Каким он предстал перед современниками, явившись впервые в Лондон? В «Укрощении строптивой» Люченцио покидает Пизу для «погружения» в Падую, эту «колыбель искусств», «ища полнее жажду утолить». Молодой Шекспир жаждал любой деятельности в любом ее виде, в каком-то смысле он жадно искал лондонского разнообразия. Воображение или фантазия говорили ему об «изысканных речах» и «беседах с вельможами». Его вдохновение могло там найти свое истинное место. Он также хотел испытать себя в театре. Это юношеское тщеславие проявляется в самых удивительных вариантах. В «Антонии и Клеопатре» Антоний замечает, что утро напоминает ему «дух юноши, стремящегося к славе».

Жаждал ли он той славы, «за которой все стремятся», как говорит король Наваррский в «Бесплодных усилиях любви»? Многие полагают, что да, но слава актера или драматурга по тем временам была весьма скоропортящимся товаром. Однако он должен был ощутить интеллектуальную мощь города и уловить намек на свое предназначение.

Стоит отметить, что в Шекспире кипела энергия — бурная и бьющая через край. Она дает о себе знать на всех этапах его карьеры, а в юности была неукротима. Стоит отметить и его жизнелюбие и внутреннюю свободу. Став актером, он научился ловкости и проворству, но именно жизнелюбие было неотъемлемой частью его личности; герои его пьес исполнены живого действия и стремительных взлетов; он певец быстроты и непринужденности. Его герои родились не в кабинете, не в тиши библиотеки, а в живом и деятельном мире. Его театр — театр мгновенных превращений, и один из самых сильных его образов — удар молнии, «которая, сверкнув, исчезнет прежде, / Чем скажем мы, что молния блестит». Его воображение, питавшееся и обыденной жизнью, и миром природы, свидетельствует о том, что это был человек, наделенный сверхъестественной живостью восприятия. И, подобно героям его пьес, был известен своим метким остроумием. Джон Обри, чьи сведения получены от театральной семьи Бистонов, заметил, что Шекспир обладал «приятной остротой ума», и добавляет, что «он был привлекателен и хорошо сложен». От актеров, за исключением тех, кто исполнял комические роли, именно это и требовалось.

Все незаурядные молодые люди обладают энергией, но многим мешает самомнение или застенчивость. Это плата за исключительность. В шекспировских пьесах герои часто смущаются, заливаются краской; чувства невольно отражаются на лицах — Шекспир включает такие детали почти бессознательно. Чарльз Лэм говорит о его «склонности наблюдать за самим собой». В пьесах мы наталкиваемся на «боязнь сцены», волнение перед выходом на публику.

Все отмечали его обходительность и любезность. Несмотря на язвительные намеки на его прошлое помощника адвоката или деревенского учителя, он, по всеобщему мнению, был хорошо воспитан и воистину «благороден», то есть имел все те добродетели, что скрываются за словом «джентльмен». Впоследствии он продемонстрирует миру, что действительно получил хорошее воспитание.

Благородное происхождение подразумевает естественную вежливость по отношению к тем, кто ниже, любезную сдержанность с равными и должное почитание вышестоящих. Бернард Шоу придерживался иной точки зрения, когда писал, что Шекспир «был очень благовоспитанный человек, который мог обвести вокруг пальца любое общество». Тогда еще не прошла мода на книгу Кастильоне «Придворный», изданную в английском переводе в 1561 году; это был свод правил хорошего тона, которые должны были распространяться на всех, включая адвокатов и купцов побогаче. Многочисленные ссылки на эту книгу свидетельствуют о том, что Шекспир ее читал. Несомненно и то, что язык его собственных пьес становился образцом речевого этикета. Поэтому современники и называли язык Шекспира «сладкозвучным» и «медоточивым». Сам Кастильоне хвалит того, кто «в компании самых разных мужчин и женщин ведет себя любезным и приятным для окружающих образом; в разговоре с ним или только при виде его навсегда проникаешься к нему симпатией». Произошло это само собой, как полагает большинство, или повлияли образование и практика?

Во всяком случае подобный взгляд на личность Шекспира утвердился очень рано, когда в 1709 году Николас Роу изобразил его как «добродушного человека с великой обходительностью манер, и в высшей степени приятного собеседника». Это оказалось сюрпризом для романтиков, которые верили, что он должен разделять кошмары Макбета и терзания Лира. Ревнивцем Отелло и буйным Фальстафом он становится лишь в момент их создания. Софокл, написавший несколько самых безысходных греческих трагедий, был известен как удачливый сочинитель. Писатели, особенно оказавшись среди людей, могут разительно отличаться от своих созданий — а Шекспир, как правило, находился среди людей. То не была эпоха частной жизни.

Джон Обри также сообщает, что с ним было «очень приятно иметь дело». По свидетельствам современников, он был приветлив и общителен. Дружелюбен и, конечно, любил хорошую шутку. В большинстве дошедших до нас сведений упоминаются его внезапно родившиеся шутки и ироничный ум. Его неиссякаемый тонкий юмор был подобен течению жизни. У.Б. Йейтс в письме к сыну 1922 года проникает в самую суть: «Готов поспорить, что Шекспир не мрачен, и мне кажется, что в пьесах он всегда враждебно насторожен по отношению к могильщикам, как будто не любит их».

Он не отличался каким-либо необычным или вызывающим поведением; такое впечатление, что современники чувствовали себя с ним на равных. Он без усилий вникал в их дела и интересы. В этом смысле его доброжелательность была безгранична. Очевидная заурядность незаурядных людей — одно из самых строгих табу жизнеописаний последнего времени. Нельзя даже мысли допустить, что жизнь великого человека на девять десятых состоит из событий обыкновенных и ничем не примечательных, как и жизнь любого человека. Но и это еще не все. Поведение и речь даже самого яркого писателя, философа или государственного деятеля большей частью просты и предска­зуемы. Представители рода человеческого мало чем отличаются один от другого, за исключением результатов труда. Шекспир представляется воплощением этой истины.

Вот потому он и не казался современникам незаурядной личностью. Другое дело, если бы он хвастался своими любовными похождениями или поносил других авторов… А может, запил бы, если б его неукротимая энергия не нашла выхода? Бен Джонсон отмечает его «щедрый и открытый нрав», вторя словам Яго об Отелло. «Открытый» может означать легкий и добродушный; но точно так же — «восприимчивый», словно открытый рот. Добродушие могло не проявляться в том, что касалось профессии. Часто отмечалось, что Шекспир не встревал в распри писателей того времени, да и вообще избегал публичных ссор и разногласий — пустой траты времени и энергии. Но в своих пьесах он пародировал стиль современников и изображал их в карикатурном виде: таков, например, Мотылек в «Бесплодных усилиях любви». Не стоит приписывать Шекспиру излишнюю уравновешенность и отстраненность; он мог ненавидеть публичные дебаты и не вступать в споры прилюдно, оставаясь при этом остроумным и язвительным.

Много догадок строилось вокруг его «женственности», и в особенности сверхъестественной чувствительности и способности к сопереживанию. Однако многие мужчины снискали известность благодаря своей способности к сопереживанию и участливости; эти качества не есть принадлежность исключительно женского пола. Шекспир не участвовал в ссорах и драках не из-за какой-то особой «мягкости» характера, а оттого, что умел понять точки зрения обеих сторон. Кто-то сказал о Генри Джеймсе, что его ум был настолько тонок, что никакая идея не могла осквернить его; мы можем сказать о Шекспире, что его сопереживание было столь совершенным, что никакие принципы не могли извратить его.

Но что происходило, когда он оставался один? Выдающихся людей всегда толкает вперед некая внутренняя сила. Шекспир был очень целеустремлен. И очень энергичен. Невозможно написать тридцать шесть пьес меньше чем за 25 лет, не ощущая своего призвания. Итак, когда он появился в Лондоне впервые, современники увидели крайне честолюбивого юношу. Он был готов состязаться с наиболее образованными людьми, от Марло и Чэпмена до Грина и Лили. В определенном смысле Шекспир напоминает других искателей приключений, подвизавшихся в иных начинаниях елизаветинской эпохи, и непременно хотел достичь вершин мастерства во всех существующих театральных формах. Чтобы преуспеть в обществе в то время, нужны были быстрота, упорство и чрезвычайная решительность. Скорее всего, Шекспир не был сентиментален. Молодые люди из его ранних пьес обладают чувством юмора и энергией, граничащей с самонаде­янностью; их не гложут сомнения. Сам Шекспир, несомненно, знал себе цену. Лейтмотив некоторых его сонетов — уверенность, что его будут читать следующие поколения. Трудно представить тем не менее, что он был свободен от внутренних конфликтов. Его пьесы строятся на этом. Он — мужчина, оставивший жену и детей, и пьесы его наполнены мыслями о потерях, изгнании и душевном разладе. Он жаждал действовать, даже рискуя своей репутацией поэта, и сонеты, если в них искать автобиографические черты, тронуты меланхолией и даже отвращением к себе.

В то же время он был в высшей степени практичен. Иначе он не мог бы писать, помогать «ставить» спектакли и играть в постановках, которые привлекали всех. Общепринято считать, что «гений», проявивший себя в одной области, зачастую проявляет блестящие способности и в чем-то другом. Тернер был отличным бизнесменом, Томас Мор — знающим юристом, Чосер — блестящим дипломатом. Шекспир был не просто ловким, но и весьма расчетливым дельцом.

Среди деревенских соседей он слыл ростовщиком. Скупал собственность и землю. Наживался на продаже зерна и солода в голодное время. Его завещание — документ, примечательный своей сухостью и практичностью. И к концу жизни он превратился в очень богатого человека.

Отправить