Заказ на «орудия» для заставы передали умельцам с Хатагай-Хаи, уже имеющим опыт их изготовления, и те с усердием взялись за дело. Кроме того, Незванов поручил Портнову привести в порядок и удлинить вертолетную площадку рядом со старательским поселком, и через несколько дней Бестужев смог совершить у них посадку. К этому времени на заставе произошла смена личного состава, вернувшиеся в поселок пограничники рассказали о пережитом ужасе, и среди старателей резко поубавилось число добровольцев. Кое-кто, особенно бывшие сподвижники Хлуднева, стали ворчать, что «красноармейские» спихнули им самую опасную и тяжелую службу. Узнав про это, Артем был вынужден провести с ними довольно жесткую разъяснительную работу, и ропот притих.

Теперь все три населенных пункта закрытого района оказались соединены между собой линиями воздушного сообщения. Не мешало оборудовать посадочную площадку еще и в районе заставы, и Бестужев произвел рекогносцировочный полет над распадком в районе туманной стены. Подходящее место нашлось километрах в полутора ниже нее по левому берегу ручья — неширокая полоса пойменного луга, уже начавшая зарастать молодой изумрудной травой. Назавтра он прилетел снова и сбросил «пограничникам» несколько кос вместе с инструкцией по оборудованию взлетной полосы. И уже через два дня смог посадить аппарат на тщательно выкошенной площадке, с которой старатели добросовестно убрали камни и присыпали землей каждую ямку.

Потом тремя рейсами на катере вместе с новой сменой пограничников доставили в устье Иньяри «орудия» и боеприпасы. Перевезли на заставу, установили в укрепленных точках и два дня под руководством Соломатина, стыдливо прячущего глаза от Артема, пристреливали свою артиллерию холостыми зарядами. Для каждой из огневых точек был определен свой сектор обстрела, и по результатам тренировочной стрельбы Бестужев убедился, что в случае нападения застава сможет держать под перекрестным огнем весь распадок. Приказав пограничникам вести круглосуточное наблюдение за стеной, для чего выставлять на дежурство по три человека в каждую смену, Артем улетел на прииск, где его с нетерпением дожидался Альберт Генрихович Мюллер.

За всеми этими повседневными, но не терпящими отлагательства делами не то что забылась, но постоянно откладывалась главная задача, ради которой был построен «красный самолет» — разведка границ закрытого района и поиск предполагаемого выхода из него. У теряющего с каждым днем терпение Мюллера глаза горели таким фанатическим огнем, что никому даже в голову не приходило оспаривать его право на участие в разведывательных полетах. И вот наконец он дождался своего часа.

Еще до вылета Артем снял для себя и тщательно изучил копию карты с нанесенными Незвановым, по данным прошлогодней пешей разведки, примерными границами района. Очертания его представляли собой почти правильный овал, и если это на самом деле было так, то протяженность границы не должна была превышать двухсот пятидесяти — трехсот километров. Но, учитывая сложность рельефа, придется пролететь гораздо большее расстояние, потому что вряд ли удастся с первого раза рассмотреть каждый мелкий распадок и каждое подозрительное место.

Вылетели в семь часов утра. Солнце к этому времени поднялось уже довольно высоко, и в небе не было ни одного облачка. Аппарат плавно скользил в восходящем потоке воздуха, поднимаясь все выше над рекой. Только когда стало ощутимо холоднее, Артем выровнял машину, направив ее параллельно земле. Еще с первого испытательного полета он хорошо запомнил то место, где его развернуло обратно, и определил его точкой начала разведывательного маршрута. На этот раз он не стал, как баран, таранить невидимую границу, прекрасно понимая всю бессмысленность этого занятия. Вместо этого повернул аппарат на запад и повел его по часовой стрелке вдоль границы.

Еще на земле Бестужеву пришла в голову одна мысль, и сейчас, находясь совсем рядом с границей, он решил проверить ее. Да, граница непроницаема, зато визуально совершенно прозрачна, и все, что находится за ней, отлично видно. Во внешнем мире ее возникновение не могло пройти незамеченным, в таком случае сюда должны были стянуться наблюдатели и исследователи. Может быть, получится разглядеть за ней людей и подать им какой-нибудь знак? Но Артем не стал делиться с Мюллером своими мыслями, пока сам не разберется с этим парадоксом.

Теперь он внимательно вглядывался в пейзаж, что расстилался внизу по левую сторону от дельтаплана, и сравнивал с тем, который наблюдал справа. Но чем дольше длился полет, тем большее разочарование охватывало Артема, потому что вид слева оказался зеркальным отражением вида справа. А когда аппарат пролетел над заставой, и он увидел по обе стороны два совершенно одинаковых дома с суетящимися рядом с ними людьми, то понял, что нечего и пытаться увидеть «за границей» что-то неожиданное, такое, что может подсказать ответ на многие вопросы. Как и пытаться понять причины и следствия таинственного явления или, как говорили теперь в поселке, «катаклизьмы» — для этого, подумал он, нужно быть, по меньшей мере, Эйнштейном.

Решив, что на первый раз они пролетели и увидели достаточно, Бестужев помахал пограничникам крыльями, сделал над заставой разворот и повел дельтаплан вниз по распадку в сторону Красноармейца. Пересекая реку, он с трудом преодолел искушение повернуть в сторону Тоболяха. Каждый день без Ани казался ему пыткой. Девушка проявила неожиданное упорство и наотрез отказалась переезжать к нему, оставив родной поселок. Рассудком Артем принимал ее доводы — да, она несет ответственность за детей, которые не должны вырасти неграмотными, кроме того там, на сельском кладбище, похоронены все ее предки… Но где-то в глубине шевелился неприятный червячок, выедающий душу изнутри. Так ли обстоит все на самом деле, как рассказала Аня? И случаен ли был намек на внимание к ней Романа Пройдисвита?

Артем старался прогнать от себя эти мысли, но они подступали снова и снова. В его сознании будто поселились два разных человека. «Ты провел с ней меньше суток, — говорил один из них, битый жизнью, никому не верящий скептик и пессимист, — и уже раскис, как мальчишка. Она — женщина, а им доверять нельзя. Ни одной. Ты так уверен, что она два года после института проводила время в ожидании прекрасного принца Артема Бестужева?» «Не надо так о ней, — вступал в спор другой, — такой женщины у тебя никогда еще не было, и ты это прекрасно знаешь! И не надо уравнивать всех под одну линейку. Говоря — все женщины одинаковы, ты просто повторяешь затасканную, тупую банальность и сам понимаешь это! А тут все по-другому. Ты любишь ее, и она любит тебя».

Но сердце щемило, и все последние дни Артем ходил сам не свой.

Разведка оказалась гораздо более трудоемким делом, чем думал Бестужев сначала. Слишком много было таких мест, которые не удавалось хорошо рассмотреть с первого раза, и приходилось нарезать над ними круги, чтобы не оставить ни одного неисследованного метра границы. Ведь даже если проход существовал, никто не знал, как он должен выглядеть.

Каждое утро дельтаплан взлетал с красноармейского аэродрома и брал курс к тому месту, на котором разведка кончалась накануне. Линия на карте уже прошла широту Хатагай-Хаи и неуклонно продвигалась к Тоболяху. Артем с нетерпением ждал момента, когда обследованная граница подойдет поближе к селу. Он решил обязательно приземлиться там и провести с Аней хотя бы день. Хорошо бы еще отделаться в этот день от Мюллера, оставив его на прииске. Но это было невозможно, поэтому придется договариваться с ним, чтобы не таскался за Артемом на Тоболяхе, или просто оставить его охранять дельтаплан.

Долгожданный день был совсем близок, когда Бестужев, взлетев утром, направил дельтаплан вдоль реки и увидел на галечной косе в устье Иньяри катер и моторную лодку, на которых еще позавчера прибыла смена пограничников. От берега к заставе их отвез «КрАЗ», он же должен был доставить к реке сменившийся наряд. Еще вчера Артем почувствовал легкую тревогу — обычно катера не задерживались, отдежурившая смена уезжала на Хатагай-Хаю в тот же день, потому что на заставе им просто негде было разместиться. Но, даже если сломалась машина (такое случалось), сменившиеся пограничники должны были уже добраться до берега пешком. Почувствовав — что-то неладно! — Артем изменил курс и направил дельтаплан в сторону заставы. Не поняв, что происходит, Мюллер похлопал его по плечу, но Бестужев досадливо отмахнулся от него — не мешай!

Группу людей он заметил еще издали и облегченно вздохнул — волнения оказались напрасными, смена просто задержалась по какой-то причине. Но уже через минуту его снова охватило беспокойство — людей было гораздо больше, чем во всем пограничном наряде. Они толпились вокруг лежащих без движения мамонтов, а рядом разгорался огромный костер. А подлетев еще ближе, Артем понял, что это вовсе не люди, а питекантропы, такие же, как застреленный участковым Рыжий.

Бестужев повел дельтаплан на снижение, чтобы лучше разглядеть, что происходит внизу. Вопреки ожиданиям, дикари, вместо того чтобы разбежаться при виде огромной тарахтящей птицы, схватились за луки, и в воздух взлетели стрелы, одна из которых даже пробила насквозь фанеру гондолы, и золотой наконечник оцарапал бедро Артема. Он заложил резкий вираж и направился в сторону заставы, с замирающим сердцем уже догадываясь, что там увидит. И оказался прав в самых мрачных предположениях. На террасе догорало здание заставы, а распадок кишел одетыми в звериные шкуры дикарями. Сосчитать их было невозможно, но даже на первый взгляд число их составляло не меньше нескольких сотен. А на второй — еще больше. Отдельной, плотно сбитой толпой в окружении питекантропов стояли и сидели женщины человеческого вида, многие из них — с детьми.

Увидев дельтаплан, дикари стали подпрыгивать, кривляться и громко вопить, показывая руками вверх. Стараясь держаться вне досягаемости их стрел, Бестужев описал несколько кругов над распадком, старательно фиксируя все, чего достигал его взгляд. Похоже, все двадцать старателей нашли здесь свою смерть. Их растерзанные тела лежали вокруг орудий, еще несколько — возле пожарища. Судя по картине, которая открылась Артему около туманной стены, они дорого продали свои жизни. По всей ширине распадок был покрыт разорванными в клочья телами питекантропов. Видно, пограничники успели выпустить не один залп по наступающему противнику, пока их не смяла неудержимая орда дикарей.

Восстановив картину прошедшего здесь боя, Бестужев понял — окажись он с ними в момент нападения, то смог бы правильно организовать оборону, и, возможно, нападения удалось бы отбить. Увы… Старатели оказались храбрецами, но они не были обученными солдатами. Артем вспомнил прошедший по Хатагай-Хае шепоток, будто красноармейские взвалили на старателей самое опасное дело — охрану границы, и понял, что с этой минуты ему придется носить на душе еще один тяжелый камень.

Усилием воли Артем взял себя в руки и через несколько секунд почувствовал, как сердце забилось хоть и учащенно, но ровно, мысли прояснились, и все окружающее стало фотографически четким, но существовало как бы отдельно от него. Ярость собралась в одну огненную точку, которая скатилась к солнечному сплетению, обострив все чувства. Это было именно то состояние, в которое бойцы, обученные своим командиром, Павлом Шевцовым, вводили себя перед боем. Время в окружающем мире замедлилось, ушли сомнения, и появилась непоколебимая уверенность в правильности принимаемых решений. Только это состояние смогло удержать сейчас Бестужева от того, чтобы на всей скорости всадить дельтаплан в кучку дикарей, которые около костра разделывали на куски тело одного из пограничников…