Глава 7
Ванечка пришел
Сначала выступили мы. Хиленько так. И зал вежливо-натужно молчал.
В ГОД XXV СЪЕЗДА КПСС КОМСОМОЛЬСКОЕ РУКОВОДСТВО ЭСТОНИИ НЕОЖИДАННО ЗАТЕЯЛО ПРОГРЕССИВНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ ПОД ВЫВЕСКОЙ «ТАЛЛИНСКИЕ ПЕСНИ МОЛОДЕЖИ-76».
С «молодежными песнями» в столицу независимого ныне балтийского государства прикатил пестрый российский десант, где, среди прочих, были и начинающий питерский «Аквариум», и впервые уехавшая так далеко от Москвы «Машина», официально делегированная на фестиваль Министерством мясомолочной промышленности РСФСР, в здании которого «машинисты» на тот момент репетировали. Именно «МВ» и присудили первое место на данном форуме. Но реальным «потрясением» для Макара сотоварищи стало то, что «песни «Машины» вся эстонская фестивальная публика знала. Наши записи нас обогнали». Именно в Таллине с «машинистами» впервые пересекся будущий гуру русского рока Борис Гребенщиков и выступление «МВ» его поразило. «Они были на два уровня выше всего, что я тогда видел в Петербурге. Смотрелись абсолютными профессионалами, прекрасно держались на сцене, играли впечатляющую музыку и даже имели некое подобие светового шоу. Их «Туманные поля», помнится, снесли мне крышу. Это была настоящая психоделика».
О той встрече «МВ» и БГ сложили разные предания. В наиболее пикантном из них утверждалось, что «машинисты» вроде бы пытались увести у Бориса жену (будущую маму актрисы Алисы Гребенщиковой). Основатель «Аквариума» подобные слухи отрицает. «Никто никого не пытался уводить, – рассказывает БГ. – Просто мы ехали вместе в автобусе по Таллину. С нами была симпатичная девушка, которая им, естественно, понравилась, а то, что с ней оказался молодой человек, их расстроило, к сожалению. Этой девушкой была моя первая жена Наташа.
Несмотря на сие обстоятельство, они были со мной предельно вежливы. А когда узнали, что нам с Наташкой негде ночевать, поскольку мы заявились в Таллин п о собственной инициативе, предложили поехать к ним в общежитие. Мы прекрасно провели ночь, попели друг другу, напились в дым, и все прочее позабылось. Пили чистый спирт, настоенный на африканском перце. Очень сильная вещь. Они исполняли на три голоса – Макаревич, Маргулис и Кава – песни Queen с таким залихватским блеском, что я был в восторге! Абсолютно к себе расположили. Я им тоже чем-то понравился. С тех пор мы начали дружить.
Насколько помню, сначала они пригласили «Аквариум» выступить совместно с «МВ» в Москве, в архитектурном. Мне показалось тогда, что они себя недооценивают, поскольку на их фоне мы в то время выглядели, по крайней мере, странно. Тем не менее мы сыграли вместе. Кажется, в период студенческой летней сессии. А в Ленинграде я после таллинского фестивал я не раз говорил знакомым организаторам концертов, что нужно пригласить «Машину Времени».
Вскоре это случилось. Сейшен проходил в маленьком питерском ДК, мест на 200. Сначала выступили мы. Хиленько так. И зал вежливо-натужно молчал. Потом вышли блестящие «Мифы», с харизматичным Юркой Ильченко, с заводным Юркой Степановым… Я, честно говоря, тут задрожал, поскольку за «Машину» как бы я отвечал, раз их пригласил. Подумалось, вдруг после «Мифов» Петербург их не примет, или они сыграют неудачно. Но они убрали зал с первого аккорда. Как только начали «Битву с дураками». Очень мощно смотрелось.
К слову, большое количество ранних песен «Машины» я запомнил наизусть. Когда мне пришлось провести месяц на армейских сборах, я поражал командный состав тем, что пел им песни «МВ», и офицеры меня уважали. Мои собственные сочинения никого из них не интересовали, а песни «Машины» нравились. «Люди в лодках», например. Я сидел в туалете на окошечке с гитарой и пел.
Вообще, «машинисты» на первых порах отнеслись к «Аквариуму» буквально как к младшим, бедным братьям. У них всего было больше – денег, опыта, светскости…
Как-то Макар устроил нам еще один специальный концерт в столице, в районном кафе, человек на сто. Колонки туда мы тащили прямо из Андрюшкиного дома. В сущности, «Аквариум» впервые по-человечески сыграл в Москве именно там. Существовала единственная запись этого выступления, и потом она, к сожалению, куда-то пропала».
Ту запись, видимо, сделал Александр «Фагот» Бутузов. Во всяком случае он был уверен, что является единственным человеком, зафиксировавшим на магнитофонную пленку «исторический концерт «Аквариума» 1976 года в стеклянной кафешке в Текстильщиках». Там же его приметил Макаревич. «Никакой дистанции между публикой и музыкантами в таких местах не существовало, – говорит Фагот. – Андрюха ко мне сам подошел, попросил поделиться потом записью этого выступления. Оставил номер своего домашнего телефона. Вскоре я приехал в его квартиру на Комсомольском проспекте, привез пленку и заодно обсудил какие-то пластиночные дела. Я был начинающим битломаном, но у меня уже имелось несколько редких дисков. «Yellow Submarine», например, который нигде нельзя было купить в Москве. Еще знаменитый «роллинговский» винил «Their Satanic Majesties' Request», последний с Брайаном Джонсом, что Макара тоже заинтересовало. Как-то, в общем, начали с ним периодически общаться».
Через некоторое время и хиппану Фаготу, ни на чем не игравшему, нашлось место в концертах «Машины». Но раньше группа попыталась совершить очередную серию кульбитов в поисках нового саунда. У «МВ» такие опыты почти всегда завершаются по формуле «Лучшее – враг хорошего». Установление дружественно-партнерских контактов с питерскими коллегами привело к тому, что к тройке «машинистов» на некоторое время сенсационно примкнул тот самый «харизматичный» Юрий Ильченко из ленинградских «Мифов». По мнению Маргулиса, он «кардинально повлиял на звук «Машины». Однако записать что-либо с питерским легионером группа не успела. Юрий быстро вернулся в родной город, а «МВ» пополнилась духовой секцией.
Но и история «с дудками», то есть с кларнетом и трубой, на которых играли Евгений Легусов, Сергей Велицкий, а чуть позже Сергей Кузьминок, вышла кратковременной. «Машина» неизменно возвращалась к формату бит-группы и, в общем-то, в таком качестве выглядела наиболее востребованной народом. Ее репертуар, все еще исключительно авторскими усилиями Макаревича, подпитывался новыми разноплановыми хитами. Их с лихвой хватало, чтобы сделать, наконец, обстоятельную запись, скомпоновать сочный альбом. Кто-то должен был заняться организацией этого процесса и вообще административно-техническими вопросами коллектива.
И здесь до «Машины» добрался деловой и изобретательный, в определенном смысле, человек по имени Ованес Мелик-Пашаев. На первых порах он выбрал роль звукооператора группы, но вскоре ощутил себя директором коллектива в ранге «художественного руководителя». С Пашаева, собственно, и начался институт директоров «МВ». До его появления повседневные вопросы группы из разряда: когда играем, где, почем и на чем, как «литуем» тексты и прочее, «разруливал» лично Макар. И весьма этим тяготился.
«Началось с того, что Мелик-Пашаев позвонил нам и предложил поехать в какой-то стройотряд в поселке Каджером, возле Печоры, выступить там за большие деньги, – рассказывает Макаревич. – При этом сказал, что сам сыграет с нами на органе, как участник «МВ». Он очень хотел быть музыкантом, но играл крайне скверно.
Никакого стройотряда в Каджероме в помине не было. Там бичи работали в сезонном лесоповальном поселке. Заколачивали они прилично и гонорар могли выкатить неплохой. Мы согласились на предложение Пашаева и поехали. Загрузили в поезд наши инструменты, его орган «Регент-60» и на три дня рванули в жуткий комариный край в тайге. Нас встретили какие-то мужики, поселили в общаге. Один концерт прошел в сельском маленьком клубе, другой – фактически на лесной поляне. Забавное вышло приключение. Не знаю, сколько положил себе в карман после этой поездки Пашаев, но то, что мы получили, нас вполне устроило.
А потом Ванечка (Ованес Нерсесыч) с нами как-то так и остался, начал концерты организовывать. У каждой команды в ту пору имелся человек, который ставил аппарат. Ваник пообещал, что сейчас купит нам фирменные динамики, сделает колонки. Собственно, он этим и занялся. Аппарат же был как воздух необходим. Не на чем было работать. За свои старания он получал некую долю наших концертных гонораров, что меня очень устроило. Я терпеть не мог заниматься организацией концертов, но до сего момента мне приходилось это делать. Общаться с заказчиками, объявлять цену. Теперь это делал Ванечка.
Цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась все более известной. Наличие у «Машины» качественного аппарата тоже играло роль. Пашаев все время что-то покупал для нас из своих ресурсов. Потом он же и продавал это. И опять чего-то покупал. Он постоянно находился в состоянии фарцовки».
Пашаевская деловая ушлость сказалась и в том, что 1978-й стал годом первых целенаправленных рекорд-сессий «Машины». Их было несколько, разного качества. От той, что проводилась звукачом «МВ» того периода Игорем Кленовым (в соратниках у него значился Мелик-Пашаев) в красном уголке столичной автодормехбазы № 6, до фундаментальной записи в речевой студии ГИТИСа, где «Джорджем Мартином и Филом Спектором» для «Машины» стремился стать Александр Кутиков, поддерживаемый другим звукооператором «МВ» Наилем Короткиным. Кутиков, работавший в ГИТИСе, играл тогда в «Високосном лете», но его сотрудничеству с «МВ» это не мешало. «Мы с Макаром продолжали дружить и общались постоянно, – вспоминает Саша, – несмотря на то что играли в разных командах».
За неделю ночных бдений в гитисовской студии, ради которых Макар выпросил себе отгулы в организации «Гипротеатр», где был трудоустроен, «Машина» записала 24 композиции, сведенные советскими распространителями неофициальных звукозаписей конца 70-х в альбом «День рождения». Двадцать лет спустя повесть об этом творении стала фактически первой главой 400-страничной антологии «100 магнитоальбомов советского рока. 15 лет подпольной звукозаписи». А в 1992 году на собственном лэйбле Кутикова «Синтез рекордз» раритетная запись превратилась в официальную пластинку «Это было так давно».
Один концерт прошел в сельском маленьком клубе, другой – фактически на лесной поляне. Забавное вышло приключение.
