— Идиот! — схватился за голову Незванов, когда, вернувшись в поселок, Артем с Валерой рассказали ему о бегстве Мюллера. — Что он натворил? Как мы теперь будем объяснять его исчезновение? Ну, ладно со стариком, тут мы все решили, а с ним-то как быть?

Исчезновение Страгона они заранее договорились объяснить тем, что он доступным только ему способом вернулся в свое время через проход на заставе. Теперь нужно было ломать голову, чтобы объяснить пропажу Мюллера.

— А что тут придумаешь? — задумался Валера. — Надо говорить, что он утонул в реке, а тело течением утащило на пороги.

— Больше, кажется, ничего и не придумаешь, — поддержал его Артем.

— Вы уверены, что никто не видел, как вы уезжали? — спросил Незванов.

— На сто процентов! — заверил его Валера. — Ни одна душа…

— А как вернулись?

— То же самое. Ночь ведь была.

— Значит, делаем так, — сказал директор. — Под утро, пока еще не рассветет, берете катер и гоните вниз по реке. Только так, чтобы вас никто не видел. Днем прячетесь, где хотите, а к вечеру возвращаетесь и заявляете, что отвезли старика на Иньяри и оставили там, а сами с Мюллером спустились ниже Тоболяха. Будто бы он предположил, что граница района передвинулась на километр… Граница оказалась на месте, а когда вы на нее налетели, Мюллер кувыркнулся в воду. Вытащить его вы не успели, и его утащило в пороги. Годится такая версия?

— Противно врать, — честно признался Бестужев. — Но что поделаешь?

— Думаешь, мне приятно? — обиделся Незванов. — Я ведь был прав, когда не захотел поднимать шум вокруг этого прохода! Вот, пожалуйста, один чокнутый уже не удержался, полез туда… Уверен, и другие найдутся, если узнают!

Артему все это совсем не нравилось. Хотя слова директора звучали убедительно, внутри все равно шевелился червячок сомнения. Приняв его предложение, придется городить одну ложь на другую, постоянно боясь, что правда вылезет наружу. Но он, как и Незванов, опасался непредсказуемых последствий открытия. Вполне возможно, что к найденному проходу начнется настоящее паломничество — тропу-то они прорубили, и дорога не отнимет теперь много времени. А первыми полезут туда вездесущие мальчишки. Попробуй, удержи их… Именно поэтому он вынужденно согласился с директором. Но неожиданно встал на дыбы Валера Седых.

— Петрович, ты не прав! — сказал он недовольно. — Почему бы не сказать людям правду? Они бы все поняли. Ну, ладно, Мюллер, он давно свихнулся на своих чудесах, его даже не надо было брать с собой. Но, думаю, дураков, чтобы соваться туда, больше не найдется.

Бестужев виновато опустил глаза, вспомнив, что именно он настоял на участии Мюллера в экспедиции. Кажется, вспомнил про это и Незванов, но укорять Артема не стал.

— Валера, дело не только в том, найдутся ли у Мюллера последователи, — тяжело вздохнул Иван Петрович. — Даже совсем не в том.

— Что-то я тебя не пойму! — насупился Седых. — То ты одно говоришь, то другое…

— Ты представляешь, что значит дать людям надежду, когда сам совсем не уверен, что она сбудется? — жестко спросил Незванов. — Отправили гонцов черт-те куда, в полную неизвестность, а ты предлагаешь трубить на площади — они ушли за помощью, и скоро мы будем спасены! Так, что ли?

Незванов замолчал, сверля глазами смущенного Валеру. Потом его взгляд смягчился, и он сказал уже спокойнее:

— Знаете, мужики, на кого мы сейчас похожи? На людей с затонувшего корабля, которые выбрались на необитаемый остров и бросили в море бутылку с мольбой о помощи. Плот построить не из чего, остается только ждать, когда кто-то найдет бутылку и отправит за ними корабль. Бутылка в лучшем случае может годами носиться по волнам, а в худшем ее разобьет о рифы, или через пробку просочится вода, и она уйдет на дно. Или ее просто прибьет обратно к острову… Теперь вы понимаете, почему я не хочу ничего говорить людям?

Теперь согласился с директором и Валера Седых.

…Люди на Красноармейце умирали редко, потому что жила здесь в основном молодежь, и даже жители предпенсионного возраста были тут редким исключением. Умирали северяне, как правило, на материке. Поэтому «гибель» Мюллера стала событием, о котором долго шумел весь поселок. Валера и Артем были слишком заметными и уважаемыми людьми, поэтому никто даже не подумал подвергнуть сомнению их легенду, и от этого Бестужеву было еще хуже, будто он обманул ребенка.

Все время, проведенное на Красноармейце, с того самого дня, как он, заледеневший и еле живой, пришел пешком с Хатагай-Хаи, было так плотно насыщено событиями, что Артем еле успевал поворачиваться. А теперь жизнь будто замерла, и он не знал, куда себя деть. Несколько раз по заданию директора он делал облет территории, чтобы увидеть, куда переместились конские и оленьи стада. Один раз Незванов дал ему три дня отпуска и разрешил слетать в Тоболях. Тогда Артема отпустила охватившая его тягучая тоска, и только эти дни он жил полноценной жизнью. В какой-то момент ему даже захотелось совсем перебраться в село, но пришлось сразу отказаться от этой затеи. Остаться — значило сесть на шею Ане, потому что Атласов, он был уверен в этом, никогда не примет его на работу ни в каком качестве. Даже вывозить дерьмо из туалетов…

Когда Артем возвращался с Тоболяха, то увидел, что верхушки сопок покрылись снегом и, пока долетел до прииска, промерз до костей. От пронзительного студеного ветра не спасала даже меховая одежда. А еще через несколько дней ударили морозы, ручьи подернулись льдом, и полеты пришлось прекратить. Дельтаплан разобрали и спрятали в складе. Бестужев остался совсем не у дел и на следующий день пришел к Незванову с просьбой определить его на любую работу. К дармовому куску хлеба он не привык.

Незванов предложил ему то, чего Артем совсем не ожидал, — стать его первым заместителем. Предложение оказалось настолько неожиданным, что он поначалу ничего не понял, а когда вник, отказался наотрез.

— Петрович, пойми меня правильно, — сказал он Незванову, терпеливо ожидающему его ответа. — Мы знакомы не так уж давно, но думаю, что за это время неплохо узнали друг друга. Быть при тебе заместителем — это значит быть даже не адъютантом, а денщиком. А я офицер, и денщика из меня не получится. Прости за прямоту, но если я соглашусь на твое предложение, на второй день мы перегрыземся и набьем друг другу морды. Лучше уж я пойду в бригаду лесорубов. Не хочу я, чтобы женщины говорили вслед — такой здоровый лоб и ничего не делает. Сами-то они на ферме пашут, сено ворочают…

Незванов молчал и смотрел на него холодным испытующим взглядом. Артем догадался, что директор ждет от него еще каких-то, может быть, самых главных слов. И он знал, каких именно.

— Хорошо, — сказал он, не отводя взгляда. — Давай начистоту. Если проблему замалчивать, она не рассосется сама собой, и ясности в отношениях не прибавится. Да, я знаю, что между нами стоит твоя жена. И хотя я меньше всего виноват, от этого никому не легче. Поэтому предлагаю раз и навсегда выяснить отношения. Не посчитай за лесть, но я рад, что мы встретились, и хотел бы считать тебя своим другом, а не врагом. Именно поэтому я хочу уехать из поселка на лесосеку.

Незванов продолжал молчать, и Артем понял, что его слова падают в пустоту, а может быть, даже производят эффект, прямо противоположный тому, которого он добивался. Иван Петрович вышел из-за стола и подошел вплотную к Бестужеву. В его глазах сверкали искорки гнева.

— Что ты от меня хочешь? — спросил он сквозь зубы. — В друзья набиваешься? Что вы вообще все от меня хотите? Чтобы Незванов спекся?

Артем на несколько секунд перешел на второе зрение и увидел, что вокруг Ивана Петровича грозно полыхает багровое облако гнева, сжигающее все остальные чувства и эмоции. Оценив свои возможности, он понял, что не сможет погасить этот стихийный пожар.

Артем поднялся со стула, и теперь они с Незвановым стояли друг против друга. Ему показалось, что от директора исходит едва уловимый запах спиртного, и это удивило его даже сильнее, чем неожиданная вспышка гнева.

— И что ты там плел насчет моей жены? — не унимался Иван Петрович, напирая на Артема грудью. — Начал, так продолжай…

— И продолжу! — На Артема вдруг перекинулась злость, горящая в глазах Незванова. — Раз уж пошел такой разговор!

Еще секунда, и они неминуемо взяли бы друг друга за грудки, но тут открылась дверь, и в кабинет неожиданно вошла Аня.

— Здравствуйте! Можно к вам? — весело сказала она. — Извините, Иван Петрович, но мне сказали, что Артем пошел к вам.

На улице было холодно, и щеки у нее ярко румянились. Одета Аня была по-зимнему — в торбаса и вышитую куртку из оленьей кожи, с меховой опушкой по обшлагам и краю капюшона. «Кажется, это называется малицей», — не к месту подумал Артем.

Оба недоуменно посмотрели на нее. У Бестужева гнев моментально прошел, а Незванов долго смотрел на девушку мутными глазами, не соображая, кто перед ним стоит.

— Ой, а что у вас тут происходит? — Аня вдруг заметила, что в кабинете творится что-то неладное.

— Да что ты, у нас все в порядке! — Артем подошел к ней и обнял за плечи. — Тебе показалось. Правильно, Иван Петрович?

Муть в глазах Незванова рассосалась, и он пришел в себя.

— А, Аня Кривошапкина! — усилием воли он окончательно подавил гнев. — Здравствуй, здравствуй! Какими судьбами?

— Сегодня катер от нас к вам шел, — объяснила девушка. — Какую-то деталь от сепаратора привезли в ремонт. Вот я и решила приехать, посмотреть, как вы тут живете. И завтра же назад, а то уже шуга по реке идет.

— Ну, раз завтра назад, — через силу улыбнулся Незванов, — тогда не буду вас задерживать.

Аня бросила на директора какой-то странный взгляд, и они с Артемом вышли из кабинета. Всю дорогу от конторы до дома Бестужев чувствовал себя так, будто они шли сквозь строй. На них смотрели не только встречные прохожие. Он чувствовал на себе любопытные взгляды из окон и даже улавливал, что думают в этот момент те, кто следил за ними. «Красивая!» — беззвучно доносилось из одного окна. «Какого мужика захомутала», — завистливо думали в другом. А в третьем уловил злобное: «Ишь, разоделась, сучка узкоглазая, своих аборигенов ей мало!» Он метнул в окно гневный взгляд и увидел, как от стекла с испуганным вскриком «ой!» смазанной тенью метнулась женская фигура.

— И все-таки у вас с директором что-то произошло, — уверенно сказала Аня, когда они вошли в дом. — Но, если не хочешь, не рассказывай. А теперь показывай, как ты здесь живешь…