Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
«АН» № 513 от 09.06.2016
Настя Макаревич – солистка группы «Лицей» с самого её основания в 1991 году, когда трём девочкам было всего лишь по 14–15 лет. Основателем, продюсером и композитором группы выступил отчим Насти – точнее, как говорит она сама, отец – Алексей Макаревич, двоюродный брат лидера «Машины времени». Когда в 2014 году Алексея не стало, Настя взяла бразды правления «Лицеем» в свои руки. А ещё она доцент Государственной классической академии имени Маймонида (Москва), где преподаёт эстрадно-джазовый вокал уже 13 лет.
– Недавно Земфира сказала, что наша эстрада в разы уступает англоязычной. Впрочем, кто только этого не говорил.
– Безусловно. Вся эта культура идёт оттуда, она началась с джазовой музыки, с негритянской музыки. Для них это сама природа, а для нас – импортированное явление. Всё имеет значение: и особенности гортани, и звуковая структура языка. Я своих студентов учу сначала петь по-английски, и только потом мы переносим этот навык на русский язык. Пение на русском – особое искусство. На мой взгляд, среди нынешних артистов, в частности среди участников «Голоса», безусловно одарённых, – мало тех, кто хорошо поёт по-русски. К тому же русская песня – это прежде всего то, о чём ты поёшь. Слова, посыл. Мастерски извлечь звук – мало.
– Вы довольны своими студентами?
– Довольна. Страна богата на таланты, но возникает вопрос, что с этим делать. Артиста создаёт репертуар. Научиться петь проще, чем написать или найти подходящий материал. Многие идут по пути кавер-групп – перепевают в клубах и на корпоративах известные песни, спрос на это высок. Многие исполняют собственный репертуар – тоже в клубах, на фестивалях, но бурная жизнь эстрадной музыки наблюдается в основном только в Москве и Петербурге.
– Меняется ли уровень высшего музыкального образования в стране?
– С одной стороны, знания приумножаются – и специалистов, которые могут чему-то научить, становится больше. С другой стороны, урезаются государственные расходы на образование – сокращается как число бюджетных мест, так и штат преподавателей. Зарплаты невысокие, поэтому для педагогов это больше альтруизм во имя идеи, хотя и серьёзный труд. Насколько я могу судить, такова общая проблема высшего образования в России.
– Алексей Макаревич играл на гитаре в рок-группе «Воскресение», где принимали участие многие музыканты «Машины времени»: Евгений Маргулис, Пётр Подгородецкий, Сергей Кавагоэ. Почему же Алексей и Андрей никогда не играли вместе?
– Совместные выступления всё-таки были, когда мы участвовали в юбилейных концертах «Машины времени» и отец выходил на сцену вместе с «Лицеем». Они с Андреем очень дружили, особенно в молодости, но в рамках общей группы их музыкальные пути не пересеклись – отец изначально играл с «Воскресением». Происходило творческое (исключительно творческое) соперничество двух братьев. Особенно ярко оно проявилось, когда «Машина времени» и «Лицей» сошлись в программе «Музыкальный ринг». Для нас, участниц «Лицея», это был просто повод заявить о себе, но для папы и Андрея, как мне показалось, это было сродни спортивному поединку. Две творческие единицы, два брата – я по своим сыновьям знаю, что это такое. Кроме того, очень сложно работать с родственниками. Ответственность, спрос – в 200 раз выше. Работа проникает в семейную жизнь, и получается, что живёшь одной работой.
– Раз уж говорим о вашей фамилии – не ощущаете ли на себе давление в связи с вашим дядей?
– Впрямую – нет, но атмосфера довольно тяжёлая. На мой взгляд, это крайне противоестественно, когда в обществе культивируется агрессия. Тем более дико агрессия воспринимается в мире музыки, ведь её задача – объединять людей, а не разделять их. Благодаря искусству происходит сближение народов. Надеюсь, и на этот раз будет так же. Хочется верить, что красота спасёт мир.
– Алексей Макаревич говорил в интервью: «Главное отличие «Лицея» от других девчачьих коллективов – в песнях «Лицея» на протяжении 25 лет независимо от участниц коллектива всегда существовало послание. Девочки не просто выходят на сцену, чтобы показать, какие они красивые».
– Мы всегда старались сеять разумное, доброе, вечное. Слушатели отмечают: в нашей музыке много света и нет пошлости. Отец также говорил, что внутри того, как он понимал рок-н-ролл, и Пушкин – это рок-н-ролл, и Лермонтов – это рок-н-ролл, и вообще человек, горящий какой-то идеей и реализующий её без желания кем-то казаться, – и есть настоящий рок-н-ролл. Мы никогда не пытались что-то из себя корёжить, всегда делали то, что приносит удовольствие в первую очередь нам самим. И конечно же, большое значение мы всегда придавали текстам. В России слово играет крайне важную роль – неслучайно по-прежнему популярен Высоцкий, хотя в моде совсем другая музыка.
– И впредь слово будет иметь большое значение?
– Наверняка. Но какая музыка будет преобладать – сказать трудно. Сейчас большинство продюсеров заточены на создание продукта, упор делается на звуковые эффекты. И вообще наша речь беднеет, в том числе и в системе школьного образования. У моего сына уроков физкультуры больше, чем уроков литературы, причём он учится в хорошей школе. Нас учили гораздо обстоятельнее. Сегодня эта функция больше возложена на родителей: необходимо заинтересовывать детей чтением, чтобы они не сидели постоянно в этих айпадах и айфонах. Тоже, кстати, серьёзная проблема нашего времени. Я смотрю вокруг и вижу, что дети не общаются друг с другом, а пялятся в свои экраны – виртуальный мир подменяет реальный. У нас в семье предпочтение отдаётся настольным играм.
Войти с помощью соц. сетей: