Глава 46
Натали, дрожа, поднялась на ноги, держась за стену для опоры.
– Почему ты так села на пол? – спросила тетя Бриджит. – Вот же стул в углу.
– Просто… мне нужно было присесть на секундочку. – Натали выглянула в коридор, проверяя, не возвращаются ли родители. – Тетушка, эта женщина убила меня?
– Не знаю. Я побежала к ней и схватила за запястье, но моя рука соскользнула из-за крови, – сказала тетя Бриджит, изображая слабую хватку. – Ты успела проснуться и увидеть, что она приближается к тебе. А потом ты сделала нечто странное.
Она протянула руку для пожатия. Натали неуверенно подала свою в ответ.
– После того как ты пожала ее руку, я проснулась. – Тетя Бриджит вздохнула, осторожно выпуская руку Натали.
Натали уставилась на собственную ладонь, будто та могла ей рассказать конец этой истории.
– Что насчет этой… собаки-демона? Как она появилась в этом сне?
– Не появилась, – сказала тетя Бриджит тихо. – То был давний сон. Просто повод. Я прокусила себе запястье, чтобы прекратить этот сон, чтобы они все прекратились, навсегда. – Она закрыла глаза. – Я тут никому не доверяю. Они никогда не понимают, никто, кроме твоего отца. Где он, кстати?
– С доктором, помнишь? Он скоро вернется. – Натали глянула через плечо. «Сделать это или нет?»
«Я должна и обязана сделать это сейчас. Давно нужно было».
– Тетушка. Я должна тебе кое-что сказать, быстро, – сказала она тихо. – Каким-то образом я… Я родилась с магией доктора Энара. У меня тоже видения.
Глаза тети Бриджит резко распахнулись. Она посмотрела на Натали будто в ужасе, закричала – это был мощный рев для такого маленького костлявого тела – и потянула себя за косу.
– Нет, нет. НЕТ! Только не ты. НЕ ТЫ!
И пару мгновений спустя в палату уже поспешила медсестра, мама с папой – за ней. Медсестра спросила тетю Бриджит, что случилось.
– Защитите ее. Защитите это прекрасное дитя. Позаботься о ней, Августин.
– Обязательно, – ответил папа. Он аккуратно подоткнул одеяло сестры. – Прошу тебя, не беспокойся, Бриджит.
– Она в безопасности, – добавила мама, приглаживая непослушные волосы тети Бриджит, и вопросительно глянула на Натали.
– Нет, не в безопасности. – Тетушка мотала головой из стороны в сторону, как ребенок, который отказывается есть. – Та женщина хочет ее смерти.
Натали зазнобило, хотя в комнате было тепло.
– Я… я в порядке, тетушка, правда, – сказала она, хотя это не было правдой. Она шепнула родителям, что объяснит позже.
Медсестра стала втирать лавандовое масло в виски и шею тети Бриджит, затем вышла из комнаты. Мама сидела на кровати и держала тетушку за руки, а та закрыла со вздохом глаза.
Натали скрестила руки на груди, чтобы ее перестало колотить. Как долго они еще тут пробудут? Ей нужно рассказать Кристофу. Может, он даже захочет сам прийти и поговорить с тетей Бриджит.
Ее стало трясти еще сильнее, и она крепче обхватила себя руками.
– Боюсь, вынужден попросить вас удалиться, – сказал доктор, кивнув папе. – Бриджит нужен отдых.
Мама поцеловала тетю Бриджит в лоб и попрощалась; Натали и папа сделали то же самое.
Когда они выходили, в комнату вернулась медсестра, держа в руках смирительную рубашку и шприц.
Через час по пути в морг вместе с папой, который был непривычно молчалив, Натали прокручивала в голове все видения, снова и снова, все быстрее с каждым разом, как повторяющийся напев, для успокоения нервов.
Благодаря своим подробным записям она все запомнила наизусть, даже те эпизоды, что были стерты из ее памяти. Две вещи казались ей бессмысленными ранее, но сон тети Бриджит помог соединить кусочки мозаики.
Дважды Темный художник произносил слова, казавшиеся неуместными. Первое: «Да, конечно!» – после того как Агнес умоляла: «Нет». А видения ведь не позволяли Натали слышать никого, кроме самого Темного художника. Зачем добавлять «конечно»? А непосредственно перед своей смертью он сказал: «Да хватит уже».
Кому?
Мадам Резне. Второе – уже точно, а может, и первое, с Агнес, – тоже.
– Я подожду здесь, – сказал папа устало, останавливаясь у ресторана рядом с моргом. Он настоял на том, чтобы пойти с ней. После того как Натали пересказала сон тети Бриджит, родители решили, что она никуда не пойдет – ни в морг, ни в редакцию – в одиночку. («Спину верблюда переломила соломинка», – сказал папа, используя свою любимую присказку.)
Натали не возражала. Она испытала облегчение. Часть ее снова чувствовала себя маленькой девочкой, которая шла за папой, как тогда, в катакомбах, правда, в этот раз вела она, шагая стремительно, уверенно. Другая ее часть знала, что это единственный способ оставаться в безопасности, кроме того что запереться в квартире.
Она поспешила к боковому входу в морг и увидела снаружи Кристофа, оживленно беседовавшего с двумя полицейскими. Он взволнованно размахивал руками – таким она его раньше не видела – и внимательно кивал, когда они говорили. Он выглядел так, будто испытывал те же эмоции, что и она.
Трое мужчин закончили разговор, пока она подходила. Когда Кристоф увидел ее, то побежал к ней с ухмылкой.
– У меня новости! – сказал он.
– У меня – тоже! – Ее сердце чуть не выскакивало из груди.
– Ты первая.
Ее дыхание так участилось, что она с первого раза не смогла ничего выговорить. Она медленно вдохнула и попробовала снова:
– Тетя Бриджит пыталась совершить самоубийство ночью, так что мы пришли сюда прямо из лечебницы. Папа вон там, – сказала она, махнув рукой в сторону ресторана. – У тетушки был сон, ужасный кошмар, в котором Зои Клампер пыталась меня убить.
– Об этом можешь не беспокоиться, – сказал Кристоф, энергично помотав головой.
– Нет, я беспокоюсь! – она пересказала сон и явную догадку, которая осенила ее после этого, жестом остановив его, когда он хотел ее перебить. – Кристоф, она не просто была сообщницей, которая собирала кровь. Она сама – убийца. Я уверена, что мужчина, которого она зарезала во сне, – это Темный художник. Должно быть так. Кто же еще?
– Натали, новость, которую я хотел тебе рассказать…
– Единственное, что не имеет смысла, – это рукопожатие, – продолжала она, потерев висок. – Зачем мне пожимать ее руку? Если только это не символизирует тот день, когда я упала в обморок в морге, а она протянула руку, чтобы помочь мне подняться…
– Мы думаем, что поймали человека, убившего Темного художника. А Зои Клампер, возможно, мертва.
Кровь. Вся кровь. Каждая капля в теле Натали будто вытекла из тела прочь, на тротуар, на улицы Парижа.
– Что… что насчет тетиного сна? Знаю, что она из-за этого как раз в лечебнице, но она права; я чувствую это всей душой. Она ничего не знала о Темном художнике или Зои Клампер. Она полностью отрезана от мира.
– Я не знаю. – Кристоф сел на скамейку и жестом пригласил ее сесть рядом. – Мужчина, который взял на себя ответственность, Раймон Бланшар, сегодня сдался. Он сознался в написании письма, в приложении фрагмента шелкового шейного платка, во всем. Он убил Темного художника не из чувства справедливости, а, скорее, из-за неразделенной любви к Зои Клампер.
– Он любил ее?
– Видимо, – сказал Кристоф и стал активно жестикулировать. – Бланшар увидел его повозку и последовал за ним к Сене той ночью; пока он его догнал пешком, тело уже было брошено в реку. По крайней мере, так он заявляет. Стычка была из-за Зои; они боролись, и… Ты знаешь, чем закончилось.
– Знаю и не знаю. Я не понимаю, чему верить. – Натали зажмурилась, а потом снова открыла глаза: – Что он сказал об убийстве мадам Резни?
– Что он застрелил ее и закопал в неглубокой могиле. Он рассказал нам, где найти тело – на кладбище. Полиция сейчас на пути туда, – Кристоф поднял палец. – Чуть не забыл: он сказал, что Зои Клампер – не настоящее ее имя, но больше он ничего не знает.
Натали, поверженная, прижалась к спинке скамейки. Ей стоило бы радоваться, впитать изначальный энтузиазм Кристофа. Так почему она не может?
Потому что, несмотря на все сказанное Кристофом, она хочет верить сну тети Бриджит и чтобы он верил тоже.
– Думаешь, этот сон моей тети не вещий?
Кристоф надолго задержал на ней взгляд, прежде чем ответить.
– Некоторые детали потрясающе точны, но подозреваемый у нас прямо под носом. Полиции известно о твоих способностях, и я им доверяю. Я… я не думаю, что они так же смогут доверять тете Бриджит. Даже несмотря на то что она Озаренная…
– Она при этом не в себе, – закончила Натали. Она подумала о написанном тетей Бриджит и как связный текст перешел в чепуху. – Поэтому она и там. Мы не знаем, где безумие, а где нет.
– Вместо разочарования я хотел бы, чтобы ты могла почувствовать радость, облегчение. Счастье, что это все, кажется, скоро закончится. – Кристоф прикусил губу. – Не думаю, что у тебя получалось по-настоящему расслабиться или порадоваться, с тех пор как мы познакомились, и я желаю тебе… спокойствия.
Натали не смогла сдержать улыбку. Спокойствие? Она забыла, каково это – жить относительно мирной жизнью и беспокоиться об обыденных вещах.
– Кажется, пришло время побыть репортером, – сказала она, вставая со скамейки.
Кристоф прошел с ней ко входу в морг и, уверив ее, что все практически подошло к концу, попрощался.
Потом Натали присоединилась к папе в ресторане и за обедом написала свой репортаж. (Когда все это закончится, она попросит месье Патинода дать ей место и печатную машинку в редакции.) Оттуда они отправились в Le Petit Journal. Папа никогда раньше не бывал в редакции газеты и был поражен шумом и насыщенностью движения в ней.
– Месье Патинод, – позвала она, стуча в полуоткрытую дверь. Шурша стопкой газет, он пригласил ее войти.
Папа вошел первым.
– У меня есть для тебя ценная информация о хорошем ресторане, но он в Марокко.
Месье Патинод настолько не ожидал увидеть папу, что даже через толстые линзы очков было видно, как расширились его глаза.
– Я бы определенно не отказался от долгого обеда, – сказал он, со смешком отклоняясь на спинку стула.
Натали положила свою статью на стол месье Патинода и устроилась на стуле. Они с папой пересказали ему события прошедшего дня, и он сидел с нахмуренными бровями, в глубокой задумчивости. Он знал о подозреваемом – у него была уже назначена встреча с полицией для интервью с Бланшаром, – но заинтересовался сном тети Бриджит намного сильнее, чем Кристоф.
Недоверие Кристофа тете Бриджит ее до сих пор беспокоило. Она его понимала и на его месте, пожалуй, думала бы так же. Но это все же не отменяло разочарования от его скепсиса.
– У Бриджит давно уже не было вещих снов, не так ли?
– Во всяком случае, нам о них неизвестно, – сказал папа. – Уж точно давно не было таких детальных.
– Одно это заставляет меня верить. И это не имеет ничего общего с моим собственным даром. Безумие затуманило ее способности, да, но…
Дверь резко распахнулась и ударилась о стену. Они обернулись и увидели мужчину с блокнотом в руках, с ярким румянцем.
– Месье Патинод, прошу прощения. Это срочно.
Мужчина, кажется, был художником, составлявшим портреты преступников; он поднял брови, глядя на месье Патинода. Папа кивком поблагодарил месье Патинода, и они с Натали вышли. Дверь закрылась за ними, но Натали помедлила.
Столько, чтобы успеть услышать.
– Убийство, – сказал художник. – Перерезано горло. Наш человек на месте преступления упомянул странную деталь – что-то насчет бутылочки с кровью, найденной рядом с телом.
