11

Я представила себя стройной и гибкой. Целиком отдалась музыке. И плевать, если я кому-нибудь мешала. Руки мои извивались, точно обитатели подводного мира. Я Лекс, пятнадцатилетняя красотка, и мне улыбается стоящий у стены парень. Мне безразлично, что он думает. Я и на секунду не допускала даже мимолетной мысли, что могу выглядеть как идиотка. Я танцевала, не сводя взгляда с его улыбки.

Когда песня доиграла, я подошла к парню, плавно покачивая бедрами.

– Купишь мне шарик?

– Не вопрос. – Он кивнул.

Голова у меня плыла от коктейлей; я сперва подумала, что ослышалась.

– Правда? Купишь?

– Ты какого цвета хочешь?

Я пошла за ним в угол.

– Фиолетовый.

Парень купил шарик. Я поискала глазами Касса, но не нашла. И Керис тоже нигде не было видно. Наверное, уединились где-нибудь в комнате и занялись сексом. Я отогнала эту мысль: если хочешь кому-то понравиться, ревность не поможет. Керис ведь сама мне это сказала.

Я последовала за парнем на кухню, мимо стола, за которым девица продавала коктейли; мы сели на какую-то лесенку у двери черного хода, в темном укромном уголке. На кухне пахло переспелыми фруктами. Интересно, чей это дом?

– На, держи. – Парень с улыбкой протянул мне фиолетовый шарик.

Я осторожно взяла его.

– От него будет кайф?

Улыбка испарилась.

– А ты что, раньше не пробовала?

– Все когда-то бывает впервые, верно?

Он впился в меня пристальным взглядом, словно пытался понять, что я за человек.

– Как тебя зовут?

– Лекс.

– А полное имя?

– Лекси. Или Алексия. На самом деле Александра…

– Надо же, сколько имен. – Он придвинулся ближе. – Да, словишь кайф по-быстрому. От него кружится голова и голос как у Дарта Вейдера. Ну и на ха-ха пробивает.

Он вдохнул содержимое шарика и как-то переменился. Словно перестал сдерживаться. Или вдруг взглянул на жизнь с восторгом. Парень потянулся ко мне и поцеловал. Я не оттолкнула его. Он засунул горячий язык мне в рот. Я не сопротивлялась.

Потом он отстранился и снова вдохнул из шарика. Мне казалось, я вижу, как веселящий газ кипит в его крови; парень прикрыл глаза и снова меня поцеловал – на этот раз настойчивее и дольше. Язык его исследовал мой рот. Я представила, сколько всякой химии сейчас плавает у него в мозгу – как будто дурь расколола ему башку. Парень отстранился и расхохотался. Шарик в его руке обмяк. Я тоже засмеялась. Может, я поймала кайф от поцелуев? «Вот вдохну сейчас свою дозу – и мы снова засосемся», – подумала я, поднесла шарик ко рту, но тут кто-то перевернул стоявший позади нас стол.

Коктейли разлились, кувшины разбились, девица заорала: «Ты совсем уже?» Зажегся свет, на кухню хлынули люди, и надо мной внезапно навис Касс. Откуда он взялся? Касс вырвал у меня шарик, швырнул на пол, схватил парня за футболку и хорошенько встряхнул.

– Отвали от нее, – процедил Касс.

Ну, началось.

Касс хотел «выйти поговорить». Парню же этого совершенно не хотелось, и он повторял:

– Слышь, успокойся. Успокойся, я тебе говорю.

Ни крови, ни драки. Касс тряс парня, а тот повторял: «Отстань, чувак». Девица с пирсингом обвела взглядом лужу на полу и сказала: «Предки меня убьют».

Значит, это ее дом. Сейчас она выглядела уже не так круто, как раньше. И казалась моложе – лет на шестнадцать. Я-то думала, она совсем взрослая.

– Извини, – сказал Касс, – я бы помог тебе все убрать, но мне надо сестру домой отвезти.

– Никакая я ему не сестра, – возразила я. – Я его вообще впервые вижу.

– Не обращай на нее внимания, – вмешался Касс.

– А ты не командуй, – огрызнулась я.

Он схватил меня за руку и потащил за собой из дома. На улице было пусто, и сразу показалось, что вечеринка где-то далеко.

– Ты принимала наркотики, – сказал Касс.

– Неправда. Я даже не успела, ты мне не дал!

Он тянул меня за собой мимо домов к парку.

– Ты в курсе, сколько народу передохло от этой дряни, закиси азота?

– Я ее не пробовала.

– А с этим пацаном у тебя что? Ты его хоть знаешь?

Я попыталась вырваться.

– Знаю. Он мой дилер. Ах нет, на самом деле он мой сутенер.

– Очень смешно. Кто бы он ни был, держись от него подальше. Он полный мудак.

– Тебе виднее.

Мы стояли лицом к лицу и пристально смотрели друг на друга. Кровь ударила мне в голову. В ушах звенело. Руки совсем замерзли.

Касс поволок меня через дорогу в парк. Ворота были закрыты, но рядом стояла скамья.

– Сядь, – велел он.

Я скрестила руки на груди.

– Не хочу.

Меня бесило, что я дрожу, что слезы щиплют глаза, что я промерзла насквозь.

– Ну а теперь объясни, зачем ты туда пришла, – попросил Касс.

– Просто так. Это же вечеринка.

– Знаю. Но что ты на ней делала?

Он произнес это совсем как Джон, будто я его достала и вывела из себя.

– Мы с Керис решили развлечься.

– Что-то я не припомню, чтобы вы с ней были подругами.

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Оставь ее в покое.

– Она сама решит, с кем ей дружить.

Касс прикусил губу и отвернулся.

– По-хорошему надо бы отвезти тебя домой, и пусть отец с тобой разбирается.

– Правда, что ли? Ты сам-то себя слышишь?

– Сколько можно с ним ругаться? Неужели нельзя хоть раз сделать так, как он сказал?

– Я всегда делаю, как он сказал, и все равно вечно оказываюсь виновата. Поэтому теперь я стараюсь держаться от него подальше. Таков мой новый план.

– Да ладно? И как, работает? – Касс запустил руку в волосы и оглянулся на дом.

– Волнуешься за свою девушку?

– Заткнись.

Он от меня ускользает. Я давно это чувствую.

– Я по тебе скучаю, – призналась я. – Ты так давно уехал.

– Я же теперь учусь в университете. Потому и уехал.

– Ты почти не звонишь. Всегда я тебе звоню. Почему ты меня избегаешь?

– Я же приехал, разве нет?

Он сел на скамью. Я рухнула рядом с ним. Мы молчали, изо рта у нас вырывался пар.

– Прости меня, – наконец сказал Касс.

– За что?

– Долго объяснять. – Он опустил глаза. – Как бы тебе сказать… Когда я один, мне легче, понимаешь?

– Почему?

– Потому что вас рядом нет.

Сердце вырывалось у меня из груди.

– Но мы же семья. Ты не хочешь с нами общаться? И со мной тоже?

Он покачал головой.

– Не надо так. Я приехал только ради тебя.

– То есть мне теперь нужно обязательно швырнуть стулом в окно, чтобы ты приехал?

– Меня все это достало, – напряженно сказал Касс.

– Что – это? Я? Твой отец?

– Все. Голова от всего этого кругом. – Он повернулся ко мне. – Слышала бы ты, что о тебе говорит мой отец.

– И что же?

– Он говорит, что ты больная.

– Да? И чем же именно я больна?

– Откуда мне знать. Но он хочет показать тебя какому-то своему знакомому врачу.

– Он меня не заставит! Он мне не отец!

– Он-то нет, но твоя мама с ним согласна.

– А что за врач? Который лечит психов?

– Черт его знает.

– Какой-нибудь урод, который поджаривает людям мозги электричеством?

– Лекс, успокойся. Я с ним поговорю. Он просто злится из-за этой истории с окном.

У меня перехватило дыхание, отнялся язык. Казалось, мир сплющился в гармошку, и меня зажало в складках.

– Эй, ты чего, плачешь? – удивился Касс. – Ты же никогда не плакала.

– Мама мне ничего не сказала. А сама с ним согласна. Ты тоже считаешь, что я больная?

– Нет.

– А если я правда больна? Если выяснится, что у меня нервное расстройство, из-за которого я то и дело взрываюсь и не способна справляться с гневом? Вдруг окажется, что я псих?

– Ты не псих.

– Так вот почему твой отец так меня не любит! На вечеринке он всем рассказывал о своей замечательной жизни, на руках у него сидела Айрис, мама стояла рядом, а обо мне он даже и не вспомнил, словно меня там нет.

– Это было до или после того, как ты послала его босса в жопу?

– Не смешно. Он меня стыдится, потому что я неидеальна.

Касс взял меня за руку. Я сама была себе противна из-за того, что реву при нем.

– Никто из нас не идеален, Лекс. Я-то уж точно.

– Слушай, так, может, у тебя тоже расстройство? Помнишь, как мы раньше доводили твоего отца? Как потом прятались и убегали? Между прочим, чаще всего это ты все придумывал.

– Мы же тогда были маленькие.

– А теперь, значит, ты большой и все иначе? – Я вытерла нос рукавом, Касс рассмеялся, и я его стукнула. – Ничего смешного! Я не хочу быть единственной сумасшедшей.

– Ну ты и надралась, – заметил Касс.

– Между прочим, твой отец сказал директрисе, что дома от меня одни проблемы, а она ответила, в школе то же самое и я вечно всех достаю. А мама сидела и молчала. Даже слова не сказала в мою защиту. Почему она всегда молчит?

Тут Касс меня встряхнул. Мягко потряс меня за плечи, и слезы залили мне глаза. Так бьют по монитору, когда он глючит.

– Ты меня избегаешь из-за этой фигни с доктором? – спросила я. – Тебе стыдно, что ты знал, а мне ничего не сказал?

– Тебе надо проветриться. Пойдем, – ответил Касс.

– Я однажды читала про девочку – ее отец подстроил, будто ее похитили, и сдал в дурдом в какой-то глухомани.

– С тобой такого не произойдет.

– В дурке с тобой могут сделать что угодно. Изобьют до полусмерти, никто и внимания не обратит.

– Я тебя спасу, – успокоил меня Касс.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Это же незаконно. Тебе понадобится пушка, к тому же ты вечно занят. Месяц-другой – и ты думать обо мне забудешь.

– Да, пожалуй, ты права: было бы о ком думать, – отшутился Касс.

Но мне было не до смеха. Мне было грустно. Я казалась себе маленькой и слабой. Я понимала, что напилась, и все равно это был худший вечер в моей жизни.

– Давай вернемся на вечеринку, – предложила я. – Ты пробовал эту дрянь в шариках? Может, от нее жизнь покажется не таким уж и дерьмом? И я вдруг стану счастливой?

В глазах Касса мелькнуло выражение, которое я не раз у него замечала, когда хватала через край: будто ему хочется одновременно и пойти со мной, и прекратить уже это безобразие.

– Я отвезу тебя домой.

– Я хочу напиться.

– По-моему, ты уже в этом преуспела.

Я взяла его за руку.

– Можно я заночую у тебя?

– Что?

– Мне же вроде как плохо. Керис сочинила мне алиби. – Я подмигнула Кассу. – Кстати, где она? На вечеринке?

– Ушла.

– С чего вдруг?

– Какая разница. Ко мне все равно нельзя. У меня мама дома.

– Тогда я вернусь на вечеринку и пойду ночевать к тому парню с шариками.

Мы дошли до угла; Касс вел меня за руку. Было темно, небо затянули тучи, навстречу нам не попалось ни души. Я сказала, если не разрешишь пойти к тебе ночевать, убегу. Он назвал меня идиоткой и заметил, что если я убегу, у меня будут грандиозные проблемы. «Плевать», – ответила я. Касс возразил, что не хочет тревожить маму и потом объясняться с отцом, так что либо я сейчас же иду домой, либо он звонит отцу, и пусть тот приедет меня заберет. Я сказала, что лучше всю ночь идти пешком, чем ехать на машине с его папашей, а если меня убьют, то виноват в этом будет Касс. Он парировал, что убьют-то меня навряд ли, но вот замерзну и проголодаюсь я точно. Ну или ко мне пристанут какие-нибудь пьяные парни. Я улыбнулась. Сама не знаю, почему.

– Неужели твой отец правда решил показать меня врачу? – спросила я. – Он не имеет никакого права!

– Только с согласия твоей мамы, – сказал Касс.

– Лучше бы она швырнула чем-нибудь ему в голову, как твоя.

– Моя уже сто лет ничем ни в кого не швыряет.

– Чего так? – кажется, я спьяну всерьез ждала, что он ответит, надеялась, что вот сейчас-то и выяснится истина, но Касс только плечами пожал.

– Ладно, – наконец согласился он, – пошли ко мне, но при условии, что ты выпьешь литр воды и ляжешь спать. Я не хочу, чтобы ты утром обвинила меня в том, что у тебя похмелье. Я позвоню маме и объясню, что ты не хочешь идти домой, потому что отец тебя достал. Думаю, она поймет и охотно пустит тебя переночевать.

Я в этом сомневалась, но меня вдруг охватило радостное предчувствие.

– Звони матери, – велел Касс.

Я понимала, что если я позвоню, мама обязательно на меня наорет, а потому решила написать ей эсэмэску – мол, заночую у Джамили.

Разумеется, мама тут же перезвонила. Я не взяла трубку. И голосовое сообщение тоже слушать не стала. Касс отобрал у меня телефон, прослушал сообщение и отправил моей маме еще одну эсэмэску. Похоже, она все-таки хочет со мной поговорить.

– Я написал, что ты уже засыпаешь, тебе лучше, и утром, как проснешься, ты ей сразу позвонишь, – сообщил Касс, возвращая мне телефон.

– Мне почти шестнадцать! Когда это кончится?

– Тебе повезло, – хмыкнул Касс, – потому что на этот вопрос я как раз могу ответить. – Он остановился и чмокнул меня в макушку. – Когда тебе исполнится восемнадцать, любовь моя, ты будешь свободна.

– Тебе уже восемнадцать.

– Вот именно.

– Ты назвал меня «любовь моя».

– Верно.

Мы пристально смотрели друг на друга.