Глава 8. Часовня Скуратовых
Стук в дверь был громким и настойчивым. Пустельга решил, что его в очередной раз приглашают на обед, но затем понял – дело в другом. Слишком сильно, слишком нетерпеливо. Ему приходилось присутствовать при арестах: кулаки бьют в дверь, затем в ход идут приклады…
– Войдите!..
Сергей встал, зачем-то одернув халат, на мгновенье ощутив страшную, небывалую слабость, но тут же пришло спокойствие. Сорок Третий прав, лучше ужасный конец… В палату ввалились двое ражих детин в серой форме. Пустельга заставил себя усмехнуться…
– Павленко? – парень с сержантскими петлицами шагнул вперед. – А ну, документик!
Сергей не торопясь подошел к шкафу, где висела форма. Подумалось о револьвере, но он отогнал искушение. С двоими не справиться, а дырявить собственный висок еще рано.
– Стой! Сами достанем!..
Пустельга пожал плечами и отошел в сторону. Детина кивнул, второй парень, шагнув к раскрытому шкафу, принялся, сопя, копаться в карманах гимнастерки. Стало противно, но Сергей решил подождать. Почему-то на арест это не походило. Слишком топорно. Его могли взять в столовой или на прогулке, когда оружие оставалось в шкафу. К тому же, Пустельга заметил в петлицах незваных гостей скрещенные топорики. Саперы? Им-то что здесь нужно?
Парень извлек из кармана удостоверение и, не открывая, передал сержанту. Тот, скривившись, раскрыл его, поднес к глазам.
– Точно! – книжечка полетела на стол. – Собирайся, майор, поедешь с нами.
Сергей понял – это не арест. Просто «саперы» привыкли к подобному. Будь он маршалом Советского Союза, с ним разговаривали бы не лучше.
– Не поеду!
Внезапно он почувствовал злость. Если это очередная затея Иванова, то пошел бы он к черту! Пусть сначала разберется с желтоглазым. Напортачил, Филин!..
– Еще как поедешь! – ухмыльнулся сержант, и тут их взгляды встретились. Сергей удивился – глаза «сапера» показались странными, неживыми и одновременно знакомыми. Вначале Пустельга решил, что уже встречал нахального парня, но тут же понял: такие же мертвые неподвижные глаза он видел каждый раз, глядя в зеркало.
«Сапер» удивился еще больше. Нахальное выражение мгновенно исчезло с физиономии, руки рванулись к воротнику, застегивая крючок…
– Товарищ старший лейтенант госбезопасности! Докладывает сержант Рыбин. Имею приказ доставить вас на… объект.
«Сапер» секунду подождал, перевел дыхание.
– Так что прощения просим, товарищ майор. Не знали. Вы уж не серчайте!..
Пустельга понял: мертвоглазые признали в нем своего.
– Кто приказал? – вопрос был лишним, но Сергею стало интересно, что ответит «сапер».
– Капитан госбезопасности Рощин, – отчеканил Рыбин. – Приказано немедленно…
Пустельга кивнул. Кажется, костоломы знать не знали товарища Иванова. Странно, почему Агасфер послал на этот раз не своих обычных порученцев – вежливых, немногословных, тактичных? Или после визита «майора Павленко» в Главную Крепость к нему следовало приставить кого-то понадежнее обычных сотрудников НКГБ?
Пустельга быстро надел форму, застегнул ремень и нерешительно взялся за кобуру. Обычно, отправляясь к Иванову, он не брал оружия, но теперь обстоятельства изменились. Сергей, решив, что револьвер не помешает, пристегнул кобуру к поясу и сунул в карман запасную пачку патронов.
У палаты Орловского, как и обычно, скучали двое «лазоревых». При виде Пустельги в полной майорской форме они неторопливо начали распрямляться. Внезапно один из них, вздрогнув, толкнул второго. Тот недоуменно оглянулся и замер. Теперь парни стояли по стойке «смирно», стараясь не дышать. Пустельга удивился, но затем понял: «лазоревые» узнали «саперов». Кто же они такие? Сотрудники НКГБ не боялись ни «малиновых», ни военнослужащих РККА. Кто же мог их напугать? Сергей невольно усмехнулся: сколько же их, хранителей покоя советского народа! Пауки в банке…
Во дворе стояла машина – синяя «эмка» с номерами военного округа. Сергея усадили на заднее сиденье, сержант скомандовал: «Двигай!» – и шофер, в такой же серой форме, нажал на газ.
Вскоре Пустельга понял, что они едут в Столицу. Неужели Филин полюбил солнечный свет? Или просто спешит? Вновь вспомнилась вчерашняя ночь. Да, любая иностранная разведка дорого заплатила бы за подобную информацию! В Главной Крепости раскол, товарищ Иванов сцепился с «железным наркомом», неведомая Южной группа погибла… Все это было крайне любопытно, но вот только майору Павленко такое знать не полагалось. Если его не ликвидирует Иванов, об этом позаботится сам Вождь…
Итак, в Главной Крепости неладно, и Агасфер заторопился. Пустельгу вызвали средь бела дня, причем не «лазоревые», а наглые «саперы», от вида которых у «гэбэшников» дрожат поджилки. А в самом деле, кто они? Пустельга, покосившись на сидевшего рядом детину, решил рискнуть:
– Товарищ сержант…
Тон был выбран подходящий. Рыбин быстро повернулся, пустые глаза испуганно моргнули.
– Я хотел бы обратиться к вашему командованию. Где вы служите?
Да, «сапер» боится. Но что мог ему сделать Сергей? В крайнем случае, написать рапорт. Неужели этот бравый молодец испугался двух нарядов вне очереди?
– Группа «В» отряда ОСНАЗа «Подольск», – быстро проговорил сержант. – Товарищ майор, я… Извините, не знал, кто вы!..
Успокаивать его Пустельга не стал – пусть помучается, авось повежливее станет. Да, ребята из ОСНАЗа церемониться не любят, особенно те, что из «Подольска». Выходит, товарищ Иванов распоряжался и этими? Сергей был уверен, что в СССР только один человек мог свободно вмешиваться в дела карательных наркоматов, а заодно и прочих секретных структур. Получалось, таких людей двое – желтоглазый и… товарищ Агасфер, он же Иванов, он же Филин, он же «псевдоним товарища Сталина»! Вспомнился тяжелый, внимательный взгляд Вождя. Пустельга чуть было не поверил, не пустился в откровенность. «Железный нарком», кажется, так и не раскусил всей игры, надеясь свалить Иванова. Ну и пусть получит свое!
Майор поглядел на замершего на сидении Рыбина, попытавшись понять логику этого недалекого костолома. Сержант был нагл и хамоват, пока не понял, что Сергей… болен! У «майора Павленко» болезнь Воронина. «Сапер» знал, что это такое. И не просто знал. Наверняка он принял Пустельгу за «коллегу» из Питера!
Сергей поглядел в окно, автоматически отметив, что они уже в самом городе. Маршрут напомнил тот, каким его везли в Главную Крепость. Значит, снова туда? Едва ли… Тогда в Большой Дом или в Главное управление НКГБ?
– Товарищ майор!.. – голос сержанта звучал жалко и неуверенно. – Вы уж не докладывайте. Мы обычно своих всегда узнаем, а тут обмишулились!..
– Успокойтесь. Не доложу!
Пустельге стало противно. Выходит, ОСНАЗ комплектуют такими, как Рыбин? По виду явный штрафник, а то и уголовник, к тому же больной. Впрочем, и тут есть резон – «саперу» терять нечего. Беспамятная машина для «спецобработок» и террактов…
Впереди показался мост, за которым возвышались башни Главной Крепости. Автомобиль, не доезжая, свернул влево и помчался вдоль реки. Промелькнул силуэт огромного дома. Пустельга сообразил: это и есть знаменитый Дом на Набережной. Откуда он знал? Видел фото в газете? Или это тоже часть «багажа», оставшегося от него, прежнего?
Через несколько минут автомобиль затормозил. Проезд оказался закрыт. Асфальт на дороге был сорван в нескольких местах, за крепким барьером возились рабочие в темных спецовках. Сергей решил, что придется ехать в объезд, но произошло неожиданное. Двое рабочих резво оттащили в сторону ограждение, авто проехало несколько метров и вновь остановилось. Рыбин открыл дверцу.
– Прошу, товарищ майор!
Пустельга вышел из машины и огляделся. Прямо перед ним темнело забранное толстой решеткой отверстие водостока, справа стоял черный автомобиль с занавешенными окнами, а перед самой решеткой нетерпеливо переминались с ноги на ногу несколько военных в саперной форме. Увидев Пустельгу, один из них, высокий, крепкий, с глубоким шрамом на щеке, шагнул вперед.
– Майор Павленко?
– Так точно, товарищ… – Сергей бросил взгляд на петлицы, – полковник.
– Удостоверение, пожалуйста.
Внимательно осмотрев документ, «сапер» кивнул, затем подбросил руку к фуражке.
– Капитан госбезопасности Рощин. Товарищ майор, вам пакет. Распишитесь и ознакомьтесь.
Уже ничему не удивляясь, Сергей поставил подпись на сопроводительном листке и разорвал конверт. Он почему-то ожидал приказа на официальном бланке, но вместо этого внутри оказался небольшой листок, исписанный аккуратным, красивым почерком. Сергей взглянул на подпись… Ясно!
Сергей Павлович!
Надо спешить, посему прошу вас:
1. Спуститься в катакомбы и разыскать подземную церковь, известную как «часовня Скуратовых». Для этого к вам будет направлен специалист.
2. Осмотреть часовню и составить ее подробное описание.
3. Соблюдать осторожность, в подземелье возможны сюрпризы.
4. Об исполнении доложить через полковника Рощина.
Заранее благодарен.
Ваш Иванов.
Пустельга аккуратно сложил письмо и хотел положить его в нагрудный карман, но вмешался Рощин:
– Товарищ майор, документ следует уничтожить. У вас есть зажигалка?
Пришлось заняться еще и этим. Как только письмо обратилось в пепел, «сапер», удовлетворенно кивнул:
– Имею приказ оказывать вам всяческое содействие. У вас есть вопросы?
Пустельга пожал плечами. Все ясно: спуститься, найти, осмотреть и доложить. А зачем – спрашивать бесполезно.
– Мы доставили нужного вам человека, – подсказал полковник.
Ах да! «Специалист»!
– Кто он, товарищ капитан госбезопасности?
Рощин заглянул в записную книжечку:
– Профессор Белин, архитектор. То есть, бывший профессор. Его нам «малиновые» одолжили. Вражина оказался…
Шрам на щеке дернулся – Рощину было смешно. Трудно сказать, что его развеселило – то, что «малиновым» пришлось уступить свою жертву, или превращение профессора во «вражину».
Полковник махнул рукой. Дверца автомобиля открылась, выпуская высокого худого старика в грязной рубашке. «Вражина» с трудом держался на ногах, на изможденном бледном лице темнели кровоподтеки. «Саперы», взяв его за плечи, подтащили поближе. Старик медленно поднял голову. Открылись погасшие, равнодушные ко всему, глаза. Сергей вздохнул:
– Вы профессор Белин?
– Да… Подследственный Белин, гражданин начальник…
Старик говорил тихо, почти шептал. Майор повернулся к Рощину:
– Вы полагаете, что ваш… эксперт может пройти хотя бы сто шагов?
– Пройдет! – равнодушно махнул рукой «сапер». – Ему только что сделали укол. Крепкий!..
Спорить Пустельга не стал.
– Скажите, профессор, вы знаете где находится часовня Скуратовых?
– Я уже во всем признался, гражданин начальник… – так же тихо ответил Белин. – Я использовал подземные помещения для подготовки тайных складов оружия…
Пустельга отвернулся. Смотреть на бывшего профессора было больно.
– Давайте еще раз. Вас как по имени-отчеству?
– Игорь Аристархович, гражданин начальник…
– Так вот, Игорь Аристархович, вы не на допросе. Нам нужна ваша помощь. Вы ведь хорошо знаете столичные подземелья?
Белин молча кивнул.
– Сейчас мы спустимся вниз, – Пустельга говорил медленно, словно беседуя с тяжелобольным. – Вы нам покажете часовню Скуратовых. Это недалеко отсюда?
Игорь Аристархович оглянулся, словно впервые заметив, где находится.
– Да, гражданин начальник. Близко.
Ему было все равно. То, что происходило – лишь маленький эпизод на пути в ад…
Один из «саперов» подошел к решетке и принялся отпирать огромный тяжелый замок. Двое «рабочих» принесли фонари, теплые ватные куртки и резиновые сапоги.
– С вами пойдут еще трое, – сообщил Рощин. – Дорогу помечайте мелом, особенно на поворотах. Вам еще что-нибудь нужно?
Пустельга оглянулся. Трое «саперов», в том числе сержант Рыбин, уже переодевались, причем вид у них был не особо радостный. На профессора тоже накинули куртку. Железная решетка все еще не поддавалась, хотя к осназовцу присоединились еще двое.
– Мне нужна бумага – листа три. И карандаш.
Полковник кивнул, через минуту «сапер» принес все необходимое. Пустельга натянул тяжелые резиновые сапоги, накинул куртку. Замок, наконец, открылся. «Саперы» налегли на решетку, и та со скрипом начала отходить в сторону. Из черного отверстия пахнуло сыростью и гнилью.
– Пошли!
…Ступеньки – старые, разбитые, сложенные из потрескавшихся серых кирпичей. Лестница вела вниз, во тьму. Стало холодно, вдали слышался негромкий перезвон капель. Один из «саперов» чертыхнулся, задев головой о низкий свод.
– Мы правильно идем? – Сергей оглянулся, заметив уходящий влево темный проход.
– Нам прямо, – кивнул Белин, – до большого зала. Там свернем…
Профессору стало легче. Теперь он шел сам, держась рукой за осклизлую стену.
– Вы, товарищ майор, в первый раз сюда спускаетесь? – поинтересовался сержант.
– Наверно…
…Может, тот, настоящий Пустельга уже бывал здесь?
– А вот я не первый. Вся наша работа тут. Только мы не здесь спускаемся. Мы вообще в эту часть не заходим.
Вот как? Чем же занимается группа «В» в столичных катакомбах?
Ступеньки кончились, впереди был широкий тоннель. По стенам сочилась вода, на фуражку Сергея упали первые тяжелые капли.
– Игорь Аристархович, а когда эти подземелья появились? – поинтересовался Пустельга.
– Давно, – негромко ответил профессор. – Эта часть прорыта не позже XVI века…
Сергей хотел спросить «зачем», но сдержался. И так понятно. Впереди – Главная крепость, катакомбы связывают ее с заречной частью города…
– Мы уж насмотрелись! – вмешался Рыбин. – Чего здесь только нет! Там, где мы… Ну, в общем, где наша группа работает, целый застенок имеется. При Грозном, говорят, разбирались с врагами народа…
– Да… – откликнулся профессор. – Старый застенок, рядом с ним – замурованный колодец, засыпанный человеческими костями…
– Точно! – хохотнул Рыбин. – Разбираешься, дед!
Кажется, под землей сержант чувствовал себя почти как дома. Пустельге представилось, как много веков назад вот так же по этой лестнице спускались палачи со своими жертвами…
– Сейчас будет зал, – сообщил Белин. – Осторожнее!
Сергей еле успел опустить голову, чтобы не удариться о низкий свод. Луч фонаря осветил огромное круглое помещение. Потолок уходил высоко вверх, в стенах темнели дверные проемы, уводившие куда-то вглубь.
– А ничего! – прокомментировал сержант. – Подходяще, только близко.
Не хотелось и думать, для чего считал подходящим это место «сапер» из спецкоманды.
– Я… немного отдохну… – профессор прислонился к холодной влажной стене и прикрыл глаза.
– Дохлятина! – буркнул Рыбин. – Товарищ майор, надо было бы дорогу пометить…
Пустельга кивнул, но, сделав пару шагов, остановился в недоумении. Темных проходов несколько, все совершенно одинаковые. Он повернулся к профессору.
– Сейчас… – Белин тяжело вздохнул, потер лицо ладонями. – Нам налево…
Он подошел к одному из проходов, возле которого чья-то рука выцарапала на стене восьмиконечный крест. Пустельга достал мел, изобразив рядом стрелу.
– А ты не спутал? – поинтересовался сержант. – Сусанин, мать твою…
Тот покачал головой, на белых бескровных губах впервые промелькнула улыбка.
– Нет… Вы же видите крест!
Проход оказался уже, чем тоннель, но все же по нему вполне можно было идти плечом к плечу. По бокам стали попадаться ниши, пару раз встретились узкие поперечные галереи. Внезапно луч фонаря скользнул по чему-то темному…
– Фу, черт!
Рыбин поднес фонарь ближе и вновь выругался. Из стены выступал край огромного гроба. Сергей повернулся к профессору.
– Здесь что, кладбище?
Белин осторожно подошел к гробу, провел рукой по металлу.
– Странно… Раньше этого не было. Может, обвал? Но гроб совсем новый…
– Товарищ майор, а ну его к бесу! – боязливо заметил сержант. – Пошли отсюда!
Двое осназовцев, до этого молча шедшие сзади, обогнули гроб стороной, держась поближе к противоположной стене. Пустельге тоже стало неприятно. Странные дела творились в этих коридорах…
Минут десять шли молча. Все оставалось по-прежнему – проход, ниши по бокам, шорох попадавшихся под ногами камней. Разве что стало суше. Похоже, они удалялись от реки.
– Игорь Аристархович, почему часовня так называется? – поинтересовался Сергей, решив нарушить гнетущее молчание.
– Это церковь, а не часовня, – помолчав, ответил профессор. – Есть легенда, что ее построил Скуратов-Бельский – тот самый Малюта. В ней молились опричники, бывал сам Грозный. Однако молились они… не Богу. Кажется, там и в самом деле служили черные мессы, но все же без Малюты. Церковь старая, но не XVI века…
Где-то через сотню метров коридор начал расширяться. Свет упал на серые, покрытые остатками штукатурки стены. Проход кончался, упираясь в широкую галерею.
– Чуть правее, – подсказал профессор. Сержант повернул фонарь. Луч высветил вырубленную в камне дверь, к которой вели несколько ступенек. Чуть выше темнело небольшое отверстие, где когда-то стояла надвратная икона.
– Ну че, товарищ майор? – Рыбин нерешительно повернулся. – Поглядим? А ну, гражданин Белин, иди-ка первый!
– Постойте! – Пустельга подошел поближе к ступенькам. – Сержант, вы что-то заметили?
– Да… Плохое тут место, товарищ майор! – Рыбин шумно вздохнул. – Даже для нас…
Сергею вновь стало не по себе. «Даже для нас…» Может, Рыбин просто суеверен? Пустельга пожал плечами и шагнул вперед.
– Стойте, товарищ майор!
Сержант толкнул вперед одного из «саперов», тот нехотя поднялся по ступенькам, заглянул через порог, затем неуверенно шагнул внутрь. Прошла минута, другая. Осназовец вновь появился на пороге.
– Тихо, товарищ майор. Можно заходить!
Пустельга, ожидавший чего-то необычного, был разочарован. От церкви ничего не уцелело, только на потолке сохранились небольшие фрагменты расписной штукатурки. Пыль, битый камень, глубокие трещины в стенах…
«Саперы» быстро осмотрели помещение, после чего Рыбин подошел к Пустельге.
– Товарищ майор! Мы все проверили. Полный порядок.
– А чего вы опасались? – удивился Сергей. – Мин?
– Да нет, откуда мины? – сержант поморщился. – Только хреновое место. Не чувствуете?
Пустельга прислушался. Пусто и тихо, словно в старой могиле. У «саперов» просто разыгрались нервы…
– А что там?
В стене, возле которой когда-то был алтарь, темнела еще одна дверь.
– Комнатка, – сообщил один из осназовцев. – Может, поп жил.
– Ризница, – подтвердил профессор. – Там в свое время нашли очень странную икону…
Хотелось расспросить старика поподробнее, но Сергей помнил, что времени мало. Достав бумагу и карандаш, он принялся набрасывать план церкви. Непонятно лишь, зачем Агасферу это подземелье. Хотя…
…Пустельга быстро окинул взглядом церковь, словно увидев ее впервые. Ну конечно, здесь можно спрятать все! Что бы ни делал товарищ Иванов, это останется тут, под землей, Ни услыхать, ни увидеть, ни убежать. Как в могиле… Но почему в старой церкви, не в бункере, не в подвале НКВД?
Пустельга спрятал набросок, на всякий случай осмотрел маленькое помещение за алтарем и дал команду возвращаться. Саперы выполнили ее с большим энтузиазмом. В этих стенах осназовцам было явно не по себе. Выходит, таких, как Рыбин, можно напугать не только разносом от начальства?
Обратный путь показался очень долгим. Белин совсем сдал и, несмотря на окрики конвоиров, еле мог двигаться. «Саперы» сердились, им определенно хотелось поскорее оказаться на поверхности. Гроб обошли стороной, стараясь держаться подальше от жуткого ящика. Пустельга на мгновение остановился, рассматривая находку и вдруг почувствовал, как его охватывает невыносимый холод.
По пути Сергей несколько раз рисовал мелом стрелы, а в большом зале, прямо на стене, набросал схему маршрута. Работа выполнена, теперь сбиться с пути невозможно…
Полковник Рощин встретил их у самого входа. Узнав, что все прошло нормально, он удовлетворенно кивнул и предложил Сергею немедленно составить письменный отчет. Импровизированный стол, сложенный из нескольких досок, уже стоял поблизости. Пустельга, не став спорить, быстро изложил все увиденное и приложил к отчету составленный им план. При свете дня их путешествие стало представляться в несколько комическом свете. Сергей обстоятельно описал гроб, не преминув отметить «неадекватную реакцию личного состава». Закончив, Пустельга передал написанное Рощину. Тот поблагодарил, сообщив, что лично отвезет документ по назначению.
– Товарищ полковник, а что будет с профессором Белиным? – поинтересовался Пустельга. – Он нездоров…
– Верно подметили, товарищ майор! – Рощин жестко усмехнулся. – Сердце пошаливает у бедолаги. Не волнуйтесь, на Лубянку он не вернется…
– Погодите!…
Сергей вскочил, сообразив, что ждет старика, но полковник, козырнув, уже хлопнул дверцей черного авто. И вновь Пустельга почувствовал невыносимый холод, такой же, как возле черного гроба. В их странном путешествии к заброшенной церкви не было ничего смешного. Ничего…
…До вечера он пролежал на койке, не отвечая на вопросы встревоженных медсестер. Зашел врач, новый, заменивший исчезнувшую Любовь Леонтьевну, и, покачав головой, прописал какие-то таблетки. Сергей не возражал, покорно принимая бесполезные лекарства. К чему? Сегодня по приказу Филина убьют несчастного замученного профессора, виновного лишь в том, что он прикоснулся к краешку тайны. А чего ждать «майору Павленко»? Перед этой Силой бесполезно любое мужество, любой ум. Сомнут, раздавят – и пойдут дальше…
Ночь принесла облегчение. Пустельга заставил себя встать и одеться. Надо поговорить с Сорок Третьим! Пусть это бессмысленно, ненужно, но оставаться одному еще хуже. Майор вдруг понял, отчего его тянет к этому жесткому, язвительному человеку. Зэк не боялся. Наверное, было время, когда и Сорок Третий знал, что такое страх, но теперь переступил невидимую черту, за которой человек имеет право сказать: «Смерть, ты – не зло!».
Дежурный, даже не ожидая приказа, мигом выложил на стол связку ключей. Кажется, ночные прогулки «майора Павленко» уже становились традицией.
– Скучал, знаете ли, – сообщил зэк, извлекая из кармана пачку папирос. – Что-то вам легко ключи дают, гражданин Сорок Первый!
– Считайте, что меня посылают к вам с провокационными целями.
Они вновь стояли на балконе, подальше от чужих ушей.
– Ага! – хмыкнул Сорок Третий. – Учту. Слушайте, Сергей Павлович, что-то вы сегодня какой-то серый. Я не цвет имею в виду…
Пустельга ответил не сразу. Рассказать? Зачем? Отнять последнюю надежду?
– Просто пришлось спуститься в ад. На разведку. Думаю, скоро нас туда отправят вместе.
– Так сказать, для лечения? – понял зэк. – Ясно… И как там в аду?
– Сыро… А главное – выхода нет. Юрий Петрович, вы знаете, что такое ОСНАЗ?
– Мерзость особого назначения, которая водится в аду. Угадал?
– Угадали…
Сергей замолчал, не зная, что сказать. Что их не выпустят живыми из часовни, в которой когда-то молился Малюта?
– Прогулка в ад не добавила вам оптимизма, – усмехнулся Орловский. – А вы на что-то надеялись? Впрочем, я тоже надеялся… Знаете, отменяю свой заказ на лишний наган. Во-первых, я не ковбой, во-вторых, там, очевидно, будет Артамонова. Может, хоть ее пощадят…
Пустельга кивнул, хотя думал иначе. Теперь молчали оба. Зэк курил, глядя на темные кроны под окнами. Сергей чувствовал себя растерянным и слабым. Почему он не в силах держаться как Сорок Третий? Может, он трус? Или у врага народа Орловского есть невидимый стержень, позволяющий сохранять достоинство даже сейчас? Для него даже в смерти есть какой-то смысл…
– Давеча перелопачивал свою память, – негромко заговорил Юрий Петрович. – Думал, может что вспомню… В общем, ничего не вышло, но всплыла одна история. Наверное, в университете рассказали. Про Марка Регула. Слыхали?
Пустельга покачал головой.
– Давнее дело, времен первой пунической войны. Рим высадил десант в Африке, им командовал консул Регул. Сципиона из него не получилось, десант был разбит, сам консул попал в плен. Карфагеняне отпустили его домой под честное слово, чтобы помог заключить мир. На карфагенских, естественно, условиях…
Зэк достал новую папиросу, щелкнул зажигалкой.
– Курю что-то много… Ну вот, Марк Регул приехал в Рим и сделал все, чтобы сорвать подписание невыгодного договора. А затем, несмотря на уговоры, вернулся в Карфаген. Так сказать, невольник чести… Вот я и подумал: зачем?
– Не хотел нарушить слова, – предположил Сергей.
– Нам легко рассуждать, – усмехнулся зэк. – Ерунда это все! Консул – глава государства, главнокомандующий. Карфагеняне просто идиоты, что выпустили его из рук. Ну с какой стати Регул должен был заключать невыгодный мир, когда ему самому уже ничего не грозило? Сорвал ненужные переговоры, спасся сам, обманул врага – герой! А от клятвы тогда умели легко освобождать. Может, просто дурак? Вроде, нет, дураков в консулы не избирали…
– Так чего же он вернулся? – удивился Пустельга.
– Именно потому, что Регул был очень умным человеком. И очень мужественным. Если б он остался в Риме, враги лишь пожали бы плечами. Что, мол, возьмешь? Но он вернулся – на верную смерть, чтобы доказать: римляне не боятся умирать. А это очень важно – доказать врагу, что ты его не боишься. Если нет страха смерти, чем еще напугаешь?
– И… что сделали с ним?
– Распяли на кресте, – Орловский скривился, – на берегу моря, чтобы, умирая, смотрел в сторону Рима. А заодно отрезали веки, чтобы солнце выжгло глаза. Там народ тоже был изобретательный, не хуже, чем у Ежова…
На фамилию железного наркома Сергей не реагировал. В Ежове ли дело? Похоже, после ночной сцены у Вождя, карлику придется туго. Ну и пусть! Даже если его прибьют к стене Лубянки, заставив смотреть в сторону Магадана…
– Юрий Петрович, зачем вы мне это рассказали? Подбодрить хотели?
– Пожалуй, – согласился зэк. – Скажите, гражданин майор, многие ли оказывают сопротивление при аресте? Можете не отвечать, догадываюсь. А когда следователь начинает издеваться, у многих хватает ума врезать ему под дых и умереть сразу, без мук? А когда вы людей к стенке ставите – часто на палачей бросаются??
– Нет… Почти никогда.
– Вот! – Орловский сжал кулаки. – Мрут, как бараны! Вот что страшно! А если бы каждого… Ну, не каждого, пусть одного из сотни, довелось бы с кровью брать? Если б перед вами были не бараны, а волки? Да ваш конвейер захлебнулся бы кровью. Сопротивление – вот что сейчас нужно! Надо показать вашему Сталину: страна не боится, есть люди, которым плевать на «малиновых», «лазоревых» и прочую банду…
– Интересно, за что вас все же арестовали? – невольно усмехнулся Пустельга. – Знаете, гражданин Сорок Третий, у нас в Ленинграде об этом иногда говорят. Шепотом, конечно, среди своих. Но вывод прост: почти никто из арестованных не считает себя виновным. Верят родной власти.
– Да, наверное… Плохо, что мало кто задумывается об очевидной вещи. Никакая власть, даже самая «своя», не имеет права творить такое. Инстинкт самосохранения нации! Вот его, похоже, и нет. А это ужаснее всего…
Зэк помолчал, затоптал недокуренную папиросу.
– Воображаю, что вы обо мне подумали! Герой сопротивления сидит в санатории и кушает манную кашку! Знаете, когда я оклемался и понял, что к чему, была мыслишка разобраться с теми остолопами, что сторожат за дверью. Но потом решил, что это слишком просто. Раз мною такие шишки, как товарищ Иванов, заинтересовались… Нет, не дезертирую! Мне на него тоже взглянуть любопытно…
Пустельга вспомнил темный силуэт в капюшоне. Знает ли Филин, с кем придется иметь дело? Похоже, знает. Должен знать.
– Иванов тоже, как вы выражаетесь, не дурак, гражданин Сорок Третий. На подобный случай он и держит Викторию Николаевну. Сейчас вы ее не помните, она для вас – лишь имя…
– Догадываюсь, – кивнул зэк. – У вашего Иванова приемы мелких уголовников… Скажите, гражданин майор, вы собирали на Артамонову информацию? Так?
Сергей кивнул, хотя это воспоминание не доставило ему удовольствия.
– Что больше заинтересовало Иванова?
Пустельга задумался. Странно, почему это раньше не пришло ему в голову!
– Вы не поверите! Кажется… Да, точно! Его больше всего заинтересовало ее происхождение. Виктория Николаевна – пра-пра-пра… и так далее князя Фроата.
– Кого? – удивился Сорок Третий.
– Это по вашей части. Вернее, по бывшей вашей части, Юрий Петрович. Когда дхары были покорены русскими, дочь князя Гхела, она же внучка знаменитого дхарского вождя Фроата, попала в плен. Курбский выдал ее замуж за своего младшего сына – Ивана. От Ивана Курбского пошли Бартеньевы. Виктория Николаевна – дочь Николая Христофоровича Бартеньева, действительного статского советника. Иванов очень удивился, даже попросил копии документов…
– Видите, – усмехнулся Орловский, – опять дхары! Нет, гражданин майор, здесь не просто шантаж готовится! Тут дело в чем-то ином. Черт, даже интересно…
– Очень…
Сергей вспомнил черное подземелье, где даже осназовцев брала оторопь. Сорок Третий прав – они коснулись чего-то важного, сверхсекретного. Может, не менее важного, чем дела, занимавшие желтоглазого Вождя в Главной Крепости.
– И когда прикажите быть готовым? – поинтересовался зэк.
Пустельга задумался.
– Если Иванов действительно решил устроить прием в аду… Думаю, понадобится еще дня два…
– Для ремонта ада?
– Да, – Сергей вспомнил запустение, царившее в разоренной церкви. – Дня два, не меньше. Так что есть шанс еще увидеться… Ваш ключ на месте?
– Как последний патрон, – рассмеялся зэк. – Знаете, вспомнил еще один фактик из всемирной истории. Какой-то французский маршал всегда трусил перед боем и каждый раз повторял: «Дрожишь, скелет? Ты бы еще больше дрожал, если б знал, куда я тебя поведу!»
Сергею было не до смеха, но он заставил себя улыбнуться. «Дрожишь, скелет?» В отличие от французского маршала, он уже догадывался, куда предстоит им попасть.
Сергей ошибся – за ним пришли следующим вечером. Вероятно, Агасфер-Филин спешил, не мог ждать. Те же «саперы», но уже не Рыбин с напарником, а другие, незнакомые. На этот раз осназовцы держались вежливо. Старший, с лейтенантскими «кубарями», покосился на револьвер, который Пустельга пристегнул к поясу, но возражать не стал. Сергей собирался не спеша, стараясь ничего не забыть. Оружие, пачка патронов… Он вспомнил о промозглой сырости подземелья и захватил с собою шинель. «Саперы» не подгоняли, глядя равнодушно, даже с легкой брезгливостью, как смотрят на нелюбимых покойников.
Все повторилось почти в точности, лишь у палаты Орловского не было привычного караула. Значит, Сорок Третьего уже увезли…
Всю дорогу «саперы» молчали, и Пустельге вновь показалось, что именно так везут покойника. Тянуло спросить, что с бравым сержантом Рыбиным, но Сергей понимал: не скажут. Возможно, нахальный «сапер» просто получил увольнительную, но может, он уже отправился в свое путешествие вслед за бывшим профессором Белиным…
«Ремонт» на набережной был в самом разгаре. Площадку окружал плотный дощатый забор, «рабочие», несмотря на поздний час, активно ковыряли асфальт отбойными молотками. Машину задержали надолго, документы проверяли тщательно, подсвечивая фонарем, заглянули в багажник и даже велели открыть капот.
За забором было тоже людно. Здесь уже не таились, вместо серой саперной формы солдаты были в светлых гимнастерках ОСНАЗа. Пустельгу провели ко входу в подземелье. Сопровождающий подбежал к машине, коротко переговорил с одним из осназовцев и тут же вернулся.
– Пойдемте, товарищ майор. Вас ждут…
Пустельга быстро оглянулся, глубоко вдохнул теплый апрельский воздух и шагнул к черному отверстию. «Дрожишь, скелет?..» Но страх куда-то исчез. Может быть, именно сейчас Пустельга перешагнул черту, за которой уже нечего бояться.
…Вместо страха он ощутил изумление. Лестница, ведущая в мокрое подземелье, была освещена, вдоль стен тянулись толстые провода, ярко горели лампы, лужи оказались заботливо присыпаны песком. «Саперы» старались не зря. Древние катакомбы теперь чем-то напоминали респектабельное столичное метро.
Спуск на этот раз показался очень коротким, может быть оттого, что не приходилось каждый раз ощупывать ногой старые ступеньки. Сергей с интересом осматривал проход. Теперь можно было заметить все, прежде скрываемое темнотой – небольшие ниши в стенах, странные непонятные надписи. То и дело встречался знак креста, словно предки хотели остановить нечисть, не выпустив ее из-под земли.
Большой зал показался темным, даже жутковатым. Его не стали освещать, повесив лампу лишь над входом в левый коридор. Теперь Сергей шел не спеша, благо сопровождавшие не торопили. В коридоре тоже оказалось кое-что любопытное. В одной из пещерок, прорубленных в стене, можно было заметить остатки росписей, а над потолком временами попадались ржавые крючья. Вот и место, где фонарь высветил черную крышку гроба. Пустельга вновь удивился – гроб исчез. Присмотревшись, Сергей понял, что его закрыли толстой стальной плитой, привалив с боков тяжелыми камнями.
И тут свет пропал, впереди была тьма. «Сапер» включил фонарь, скользнув лучом по стенам. Выходит, все-таки не успели или у Агасфера не хватило лампочек? В темноте сразу стало неуютно. К счастью, они были уже почти у цели. Сейчас направо…
В широкой галерее было черно, но вход в часовню неярко светился. Об этом позаботились – но не только об этом. Ступеньки оказались застелены черным сукном, а по бокам неподвижно застыли часовые. Их форма тоже была черной, абсолютно незнакомой.
Его подвели к порогу. Сопровождающий легко коснулся плеча и кивнул. Пустельга мельком взглянул на караульных, заметив еще одну странность: оба были узкоглазые, с широкими скулами. Удивляться Сергей не стал. Не все ли равно, кто охраняет Филина?
…Вначале он увидел свечи. Их было немного, не больше десятка, зато все огромные, почти в рост человека. Свечи стояли вдоль стен, освещая церковь. Впрочем, на храм Божий это никак не походило. Все казалось черным – стены, занавешенные тяжелой тканью, пол, покрытый чем-то похожим на затвердевшую смолу. Слева и справа от алтаря стояли два возвышения, напоминающих надгробия. Еще одно, поменьше, вырубленное из черного камня, находилось почти в центре. Алтарь был почти не виден, но Сергей все-таки смог разглядеть большой знак, висевший над местом, где когда-то стоял престол. Пятиконечная звезда, золотая и почему-то перевернутая…
Вдоль стен застыли невысокие косоглазые парни в черной форме. Еще один, но уже в странном широком халате, стоял слева от алтаря. А справа… Там было особенно темно, Пустельга заметил лишь кресло, над которым возвышалась черная тень.
– Заходите, Сергей Павлович…
Знакомый голос донесся именно оттуда, из густой тьмы. Говоривший не напрягался, но его было прекрасно слышно; эхо гулко отдавалось в высоких сводах. Пустельга прошел ближе, остановившись у черного камня.
– …Благодарю за хорошую работу. Вы сделали даже больше, чем я мог рассчитывать. Во-первых, узнали о дхарских предках нашей подопечной, а во-вторых, обратили внимание на весьма своеобразный саркофаг. Первое нам может помочь, второе, благодаря вам, не сможет помешать. Вас не смущает эта обстановка, Сергей Павлович?
Врать не хотелось:
– Смущает, товарищ Иванов. И даже очень.
– Меня, признаться, тоже. Люди, вообще, странные создания. Им не обойтись без подобной мишуры. Но даже мишура бывает полезна… Я позвал вас, Сергей Павлович, ожидая от вас некоторой помощи. Если все пойдет нормально, я надеюсь выполнить свои обещания. К утру вы забудете о болезни, зато вспомните самого себя. Не буду слишком обнадеживать, шансов мало, но они все же есть.
Слова звучали успокаивающе, но Сергей уже знал им цену.
– Товарищ Иванов, по-вашему, я переживу эту ночь?
– Не знаю. И никто не знает. Но если вы не о медицине, то опасности не вижу. Вы понравились Сталину тем, что хорошо поработали, а мне – что не стали доносить. Об остальном поговорим позже… Вам придется подождать. Там есть кресло, располагайтесь поудобнее…
Казалось, Агасфер приглашает гостя к обеду. Но Сергей вдруг ощутил: Агасфер волнуется, его спокойствие – напускное…
Один из «черных» отделился от стены и, взяв майора за локоть, проводил к двери справа от алтаря. Здесь тоже были заметны перемены: вход завешен тяжелой драпировкой, на полу горела свеча, а у стены стояло кресло. «Черный», такой же узкоглазый и смуглый, как и все прочие, козырнул и пропал, задернув полог. Сергей присел, достав папиросы. Итак, он ничего не увидит. Может, и к лучшему, больше останется сил. Теперь уже ясно, что медицина тут ни при чем. Неужели Агасфер верит во всякую чертовщину? А если это не чертовщина, тогда что?
За драпировкой было тихо. Сергей представил, как там, в бывшем Божьем храме, застыли «черные» часовые, недвижно стоит странный тип в широком балахоне, замер в своем кресле Филин. Ждут… Кто же будет первым?
Шаги. Кто-то вошел в часовню, остановился. Пустельга затаил дыхание.
– Добрый вечер, Юрий Петрович, – голос Агасфера был превосходно слышен. – Рад видеть вас снова.
– А нас что, уже знакомили?
Зэк явно не был смущен ни местом, ни обстановкой.
– Совершенно верно. Надеюсь, весьма скоро вы сможете вспомнить это сами.
– С помощью этой ерунды? Вы что там, в Политбюро, черные мессы служите?
В ответ – смех, искренний, без тени недоброжелательности.
– Ну, сразу о политике! Вы не правы, Юрий Петрович. Вы, прежний, сразу сообразили бы в чем суть. Вкратце поясню: в самой дикой мистике есть элементы разумного. Все это позволяет установить связь с силами, которые иногда очень полезны… Впрочем, надеюсь, мы скоро побеседуем на равных. У вас неплохие шансы – где-то половина на половину…
– А что дальше? Прямо здесь пытать будете?
Пустельга испугался. Ему показалось, что зэк просто ищет смерти.
– Юрий Петрович… – голос Агасфера загустел, став тяжелым, низким. – Запомните: я никого… никогда… не пытал.
– Тоже мне, чистоплюй! – ничуть не смутился Орловский. – Вон – стая целая, враз по косточке растащат! А вы, значит, руки марать не хотите? Или вы их умываете?
Тишина… Пустельга представил себе Сорок Третьего, стоящего там, перед черным креслом. Да, зэк не зря рассказывал про Марка Регула, консула римского…
– Юрий Петрович, – вздохнул Иванов, – с вашей болезнью вы проживете недолго. Вы уже почти не человек, вы – тень того, кем были прежде. Неужели вы не почувствуете обыкновенной, простой благодарности, если я смогу вернуть вам душу?
– А я думал, что такие, как вы, да еще в подобной компании, души как раз отбираете. Да что за сантименты, гражданин начальник?
– Зря вы, Юрий Петрович… А сейчас – пора. Приступайте!..
Последнее относилось к кому-то другому. Наступила тишина, но вот Сергей услыхал тихий, заунывный голос. Слова странные, непонятные. Не Агасфер… Может быть – тот, в балахоне?
И вновь стало тихо. Какие-то шаги, возня, снова молчание. Наконец – легкий шум. Кто-то вошел в часовню…
– Виктория Николаевна, надеюсь, вы не испугались?
…На этот раз Агасфер был сама предупредительность.
– Немного, – голос женщины показался Сергею слабым, усталым. – Зачем это все?
– Относитесь к этому как к научному опыту. Вы готовы?
– Я? Я готова. Но где Юра… Юрий Петрович? Мне так и не дали с ним встретиться! Вы меня не обманываете?
Пустельга сжал кулаки. Помочь нечем… Чего хочет от нее Филин?
– Он близко. Скоро вы встретитесь. А сейчас – начнем…
Снова молчание, затем – невнятный голос, нараспев читающий чужие странные слова. Легкий шум, опять тишина…
Пустельга достал очередную папиросу, но понял: времени нет. Теперь – его черед. Портьера колыхнулась, пропуская «черного». Пустельга понял и вышел сам.
В церкви кое-что изменилось. Часть свечей погасла, лишь в центре остался небольшой круг света. Он оглянулся, пытаясь найти тех, с кем говорил Филин, и тут заметил, что оба постамента не пусты. На каждом из них – неподвижное тело, покрытое черной тканью.
Его подвели к черному камню. Теперь он наконец-то смог его разглядеть: неровный, грубо околотый с боков, посередине странный рисунок – черепаха с перевернутой пятиконечной звездой на спине…
– Теперь поговорим… – черный силуэт выступил из тени. – Вы, Сергей Павлович, все-таки не поверили мне. Думали, что на балконе вас нельзя услышать? Что ваши выдумки с ключами пройдут незамеченными? Теряете квалификацию, старший лейтенант Пустельга!
Филин знает и это. Что ж, лучше ужасный конец…
– …Но я не обижаюсь. В вас говорит болезнь. Вы неправильно воспринимаете мир, Сергей Павлович, иначе не стали бы изливать душу врагу народа, который ненавидит вас, может, больше, чем меня…
Хотелось возразить, возмутиться, но Сергей промолчал. С кем тут спорить?
– Уверен, прежний Пустельга повел бы себя иначе. Но вы работали честно и даже проявили невиданное благородство, не донеся на меня товарищу Сталину. Или, быть может, редкий ум, что тоже похвально. Я сдержу свое слово и попытаюсь вам помочь. Но сначала о вашей болезни…
Темный силуэт дрогнул. Агасфер шагнул вперед, и Сергей наконец-таки смог его рассмотреть. Тяжелый черный плащ, глухой капюшон – даже здесь Филин скрывал свой лик…
– Это можно назвать болезнью, можно иначе. Чтобы упростить, скажем: вы потеряли душу. Ту самую, существование которой мы, материалисты, отрицаем. Остановимся на этом термине для простоты. Плохо не только то, что вы забыли самого себя. Вы даже не сможете умереть, а это пострашнее подвалов товарища Ежова. Вы станете тем, кого люди называли «не-мертвым». Но я обещал… Если повезет, вы снова станете самим собой. Если нет – умрете, как умирают люди. В любом случае, вы снова станете человеком. Согласны?
– А у меня есть выбор?
…Да, он потерял душу. Но не тогда, когда ему ввели ВРТ. Сергей потерял ее раньше, согласившись служить таким, как Филин. Что ж, умереть, человеком – тоже неплохо…
– Вы уже поняли, Сергей Павлович, выбора у вас нет. Для того, чтобы продолжать этот опыт, нужна кровь – ваша. Почему – объяснять долго, да и не это главное. Не жалейте ее, она уже отравлена…
Пустельга невольно усмехнулся. Он еще боялся стать упырем! Вот они, упыри! А он служил им…
– Быть может, нам не увидеться в этом мире, Сергей Павлович. Не хочу, чтобы вы ушли ожесточенным, с ненавистью. Подумайте, я ли виноват в вашей беде? Я не пытался вас погубить, напротив, спас от гораздо худшего и, быть может, сумею помочь вновь стать человеком. Я вам не лгал…
Сергей пожал плечами. Может, и правда. Лгали другие, убедившие его защищать народ в рядах ежовской рати. Не Филин, кто-то иной приказал ввести Пустельге ВРТ. Но над всеми стоял все тот же Агасфер – неотступная тень желтоглазого Вождя…
– Я никого не виню, товарищ Иванов. Кончайте скорее!..
Тень вновь отступила куда-то вглубь, зато приблизился тот, в черном балахоне. Из-под нелепой темной шапочки недобро блеснули раскосые глаза. Странную гвардию завел себе Филин…
С него сняли шинель, поставили у самого камня, чья-то рука рванула ворот гимнастерки. Пустельга, затаив дыхание, ждал выстрела или удара ножом, надеясь не закричать, умереть молча. Но случилось иное. Узкоглазый в черном халате взмахнул рукой – легко, даже не прикасаясь. Боль, резкая, неожиданная… Кожа на груди лопнула, словно по ней полоснули бритвой. Потоком хлынула кровь. Сергей зашатался, но устоял, глядя, как окрашивается красным вырезанная на камне черепаха. Наконец, его шатнуло, и он медленно осел на холодный пол.
…Пустельга был все еще жив, чувствуя, как его тело приподнимают, волокут по земле. Что-то коснулось лица. Он еще успел удивиться, но тут же понял – его накрыли черным полотном, как тех, на каменных возвышениях. Откуда-то издалека доносились странные, непонятные слова, словно его уже отпевали. Сергей вдруг ощутил, что начинает вспоминать нечто важное, совершенно необходимое, он почти у цели… Он вспомнил!..