Глава И

– Бедная моя! Это все не страшно! Пройдет! – утешала Машу Аглая Францевна. – Что же делать, если познание таинств любви порой сопряжено с некоторыми деликатными неприятностями. Все девушки проходят через эту черту. Вы, Машенька, очень чувствительны и эмоциональны. Да еще с богатым воображением. Все вам чудится какая-то чертовщина!

Маша с недоверием слушала Аглаю Францевну: неужто ей опять привиделось?

– Вам, моя дорогая, необычайно повезло в жизни! Мой сын, ваш супруг, во всех отношениях необычный человек! Вы говорите, он превратился в безумного зверя? Так это он и впрямь стал безумен от страсти к вам! Он любит вас до беспамятства! Вы пробуждаете в его душе и теле неуемную страсть! Но такое вам было доселе неведомо, вот вы и испугались!

Баронесса взяла с туалетного столика щетку и стала укладывать волосы Маши. Щеки девушки полыхали, ее мучили стыд и неловкость. Их интимные отношения с Генрихом стали достоянием всего дома! Взглянув на ситуацию со стороны, она ужаснулась, таким непристойным показалось ей собственное поведение. Конечно, она знала, что такое страсть. Она помнила, какую бурю эмоций вызывали у нее прикосновения и поцелуи Михаила. Но таких сильных ощущений она не ожидала. И самое страшное, что это было необычайно приятно. Хотела бы она, чтобы это повторилось? Наверное…

Аглая Францевна нежно проводила щеткой по длинным волосам Маши и заглядывала в ее глаза.

– Ты полюбишь Генриха! Ты полюбишь его страстно и будешь с ним всегда! Моя душа будет спокойна!

После ухода свекрови Маша еще долго размышляла о происшедшем в подземелье. Какое странное ощущение. Привкус ужаса придавал ее чувственности особую остроту. И как такой человек, как Генрих, мог рождать в ней подобные переживания?

Недоумение не покидало ее. Когда она вновь увидела мужа, поначалу ее обуревал стыд, от смущения она опустила глаза. Однако Генрих встретил жену как ни в чем не бывало. Он снова выглядел усталым, отстраненным и далеким, точно безумная вспышка страсти им обоим приснилась. Глядя на супруга, Маша вопрошала себя, отчего это непропорциональное тело и невыразительное лицо возбудили в ней эту бурю чувств?

В комнате был разожжен камин. Супруг сидел около огня, кутаясь в клетчатый плед. Жестом он предложил жене сесть рядом. Помолчали.

– Я испугал тебя? Прости, но ты должна понять, что в этом доме все немного необычно. Тебя испугала сила моей страсти? Но если ты не будешь противиться, эта волна захлестнет и тебя, и тогда мы вместе поплывем по этому бурному морю, и никого на свете не будет счастливее нас. Согласна ли ты принадлежать мне всецело?

Разум Маши отчаянно сопротивлялся, но тело при воспоминании о безумных наслаждениях трепетало, и она невольно кивнула.

– Хорошо! – лицо Генриха осветилось слабой улыбкой.

Он протянул руку и взял длинными тонкими пальцами Машино запястье. Холодное прикосновение, щелчок, и она увидела на своей руке тонкий витой золотой браслет в форме ящерицы. Она поднесла его к лицу, чтобы получше разглядеть. Ящерка подняла головку и сверкнула изумрудными глазами.

Елизавета Дмитриевна пребывала в печали. Да, ее невероятный план удался, Маша стала баронессой Корхонэн, но радости и спокойствия это не принесло. До последнего момента, до самого венчания она боялась, что все вот-вот откроется, все рухнет, однако, нет, Маша оказалась перед алтарем. Правда, ее обморок, казалось, говорил о том, что Господь воспротивился этому союзу, но и это не остановило ни ее, ни Аглаю в стремлении во что бы то ни стало поженить своих детей. Свершилось! Маша Стрельникова стала баронессой. Роскошное поместье, деньги, наряды, драгоценности – все теперь в ее распоряжении! Елизавета Дмитриевна рассчитывала, что новое положение дочери и ей принесет перемены к лучшему. Поэтому она несказанно удивилась, когда после отъезда молодых Аглая Францевна вежливо и мягко намекнула, что пора и честь знать. Пришлось спешно собираться домой. Правда, чтобы подсластить пилюлю, Аглая Францевна преподнесла Елизавете Дмитриевне множество разных дорогих подарков. Стрельникова же рассчитывала совсем на другое: ей хотелось снова вернуться в высшее общество, чтобы перед ней открылись двери аристократических домов и она, наконец, заняла место в жизни, предназначенное ей от рождения. Но, увы, она вновь очутилась в своей квартирке, и теперь, что хуже всего, одна, без обожаемой дочери, о которой постоянно болит душа. Как она там, прижилась ли, как к ней относятся муж и свекровь?

Маша долго не писала матери. В ожидании вестей от дочери Стрельникова вся извелась. Но долгожданные письма не принесли спокойствия и радости. У Елизаветы Дмитриевны возникло странное впечатление, точно их писала не Маша, ее родная дочь. Они были разные, наполненные непонятными чувствами и переживаниями. То со страниц веяло лучезарной, неуемной радостью, то в каждой строчке струились мрак и тоска. Елизавета Дмитриевна не на шутку испугалась, когда в письмах дочери появились описания странных видений, чудовищ. Помня о кошмарном сне, мучившем дочь до свадьбы, она начала подозревать, уж не развивается ли у бедной дочери душевная болезнь от перенесенных потрясений и стремительных изменений в жизни. Но если так, то тогда… Тогда это Божья кара ей, матери!

Придя к такому удручающему выводу, Стрельникова принялась каждый день ходить в Никольский собор и там молиться до изнеможения, до боли в коленях. Более того, удрученная мать приняла решение поехать на богомолье, замолить грех, отмолить свою бедную девочку.