Алексей Романов: «Ничего против крыс не имею, умные и шустрые создания»

«АН» № 599 от 15.02.2018

Лидер рок-группы «Воскресение» Алексей Романов знаменит не только своими песнями («Кто виноват, что ты устал?», «Я привык бродить один», «Слепили бабу»), но и яркой биографией. Во-первых, на излёте «застоя» он угодил в тюрьму по политическому делу. А во-вторых, поразительно, сколь многое породнило его с лидером «Машины времени» Андреем Макаревичем: одна и та же альма-матер, одни и те же музыканты и даже одна и та же супруга.

– Вы рассказывали, что первой рок-музыкой на русском языке, которую вы услышали, был саундтрек группы «Сокол» к мультфильму «Фильм, фильм, фильм» 1968 года. Та группа относилась к рок-поколению 60-х – первому поколению, или, как его ещё называют, нулевому. Проще говоря, ваши предшественники. «Аргонавты», «Славяне», «Москвичи»… От тех коллективов за редчайшим исключением не осталось никаких записей по причине отсутствия техники. Насколько велика потеря? Стоит ли говорить об Атлантиде русского рока?

– «Скоморохи» (ранняя группа Александра Градского. – Прим. «АН») пели по-русски, а остальные в основном копировали «фирму» (иностранную продукцию. – Прим. «АН»). Собственно, концертной практики у рок-н-ролла как таковой не существовало, все играли на танцах. В начале 70-х XX века в ДК «Энергетик» работал московский рок-клуб, вернее, бит-клуб, если не путаю. Знаю об этом понаслышке, моя компания варилась в Архитектурном (Московском архитектурном институте. – Прим. «АН»), вечера были чуть не каждую неделю, там переиграли, пожалуй, все московские группы. Было весело, интересно, никакой пропаганды, разве что с хипповым антуражем. Времена меняются, Градский остаётся. Выдающиеся артисты всегда наперечёт. Штучные изделия.

– Правильно ли называть золотую молодёжь, имевшую доступ к иностранной музыке, костяком доперестроечного русского рока, в том числе «Воскресения» и «Машины времени»?

– С чего вы взяли? Ну да, мы люди не «от сохи», но это и понятно: всё происходило в больших городах, в студенческой среде. Мои родители – архитекторы, до получки чаще всего дотягивали с трудом, лишних денег не водилось. Модные штаны я научился шить себе сам, во время подготовки к вступительным экзаменам в Архитектурный мастерил на балконе свой первый электрический инструмент… Не знаю наверняка, как было на Западе, но, судя по книжкам, что я читал про тамошних музыкантов, большинство – выходцы из среднего класса, многие учились в колледжах, часто на художественных факультетах. А панк-рок, пожалуй, зародился и процветал среди городской шпаны: к тому времени рок-сцена уже вполне сформировалась, и чувакам не осталось ничего, кроме разрушительного пафоса.

– Вы, как и оба рокера Макаревича, окончили МАрхИ. Создателями британской рок-группы Pink Floyd, которую многие не без оснований считают величайшей группой всех времён и народов, также были студенты-архитекторы. Прокомментируете?

– Музыка – тоже наука о пропорциях. Инженерная часть архитектуры способствует аналитическому мышлению, а художественная составляющая включает историю искусств, мощную графическую подготовку и, таким образом, воспитывает чувство меры, дисциплину, фантазию – у архитекторов и музыкантов много общего.

– А почему люди с высшим музыкальным образованием не очень часто играют рок-музыку и совсем редко становятся лицом группы?

– Не готовят пока в музыкальных училищах рок-звёзд, вот и хорошо. Примитивная музыка требует особого подхода, универсальных ключей не изобрели, хотя уже есть классные педагоги – гитаристы и вокалисты (оказывается, этому всё-таки можно научиться). Вместе с тем академическое образование – изумительное достижение культуры. Поддерживать традиции исполнения великой музыки необходимо.

– Около года, с 1983-го по 1984-й, вы провели в тюрьме за свои нелегальные концерты (других рок-концертов тогда в стране почти и не бывало). Как раз в тот момент, когда вас арестовали, «Воскресение» готовилось к съёмкам с перспективой попадания на телевидение. Случившееся вы прокомментировали так: «Всё шло к тому, что из меня сделают какого-нибудь Киркорова, но Господь оказался милостив, и Ему было угодно распорядиться совсем иначе». Про милость Господа в данном случае – шутка?

– В каждой шутке есть доля шутки. Хотелось заниматься только музыкой, и желательно легально. Как устроена карьера эстрадного артиста, я плохо себе представлял, в группе всегда играли дружки… А профессиональная работа подразумевает крепкую подготовку по специальности, выносливость и, кроме того, массу компромиссов, связанных как с цеховой этикой, так и с идеологией. Популярные коллективы, приносившие филармонии неслабый доход, пользовались некоторыми привилегиями, но «построить» система могла любого. У артиста оказывалось множество начальников, которые лучше знали, как надо.

– Считаете своё уголовное дело показательно-политическим, направленным против рок-культуры, или же попросту криминально-экономическим?

– Очередной генсек Юрий Андропов на пленуме ЦК КПСС назначил рок-музыку идеологической диверсией. То есть было сказано: «Фас!» В наших дурацких песенках можно придраться к чему угодно, но проще всего и эффективнее было состряпать уголовное дело с конфискацией. МВД в то время было одним из самых доходных министерств. Схема элементарная: устроителей концерта много – артист один, он и пойдёт «паровозом».

– Сочинялись ли в тюрьме песни?

– В камере с шести утра до полуночи горланит радио. Песню «Земля в иллюминаторе» знаю до мельчайших подробностей. И это ещё не самое противное. После освобождения принялся сочинять, осмысливая впечатления, и ничего выдающегося не написал.

– Как в целом повлияли на вас застенки?

– Там ничему хорошему научиться невозможно. Разве что делать всякие забавные штуковины из хлебного клейстера для обмена у коридорных на нитки и анальгин. Ну и «фильтровать базар».

– Согласны ли вы с известной версией, что накат на рок-музыку исходил от Союза композиторов, лишившегося большой части дохода из-за конкуренции с подпольными рок-концертами?

– Считается, что так, проверить фактически не берусь. Точнее, говорилось об авторских отчислениях от публичных исполнений. Тогда обязали группы исполнять произведения членов СК в количестве 80 % от репертуара.

– Велика ли заслуга рок-групп в избавлении общества от цензуры? Была ли рок-культура контркультурой?

– Я думаю, это преувеличение. Позу контркультуры артисты приняли как только стало можно. На афишах прежние ВИА в галстучках и с «полудлинным» хаером немедленно предстали мохнатым клёпаным хеви-металом. Что до меня, я нигде не расписывался кровью, что играю рок. Впрочем, определённого стиля придерживаюсь, наверное, но это вопрос вкуса. По молодости просто не видели препятствий и свободно проходили сквозь стены, вот и весь рок-н-ролл.

– «Воскресение» – не борцы?

– «Борец и клоун», ага. Не-е, мы легкоатлеты.

– И всё же ваша песня «Я ни разу за морем не был» – очень смелая для 1979 года. Имею в виду строчку «крысы бегут с корабля». Советский «корабль» не мог затонуть ни при каких обстоятельствах! Вот только непонятно, зачем вы так об эмигрантах…

– Израильтяне очень обижаются… и всегда просят спеть. Строчка за строчку – песня сочинила себя сама. Ничего против крыс не имею, умные и шустрые создания. Что касается «корабля» – попал пальцем в небо. Случается со стихоплётами.

– Особенностью «Воскресения» является многократная переделка аранжировок старых песен. Надоедает на протяжении 40 лет играть одно и то же?

– Одну и ту же историю можно рассказывать по-разному. Если песня годами держится в репертуаре – значит, мне там что-то ещё интересно. Можно изменить ракурс, появятся иные оттенки смысла, это бывает занятно.

– Отвечая на вопрос об отсутствии новых песен с 2003 года, вы сказали: «Не чувствую внутренней потребности становиться «графоманом»… К сожалению, с некоторых пор я потерял интерес к тому, что выпускают мои старые друзья, коллеги по цеху. У них идут сплошные самоповторы…» Вы говорите обо всех коллегах без исключения?

– «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…» Я сказал, человек зафиксировал, теперь меня к суду и расправе. В любви к настольной работе ничего плохого не вижу. Есть очень талантливые, удачные сочинения, есть не очень талантливые. А я никогда не был особенно плодовит и, к несчастью, имею некое чутьё на искусственно оплодотворённые шедевры, брезгливо сторонюсь гомункулов. Море шлягеров, музон превратился в громадную смердящую свалку, кто-то привонялся, не страдает. Как и прежде, прекрасные поэты и музыканты в меньшинстве. Пальцем показывать не стану.

– Самое время вспомнить Константина Никольского, с которым вы делили микрофон и авторство репертуара «Воскресения». Он окончательно покинул группу в 1994 году. Пишут, что запросил вдвое больший гонорар…

– В моём присутствии такого не было, разбежались из-за внутренних разногласий. Жлобство Константину Николаевичу несвойственно.

– До появления «Воскресения» вы были вокалистом «Машины времени» наряду с Андреем Макаревичем. После вашего ухода из этой группы её покинули в 1979 году Евгений Маргулис и сооснователь Сергей Кавагоэ – и воссоединились с вами, благородно оставив Макаревичу название коллектива. Можно ли сказать, что вы увели у Макаревича музыкантов и чуть было не увели название?

– Маргулис и Кавагоэ в «Машине…» взбунтовались, сути конфликта я не знаю и знать не хочу. Решили сделать свою группу «Воскресение», обратились ко мне – у меня был репертуар. За пару недель втроём изобрели аранжировки, отправились на студию, там к нам примкнули Андрей Сапунов и Алексей Макаревич (кузен «машиниста», в будущем основатель и продюсер группы «Лицей». – Прим. «АН»), Пётр Подгородецкий тоже участвовал в эпизодах. «Машина…» в это время поступила на работу в Росконцерт и отправилась в звёздные гастроли в обновлённом составе.

А назваться мы поначалу хотели «Роллинг Стоунз», но оказалось, что такая группа уже есть.

– Я думал, Андрей Макаревич увёл у вас жену Аллу в отместку за увод музыкантов, но Сергей Миров в своей книге «Воскресение» приводит такие ваши слова: «Мы давно уже встречались с Лариской… Мучились, не могли найти ответ, а что делать с моей законной Алкой… И тут появляется старый друг и протягивает руку помощи в такой неожиданной форме!»

– Идите к чёрту вместе с Мировым!