Глава 24
ВРЕМЯ ЖИТЬ
«По сообщениям нашего корреспондента, ситуация в Чите за прошедшую ночь нормализовалась. Город возвращается к нормальной жизни. Организаторы беспорядков задержаны, и им предъявлены обвинения в злостном хулиганстве, нанесении материального ущерба и разжигании национальной розни. На улицах восстановлен порядок. Милицией и народными дружинами осуществляется патрулирование.
Напоминаем, вчера по городу прокатилась волна стихийных митингов. Вышедшие на улицу люди требовали разрешить им покидать город или предоставить возможность уехать в западные районы СССР. Выступившие перед гражданами председатель горсовета А. С. Козлов и начальник ГУВД МВД полковник Е. Г. Зиновьев объяснили, что не имеют права позволить нарушать карантинный режим до официального оповещения об отмене чрезвычайного положения в городе и области. Также товарищ Козлов попросил сограждан разойтись по домам и не мешать сотрудникам МЧС и военнослужащим ВВ обеспечивать карантинный режим.
В то же время, воспользовавшись митингами трудящихся, группы экстремистски настроенной молодежи, в основном бурятской и тувинской национальностей, попытались прорваться через санитарные кордоны. После того как эта попытка провалилась, хулиганы отправились бить стекла в магазинах и поджигать автомашины на улицах города. При этом звучали призывы к межнациональной розни и свержению конституционного строя. Погромщики выкрикивали лозунги: «Русские, вон из Сибири!», «Тайга – бурятам!», «Верните народу водку!».
Сотрудники милиции с помощью сознательных граждан пресекли бесчинства хулиганов, разогнали погромщиков. Зачинщики беспорядков задержаны. Всего в результате эксцессов пострадало 39 граждан…»
Павел Николаевич отложил в сторону газету и повернулся к Вячеславу Ивановичу Трубачеву.
– Что скажешь?
– Нечего здесь говорить, – пожал плечами председатель КГБ, – карантин на полстраны, вся Сибирь колючей проволокой опутана, города и поселки изолированы. Естественно, недовольство зреет и изредка прорывается наружу. Люди считают, что мы нарушаем их права, не даем видеться с близкими. Подобные эксцессы есть и будут, мы физически не можем их предотвратить.
– Это мне понятно. Никто тебя и твоих комитетчиков не обвиняет, – миролюбиво отозвался Шумилов, – ты мне лучше вот что скажи: сколько у нас народу осталось в Китае, Индонезии и прочих Африках?
– В Китае сейчас 38 человек. Вызволить не можем, застряли в центральных районах. По данным МИДа, две группы, всего 12 человек, прорываются к границе своим ходом. Об их судьбе ничего сказать не могу, связи нет. Девять – находятся в Тибете, район спокойный. Мы готовим спасательную операцию. Местонахождение еще семнадцати человек неизвестно. В Индонезии и Океании никого не осталось. Из Малайзии 6 декабря эвакуировали последнюю группу. И в Африке пять человек застряли, мы их ищем, подключили американцев.
– Занимаетесь поисками. Это хорошо. Сможете спасти?
– Шансов мало. Там такой бордель творится, мы даже не знаем, кто еще жив остался. – Кислое выражение лица Трубачева и опущенные глаза лучше всяких слов говорили, что реальные шансы на спасение очень малы.
– Павел Николаевич, – комитетчик повернулся лицом к премьеру, – у нас проблема появилась. Надо обсудить. В Средней Азии «Демиург» идет с опережением графика. Маховик операции самопроизвольно раскручивается.
– С кандидатурами на троны уже определились? Когда утверждать будете? – Шумилов раздраженно массировал ладонями виски. Он сегодня с самого утра не отрывался от письменного стола, а работы меньше не стало. Опять придется допоздна засиживаться.
– Вы меня не поняли, – терпеливо, по слогам повторил председатель КГБ, – процесс начал выходить из-под контроля.
– Так. Продолжайте.
– Все последние эксцессы в Караганде, Оше, Ташкенте, Ашхабаде и Ургенче не были нами санкционированы. Националисты слишком быстро перешли от подпольно-латентной фазы к активным уличным действиям. Несколько представителей исламского духовенства выступили с проповедью шариата. Мы это вообще не вводили в схему операции.
– Почему так получилось? – Шумилову не хотелось забивать себе голову еще и этими проблемами, но приходится. Трубачев пришел именно к нему, а не к Верховному, значит, надеется на помощь. Или просто хочет разделить ответственность?
– Ошибки планировщиков, – нехотя признался Трубачев, – и общая нестабильность в стране. Мы забыли ввести поправку на карантин, а он сильно повлиял на настроения людей. Имеется рост сепаратистских и изоляционистских настроений.
– Сколько человек пострадало в беспорядках? – Внешне Шумилов сдерживался, старался не выплескивать эмоции, но внутри у него все кипело. Он и так согласился на отделение нескольких регионов только после заверений Бугрова и Трубачева в том, что все будет сделано аккуратно, по плану и без крови.
– Пятеро убито, еще 46 человек попали в больницы. – Вячеслав Иванович чувствовал настроение премьера и старался говорить ровным деловым тоном.
Шумилов, услышав цифры, только вздохнул и закрыл глаза. Он последние недели практически не обращал внимания на то, что творится в Закавказье и Средней Азии. Оказалось – зря. Следовало внимательнее читать отчеты.
– Хорошо. Давайте свои выкладки, и поедем к Верховному. – Павел Николаевич принял решение. Если КГБ дал маху, то пусть оправдываются перед Бугровым, нечего их баловать.
– Сегодня? – поинтересовался Трубачев.
– Прямо сейчас.
– Я готов.
– Подождите, сначала в двух словах, что собираетесь делать?
Гэбист отложил в сторону папку, которую с начала разговора держал на коленях, и, сцепив пальцы перед собой, стал излагать ситуацию:
– Сейчас в регионе действует созданное отчасти по нашей инициативе, отчасти в качестве ответа на рост национализма в Туркмении и Узбекистане общественное движение «За возвращение на землю предков». Как явствует из названия, целью движения является возвращение всех, кто приехал в Азию в прошлом веке, обратно в Россию. Мы поддерживаем движение финансами и помогаем вести агитацию. На сегодня почти тридцать тысяч семей уже уехали в Россию и Украину.
В Киргизии, из-за санитарных мероприятий, схема «Демиурга» скорректирована. Мы не можем раскачивать местных националистов, но зато под видом защиты от эпидемии вывозим славянское население.
– Сколько вывезли?
– Сорок восемь тысяч человек, – ни на секунду не задумавшись, ответил Трубачев. Видно было, что он хорошо подготовился к разговору, все цифры помнит.
– В остальных республиках отмечается лишь увеличение направления и интенсивности среднестатических миграционных потоков. Людям сложно продавать имущество и квартиры как из-за низкого уровня цен в регионе, так и по причине недружелюбия коренных жителей. Уже звучат лозунги «Не покупать ничего у русских, все равно все достанется местным националистам». А компенсационные механизмы пока не задействованы.
– Как я помню, фонды и структуры распределения должны быть созданы только в январе? – Имелись в виду специальные программы по переселению людей в регионы с нехваткой рабочей силы.
– Это по первоначальному плану. Сейчас нам жизненно необходимо ускорить их создание.
– Опять деньги! – невольно вырвалось у Шумилова.
– Я понимаю, – кивнул Трубачев, – сейчас я собираюсь вернуть процесс под контроль, но придется ужать графики. Мы усиливаем информационную кампанию в прессе, искусственно нагнетаем напряженность в регионе и тем самым увеличиваем миграцию. Таким образом не позволяем националистам опередить нас и почувствовать себя хозяевами положения.
– Игра на опережение?
– Да, только так мы избежим бунтов и массовых беспорядков. Через десять дней, к двадцать пятому декабря, может быть, раньше, мои люди убедительно пригласят в Москву лидеров наиболее влиятельных движений сепаратистов и кандидатов в будущие ханы. Будем торговаться.
– Торговаться не будем, – сказал, словно отрубил, премьер, – поставим им условия и заставим выполнить.
– Пряник отменяется? – удивленно поднял брови Трубачев.
– Пряником будет власть в новых суверенитетах и спокойная жизнь без внеплановых визитов миротворцев. Это они должны запомнить.
– Это подразумевалось, но лучше дать им приманку пожирнее, вроде иллюзий полновластия в своих ханствах. А потом уже заставить платить за эти иллюзии.
– Нам важнее вывезти людей, и чтоб без эксцессов.
– Это будет первым условием, – улыбнулся Трубачев. В этом вопросе он прекрасно понимал Шумилова, полностью был на его стороне. – Я лично заставлю местных ханов и баев выкупать имущество беженцев и оплачивать их переезд.
– Можно на это дело даже кредит дать, – буквально расцвел в улыбке Председатель Совета Министров. Это была его стихия, он уже заранее все просчитал и даже знал, как «новые суверенитеты» будут расплачиваться за кредиты.
– Хорошо. Едем к товарищу Бугрову. – Шумилов повернулся к селектору и нажал вызов: – Пожалуйста, приготовьте машину и охрану предупредите. Еду на Рублевку.
Загородный дом Верховного не отличался особой роскошью. Внешней отделкой он уступал многим особнякам новых русских и директоров советских концернов, но зато выигрывал уютом и большой территорией с настоящим сосновым бором. Внешне это был двухэтажный кирпичный дом с мансардой, гаражами во дворе и парой деревянных флигелей в дальнем конце парка.
Внутренняя отделка выполнялась под личным надзором Елены Бугровой и отличалась консервативностью. Никаких жидких обоев, пластиковых плинтусов и прочей синтетики, потолки обычные без аляповатой лепнины, словом, интерьер без дизайнерских извращений и постмодернизма в модном стиле «сумасшедшего инженера». Нормальное жилье преуспевающего человека с устоявшимся вкусом. Светлые стены, беленые потолки, дубовый паркет в комнатах и керамогранит в вестибюле и подсобных помещениях, пейзажи известных художников на стенах гостиной, добротная деревянная мебель из серийных каталогов Белозерской фабрики.
Когда Шумилов и Трубачев вышли из здания Совмина, машина уже ждала их у подъезда. В вестибюле к ним присоединился Аркадий, готовый в любой момент прикрыть шефа и парировать любую возможную опасность. На улице светило солнце, над головой синело безоблачное небо. Но Шумилову сегодня было не до щедрот природы. Быстро сбежав по лестнице, он запрыгнул в машину.
– Добрый день, Миша. Поехали за город к Верховному.
Машин на улицах было много, как раз обеденное время, но Миша, включив мигалку, быстро проскочил через город и вырулил на МКАД. Благодаря милицейской рации и специальной диспетчерской службе водители кремлевского гаража всегда заранее предупреждались о пробках и получали рекомендации по наиболее оптимальным маршрутам движения. Покинув Москву, черный «ЗИЛ» на пятнадцатом километре от МКАД повернул направо. Еще три километра по местной дороге, и впереди выросли ворота бугровской дачи.
Тяжелые бронированные створки ворот плавно уползли в стены, пропуская «ЗИЛ». Водитель приветливо махнул рукой ребятам в камуфляже у ворот. В последние дни Шумилов здесь бывал регулярно, охрана уже привыкла к его визитам и начала немного расхолаживаться.
– Приехали, Павел Николаевич, – водитель остановил машину прямо у крыльца.
Не успел Шумилов выйти из «ЗИЛа», как на него неизвестно откуда налетел шерстяной вихрь. Здоровенный кавказец уперся лапами в плечи гостя и попытался лизнуть в лицо.
– Тихо, морда звериная! – охнул Павел Николаевич, пытаясь отклеиться от дверцы и одновременно отпихнуть от себя собаку. Когда на тебя прыгает почти шестьдесят килограммов живого веса, тяжело устоять на ногах.
– Фу, Берг! Фу! Сидеть! – сплевывая шерсть, скомандовал Шумилов. – Вот так-то лучше.
– Любит он вас, – улыбнулся Трубачев, предусмотрительно выходя из машины последним.
Телохранитель Шумилова Аркадий попытался было взять Берга за ошейник, но в нерешительности остановился, предупрежденный глухим рычанием. Любимец Верховного прекрасно знал, кому что можно позволить. Если Шумилов был другом хозяина, то все прочие проходили по разряду посторонних, а значит – покушение на свободу собаки с их стороны воспринималось однозначно, и реакция Берга полностью соответствовала статье Уголовного кодекса о необходимой самообороне в той самой части, что касалась незаконного проникновения в жилище.
– Аркадий, ты прекрасно знаешь – он чужих не любит. Зачем дразнишь?
Охранник отступил в сторону, пропуская вперед Шумилова и не сводя при этом глаз с собаки.
– Пошли в дом. Берг, сидеть!
Пес, склонив голову набок и высунув язык, проследил, как люди вошли в дверь, а затем поднялся на все четыре лапы, отряхнулся и потрусил в парк. В такой прекрасный солнечный денек не грех поноситься между деревьями и погонять ворон.
Арсений Бугров, заслышав шум машины, спустился вниз и встречал гостей в холе.
– Проходите, очень рад! Как раз к обеду. Молодцы! – После болезни Верховный выглядел похудевшим, черты лица заострились, но в глазах горел все тот же неукротимый жизнерадостный огонек.
– Добрый день! Как дела?
– Здравствуйте, Арсений Степанович, мы буквально на полчаса, – улыбнулся Трубачев.
– Никаких разговоров. Все за стол! – пробасил Верховный, сжимая ладонь комитетчика. – И не думай отказываться. Мне врачи запрещают режим нарушать.
– Арсений Степанович!
– Никаких! Будь что чрезвычайное, ты по телефону позвонил бы. Совсем без меня разбаловались! – притворно насупил брови Верховный.
– Как самочувствие? – вежливо поинтересовался Шумилов, бросая плащ на вешалку.
– Нормально, через неделю можно будет в Кремль перебираться. Небось вы там без меня совсем зашились. Или наоборот? – с хитроватой улыбкой на лице ответил Бугров. Все понимали, что он лукавит. Несмотря на запреты врачей, Верховный давно уже работал в полную силу. Практически с момента объявления чрезвычайного положения он вернулся к исполнению своих обязанностей. Только работал дома, а не в Кремле. Поэтому поездки, визиты, официальные приемы, совещания легли на плечи Шумилова, безропотно взвалившего вдобавок к своим делам еще и эту обузу. По-другому и быть не могло – заместитель должен, и все тут.
За обедом никаких деловых разговоров не велось. Шумилова, попытавшегося было вспомнить о предстоящем визите президента Болгарии, Трубачев вежливо толкнул ногой в колено. Дескать, всему свое время. Обеденный стол располагался прямо у окна, выходившего в парк. Отсюда открывался прекрасный вид на зимний лес.
– Смотри, как радуется. – Трубачев ткнул вилкой в сторону окна, туда, где между деревьями носился Берг.
– Самое время для прогулок, – согласился Бугров, – я сегодня утром на лыжах десяток километров отмахал.
– Завидую, – отозвался Шумилов, – а я собираюсь на рыбалку, если опять текучка не задавит.
– Так лед же еще тонкий.
– Ничего, я на морскую рыбалку. Надо в Мурманск слетать, заодно и с удочкой посижу.
– Понятно. У меня послезавтра Вовка приезжает, – вспомнил Арсений Степанович, на секунду отрываясь от горячего борща.
– Он у тебя, кажется, в Приднестровье служит?
– Да, 14-я армия, Тирасполь. Недавно подполковника получил.
– Поздравляю, – совершенно серьезным тоном произнес Трубачев, – надеюсь, теперь парень научился смотреть, куда стреляет, – добавил он, напоминая товарищам про случившуюся прошлым летом в Анголе историю с командиром танкового батальона майором Владимиром Бугровым.
В принципе рядовое событие: во время проведения операции по разгрому группировки УНИТА, один комбат-танкист не разобрался в обстановке и провел свой батальон развернутым строем прямо через поселок, до этого момента считавшийся поддерживающим правительство. Что там было на самом деле, сейчас не понять, действительно какие-то местные идиоты стреляли в сторону танков из гранатомета и винтовок, или майору и его людям показалось, разбираться было не с кем. В тот день через многострадальную горстку домишек дважды прокатились части миротворческого контингента и один раз удирающие повстанцы. В результате недоразумения майору Бугрову задержали присвоение очередного звания и при первой же оказии перевели в Союз.
– Ерунда, – отмахнулся Арсений Степанович, – парень настоящий офицер, в первую очередь о своих людях беспокоится, во вторую и третью тоже.
– Ну, смотри, много водки с отпускником не пей, – рассмеялся Шумилов, – тебе еще на его свадьбе гулять.
– Да иди ты со своими шутками. Мне даже капельку вина нельзя, с антибиотиками несовместимо. Врач запретил.
– А где Лена? – вовремя перевел разговор на другую тему Трубачев.
– Уехала в город, там какое-то мероприятие в Большом театре, без нее не обойдутся, – скривился Арсений Степанович, показывая товарищам, как он относится к культурно-просветительской деятельности супруги. – Давайте лучше второе наворачивайте. Зря, что ли, повар старался?!
После завершившего обед кофе Бугров пригласил гостей в курительную. Теперь можно было перейти к цели визита. Трубачев уложился ровно в десять минут. Спокойно, четко, без излишних сантиментов он изложил все факты, свое видение ситуации и план действий с учетом новых реалий.
– Блин, слишком резво взялись задело, – изрек Верховный, растирая между ладонями потухшую сигарету.
Вячеслав Иванович, завершив доклад, откинулся на спинку кресла и, подперев кулаком щеку, спокойно ждал решения. Шумилов в это время рассеянно скользил взглядом по висевшим на стенах картинам. Особенно его заинтересовала репродукция «Человек с филином» Константина Васильева.
– План у тебя неплохой, Вячеслав Иванович. Можно принять. Только смотри, – Бугров вперил тяжелый взгляд исподлобья в комитетчика, – смотри, чтобы больше никаких сбоев. Военных я предупрежу, пусть ускорят работы на новой границе. Сейчас уже можно не маскироваться. Павел Николаевич, мы можем найти деньги для переселенцев? Срочно найти. Я понимаю…
– Ничего ты не понимаешь! У меня бюджет уже с дефицитом. Дыру в восемь миллиардов задницей затыкать будешь?! – буквально взорвался премьер. Орал он так, что окна дребезжали. – Всем нужны деньги, деньги, деньги! А где их найти, кто-нибудь думает?! Достали, мать вашу! – Шумилов ударил кулаком по подлокотнику. Он прекрасно знал, чем кончится разговор, но просто так сдаваться не собирался, пусть Бугров хоть изредка припоминает, кто в Союзе занимается производством и финансами.
– Ну, Пал Николаич, я же в экономике слабо разбираюсь. Придумай что-нибудь, – примиряющим тоном пробасил Бугров. Казалось, что вспышка ярости премьера не произвела на него никакого впечатления.
– Что я тебе придумаю? – не унимался Шумилов. – У меня четвертый квартал будет со спадом в девять процентов. У меня все ресурсы сожраны «Демиургом» и карантином, вы это понимаете? Вы что-нибудь, кроме своих шпионских игр, понимаете? – На самом деле прогнозы были несколько оптимистичнее, премьер намеренно сгущал краски.
– Жандармы и душители свободы! Меднолобые тюремщики, губители народных прав! – неожиданно с пафосом произнес Трубачев.
После этой эскапады шум стих. Шумилов с независимым видом отвернулся к окну. Бугров, разинув рот, уставился на Трубачева, не зная, что и сказать в ответ на такую выходку.
– Ну, ты даешь! Прям как Сергей Ковалевский в молодости, – наконец к Верховному вернулся дар речи.
– Стараемся, – сдержанно улыбнулся председатель КГБ, – иногда полезно почитывать поток сочинений наших внештатных сотрудников из заграничных отделов.
– Жандармы и душители свободы! – с выражением продекламировал Бугров. – Пал Николаич, ну не обижайся ты на нас. Никто, кроме тебя, в экономике ни фига не смыслит. Я понимаю: финансы поют романсы. Но и людей вывозить надо.
– А на улице солнце светит, – пробормотал Шумилов и, повернувшись к коллегам, решительно заявил: – Ладно, будем думать, где деньги взять. Сколько хоть нужно?
– Да все в рамках первоначального плана, но на месяц раньше.
– Значит 15-18 миллиардов на три месяца с окупаемостью в пять лет. Говорю же – у нас кризис.
– В 92-м тоже был кризис. Но справились же.
– Тогда совсем плохо было. Помню, даже картины продавали за хлеб.
– Было дело, – хохотнул Арсений Степанович, – мы тогда почти всю абстракционистскую мазню распродали и неплохо на этом заработали. Твое ведомство занималось, Вячеслав Иванович.
– Я тогда Управление внешней разведки возглавлял, но часть высокохудожественного изврата и через нас проходила. Сколько мы тогда продали?
– Почти пятьсот процентов русского авангарда, – с мечтательным выражением лица произнес Шумилов. – За год больше семи миллиардов долларов чистой прибыли. Правда, потом цены упали.
– Ну, еще бы им не упасть. Мы сначала взвинтили их, а потом весь рынок затоварили. Одних только «Черных квадратов» восемь штук по частным коллекциям разошлось, и все подлинные. Беднягу Кандинского с его учениками центнерами вывозили, – ударился в воспоминания Верховный. – Прекрасно помню: десятки художников штамповали «чудесно найденные» полотна авангардистов, хранившиеся в частных коллекциях, «мрачных подземельях НКВД» и прочих интересных местах.
– Тем более что подделывать эту мазню большого труда не требовало, – поддержал разговор Шумилов. Настроение у него постепенно улучшалось. Спасибо Арсению, вовремя переключил разговор на воспоминания об одной из самых удачных операций голодного 92-го года. Тогда вырученные за авангард деньги очень помогли стране.
– Допустим, подписи ставили и за соответствием стилю следили лучшие искусствоведы и специалисты Комитета, – добавил Трубачев, с интересом слушавший воспоминания Бугрова. – Говорят, тогда даже целого художника открыли.
– Точно! Необычайно талантливый мастер, оказывается, в Союзе жил. Самуил Хеерман. Целых 400 картин и центнер эскизов намалевал. Его полотна сейчас в Лувре и Библиотеке Конгресса США выставляются.
– Американцы понятно, но Лувр-то как лопухнулся? – рассмеялся Шумилов.
– Во Франции тоже немало «ценителей» водится.
– Уф, пошутили, и хватит, – провел ладонью по лбу, вытирая испарину, Павел Николаевич. – Давайте к нашим делам возвращаться.
– Центробанк, как я понимаю, не поможет?
– Нет, заначки у Герасимова на исходе. Зарубежные фонды я уже обезжирил. Кредиты брать опасно, да и не у кого.
– А внутренний заём?
– Навскидку, больше десяти миллиардов за месяц не соберем, даже с учетом банков. А процент придется платить выше, чем иностранцам.
– Американцы в этом году выкрутились, включив печатный станок, – подкинул идею комитетчик. – Благодаря эпидемии у них спад перерос в настоящий бум. Еще месяц, и они полностью стабилизируют денежную массу. Рынок и не заметит лишней эмиссии.
– Стоп! – Шумилов подался вперед. – Вячеслав Иванович, еще раз повторите, что вы сказали?
– Американцы, включив станок, стимулировали приток капиталов в производство. Лихорадка Шилдмана способствовала сокращению конкуренции и росту прибыльности инвестиций. Черт!!! – Трубачев вскочил с места и возбужденно зашагал по комнате.
– Охренеть можно! – громогласно заявил Бугров. – Вы серьезно думаете?
– А у тебя есть другие варианты? – вопросом на вопрос ответил Шумилов. – Как же они додумались инвестировать в заведомо убыточные производства? Кто знал, что легкая промышленность и бытовая электроника станут окупаться? Помнишь, мы обсуждали: будет война с Китаем или нет?
– Товарищи, подождите. Это невероятно, но это факт. – Трубачев быстро взял себя в руки и сейчас пытался сформулировать пришедшую ему в голову мысль.
– Не переживай, у меня тоже крыша едет. – Бугров нарочито грубо попытался успокоить комитетчика.
– Подожди, – отмахнулся Трубачев. – Выходит, американцы знали, что рухнет все производство в Юго-Восточной Азии. Знали, что в мире исчезнет избыток демпинговой рабсилы. Заранее рассчитали, какие отрасли пострадают больше всего и какие товары окажутся в дефиците. Они знали, как изменится структура мирового рынка. Они все знали заранее и совершенно грамотно построили свою стратегию.
– Искусственный вирус избирательного действия, – с нервной улыбкой протянул Шумилов.
– Господа-товарищи, так не бывает.
– Бывает, Арсений, бывает. Теперь все бывает, – продолжал улыбаться премьер. Получившаяся картина мира с трудом укладывалась в его голове. Но тем не менее это был факт. Жесткий, железный факт, и ничего с этим не поделаешь. Придется принимать жизнь такой, какова она есть.
– Я не думал, что они переиграют нас таким простым и жестоким способом. – Трубачев опустился в кресло и вытряхнул из пачки сигарету. – Я никогда не думал, что меня ведут и подталкивают.
– Никто нас не ведет. Успокойся, Вячеслав, они стояли на грани развала страны и приняли решение, позволяющее выжить. О нас они думали меньше всего.
– Все равно, хотим мы того или нет, но мир изменился. Мы уже попали в совершенно другую историю. – Председатель КГБ зажег сигарету, глубоко затянулся и выдохнул струю дыма в потолок. – Поздравляю вас с новой послешилдмановской эпохой, товарищи.
