В начале мая 1597 года Шекспир приобрел один из самых больших домов в Стратфорде. Он назывался «Нью-Плейс» и был выстроен в конце пятнадцатого столетия самым известным жителем города — сэром Хью Клоптоном. Владение собственностью подтверждало укорененность Шекспира в родном городе. Дом был около 60 футов в ширину, около 70 футов в глубину и высотой 28 футов. Он был сложен из кирпича, с фундаментом из камня, островерхой крышей и окнами-эркерами, выходящими на восток, в сад. Топограф Джон Леланд назвал его «внушительным домом из кирпича и дерева», и среди стратфордских жителей он был известен как «Большой дом». Мальчиком Шекспир каждый день проходил мимо него по дороге в школу, и дом запомнился ему как идеальное место для житья. Он был воплощением детских грез о процветании и успехе. В точности то же чувство руководило Чарльзом Диккенсом при покупке «Гэдсхилл-Плейс» в Кенте; для него дом также был мерилом детской жажды успеха и известности. «Если будешь как следует работать, — сказал сыну Джон Диккенс, — то в один прекрасный день сможешь купить себе такой дом». Может быть, нечто подобное говорил и Джон Шекспир.

Дом стоял на углу Чэпл-стрит и Чэпл-Лейн, просторное жилище с пристройкой для слуг на Чэпл-стрит; за ней размещались внутренний двор и основное помещение. Это был респектабельный, но нельзя сказать чтобы тихий район. На Чэпл-стрит стояло много хороших домов, но на Чэпл-Лейн царили бедность и зловоние, шедшее от свинарников и навозных куч; возле глинобитных стен теснились крытые соломой амбары. Как раз напротив «Нью-Плейс» была охотничья гостиница, а прямо у входа располагался сырный рынок. Дальше, вниз, на другой стороне улицы находилась часовня гильдии и школьный класс, где он когда-то сидел. Он вернулся в то самое место, где провел детство.

Шекспир купил дом и землю за «шестьдесят фунтов серебром», это было его первое крупное вложение капитала. В этом он отличался от своих театральных товарищей, которые старались на накопленные деньги приобретать для себя и своих семей жилье в Лондоне. Судя по тому, с какой готовностью Шекспир купил дом в родном городе, в Лондоне он оставался, как выражались греки, «жителем-чужаком». Впрочем, никому не известно, чувствовал ли он себя дома хоть где-то.

В бумагах указана сумма 60 фунтов, но продажа имущества в елизаветинское время была таким запутанным делом, что реальная цена могла вдвое превышать названную. Правда, до того как Шекспир купил дом, его оценивали как «основательно поврежденный и разрушенный, непригодный для жилья». Другими словами, он продавался дешево, и Шекспир усматривал в этом хороший способ вложения денег. По словам потомка Клоптона, Шекспир «привел дом в порядок и устроил по собственному разумению». Ему виделся дом каменный, поэтому строительные работы, должно быть, тянулись долго и почти на уровне подсознания проникли в пьесу, которую он сочинял в то время. Во второй части «Генриха IV» трижды упоминается строительство дома, план, чертежи и стоимость.

Дом включал в себя по меньшей мере десять комнат (и в них десять каминов, за которые впоследствии пришлось платить налоги), при доме было два сада и два амбара. Позднейшие упоминания о фруктовых деревьях, видимо, говорят о том, что Шекспир и его семейство использовали часть садов в практических целях. Похожее, хотя и менее просторное строение, на расстоянии двух дверей от первого, состояло из холла, спальни для гостей, «парадной комнаты» и двух других — возле кухни с чуланом. Были ли в «Нью-Плейс» кабинет хозяина дома, а может быть, и библиотека? Об этом документы, конечно, молчат. Но если, по кое-каким догадкам, Шекспир теперь чаще бывал в Стратфорде, ему требовалось место для чтения и работы.

Шекспир расширил сад, купив дополнительно землю и снеся коттедж. Были там и два старых колодца, которые все еще видны на пустом ныне участке. Шекспир чувствовал себя легко в этих краях, и не важно, часто или не часто он сюда возвращался. Весьма вероятно, что у него был экземпляр книги «Травник, или Общая история растений» Джона Джерарда, напечатанной в том же году, когда он купил «Нью-Плейс». В этом сборнике сведений по ботанике встречается вероника с голубыми лепестками, которую валлийцы называли fluellen. Это имя — Флюэллен — Шекспир дает валлийскому капитану в «Генрихе V». Вероятно также, что он посадил в саду тутовое дерево, которое позднее стало служить неиссякаемым источником материала для изготовления изделий «для туристов», например пресс-папье или трости для прогулок. Если он в самом деле посадил шелковицу, то это было сделано двенадцать лет спустя после покупки дома; в 1609 году некий француз по имени Вертон, выполняя желание Якова I, продавал молодые тутовые деревца в графствах Средней Англии. В хозяйстве Шекспира были и виноградные лозы, приносившие хороший урожай. Через несколько лет после его смерти местное высокопоставленное лицо просило выдать ему с «Нью-Плейс» «два или три лучших отростка прошлогодних лоз».

В двух амбарах хранилось зерно и ячмень, хотя в неурожайные годы на Шекспира с его запасами продовольствия могли смотреть косо. Когда покупался дом, шел четвертый по счету неурожайный год, и цена на зерно возросла вчетверо. Шекспир всегда очень ловко вел свои дела. Некоторые историки называли его одним из первых «стихийных капиталистов» в зарождающейся «рыночной экономике», готовым рассчитываться наличными или в кредит; но, возможно, это слишком научное определение для того, что обычно называют здравым смыслом. Через несколько месяцев после покупки «Нью-Плейс» у него в запасе, согласно записям, хранилось 10 четвертей, или 80 бушелей, солода, который шел на изготовление пива, чем занимались миссис Шекспир с дочерьми, хотя это и вызывало неодобрение.

Любопытная история связана с семейством Андерхиллов, у которых Шекспир приобрел дом. Уильям Андерхилл был убежденным католиком, которого часто штрафовали и «брали под наблюдение» за отказ посещать англиканскую церковь. Похоже, что ему пришлось продать «Нью-Плейс» вследствие долгов, что опять же свидетельствует скорее о деловой хватке Шекспира, чем о его религиозных наклонностях. Через два месяца после продажи «Нью-Плейс» Андерхилл скончался при неясных обстоятельствах; обнаружилось, что он был отравлен собственным сыном и наследником Фулком Андерхиллом, которого впоследствии казнили за это преступление. По странной случайности прежний, до Андерхиллов, владелец дома Уильям Ботт был обвинен в убийстве своей дочери: он подсыпал ей крысиного яду, и ее «раздуло до смерти». По-видимому, для Шекспира не существовало предрассудков насчет «плохих» или «несчастливых» домов.

Этого дома давным-давно уже нет; позднейший владелец, устав от непрошеных посетителей, желавших взглянуть на место обитания покойного драматурга, сровнял его с землей. Но сохранилось одно его описание, сделанное со слов маленького мальчика из Стратфорда в конце семнадцатого века; он вспоминает «что-то вроде зеленого дворика перед домом… обложенным спереди кирпичом, с простыми окнами из стекол в свинцовых рамах, как делали в то время». Имеется также несколько набросков начала восемнадцатого века работы Джорджа Вертью, который, видимо, основывался на рассказах потомков сестры Шекспира. Здание, изображенное на основном рисунке, в самом деле совпадает с описанием «Большого дома». Понятно, что оно оказалось достаточно просторным для Генриетты Марии, жены Карла I, разместившей там свой двор на три недели летом 1643 года. Мы можем не сомневаться, что в то время, как и раньше, дом был оплотом монархистов. Следует помнить, что Шекспиру, когда он стал владельцем этого солидного жилища, было всего тридцать три года. Он очень быстро достиг успеха. И теперь покупка «Нью-Плейс» подкрепляла дворянский титул, пожалованный Шекспирам. Это был способ продемонстрировать соседям собственное благородное происхождение. Покупка дома разрушала привычное представление окружающих о лондонском актере и утверждала его положение как одного из богатейших жителей Стратфорда.

Отправить