Глава 2

Прошло три дня. За это время испытатель пласта полностью подтвердил прогноз Алекса. Из скважины была отобрана проба нефти. Она оказалась высокого качества, а пластовое давление обеспечивало ее добычу фонтанным способом. Отпадала необходимость в дорогостоящих скважинных насосах для подъема нефти на поверхность.

Когда из пробоотборника извлекли немного нефти, Алекс обмакнул в нее большой палец, а затем подул на ноготь. Нефть равномерно растеклась по нему тонкой пленкой. Он внимательно посмотрел на нее и удовлетворенно отметил: «Чистая нефть, без малейшей примеси воды». Буровики с любопытством смотрели на него.

— Что это вы колдуете, док? — спросил инженер Боб Адамс.

— Смотрю, есть ли вода.

— Вода? Но ведь она в эмульсии не видна на глаз. Мы можем сделать анализ и определить точно, — предложил Адамс.

— Не видна, конечно. Но если смотришь двадцать пять лет, то начинаешь видеть…

С этим приемом Алекс познакомился еще во время институтской практики на одном из грозненских нефтяных промыслов. Был он тогда в обучении у старого мастера с запоминающимся именем — Филимон Сердечкин, — проработавшего в добыче нефти сорок лет. Мастер неспешно, но основательно передавал ему секреты профессии, которых нет в учебниках. Был среди них и «анализ по ногтю». Алекс несколько раз, с согласия Филимона, проверял его самого: перемешивал разные объемы нефти и воды до состояния однородной эмульсии, и тот определял содержание воды с точностью до одного процента. Тут же проводили лабораторный анализ, и результат полностью подтверждался. К концу практики Алекс и сам, к удовольствию мастера, освоил этот метод и потом не раз удивлял им сослуживцев. Однажды даже выиграл на спор бутылку коньяка.

***

Тем временем трейлеры заканчивали подвоз труб для обсадной колонны. Их сначала выгружали на горизонтальный помост, а затем устанавливали вертикально на площадке около вышки. Вертикальная труба захватывалась специальным устройством, приподнималась над площадкой, переносилась к устью скважины и опускалась в нее. Верхний конец зажимался, и к нему подавалась следующая труба, которая свинчивалась с первой огромными гидравлическими ключами. Потом обе они опускались в скважину, и операция повторялась. Так, труба за трубой, была опущена колонна общей длиной более двух километров.

Как только спуск колонны закончился, в дело вступили цементировочные агрегаты. Их задача состояла в том, чтобы заполнить скважину цементным раствором, а затем выдавить его через низ колонны в затрубное пространство и поднять на нужную высоту между колонной и стенками скважины. После завершения этой операции скважина была оставлена в спокойном состоянии на сутки, чтобы цемент схватился и образовал прочное кольцо вокруг обсадной колонны.

Наконец наступил решающий этап — создание постоянных каналов, по которым нефть будет поступать из пласта в скважину. Для этого в колонну, заполненную тяжелой буровой жидкостью, была спущена на электрическом кабеле гирлянда перфораторов. Ее установили точно напротив пласта. В многочисленных радиально расположенных горизонтальных стволах перфоратора размещены мощные кумулятивные заряды, способные пробить стальную трубу и цементное кольцо. Алекс не мог даже вспомнить, сколько раз он проводил такие операции на скважинах, но только дважды до этого ему захотелось самому встать у пульта и нажать кнопку. Один раз это было при открытии первого в его жизни месторождения, а другой — незадолго до отъезда из России, когда он решил таким образом отметить свое последнее открытие в стране. И вот сейчас он подумал, что не только должен сам произвести залп, но и дать такую возможность своему другу и партнеру. Это будет символично и справедливо.

Неожиданный ночной звонок встревожил Андрея.

— Что-то случилось? — Сон моментально слетел с него.

— Все в порядке, Андрей. Просто мы спустили перфоратор и сейчас будем простреливать колонну. Не хочешь ли принять участие?

— С удовольствием. Но как это сделать?

— Ну, дай команду. А я ее выполню. Я готов.

— Огонь из всех стволов! — вдруг отчеканил Андрей командирским голосом.

— Есть огонь! — ответил Алекс и нажал кнопку.

Так, впервые в истории скважина в Канаде была прострелена по команде из Тель-Авива. «Хороший газетный заголовок, — усмехнулся Алекс. — Находка для журналистов». Приборы зафиксировали залп. Тонкие струи жидкого металла, выброшенные из перфораторов со скоростью десять километров в секунду, пробили сталь и цемент, отделявшие скважину от нефтяного пласта. И если бы не столб тяжелой буровой жидкости, которой была заполнена колонна, нефть ворвалась бы в нее с бешеной скоростью через пробитые отверстия и устремилась к поверхности. Теперь только эта жидкость удерживала ее в пласте. Следующий день ушел на постепенную замену буровой жидкости более легкой водой до того момента, когда давление водяного столба стало меньше давления в пласте. Нефть начала медленно поступать в скважину, вытесняя воду.

В конце дня Алекс записал в дневнике: «Сегодня группа Double AA («Дабл Эй») открыла первое в мире нефтяное месторождение Камерон методом прямого обнаружения». «Дабл Эй» означало двойное АA. Андрей расшифровывал это как «Алекс и Андрей», а Алекс — как «Андрей и Алекс». Но в документах расшифровки не было, указывалось только «АА».

Скважина-открывательница была оснащена необходимым для фонтанной добычи нефти наземным оборудованием и законсервирована. Оплата за нее поступила на счет буровой фирмы «Дриллинг Энтерпрайз» из швейцарского банка. Инвестиционная группа «Дабл Эй» заказала этой же фирме бурение четырех дополнительных разведочных скважин для точного определения границ месторождения и запасов нефти. Контракт с фирмой подписал генеральный директор «Дабл Эй» доктор геологии Алекс Франк.

***

До начала бурения оставалась неделя, и в это время возникли некие непредвиденные обстоятельства. Алекс срочно прилетел в Израиль, чтобы обсудить их. На следующий день они встретились втроем — Алекс, Андрей и Шмуэль. Шмуэль был человек очень известный в стране и очень богатый. Алекс и Андрей познакомились с ним год назад. Они пришли к нему практически с улицы, без рекомендаций и без помощи посредников. Просто позвонили, и секретарь назначила им встречу. Их единственной рекомендацией были прошлые профессиональные достижения и результаты проверки метода на уже известных нефтяных месторождениях. Имея печальный опыт предыдущих подобных встреч, они ожидали столкнуться с недоверием и плохо скрытым подозрением, что два проходимца с докторскими дипломами пытаются раздобыть деньги на какую-то псевдонаучную аферу. Но на этот раз все было иначе. Шмуэль сразу же расположил их своей простотой, открытостью и стремлением вникнуть в самую суть технических вопросов. Он встретил их широкой улыбкой, которая, впрочем, не скрывала хитрого прищура глаз.

— Молодые люди хотят поговорить о деньгах. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — в тон ему ответил Алекс.

— Прекрасно. Молодые люди хотят предложить деньги мне или просить у меня? — продолжал Шмуэль в нарочитой манере старого мудрого еврея, который знает все о деньгах и о людях.

— Предложить вам.

— Так я и знал, — удовлетворенно произнес Шмуэль, — молодые люди хотят предложить мне сто тысяч долларов в обмен на мои двести. Или я что-то напутал в арифметике?

— Немножко напутали. Мы хотим предложить вам двести пятьдесят миллионов в обмен на пятнадцать.

— О, это уже становится интересным. Можно спросить, из чего молодые люди собираются сделать двести пятьдесят миллионов?

— Из ваших пятнадцати, — невозмутимо ответил Алекс.

— Очень, очень знакомо. Ну что ж, рассказывайте. — Шмуэль откинулся на спинку кресла и приготовился слушать, не скрывая иронии умудренного жизнью человека.

Их разговор продолжался четыре часа. Уже через полчаса Шмуэль распорядился, чтобы его ни с кем не соединяли и не отрывали никакими вопросами. По мере того как Алекс и Андрей раскрывали суть дела, его прежнее благодушно-шутливое настроение сменялось сосредоточенным вниманием и нескрываемым интересом. Все было для него новым и незнакомым. Поэтому он попросил начать с основных принципов нефтяной разведки. Его особенно поразил тот факт, что из каждых ста разведочных скважин находят нефть не более двадцати, а остальные восемьдесят оказываются «сухими», и затраты на их бурение не окупаются. Иными словами, по степени риска и по размеру вознаграждения за него в случае успеха никакая другая промышленность даже не приближается к поискам нефти. И этот огромный риск постоянно сопутствует нефтяному бизнесу, несмотря на то что разведка опирается на самую современную науку и технологию. Сегодня, как и сто лет назад, ответить на главный вопрос — есть ли на каком-то конкретном участке нефть или ее здесь нет? — может только скважина. Пока она не пробурена, геологи и геофизики оперируют лишь таким зыбким критерием, как степень вероятности. Решение о бурении разведочной скважины — этого самого дорогостоящего этапа поискового процесса — всегда принимается без уверенности в успехе. Каждый разведчик знает, что окончательный ответ может дать только «профессор долото». А этот «профессор» — самый дорогой эксперт в мире. Однако без его помощи нефтяная разведка обойтись не может. «Причина в том, — закончил Алекс, — что образование залежей нефти в недрах земли — это все еще один из самых загадочных природных феноменов. Многие знают о нем немного, немногие — много, но никто не знает достаточно».

Шмуэль внимательно слушал.

— И вы утверждаете, молодые люди, что не нуждаетесь в помощи этого дорогого «эксперта», как вы его называете, и что еще до бурения скважины можете сказать — есть ли под землей нефть. Если я правильно понимаю, вы можете пробурить сто скважин, и ни одна из них не будет сухая? — Шмуэль не скрывал своего недоверия.

— Вы поняли совершенно правильно. Именно это мы утверждаем, — твердо ответил Алекс.

— Не могли бы вы объяснить, как это можно сделать?

— Разумеется, мы готовы дать необходимые объяснения. Но, если не возражаете, на данном этапе мы хотели бы воздержаться от некоторых технических деталей, которые составляют ноу-хау. Если мы придем к соглашению, то вы получите техническую информацию в полном объеме.

— Хорошо, — согласился Шмуэль, — рассказывайте, что можете, но только так, чтобы я понял.

— Эту часть дела объяснит доктор Шейнман. Он физик, и это его область. Хочу только добавить, что наш метод поисков нефти является так называемым методом прямого обнаружения. В этом его отличие от всех других применяемых сегодня поисковых технологий, которые основаны на косвенных признаках присутствия нефти.

Разговор продолжил Андрей:

— Если коротко, то мы отбираем на участке, который нужно оценить, образцы почвы с глубины двух метров от поверхности. И анализируем их на специальном приборе, который я сконструировал. Общий принцип этого анализа хорошо известен в физике и широко применяется в разных областях. Но я ввел в него дополнительную операцию, которая позволяет определить некий ранее неизвестный физический параметр. Мы называем его индекс. И этот индекс ведет себя различно на участках, где есть нефть и где ее нет. Количественная разница между ними в среднем десятикратная, то есть если условно принять индекс на участке без нефти за десять, то на нефтяном он составляет примерно сто. Это как отпечатки пальцев. Ошибиться просто невозможно. Иными словами, индекс содержит прямую информацию о наличии или отсутствии нефти.

— Где был проверен ваш метод, и каковы результаты? — вопросы Шмуэля становились все более четкими и конкретными.

— Метод был проверен на четырех месторождениях в России, на трех в Америке и на одном в Израиле около Ашкелона, которое у нас, как вы знаете, единственное. В общей сложности на восьми месторождениях. Во всех случаях получено стопроцентное подтверждение, то есть, как я уже сказал, разница между образцами, отобранными над нефтяными залежами и за их пределами, в среднем десятикратная.

— У вас есть какое-то документальное подтверждение того, о чем вы говорите?

— Есть таблицы анализов, спектральные диаграммы, карты месторождений с точками отбора образцов и величинами индекса.

— Они у вас с собой?

— Да, конечно. Хотите посмотреть?

— Непременно.

Андрей разложил на столе материалы и дал объяснения.

— Удивительно, но я все понял! — воскликнул Шмуэль. — Это настолько просто, что возникает вопрос: а не нарисовали ли вы это сами?

Андрей и Алекс пожали плечами и натянуто улыбнулись. После короткого замешательства Алекс сказал:

— Ну, во-первых, насчет простоты. Это так же просто, как колумбово яйцо. Пока Колумб не примял верхушку и не поставил его вертикально, никому даже в голову не приходило, что так можно сделать. А во-вторых, насчет того, что мы это сами нарисовали. Если нарисовали, то с какой целью? Один умный человек сказал: обманывать других — грех, обманывать себя — преступление.

— Ну, знаете… Вам же нужны деньги. А ради денег можно и не такие картинки нарисовать.

Наступило неловкое молчание.

— До денег мы еще не дошли. Перед тем как принять решение, у вас будет возможность сделать собственную независимую проверку. Пошлите своих людей на месторождение под Ашкелоном. Пусть они отберут образцы в любых точках над нефтяной залежью и за ее пределами. Технически это несложно. А мы сделаем анализы. Результаты вы нанесете на карту, и тогда все станет ясно, — нашел выход Алекс.

Предложение Шмуэлю понравилось.

— Ну что ж, пожалуй, мы так и сделаем. А сейчас еще один вопрос. Я не очень силен в физике, но хотелось бы знать, как возникает эта десятикратная разница вашего параметра, за счет чего?

Ответ поразил Шмуэля.

— Мы этого не знаем. Мы просто наблюдаем ее, но физическая природа явления нам неизвестна, — сказал Андрей.

— Позвольте, позвольте. Как это — неизвестна? Это что же — шаманство?

— Ну, если хотите, можно назвать и так. Мы не возражаем. Главное, что оно позволяет «видеть» нефть под землей. Это как раз тот случай, о котором замечательно сказал Эйнштейн: «Теория — это когда все известно, но ничего не работает. А практика — это когда все работает, но ничего не известно».

— И вы хотите получить пятнадцать миллионов долларов под метод, который даже не можете объяснить? — Шмуэль намеренно старался казаться возмущенным, хотя заинтересованность его была очевидной.

В разговор снова вмешался Алекс:

— Но в этом нет ничего необычного. В истории техники не раз бывало, что открытие начинали применять на практике задолго до того, как могли объяснить его теоретически. Возьмите компас. Письменные упоминания об использовании его мореплавателями относятся к одиннадцатому веку, а первая гипотеза земного магнетизма, объяснявшая поведение магнитной стрелки, была выдвинута Вильямом Гилбертом лишь спустя пять столетий. Природа позаботилась о том, чтобы тайны и их разгадка лежали достаточно далеко друг от друга — и во времени, и в пространстве. Представьте себе судьбу мореплавания до Гилберта, если бы от компаса отказались на том основании, что физическая природа его неизвестна. Разумеется, без теории природные явления объяснить нельзя, но использовать можно.

Этот пример не рассеял сомнения Шмуэля.

— Допустим. Но все же здесь есть о чем подумать. Пятнадцать миллионов — большие деньги. Нужны твердые гарантии, что это надежное дело. Согласны?

— Совершенно согласны, — ответил Андрей. — И поэтому я хотел бы напомнить одну историю, которая поможет вам оценить ситуацию. Однажды к Наполеону пришел некий американец по имени Роберт Фултон и предложил заменить паруса на военных кораблях паровой машиной. Наполеон не считал себя специалистом в морских делах и направил его к своим адмиралам. Их заключение было категорическим — абсурд, паровая машина не может заменить паруса. Разочарованный Фултон переправился через Ла-Манш и обратился с тем же предложением в Британское адмиралтейство. Там подумали и решили, что стоит попробовать. В итоге британский флот заменил парусники паровыми судами, и Англия стала владычицей морей. По существу, каждый, от кого зависит судьба новой идеи, должен принять одно из двух решений — французское или английское. И это определяет его место в истории…

— Я вас понял, — рассмеялся Шмуэль, — вы хорошо подготовились, молодые люди. Компас, паровая машина… И все же пятнадцать миллионов — деньги немалые.

— Хотите узнать продолжение истории с паровой машиной? — предложил Андрей, почувствовав, что интерес Шмуэля нужно немного подогреть.

— А что, еще есть продолжение?

— Есть. И довольно любопытное.

— Давайте. Вы мне устроили интересный день сегодня. Рассказывайте.

— Вы, конечно, знаете, что разработка американской атомной бомбы или Манхэттенский проект начинался с письма Эйнштейна Рузвельту в августе тридцать девятого. В нем великий физик, опасаясь успехов германских ученых в этой области, попытался убедить президента в необходимости создания собственного ядерного оружия. И просил выделить на его разработку крупную по тем временам сумму. Письмо передал Рузвельту научный консультант Белого дома. Президент прочитал его и сказал, что приближается война и деньги нужны на более реальные вещи, а не на фантастические идеи чудаковатых ученых. «И, кроме того, — добавил он, — я просто не представляю, как из невидимого атома можно получить такую уйму энергии». Попытки консультанта объяснить Рузвельту физическую природу явления не поколебали его. Тогда он рассказал историю про Наполеона, Фултона и Британское адмиралтейство. Рузвельт внимательно выслушал и молча написал на письме короткую фразу, адресованную министру финансов Моргентау: «Генри, я полагаю, что предложение профессора Эйнштейна заслуживает положительного решения». Манхэттенскому проекту был дан зеленый свет…

— Черт возьми! — воскликнул Шмуэль. — Атомной бомбой вы меня добили. Давайте говорить о деньгах. Итак, допустим, вы получаете пятнадцать миллионов. Что дальше?

— Дальше мы подаем заявку на участие в одном из тендеров на разведочные концессии или блоки в какой-либо стране. Выбираем район вдали от населенных центров. Перед началом тендера выезжаем в поле и отбираем образцы на всех блоках, выставленных на торги. Удаленность от населенных мест поможет сделать это незаметно. К моменту торгов мы уже будем точно знать, где есть нефть. Выигрываем тендер по бесспорно нефтяному блоку. Если будут конкуренты, предлагаем наилучшие условия. Получив разведочную концессию, сразу же начинаем бурение без предварительных сейсмических исследований, которые необходимы по существующей конвенциональной «косвенной» методике разведки, но которые еще не гарантируют, что пробуренная по их результатам скважина встретит нефть. Открыв нефть первой скважиной, бурим четыре-пять дополнительных для определения размеров и запасов месторождения. После этого выставляем его на продажу, как любой другой вид собственности — завод, танкер, земельный участок. На вырученные деньги проводим такую же операцию в какой-либо другой стране, затем в следующей и так далее. Наш принцип: пришел, нашел, продал. На начальном этапе мы будем избегать повторного появления в одной и той же стране, чтобы не привлекать нежелательного внимания нефтяных компаний.

— Во что обойдется открытие одного месторождения и какова может быть его рыночная стоимость? — спросил Шмуэль.

— С учетом бурения пяти-шести скважин, всех других затрат и накладных расходов открытие и последующая разведка обойдутся примерно в пятнадцать миллионов долларов. В случае среднего по запасам месторождения оно может быть продано не меньше чем за двести пятьдесят миллионов.

— Это означает, что норма прибыли более тысячи шестисот процентов, — быстро подсчитал Шмуэль. — Неслыханно!

— Да, норма прибыли, неизвестная в других отраслях промышленности. Именно она и делает нефтеразведку рентабельным бизнесом даже при условии, что восемьдесят скважин из ста оказываются сухими. Иначе ни одна нефтяная компания не могла бы позволить себе такой риск. Но в нашем случае, пользуясь этой же нормой прибыли, мы одновременно избегаем риска бурения сухих скважин.

— Знаете что, молодые люди, — слишком много информации за один день, — подвел итог Шмуэль. — Я должен все обдумать и посоветоваться со своим адвокатом. Но сначала мы отберем образцы на Ашкелонском месторождении. И для этого мне нужна ваша карта с его границами. Продолжим разговор после получения результатов анализа. Ну что ж, на сегодня все. Благодарю вас. Было очень интересно. Очень.

Через неделю сотрудник Шмуэля доставил двадцать образцов, обозначенных только номерами и отобранных как над месторождением, так и за его пределами. В течение двух дней анализы были готовы, и состоялась вторая встреча. Шмуэль тут же, в их присутствии, стал наносить результаты на собственную карту, где были обозначены границы месторождения, точки отбора и номера образцов. Алексу и Андрею эта карта не была известна. Они сидели в креслах в дальнем углу кабинета, пили кофе и молча наблюдали. Пока Шмуэль был поглощен этим занятием, его лицо оставалось непроницаемым. Наконец он закончил и посмотрел на них так, будто видел впервые.

— Ну что вам сказать, молодые люди, — медленно начал Шмуэль, но затем не удержался и выпалил: — Можете считать, что пятнадцать миллионов у вас в кармане.

Через минуту в кабинете появился адвокат Рон Берман и вручил Алексу и Андрею по экземпляру какого-то документа. К их удивлению, это был контракт, подготовленный заранее. Среди прочего в нем содержались следующие условия: отказ от патентования прибора и метода; запрет на передачу ноу-хау любой третьей стороне; полная секретность всего, что связано с местонахождением прибора, проведением разведочных работ и их финансированием; название фирмы не должно раскрывать характер ее деятельности («Наш девиз: esse non videri — существовать невидимо», — объяснил Шмуэль); фирма должна быть зарегистрирована в офшорной зоне. В параграфе «Распределение прибылей» доля Шмуэля была оговорена в размере семидесяти процентов, а совместная доля Алекса и Андрея составляла остальные тридцать процентов.

После короткого обсуждения они решили принять все условия. Патентование прибора не могло гарантировать его от пиратского воспроизведения, а затем и незаконного использования метода конкурентами. Поэтому наилучшим решением был пример компании «КокаКола», которая вот уже почти сто лет тщательно охраняет секрет незапатентованной рецептуры своего напитка. Что касается прибылей, то, хотя соотношение было не очень справедливым, Алекс и Андрей не стали поднимать этот вопрос. В конце концов, тридцать процентов выглядели такой привлекательной суммой, что о львиной доле Шмуэля можно было и не думать. Им было хорошо известно «золотое правило» Мэрфи: «Тот, кто владеет золотом, устанавливает правила». Золотом владели не они, поэтому не им и правила устанавливать. Здесь же, в кабинете Шмуэля, они предложили название: «Инвестиционная группа „Дабл Эй“». Он не возражал. Шмуэль не был заинтересован в том, чтобы в названии фигурировало его имя.