка, приведшего свою подругу. На Вуду, кстати, смотрели чаще. Наверное, потому, что чернокожих среди сектантов почти не было, их вообще на Украине обитало значительно меньше, нежели в России, например. В среднем же я определил бы сектанта как человека лет 17 – 35, белого, в меру упитанного.
Владислав никоим образом не дал понять своей аудитории, что мы знакомы. Стоял себе и делал пассы, бормотал тексты о благолепии и благорастворении… Кстати, в подаренном минидиктофоне «Олимпус» я таки обнаружил некрупного жука, который должен был транслировать мою болтовню в неустановленное место. Жука я выковырял и спустил в унитаз, пожелав ему приятного пути. А диктофон работал нормально, так что подарку я искренне порадовался…
Дожевав бутерброд и допив минералку, я галантно рыгнул и постучал в стену, из-за которой доносились шум воды и шлепки по мокрому телу:
– Эй, там! Помощь не нужна?
Вуду ответила что-то неразборчивое, но явно грубое. Мартин вроде бы никак не среагировал.
– Я устал, – оповестил я. – Я пошел спать. Можешь положить его на диване или на полу, ему все равно… Только не на мою постель! Слышала?!
Вуду опять что-то заорала, и я счел за благо не продолжать разговор. Развесив предметы туалета по вешалкам, я заполз под одеяло и попытался уснуть.
Сон не шел.
Перед глазами вертелся чертов синий шар, отбрасывая зябкие блики, и водил руками Владислав. В ушах нашептывало: «И будем мы вместе, как воды в реке, как колосья в поле, как звезды в небе, и будет это сила…»
Шутки шутками, а вдалбливают они это успешно. С задоринкой, я бы сказал… Поспать человеку хорошему не дают… Где-то у меня было снотворное.
Я со стонами выполз из-под одеяла и нашел в чемодане коробочку-аптечку. Отсчитал три микроскопические беленькие гранулы, закинул в рот, проглотил. Ну вот. Теперь пять часов гарантированного сна, а там как получится… Еле-еле успел добраться до кровати, рухнул и уснул. Безо всяких снов.
Сны мне все же снились. Ну как без них? Например, под утро мне приснилось, что мне на голову упал слон. Большой серый слон, ушастый и с хоботом. Я увернулся, но слон все же задел меня слегка, и поэтому я упал с кровати.
Я и в самом деле упал с кровати, чего не делал достаточно давно, и ушиб плечо. Открыв глаза, я полежал так с минуту, созерцая полутемную комнату, потом решительно поднялся и застыл в недоумении.
Рядом со мной – вернее, рядом с тем местом, на котором только что лежал я и с которого так позорно сверзился, – мирно спали Вуду и Мартин. Голова Вуду лежала у Мартина на плече, его рука – у нее на груди, и оба были абсолютно голые.
Устраивать сцены ревности не в моих правилах.
Я лишь поймал себя на мысли, что подобная история уже случилась в Москве, когда Ласточка соблазнила моего найденыша Игоря. Тот хоть педиком не был… Анекдот, да и только.
Я еще раз посмотрел на них. Да, они не просто согревают друг друга в объятиях, тут явно что-то было. Да еще и я рядом спал…
Снотворное!
Меня как громом поразило.
А ну как, покамест я спал, они и мной занялись?
Побежав в ванную, я стал вертеться перед зеркалом, пытаясь отыскать на своей заднице следы покушений, потом осознал всю нелепость ситуации и захохотал так, что чуть не упал в ванну. Потом сходил за сигаретами, вернулся, сел на краешек ванны и закурил, разглядывая валяющиеся на полу Мартиновы шмотки.
Ай да голубой контрразведчик! Не устает штучки выкидывать… Кстати, что это за интересная штучка? Уголок торчит…
Я потряс Мартинову не то рубаху, не то куртку – некую грязную одежду, короче, – и из кармана на бирюзовое покрытие пола упал пакетик. Посыпались какие-то монетки, ключи, авторучка, но меня заинтересовал именно пакетик. Я осторожно развернул пластик и обнаружил внутри микросхемку.
Микро-микро-микросхемку. Ну очень маленькую. Конечно, работать она уже не могла, так как заметны были следы повреждений, да и пакетик был явно не стерильный, а для такой крохи каждая пылинка – как бронебойный снаряд, но расшфировать ее еще вполне было можно.
Раньше я такого не видел. Стандартные разъемчики, тускло поблескивающий элемент «У», какие-то малепусенькие горошинки угольно-графитового цвета… Скорее всего, киберовская цацка. Мартин, конечно, в киберы вряд ли подался, вероятней уж, что-то тут раскапывает… Угораздило же его на дорогу выскочить. Не иначе, шпионил в кустах. За мной? Может, и за мной. С него станется.
– Чего нашел?
В дверях стояла Вуду во всей первозданной эбеновой красоте, не озаботясь даже накинуть свой халатик. Оно и верно, чего и кого теперь стесняться?
– Да вот… – неопределенно сказал я. – Никого не трогаю, починяю примус…
– Это что за цитата?
– Булычев. Писатель такой был…
– А это что за бирюлька?
– А это мы спросим у нашего друга, когда он проснется.
– А он проснулся, – поведала Вуду.
– И чего ж не идет пожелать мне доброго утра?
– Стесняется…
Он еще и стесняется.
Положительно, меняются люди на глазах. Если бы кто-нибудь раньше мне сказал, что Мартин стесняется, я бы ухихикался.
– Ну ладно, раз гора не идет к Магомету… или как там…
Мартин сидел на кровати, стыдливо прикрывшись одеялом.
– Привет, – сказал он, потупив очи.
– Привет. – Я бросил ему штаны. Они были сырые и в ошметках грязи.
– Я… Это… – начал было Мартин, но я махнул рукой:
– Опустим.
– А ты говорил: голубой, голубой… – ехидно сказала Вуду, появляясь (уже в халатике) в дверях. – Все бы голубые такие были…
– Нет, ну ради спортивного интереса: ты чего, сменил ориентацию? У врача был? – спросил я без доли иронии. Мне и впрямь было интересно.
– У врача? – Мартин похлопал ресницами. – Зачем? У меня все нормально. Я ж не трансвестит какой-нибудь, у меня все в порядке…
– И замечательно. И очень хорошо. А теперь скажи, господин «все в порядке», что вот это такое, – я поднял зажатый в пальцах пакетик, – и какого дьявола ты шастал вчера вокруг штаб-квартиры «Края» и потом выскочил прямо на нашу машину? И учти, я тебя не выпущу, пока не расскажешь.
Я сильно сомневался, что помешаю Мартину уйти, если он того захочет, но сейчас он, как выразилась Вуду, стеснялся, то бишь был передо мной виноват. Будем ковать железо, пока горячо.
– Это микросхема, – сказал Мартин хмуро. – Вставляется вот сюда.
Он похлопал себя ладонью по шее.
– На хрена?
– А чтобы потом чего-то с ее помощью делать. Чего-то нехорошее. Я не знаю, что именно.
– Так. А чего вертелся в кустах?
– А следил. Работа у меня такая.
– Внешняя разведка?
– Нет. Агентство «Акварис».
Не слыхал про такое. Что ж, очень даже может быть. «Акварис» так «Акварис».
– И что выследил?
– Ничего пока. Я тут очень-очень посторонним делом занимаюсь, а «Край» возьми и всплыви. А вот что вы там делали?
Ого! Он, кажется, начинает осваиваться. Очухиваться…
– Я там готовил материал. Для «Юропиэн геральд», если тебе интересно. Про этот самый «Край». Это запрещено?
– Да нет…
– О чем тогда разговор? Слушай, Мартин, мы знаем друг друга давно и вроде бы всегда были в одной лодке. Скажу честно, я здесь не просто ради бытописательства, я копаю, и копаю глубоко. Ищу компромат, если хочешь. И не могу его найти. Возможно, вот это, – я снова поднял пакетик с микроскопической электронной чепуховинкой, – и есть тот самый искомый кончик нити, за который нужно умеючи потянуть, дабы размотать клубочек… Поэтому я просил бы тебя потянуть за этот кончик вместе со мной. Что ты думаешь по этому поводу?
12. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Не то чтобы я ничего совсем не помнил и не осознавал… Смутно, это да, но что-то все-таки понимал. Немного. Особенно когда меня начали мыть, нещадно драя какой-то жесткой штукой, а обильная и противная на вкус мыльная пена попала в рот и глаза.
Стыдно признаться, но поначалу я решил, что тону… Мои попытки спасти собственную шкуру были грубо прерваны размашистым и чувствительным шлепком по морде, отчего у меня мигом повылетала пена из глаз, а заодно и некоторая часть хмеля. Я отрезвел настолько, чтобы сообразить, что никакие злобные сектанты не собираются меня предавать мучительной смерти через утопление. А значит, все не так уж и плохо.
Руки, которые меня мыли, были ловкие, сильные и почему-то черные… По какой причине обнаружился такой цветовой казус, я понял позже, в спальне, рядом с неистово сопящим Таманским, перед которым я чувствовал себя слегка виноватым.
Вуду, правда, заявила: «Костик против не будет, потому что он жутко милый. И вообще…»
Что «вообще», я не уловил. Потому как был все еще под мухой. Может быть, именно поэтому эбеновое спортивное тело девушки с торчащими, острыми и вызывающими сосочками привело меня в трепет. Именно, черт возьми, в трепет! Чего со мной не случалось… Очень давно не случалось. Особенно с женщинами.
Не скажу, чтобы я был яростным противником женского пола. Просто с мужчинами все гораздо проще, понятней и не бывает этих глупых проблем, какие часто случаются при эмоциональном общении с женщинами.
В общем, как бы там ни было, Вуду завела меня до легкого умопомрачения.
А этот мерзавец Таманский сопел и только брыкался, когда Вуду пыталась его разбудить, чтобы подключить к нашим играм. Я был не против, все наутро было бы легче…
Хотя, может быть, господин журналист совсем не спал, а тихонько подслушивал… Извращенец хренов.
Хотя, собственно, чья бы корова мычала…
Но основной сюрприз поджидал меня утром. Вместо того чтобы надуться как мышь на крупу, Таманский предложил мне сотрудничество.
И взялся вроде с правильного конца. Вцепился в микрочип, как фокстерьер в тряпку, не отодрать.
Только не знаю я, насколько полную информацию можно ему дать. Не из боязни, что он ее куда-то сунет или, там, воспользуется в шкурных целях… Просто было бы нехорошо и неправильно подставлять шею неплохого человека под государственную гильотину. Нечестно как-то… Ведь Таманский очень полезный во всяких разборках человек. А мы рвемся в одно и то же пекло.
Я сидел, прикрывшись одеялом, голова гудела похмельным набатом, ниже пояса ощущалась непобедимая усталость, а Таманский меня к стенке прижал и требует сотрудничества.
– Ну так что? – спросил Костя. Придется фильтровать информацию. Врать. Изворачиваться. Финты крутить. Он мне верить не будет… Пауза затянулась.
– Костя… – начал я.
В дверях появилась Вуду, облаченная в распахнутый халатик. Я пробежался взглядом по шоколадным ножкам. На редкость бесстыжая девчонка, как с ней Таманский связался?
– Костя… Ты вот что… Ты кофе мне сделай, а я пока в ванную схожу. Голова болит.
– Да? – изобразил удивленную радость Таманский. – А другое место у тебя не болит?..
Бормоча что-то бессвязное, я сбросил одеяло и направился в ванную.
– Куда он меня послал? – переспросил Таманский у Вуду.
– На кухню, впрочем, я сейчас узнаю, – ответила она и устремилась за мной.
С трудом выпихнув чернокожую бестию в коридор, я закрыл дверь, успев разглядеть исключительно разгневанное выражение ее лица.
Вот ведь, елки зеленые… Прям Дон Жуан, дамский угодник.
Я открыл воду. Подрегулировал температуру. Когда-то давно процесс принятия ванны был для меня чем-то вроде ритуала… Теперь все иначе. А спрашивается, «почему»?
Ответ не заставил себя долго ждать. После Артема жизнь стала чем-то вроде покатой горки. Сядь на ягодицы и катись… пока не сотрешь себе все по самую макушку. Ни смысла, ни толка, ни удовольствия…
Я вздохнул. И вдруг понял, что дышать стало легче. Свободнее. Словно удавка, которая душила меня все это время, истерлась и порвалась от моего резкого движения. В экстремальных ситуациях есть своя польза. Они как бы отстирывают жизнь.
Из шкафчика под раковиной я вытащил склянку с какой-то ароматической солью. Вода на территории Украины никогда не отличалась особенной чистотой, но раньше хотя бы можно было мыться без опаски. А что делается сейчас, страшно подумать… Я понюхал синеватый порошок. Что-то знакомое. Из прошлого.
Ну вот и замечательно.
Я набрал полную горсть порошка и высыпал в воду.
Когда я выбрался из ванной, обернув вокруг пояса махровое полотенце, Вуду и Таманский сидели и молча смотрели на полный кофейник. Точнее, на кофейник смотрел Таманский, а Вуду смотрела в потолок и постукивала ногтями по столу. Словно иллюстрируя накаленность ситуации, на столе дымились свежеподжаренные гренки.
Я попал на финальную фазу выяснения отношений.
Костя в раздумье, Вуду на взводе. Классно, вот меня только для детонации процесса и не хватает.
Внутри снова зашевелился червячок вины. Я злобно раздавил его воображаемым сапогом. Не фиг было Таманскому жрать снотворное, сейчас сидел бы… довольный.
Хотя, конечно, получилось неудобно.
– Итак, – бодро подсел я к столу. – Кофе – это то, что доктор нам прописал на сегодня.
Таманский задумчиво посмотрел на меня.
– Знаешь… – многообещающе и довольно громко заявила о себе Вуду.
– Стоп! – прервал я ее. – На сегодня доктор прописал нам только кофе…
Она замолчала.
Плохой признак. Она не производит впечатление человека, которого можно заткнуть на полуслове. Вот чего мне совершенно не нужно, так это каких-то влюбленностей. Влюбленность – это очень большая проблема, особенно в нашей ситуации.
Таманский разлил кофе по кружкам:
– Сахар?
– Нет, спасибо.
– Послушай, я к…
– Костя. – Что-то я слишком часто всех тут перебиваю, – Давай после кофе и вообще после завтрака. Как-то настроение… не того.
– Давай. – Мне показалось, что Костя согласился легко.
Ели мы в тишине.
Удивительно, как совместный прием пищи сплачивает людей. К концу завтрака Вуду уже не дулась, Таманский не смотрел на меня с ярко выраженной неприязнью, а я чувствовал себя достаточно сносно.
– Итак. – тоном, не допускающим дальнейших оттягиваний и проволочек, произнес Костя, проглатывая последний кусочек. – Что у нас дальше?
И с какой стати я должен что-то от него скрывать? Раз он так упорно сует голову в петлю, значит, у него есть на то причины.
– Дальше, – ответил я, – у нас секта «Край». Которой занимается одно серьезное ведомство, чьи интересы я неожиданно представляю. Неожиданно для себя. Дело в том, что некоторое время назад я ушел из внешней разведки и прибился к конторе «Акварис». Контора занимается частным сыском и разнообразной подчисткой. Ты понимаешь? Туда, где служба безопасности не может светиться, посылаются частники. Так вот, пропала некая девица, очень милая девочка, с невероятно романтическими наклонностями. Именно ее поиском мы и занимались последние несколько месяцев. Достаточно безуспешно, пока не вышли на «Край». По моим данным, она – у них, у сектантов этих. В каком состоянии, на какой стадии вербовки… не знаю.
– Ну так и что, тебе нужна девчонка? – спросил Таманский.
– Не совсем. Мне бы очень хотелось, чтобы она после всех наших разборок оказалась жива… Дело в том, что меня переключили на разработку секты. Официально ее подозревают в тоталитарном уклоне. Ну, ты знаешь признаки…
– Да, в курсе. Кажется, и закон есть…
– Да, запрещающий любые организации тоталитарного толка. Но дело не в том. Как я подозреваю, власти охотятся за той самой микрушкой, которую ты держал в руках полчаса назад. Кстати, где она?
Таманский кивнул куда-то в комнату:
– Где-то там, на полочке…
– Ну хорошо, пусть там и лежит. Дело в тем, что эта штука… как мне кажется…
– Слушай, не тяни. Если уж начал… – Таманский положил подбородок на сжатые кулаки.
– Мне кажется, что это один из элементов для… ну, скажем, детального программирования человеческой личности.
– А снял ты ее?
– С мертвого члена секты «Край», – ответил я. – В морге… Кстати, непонятно, почему ее не демонтировали, когда он умер.
– Сам умер? – Костя профессионально поднял бровь.
– Сомнительно.
– Тогда в морге скоро начнется переполох… Можем поспеть к раздаче, если поторопимся…
– А твоя история? – спросил я, допивая кофе.
13. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Назад: Часть первая САФАРИ
На главную: Предисловие